Раздвоенное копыто.
Часть I.
Глава XI. Никакого приданого.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Раздвоенное копыто. Часть I. Глава XI. Никакого приданого. (старая орфография)

Глава XI.-- Никакого приданого.

Лора была вполне счастлива в течении краткого промежутка времени, отделившого её помолвку от её свадьбы. Она подарила Джону свою любовь, свое доверие без всяких ограничений, сознавая, что долг и любовь идут для нея рука об руку. Следуя влечению своего сердца, она подчинялась завету своего благодетеля. Она очень любила Джаспера Тревертона, любила так искренно, как только может дочь любить отца. Ей представлялось вполне естественным делом перенести любовь свою с приемного отца на его молодого родственника. Старик, лежащий в могиле, служил звеном соединения между молодой девушкой и её поклонником.

- Как бы папа был рад, еслиб он мог знать, что мы с Джоном так полюбим друг друга, невинно говорила она себе.

Селия Клер поспешно возвратилась из Брайтона, так как жаждала помочь своей подруге - в эту решительную минуту её жизни.

- Брайтон был прелестен,-- говорила Селия,-- но ни за какие блага не осталась бы я вдали от тебя в такое время. Бедняжка, что бы ты делала без меня?

- Милая Селия, ты знаешь, как я люблю тебя, но я, право, думаю, что съумела бы обвенчаться без твоей помощи.

- Обвенчаться! да, но как бы ты все устроила?-- воскликнула Селия, причем глаза её стали очень большими и совершенно круглыми.-- Ты бы из всего этого заварила страшную кашу. Ну, чтож твое приданое? пари держу, что ты еще почти не думала о нем.

- Ошибаешься. Я заказала два дорожных платья и одно, очень роскошное, для обеда.

- А твои воротнички, рукавчики, носовые платки, пенюары, ночные кофточки,-- проговорила Селии, перечисляя целый реестр вещей.

- Дорогое дитя, неужели ты воображаешь, что я все эти годы прожила без воротничков, рукавчиков и носовых платков?

- Лора, если у тебя не будет все новое, ты бы могла не выходить вовсе замуж.

- Ну, так можешь считать мою свадьбу не свадьбой, так как я вовсе не хлопочу о новых вещах.

- Дай мне полномочие и предоставь мне все. К чему же я пожертвовала Брайтоном, как раз в то время, когда там было так прелестно, если я не могу, хоть в чем-нибудь, быть тебе полезной?

- Пожалуй, Селия, чтобы ты не чувствовала себя несчастной, я разрешаю тебе осмотреть мой гардероб, и если ты заметишь ужасающий недостаток в воротничках и носовых платках, я свожу тебя в Бичамптон в шарабане, и ты закупишь все, что найдешь нужным.

- Бичамптон до безобразия отстал от века, до отвращения не следил за модой, а твои вещи должны быть сделаны по последнему фасону. Я просмотрю объявления в газетах и пошлю в Лондон за рисунками и образцами. Не к чему иметь новые вещи, если оне не по последней моде. Никто не снашивает своих воротничков и рукавчиков,-- они выходят из моды.

- Я дам тебе полномочие, дорогая, если это вознаградит тебя за Брайтон.

- Милая, ты знаешь, что я бы не покинула тебя, в такую знаменательную минуту твоей жизни, из-за сорока Брайтонов,-- воскликнула Селия, имевшая возвышенные понятия о дружбе: - а чтож твое подвенечное платье? Это самый важный вопрос.

- Оно заказано.

- Ты об нем до сих пор ничего не говорила.

- Неужели? я буду венчаться в одном из платьев, заказанных для путешествия; оно представляет смесь серого шелка с бархатом, кофточка обшита шеншилла. Я думаю, оно будет очень красиво.

- Без подвевечного платья!-- воскликнула она:-- без приданого и без подвенечного платья! Правду говорят, что свадьба эта готовится при дурных предзнаменованиях; я не удивляюсь тому, что говорить бедный Эдуард.-- Лора покраснела от негодования при последней фразе.

- Скажи, пожалуйста, что твой брат говорил против моего брака?-- надменно спросила она.

- Чтож, дорогая, ты не можешь от него требовать, чтобы он ему радовался, зная, как ты должна знать, как он любил тебя, как, вопреки всему, надеялся в течении последних трех лет. Я не хочу огорчать тебя, во должна сознаться, что Эдуард очень дурного мнения о мистере Тревертоне.

