Раздвоенное копыто.
Часть I.
Глава V. Разочарование влюбленного.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Раздвоенное копыто. Часть I. Глава V. Разочарование влюбленного. (старая орфография)

Глава V.-- Разочарование влюбленного.

Лора Малькольм осталась в замке. Викарий, мистер Клер, убедил ее отказаться от мысли взят квартиру в близьлежащей деревне. Жаль было бы покинуть милый старый дом, убеждал он ее. Дом, предоставленный попечениям прислуги, неминуемо приходит в разрушение; в этом же доме столько сокровищ искусства, столько красивых, дорогих вещей, доселе бывших на руках у Лоры. Почему бы ей не остаться в этом убежище её юных лет, до тех пор, когда выяснится окончательно: суждено-ли ей царить в этом доме, в качестве хозяйки, или покинуть его навсегда?

- Ваше пребывание здесь не стеснит свободы вашего выбора,-- ласково сказал мистер Клер,-- еслиб вы до истечения года убедились, что не можете решиться стать женой Джона Тревертона.

- Он может и не сделать мне предложения,-- прервала его Лора с странной улыбкой.

- Он его сделает. Он явится к вам и предложит вам руку и сердце,-- можете быть в этом уверены, дорогая. Никакому молодому человеку не должно быт трудно влюбиться в такую девушку, как вы, а мне думается, что Джон Тревертон вполне достоин привязанности любой женщины. Не вижу причины, почему бы вашему браку не быть браком по любви с обеих сторон, несмотря на оригинальное завещание моего старого друга.

- Боюсь, что этому никогда не бывать,-- со вздохом отвечала Лора: - мистер Тревертон никогда не будет в состоянии смотреть на меня, как на всякую другую женщину. Я всегда буду казаться ему преградой на пути в его свободе, в его счастью. Он вынужден выказывать притворную привязанность ко мне, или отказаться от великолепного состояния. Если он корыстолюбив, он колебаться не станет. Он возьмет состояние и меня, а я буду презирать его за его готовность взять жену, выбранную для него другим. Нет, дорогой мистер Клер, для нас с Джоном Тревертоном нет никакой надежды на счастие.

- Дорогое дитя мое, если вы убеждены, что этот брак не составит вашего счастия, вы имеете полную возможность отказать ему,-- заметил викарий.

Бледные щеки Лоры вспыхнули.

- Это бы значило обречь его на нищету и пойти наперекор желаниям его двоюродного брата,-- ответила она, запинаясь.-- Я бы возненавидела себя за подобный эгоизм.

- В таком случае, дорогая моя, вам придется покориться; если вы с Джоном Тревертоном и не будете так страстно влюблены друг в друга, как те молодые пары, которые идут против желания родителей и венчаются тайно,-- или венчались, когда я был молодым человеком,-- то все же вы будете наслаждаться спокойным счастьем и уживетесь так же хорошо, как уживаются принцы и принцессы, браки которых устроиваются при помощи дипломатических переговоров, с согласия иностранных держав.

- Известно-ли вам что-нибудь о мистере Тревертоне?-- задумчиво спросила Лора.

- Очень немногое. Он единственный сын, кажется даже, единственное дитя. Отец и мать его умерли, когда он был еще мальчиком, над имуществом его была учреждена опека. По достижении совершеннолетия он получил порядочное состояние и прожил его, как прожил бы всякий праздный молодой человек, лишенный друзей, способных дать ему добрый совет, руководить им. Карьеру он начал службой в армии, но, спустив свои деньги, оставил полк. Я не имею ни малейшого понятия о том, что он делал с тех пор.

Итак, решено было, что Лора останется в замке, с таким количеством слуг, какое будет признано необходимым для содержания всего дома в полном порядке; жалованье людям будет выплачиваться из доходов с имения, кормить их будут на те же деньги; сама-же Лора будет содержать себя на свои собственные, скромные средства. Она была молодая особа замечательно независимого характера, решимость её была непоколебима.

- Деньги эти теперь ничьи,-- говорила она.-- Я не трону ни одного пенни.

Как ни печальны были воспоминания, связанные с этим домом, как ни тяжела была пустота, образовавшаяся в знакомых комнатах с исчезновением одного любимого образа, как ни грустно молчание, которого не нарушить уже никогда его голосу, Лоре приятнее было остаться в своем старом убежище, чем покинуть его. Даже безмолвные, неодушевленные предметы, среди которых она так долго жила, были ей близки, говорили её сердцу. В чужом доме она почувствовала бы себя бездомной сиротой. Здесь - она всегда чувствовала себя дома. Если тень умершого и бродила по комнатам, то этот призрак - друг её, он смотрит на нее любящими глазами. Никогда не противоречила она своему приемному отцу, не пренебрегала заботами о нем, не огорчала, не оскорбляла его. К её горю не примешивалось угрызений совести. Она думала о нем с глубочайшей грустью, но без боли.

