Раздвоенное копыто.
Часть II.
Глава XIII. Дерроль несообщителен.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Раздвоенное копыто. Часть II. Глава XIII. Дерроль несообщителен. (старая орфография)

Глава XIII.-- Дерроль несообщителен.

Мистер Дерроль вышел из замка новым человеком. Он нес голову высоко, держал себя крайне величественно, даже перед провожавшим его дворецким. Полный кошелек облагородил его. В нем ничего не оставалось от плохо-одетого, приниженного незнакомца, приближавшагося в дому с таинственным и, вместе, боязливым видом. Триммер с трудом узнал его. Потертый плащ его был наброшен с небрежной грацией, свойственной артисту, равнодушному к своему костюму, а не висел унылыми складками, какими висит нищенская одежда; шляпа была надета набекрень. Он смотрел богемой, живописцем, актером, прокутившимся пастором, всем, чем угодно, но никак не заурядным нищим. Он бросил Триммеру пол-кроны, с величавым изяществом герцога Ловёна или Ришельё, благосклонно кивнул на прощание и медленно пошел по дороге, напевая "La donna è mobile" и довольно удачно подражая тому {Марио.}, кто, один из всех певцов, когда-либо появлявшихся на сцене К7овентгарденского театра, наружностью и движениями напоминал принцев королевской крови, тогда как слабый звук его увядающого голоса заставлял трепетать все сердца в обширной оперной зале.

Снег перестал. Звезды сияли на темно-голубом небе, спокойном и ясном, как в средине лета. Луна поднималась из-за темных гор. Картина эта могла заставить биться сердце человека, только-что оторвавшагося от городской жизни; но мысли Дерроля были заняты соображениями касательно нового вида, какой принимали дела вследствие сделанного им открытия, что молодой Газльгёрстский сквайр есть Джэк Шико, и разсчетами, клонившимися к тому, как-бы половчее извлечь для самого себя пользу из этого факта.

- Добрый, душевный малый,-- размышлял он,-- и, повидимому, склонен в щедрости. Но если танцовщица была его законная жена, а он женился на Лоре год тому назад, то эта бедная девушка такая же жена его, как я. Не совсем-то мне ловко, в качестве родителя, смотреть сквозь пальцы на подобные вещи; но вмешательство мое могло-бы быть опасно и для меня.

- Добрый вечер, мистер Дерроль,-- проговорил голос за его спиной.

Он так был погружен в свои деловые соображения, что не слыхал шума шагов по дороге. Он быстро обернулся, удивленный тем, что его назвали по имени, и увидал Эдуарда Клера. При слабом свете он не узнал человека, которого встретил на улице и с которым минут десять разговаривал около года тому назад.

- Вы, кажется, забыли меня,-- приветливо проговорил Клер; - а между тем мы встречались. Помните ли вы нашу встречу в Long-Acre, однажды под вечер, и наш разговор о вашем сожителе, мистере Шико?

- Ваше лицо и голос мне знакомы,-- задумчиво промолвил Дерроль.-- Да, вы джентльмен, с которым я разговаривал несколько минут в таверне "Розы". Мне помнится, что вы говорили о Газльгёрсте. Вы здешний житель, вероятно?

- Да, но я несколько удивлен встречей с вами в таком отдаленном уголке мира и в-добавок в рождественский сочельник.

- Когда я должен бы был украшать стены замка моих предков венками из дикого терновника, и целовать моих внуков,-- прервал Дерроль с резким смехом.-- Сэр, я трава, носимая по волнам житейской реки, и вы никогда не должны удивляться где бы меня ни встретили. У меня нет каната, привязывающого меня к какому-либо порту; мой док - больница, моя гавань - могила.

Дерроль проговорил, эту печальную речь с положительным самоуслаждением. У него было сто фунтов в кармане, весь мир был перед ним открыт. К чему послужили бы ему док или гавань? Он от природы был бродяга.

- Я очень рад что мы встретились,-- серьёзно проговорил Эдуард: - я имею сообщить вам нечто важное - настолько важное, что желал бы поговорить в четырех стенах. Не зайдете-ли вы ко мне на полчасика, и не потолкуем ли мы с вами сидя за стаканом сладкого грога?