- Я полагаю, что мистер Тревертбн съумеет как-нибудь прожить и без доброго о нем мнения Эдуарда.

- Он думает, что в его поведении есть что-то очень таинственное, что для тебя заключается оскорбление уже в том факте, что он так долго держался вдали, а затем вернулся в последнюю минуту, как раз в-время, чтобы получить имение!

- Я лучший судья поведения мистера Тревертона,-- ответила глубоко уязвленная Лора.-- Коли я доверяю ему, то другие могут избавить себя от труда обсуждать его побуждения.

- А ты доверяешь ему?-- тревожно спросила Селия.

- Всем сердцем, всей душой.

- Так закажи настоящее подвенечное платье,-- воскликнула Селия, точно будто весь вопрос о блаженстве или несчастии заключался в одной этой подробности.

При первой же встрече мисс Малькольм с Эдуардом Клер, в её приветствии сказалась холодность, которую молодой человек не мог не заметить.

- Что я сделал, чем оскорбил вас, Лора?-- жалобно спросил он.

- Меня оскорбляет всякий, кто сомневается в чести моего будущого мужа,-- ответила она.

- Мне очень жаль,-- мрачно проговорил он.-- Человек не волен в своих мыслях.

- Во власти человека придержать свой язык,-- сказала Лора.

- Хорошо, отныне я буду молчать. Прощайте.

- Куда вы едете?

- Куда-нибудь, куда-нибудь вон из этого мира, т.-е. из маленького Газльгёрстского мирка. Я думаю, что поеду в Лондон. Возьму квартиру поближе к Британскому Музею и усердно займусь литературной работой. Пора мне показать себя.

Лора была того же мнения. Эдуард за последния пят лет все толковал, что ему надо показать себя, однако, ничего почти для этого не делал.

На другой день он уехал, и Лора свободнее вздохнул в его отсутствии.

Селии оставалась в замке все время перед свадьбой. Он постоянно дежурила при влюбленных, каталась с ними, гуляла с ними, сидела с ними у камина в сумерки, когда таинственные тени, напоминавшия ангелов-хранителей, появлялись и исчезали на стенах. Джон Тревертон, казалось, ничего не имел против общества Селии: он скорей искал его. Селии он не казался пылким влюбленным, а между тем трудно было сомневаться в его глубокой любви. Никогда, с того первого вечера не покоилась голова Лоры на груди его, никогда, с того же вечера, не выражал он словами своей страсти. В его обращении сказывалась привязанность, полная почтительности; точно будто он слишком глубоко уважал свою невесту, чтобы быть через-чур щедрым на выражения более теплых чувств; точно будто она, в его понятиях, стояла настолько выше его, что любовь превращалась в поклонение.

- Теперь, когда ты его узнала покороче, Селия, неужели ты еще склонна думать, что он корыстолюбив; что он любит не меня, а поместье?-- спросила Лора, нимало не боясь ответа.

- Нет, дорогая, я думаю, что он обожает тебя, что он ужасно, страстно, почти отчаянно влюблен в тебя,-- очень серьезно ответила Селия,-- но все же он жених не в моем вкусе. Он слишком грустен.

Лора не нашла ответа на это возражение. По мере того, как приближался конец этого, полного событиями, года, настроение духа её жениха вовсе не становилось веселее. Он был задумчив, порой до странности разсеян. Она тоже, по сочувствию к нему, стала серьезной.

- Это такая торжественная минута в нашей жизни,-- думала она.-- Иногда я чувствую, будто все это не дойдет благополучно до конца, будто что-то должно случиться, что разлучит вас, в самую последнюю минуту, накануне нашей свадьбы.

Канун свадьбы настал и не принес с собой никакой катастрофы. Вечер прошел очень тихо. Жених и невеста обедали вместе в викариате и затем возвратились пешком в замок, вдвоем, чуть ли не в первый раз со дня их обручения. Все уже было устроено для предстоявшей на завтра свадьбы. Свадьба должна была быть самая тихая, никого не приглашали, кроме мистера Сампсона и его сестры. Жена викария, разумеется, должна была также присутствовать. Она имела до некоторой степени изображать мать невесты. Селия должна была быть единственной дружкой. Их должны были, с особого разрешения, венчать без оглашений, а потому никто во всей деревне не имел понятия о приближавшемся событии. Слугам замка лишь за два дня пред тем объявили о дне свадьбы и, к тому же, запретили толковать об этом; а там как они все были старые слуги, издавна привыкшие не отделять своих интересов от интересов "семейства", которому служили, то нечего было опасаться, что они приказания мисс Малькольм не исполнят.