Викарий желал, чтобы мисс Малькольм взяла себе компаньонку. Было не мало безприютных молодых особ незапятнанной репутации и хорошого происхождения, которые, без сомнения, с радостью и без жалованья поступили бы к ней, единственно ради приятной, исполненной удобств жизни. Но Лора объявила, что ей компаньонки не требуется.

- Вы должны считать меня необыкновенно пустоголовой, если воображаете, что я не могу жить без молодой особы одних со мною лет, которая бы сидела против меня и откликалась точно эхо на все мои мимолетные фантазии, или гуляла бы со мной и помогала мне восхищаться видами, или советовала бы мне что заказать в обеду,-- говорила она.-- Нет, дорогой мистер Клер, мне не нужно другого общества, кроме общества Селии, от времени до времени. Вы позволите ей приходить навещать меня очень часто, не правда-ли?

- Так часто, как вам будет угодно, или, вернее, так часто, как ее можно будет освободить от занятий по приходу,-- ответил викарий.

- Ах, да, все вы, в викариате, труженики,-- воскликнула Лора.

- Иные из нас работают довольно усердно,-- со вздохом ответил мистер Клер.-- Желал бы я, чтобы сын мой наконец решился, и начал трудиться несколько энергичнее.

- Погодите, придет время.

- Надеюсь, хотя мне почти надоело ждать этого времени.

- Ум его, однако, позволил ему оставить университет без ученой степени, а артистическим способностям не прокормить его,-- с горечью ответил викарий.

Этот единственный сын викария был для него вечным источником мучений. Эдуард Клер - общий любимец, никому не вредит он кроме самого себя. Так говорили о нем на деревне. Он был красив, умен, симпатичен, но лишен всякой устойчивости. Он был похож на перо, носимое по воле ветра. Ему доселе не удалось найти ту работу, для исполнения которой он прислан в этот мир, но он очень скоро догадался, на какую работу он не годится. Так, в университете он нашел, что общий курс английского классического образования не соответствует исключительному складу его ума. Гораздо бы лучше пошел он в Гейдельберге или в Бонне! Открытие это он сделал уже тогда, когда потерял три года в Оксфорде, и стоил отцу своему около тысячи фунтов.

Викарий желал, чтобы его единственный сын вступил в ряды служителей церкви; Эдуарда и воспитывали в этих видах; во после своей неудачи с получением степени, Эдуард понял, что служение церкви противно его совести. Взгляды его слишком широки.

- Человек, поклоняющийся Эрнесту Ренану так горячо, как покланяюсь ему я, не имеет права быть пастором,-- с милой откровенностью объявил Эдуард, и бедному мистеру Клеру пришлось отказаться от своих любимых надежд, потому только, что сын его - поклонник Ренана. Остановившись на этом решении, Эдуард остался дома, много, хотя безо всякой системы, читал, немного писал, в хорошую погоду рисовал с натуры, удил рыбу, ходил на охоту, вообще проводил время самым приятным образом, причем лучшими днями его жизни были те, которые проводил он в замке.

Джаспер Тревертон искренно уважал викария и любил сына ради отца. Эдуард всегда был желанным гостем в замке при жизни старика, а так как сестра его была лучшим другом Лоры Малькольм, то вполне естественно, что молодой человек часто бывал в обществе Лоры.

Теперь же на его посещения милого старого замка, где он всегда чувствовал себя как дома, библиотеки, в которой любил читать, сада, на правильных дорожках которого с таким наслажденьем выкуривал свою сигару, был наложен неожиданный запрет. Мисс Малькольм дала ему понять, через посредство сестры, что не считает себя более в праве принимать его. Дружба её к нему нимало не уменьшилась, но теперь ему уже неприлично заходить во всякое время или проводить половину своих вечеров в библиотеке, как в былые дни.

- Не понимаю, к чему ведут подобные стеснения между старыми друзьями,-- с обиженным видом заметил Эдуард.-- Мы с Лорой точно брат и сестра.

- Очень может быть, Нед; но ведь все знают, что ты и Лора не брат с сестрой; я думаю, что в Газльгёрсте найдется не мало людей, полагающих, что ты питаешь к ней чувство гораздо более сильное, чем братская привязанность. Еслиб мы с ней тонули, я знаю, которую из нас ты попытался-бы спасти.

- Ты умеешь плавать,-- проворчал Эдуард, вспомнив знаменитый ответ Талейрана.-- Что-ж, мне остается покориться судьбе. Мисс Малькольм, конечно, считает себя невестой таинственного наследника, который, повидимому, не торопится со своим ухаживаньем. Еслиб старик Тревертон завещал мне подобную надежду, я бы ухватился за нее, не колеблясь ни минуты.

- А меня так восхищает деликатность, побуждающая мистера Тревертона держаться первое время несколько в тени,-- заметила Селия.

или обязательства, связывают ему руки и мешают идти дальше с Лорой? Ни один человек в мире, не будучи к тому вынужден, не мог бы пренебречь подобным случаем или рисковать своими надеждами на успех. Если он оскорбить Лору, она именно такая девушка, что может отказать ему, несмотря на все соображения на счет богатства.

