Белинда.
Период IV.
Глава II.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Белинда. Период IV. Глава II. (старая орфография)

II.

Комната профессора, так же как и Белинды, находится под крышей. Экономным людям, как известно, не следует бояться лестниц в гостинницах, и профессор забрался поэтому на чердак.

Тотчас по приезде, бесконечная лестница, по которой миссис Форт приходилось карабкаться, чтобы добраться до своей мансарды, утомляла ее, ослабевшую после болезни; но теперь она поправилась настолько, что не боится лишний раз прогуляться по лестнице, даже без крайней надобности. Как бы то ни было, а только крайняя нужда может заставить ее, за полчаса до возвращения Сары, постучаться в дверь мужа, а затем нерешительно заглянуть в нее.

- Кто там? Зачем отворяете дверь и производите сквозной ветер? Пожалуйста заприте дверь!-- кричит сердитый голос изнутри.

Она входит и запирает за собою дверь. Благодаря тесноте помещения, профессору приходится изощряться для того, чтобы найти место для своих вещей, и принадлежности его туалета должны лепиться вдоль стены. И постель, и пол завалены фолиантами, и за исключением умывальника, нет такого местечка, где бы не громоздились книги.

На одном из стульев сидит обитатель этого чердака; меховое пальто окутывает его тощую фигуру, на голове красуется теплая ермолка, а под ногами помещена бутылка с горячей водой; на худых коленях стоит пюпитр, а чернильницу он держит в левой руке.

- Пожалуйста, осторожнее!-- резко замечает он, увидев жену:-- разве вы не видите, что наступили на Тертуллиана?

Она не видала, но тотчас же исправляет свою оплошность.

- Кажется, я просил, чтобы меня не безпокоили сегодня,-- продолжает он, видя, что она молчит и не поясняет причины своего появления:-- так как мне приходится нести одному все бремя труда (с укоризненным взглядом на её праздную и очевидно выздоравливающую красоту), то я должен очень спешить. Конечно, у вас есть основательные причины нарушить мои правила?

- Я думала, что вы удивитесь, если не увидите меня сегодня за табльдотом,-- холодно отвечает она,-- а потому пришла сказать вам, что не намерена идти сегодня в столовую, и хотела спросить: не имеете ли вы чего против этого?

- Неужели вам опять нездоровится?-- спрашивает он с внезапной тревогой во взгляде.

Она качает головой, горько улыбаясь. Слишком очевидно, что эта тревога вызывается не заботой об её здоровье, но боязнью, что ему придется снова тратиться на докторов.

- Нет, успокойтесь.

- Вы, однако, очень запыхались,-- замечает он с досадой.

- Не более, чем это неизбежно, когда приходится карабкаться на чердак,-- угрюмо отвечает она.

Должно быть, её вид успокоил его на счет её здоровья, потому что он снова обмакнул перо в чернильницу.

- Вы не ответили на мой вопрос,-- говорит она резко, убедившись, что он намерен игнорировать её присутствие.

Он делает жест нетерпения и скуки.

- Мне кажется, что никакого ответа и не требуется. Вы, конечно, заявили сегодня утром содержателю гостинницы о своем намерении не приходить за табльдот?

- Нет.

- В таком случае нечего и думать об этом. По правилам гостинницы всякий обед, если заранее не отказаться от него, становится на счет, а я, право, не в состоянии нести такия безумные издержки.

Тон его заставляет ее покраснеть.

- Никаких издержек не будет, если я не велю подать себе обед в комнату, а я именно желаю поститься.

- И подвергнуться риску снова заболеть?-- кричит он недовольным голосом.-- Покорнейше прошу вас не делать этого.

- Покорнейше прошу вас не делать этого,-- повторяет он, разсерженный её тоном, или тем, что ему помешали работать.-- Ваша бабушка, конечно, вольна поступать, как ей угодно, но так как известный факт, что счеты лиц, дозволяющих себе такую безсмысленную роскошь, как отдельную гостиную и особо сервированный чай, увеличиваются немедленно и несоразмерно, то я прошу вас подчиняться общим правилам.

Он так удивлен молчанием, с каким она выслушивает это требование, что сердито взглядывает на нее и видит, что она стоит неподвижно и глядит на него с невыразимой улыбкой.

- Итак вы хотите, чтобы я обедала в столовой?-- говорит она с некоторой напыщенностью:-- вы требуете этого?

- Я не вижу причины уклоняться от обычных правил,-- возражает он с досадой.--Вы, кажется, совсем оправились от болезни и трудно даже поверить, чтобы вы когда-нибудь были больны, а ничто так не вредно, как прихоти мнимых больных.

- Вы, вероятно, говорите это по опыту?-- отвечает она с спокойной дерзостью.

Краска бросается в его высохшее, как пергамен, яйцо,

- Вы намекаете, как уже часто делали раньше, что я malade imaginaire.

Она безпечно пожимает плечами.

- Я не думаю и никогда не думала, чтобы вы были на половину так больны, как это воображаете.

- В самом деле? Может быть, вы скоро убедитесь в противном.