Дом, всегда содержанный в полном порядке, с особым старанием вымели и прибрали для этого торжественного случая. Сняли ситцевые чахлы с кресел и диванов в гостиной и обнаружили вышитые по канве венки и букеты цветов, работы матери и тёток Джаспера Тревертона, работы, исполненной в почти страшный, по своей отдаленности, период времени. Экономка пекла свое добродушное, старое лицо перед сильно пылавшим, в кухне, огнем, пока размешивала свои желе, наблюдала за своими пирогами и лепешками, переворачивала с боку на бок паштеты. Ранний завтрак имел быть достоин самой торжественной свадьбы, хотя мисс Малькольм и говорила мистрисс Тример, что ей требуется самый простой.

- Вы не должны отказывать мне в удовольствии показать свое искусство для этакого-то дня,-- убеждала ее верная слуга,-- я бы всю жизнь себя упрекала, кабы не постаралась. Мотовства не будет, мисс, но хорошенький завтрак поставить на стол я должна. Я так рада, что в нынешнем году у нас много барбарису: очень красиво гарнировать этими ягодами блюдо с заливным.

Мистрис Тример жарилась сама и жарила свою птицу в обширной старой кухне, в десять часов вечера, пока Джон и Лора возвращались из викариата, рука об руку, причем Лора радовалась, что он, хоть на полчаса, да принадлежит ей одной, а он, как на зло, молчал. Селия осталась в замке; она лежала у себя в комнате, с головной болью и новым романом. Она отговорилась от обеда, в своем обычном развязном тоне.

- Кланяйся им всем и скажи, что мне нездоровилось, потому и не пришла,-- сказала она.-- Отправляться на обед к своим родителям, право, уж слишком скучно. Я с ними обедала в Рождество, а первый день Рождества в викариате всегда был квинт-эссенцией тоски. Ничему я так не удивлялась, достигнув совершеннолетия, как тому, что могла пережить двадцать-один наш Рождественский праздник.

И так они, по счастливой случайности, как думала Лора, были одни; но что же жених, завтрашний молодой, не говорит за слова?

- Джон,-- наконец тихо начала Лора, почти боясь прервать это мрачное молчание:-- есть один вопрос, о котором ты ничего не говорил мне, а между тем большая часть девушек, в моих условиях, сочла бы его очень важным.

- Какой вопрос, дорогая?

- Ты не говорил мне, где мы проведем наш медовый месяц. Селия приставала во мне с разспросами насчет ваших планов, и мне было довольно трудно отделаться от нея. Я не желала сознаться в своем неведении.

Это был без сомнения простой и естественный вопрос, а между тем Джон Тревертон вздрогнул, как от сильнейшого удара, какой судьба нанести ему могла.

- Но это, кажется, никогда так не делается?-- спросила Лора с слабым смехом.

Ее несколько оскорбило его равнодушие относительно первого периода их совместного странствования по житейской дороге. Она бы желала, чтобы у жениха её было множество самых диких планов, чтобы он жаждал вести ее всюду, в Энгадинскую долину, в Шварцвальд, на Альпийския озера, в Килларней, всюду за-раз.

- А разве все обстоятельства, при которых совершается наш брак, не необычайны?-- серьёзно возразил он.-- Одно верно, одно дорого и свято во всем этом деле - мы искренно и нежно любим друг друга. Это верно, не правда ли, Лора?

- С моей стороны совершенно верно.

- Это все, чего мне надо. Эта уверенность наполняет душу мою радостью и надеждой.

- Каким же другим чувствам и наполнять ее? Была ли когда на свете более счастливая пара, чем мы с тобой? Мой милый приемный отец умирает, оставив завещание, которое могло бы сделать нас обоих несчастными, которое могло бы соблазнить тебя, заставив высказывать любовь, которой бы ты не чувствовал, которое могло бы соблазнить и меня, побудив меня отдаться человеку, которого бы я не могла любит. Вместо всех этих несчастий, мы полюбили друг друга, почти с первого взгляда, мы чувствуем, что Провидение создало нас друг для друга, и что мы могли бы быт счастливы вместе и в глубочайшей бедности?

- Да,-- задумчиво проговорил Джон,-- странно, что мой двоюродный брат Джаспер был так уверен, что мы поженимся.

- Еслиб я мог этому верить,-- проговорил её жених, обращаясь скорей к самому себе, чем к ней.