- Не думаю, чтобы она так поступила, не имея на то особенно серьёзных причин. В Лоре очень сильно говорит чувство долга, а она считает своим долгом, по отношению к приемному отцу, содействовать осуществлению его желаний. Я думаю, что она бы пожертвовала этому долгу своей личной склонностью.

- Это значить: заходить слишком далеко,-- с неудовольствием заметил Эдуард.-- Я начинаю думать, что она влюбилась в этого господина, хотя он и блеснул здесь как метеор.

- Он провел здесь около двух недель,-- заметила Селия,-- и Лора виделась с ним несколько раз. Я не хочу сказать, чтобы она была влюблена в него; у нея слишком много здравого смысла, чтобы так быстро влюбиться,-- но я уверена, что он ей не противен.

- Ну, там, где начинается любовь, здравому смыслу конец. Я так думаю, что она влюблена в него; неужели она тебе в этом не признавалась, Селия? девушки любят толковать о подобных вещах.

- Ровно ничего. У меня есть сестрица, принадлежащая в этой породе: эта всегда у меня под рукой, могу снимать с ней копии. Ну-ка, Селия, будь раз в жизни доброй сестрой. Что тебе говорила Лора о Джоне Тревертоне?

- Ничего. Она особенно сдержанна относительно этого вопроса; я знаю, что он ей неприятен, а потому редко касаюсь его.

- Счастливец же он. От роду не ненавидел я никого так, как ненавижу его. У меня сидит в голове, ни на чем кроме моего инстинкта не основанная мысль, что он - негодяй.

- Безотчетные мысли, это - убеждения, совпадающия с нашими желаниями,-- не так ли? философствовала Селия.-- Мне от души тебя жалко, дорогой Нед; я знаю, что ты любишь Лору; тебе должно быть очень тяжело сознавать, что ее завещали другому. Но серьёзно, женился ли бы ты на ней, еслиб она ничего не имела, кроме своего личного, незначительного дохода?

бы мы ни были счастлива, я боюсь, Селия, что мы умерли бы с голоду, причем единственное наследство детей наших заключалось бы в самом законном праве их на пособие из приходских сумм. Я думал, что этот противный старикашка щедро обезпечит ее.

- Ты не имел никакого права это предполагать, зная, это он поклялся ей ничего не оставить.

- Всегда нашлась бы возможность как-нибудь обойти это. По-моему, его завещание просто постыдное: как не совестно принуждать благородной души девушку выходить за человека, ввбранного им,-- человека, которого он сам ни разу не видел, когда составлял завещание.

Разговор этот происходил почти через четыре месяца по смерти Джаспера Тревертона. Изгороди начинали зеленеть, галки съели все до последняго цветы шафрана, фиалки были в оживило его, оне весело сообщали друг другу, что наконец настала настоящая весна, что зимние дни и твердая как камень, окованная морозом, земля, составляют уже достояние прошлого.

Эдуард Клер считал себя самым несчастным молодым человеком. Он был красив; мало того, по общему приговору его интимного кружка, он был замечательно хорош собой; он был умнее и образованнее большинства молодых людей его лет и его круга. Если он до сих пор ничем еще не заявил себя, то этому причина - никак не недостаток способностей,-- самодовольно говорил он себе. Он просто не принимался еще за дело. Он не считал, что обязанность каждого человека принимать возможно большее участие в сумме общого труда. Такой способный молодой человек, как он, может посмотреть пока в сторонке, как другие работают, сознавая, что эту работу он выполнил бы гораздо лучше их, еслиб только за нее взялся.

Четыре года тому назад, при первой его поездке в Оксфорд, он решил, что будет мужем Лоры Малькольм. Джаспер Тревертон, конечно, оставит ей прекрасное состояние, вероятно даже все свое поместье. Должно быть, есть множество средств обойти эту глупую клятву. Старик мог оставить свое имущество Лоре по дарственной записи. Он мог оставить его в руках душеприказчиков, для её свободного пользования доходами, с него получаемыми. Так или иначе, она будет его наследницей. Эдуард был в этом совершенно убежден, видя глубокую привязанность Джаспера к его приемной дочери. А потому, когда молодой студент заметил, что он начинает влюбляться в прелестное личико Лоры, в её милые манеры, то он и не стал бороться с Купидоном, могущественнейшим из завоевателей. Влюбиться в Лору значило вступить на широкую дорогу, ведущую к житейским успехам, и притом гораздо более прямым путем, чем ведет к ним церковь или адвокатура. С объяснением он не спешил, он не был увлекающимся молодым человеком, напротив, он действовал всегда медленно и осторожно. Сделать Лоре предложение и получить отказ, значило бы лишиться её общества. Он думал, что нравится ей, но желал окончательно убедиться в силе её чувства, прежде чем открыто объявить себя её обожателем. Его положение в качестве её друга было слишком выгодно, чтобы необдуманно поставить его на карту.