Слова его и взгляд так многозначительны, что с минуту она испуганно глядит на него, но он указывает ей на дверь рукой, не будучи в состоянии от досады проговорить ни слова. Но впечатление изглаживается прежде, нежели она сходит с лестницы.

- Ба!-- говорит она самой себе,-- он переживет всех нас!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Колокол, призывающий в табльдоту, уже прозвонил и жильцы направились в большую, светлую столовую, где скоро разселись за двумя длинными столами, заметно пустеющими по мере того, как сезон подвигается вперед. Белинда села на свое место. Суп уже съеден, а его все еще нет. Как эти господа, напротив нея, пялят на нее глаза.

Она отчаянно обмахивается веером, но профессор просит ее перестать, потому что боится простудиться.

- Куда запропастился Беллерс с красной барышней; должно быть, он опрокинул ее в воду и утопил. По делом ей!-- шепчет Сара на ухо сестре.-- Ах, Боже мой!

Последнее восклицание заставляет Белинду вздрогнуть, при чем она не может решить: видел или не видел это движение вошедший в это время в валу новый приезжий, которому слуга почтительно пододвигает стул за другим столом.

- Ты знала, что он здесь?-- спрашивает Сара очень тихо.

Но Белинда не отвечает. Безумная радость сжимает ей горло.

- Неужели ты знала?-- настаивает та:-- неужели?...

Глава её светятся таким гневом, что Сара считает более благоразумным замолчать.

- Вы ничего не едите!-- замечает профессор, глядя на её пустую тарелку:-- платить за ваш обед, значит по-просту бросать деньги за окно.

- Хуже было бы, еслибы я стала насильно есть, когда мне не хочется,-- отвечает она с досадой и на этом превращается их супружеская беседа.

Обед тоже кончен и все переходят из столовой в сени и оттуда на лужок перед гостинницей и на набережную. Белинда тоже идет на пристань, так спокойно, как только может и, облокотившись на перила, смотрит вниз на мутную воду. Вечер сырой и холодный, и совсем не похож на летний. Большинство публики, пожимаясь, уходит обратно в гостинницу. Другие возвращаются, закутанные в теплые пальто и пледы.

Неужели им холодно? ей жарко, как в самый знойный летний день. Глаза её устремлены в сердитые, мутные волны, разбивающияся о берег. За её спиной раздаются шаги прохожих, гуляющих взад и вперед, куря и болтая. Кто-то нерешительно останавливается около нея.

- Вы получили мою ваписку?

- Да,-- отвечает она, шопотом, не глядя на него, не выражая удивления от его прихода и пренебрежения обычными формулами вежливости;-- но вы не должны ошибочно толковать мое присутствие за столом. Мой... мой... м-р Форт настаивал на этом по весьма прозаической причине,-- поясняет она, покраснев до ушей.-- Он не желал, чтобы мой обед пропал даром.

- Вы были больны?

- Ничего особенного. Я заработалась.

- Заработались!-- повторяет он с ужасом в голосе.-- Неужели ваш... но кто же в этом виноват?

- Никто, кроме меня самой,-- отвечает она, словами Дездемоны, в которых столько же правды, как и в словах жены Мавра.-- Ну, а вы как поживаете? во всяком случае вас работа не свалила с ног,-- прибавляет она с меланхолической улыбкой.

- Нет,-- отвечает он, как бы извиняясь.

- Вас трудно свалить с ног,-- замечает она, чуть не с упреком.-- А между тем мужчины легче умирают, нежели женщины; только вы умираете, когда не хотите этого, а мы не можем умереть, когда хотим: так всегда бывает в лучшем из миров.

- Неужели вы желали умереть?-- спрашивает он тихим, взволнованным голосом.

- Да,-- мечтательно отвечает она.-- Нет... да, то-есть в таком случае, еслибы а могла вернуться сюда опять, еслибы мне не понравилось на том свете; а вы? но, нет, конечно, вам было бы жаль разстаться с вашим "молотом" и патентом; кстати: что патент? взят уже?

- Неужели вы помните про патент?-- кричит он с восхищенным смехом.

- Помню ли я?-- с некоторого рода гневом возражает она:-- неужели, еслибы я собиралась взять патент, вы бы забыли про это!

- Это уже теперь старая история,-- отвечает он, все еще нервно смеясь:-- патент взят несколько месяцев тому назад. Наша фирма с успехом применила его; другия последовали нашему примеру и...

- И вы на дороге стать богачем и лордом-мэром. Помните, я всегда говорила вам, что вы будете лордом-мэром, вы любимец счастия.

- Любимец счастия! да! вы говорили мне это в Оксфорде и эта шутка так понравилась вам, что вы ее охотно повторяете,-- упрекает он ее с горечию в голосе.

- На вас не угодишь!-- истерически смеется она:-- чего же вам еще надо?

В тоне голоса Сары и в манере, с какой, она берег сестру за руку и уводит с собой, чувствуется такая решимость, что нужно было бы иметь более чистую совесть, чтобы сопротивляться ей.

- Я... я поджидала тебя,-- лепечет она.