Сладкий грог не представлял особого соблазна для любителя водки; это было почти равносильно тому, как еслиб ему предложили молока с водой.

- Я хочу уехать с первым поездом,-- нерешительно проговорил Дерроль,-- и кой-чорт можете вы сообщить мне?

- Нечто крайне-важное. Нечто такое, что может наполнить кошелек ваш деньгами.

- Намек ваш возбуждает мое любопытство. Что, если я откажусь от мысли попасть на этот поезд? Ночь холодная, а я с утра проехал порядочное разстояние. Имеется в вашей деревне гостинница, в которой человек мог бы найти приличную постель?

- Да, вам будет очень покойно в гостиннице Георга. Пойдемте-ка со мной и выслушайте, что я имею вам сказать. Теперь четверть десятого, поезд отходит в половине одиннадцатого. Вы едва ли попадете на него, как бы вы ни торопились.

- Так и быть, пусть поезд едет без меня, я выслушаю, что вы имеете сказать.

Они вместе отправились в викариат. Мистер Клер, жена его и Селия еще оставались в замке, где дети, с криками восторга, обрывали елку. Эдуард ускользнул сейчас-же по окончании чтения, под предлогом выкурить сигару, обогнул дом и остановился перед фасадом в ожидании отъезда неизвестного посетителя.

Викариат был окутан мраком; свет был только на половине прислуги, где происходило скромное празднество. Эдуард отворил дверь залы своим ключом и прошел в свою комнату. Мистер Дерроль следовал за ним. Огонь едва мерцал, но у камина стояла корзинка с дровами. Эдуард бросил на тлевшие уголья новое полено, и зажег свечи на столе. Потом он отворил уютный угловой шкапик, достал черную бутылку, пару стаканов и сахарницу.

Он уселся очень удобно на стуле у камина, на собственной качалке поэта, на которой он убаюкивал свои возвышенные мечты и иногда дозволял своему гению вкусить спокойный сон.

- Уютный уголок,-- сказал Дерроль, с любопытством оглядывая комнату.-- Удивляюсь, что вы так неодобрительно отзываетесь о деревне, в которой имеете такое прекрасное помещение.

- И червяку уютно в его куколке,-- возразил Эдуард,-- но это не жизнь.

- Нет. Жить - значит быть бабочкой и находиться во власти всякого ветра, какой подует. По-моему, если все взвесить, участь червяка завиднее.

- Неугодно-ли?-- проговорил Эдуард, подвигая к своему гостю, через стол, бутылку виски.

Дерроль налил себе стакан и залпом выпил его.-- Молодой,-- неодобрительно проговорил он.

- Что-ж, мистер, кстати вы не удостоили дать мне вашу карточку при нашей последней встрече.

- Мое имя - Клер.

- Ну-с, мистер Клер, я к вашим услугам. Я свернул с своей дороги, чтобы отдаться в ваше распоряжение. Что такого удивительного имеете вы сообщить мне?

- Прежде всего, обсудите ваше собственное положение.

- Прошу вас извинить меня,-- воскликнул Дерроль, вставая и взявшись за шляпу.-- Я пришел сюда не за тем, чтобы толковать об этом. Если вы мне разставили западню, то не на таковского напали. Я принадлежу к породе хорьков и какую угодно сеть перегрызу.

- Не торопитесь, голубчик мой,-- промолвил Эдуард, поднимая, в знак мольбы, свою белую, точно женскую руку,-- - в виде предисловия к тому, что я имею сказать вам, я вынужден говорить о ваших отношениях к. Лоре Тревертон, и мужу её, Джону Тревертону, иначе Джэку Шико.

- Что вы хотите сказать?

- Не более того, что говорю. Джон Тревертон, Газльгёрстсвий сквайр, и Джэк Шико - богема, авантюрист, рисовальщик, неудавшийся живописец, назовите как хотите - одно и то же лицо. Мистеру Тревертону может быть угодно позабыть, что он когда-либо назывался Джеком Шико; но воспоминание о его прошлой жизни не может быть вполне изглажено, единственно потому, что он её стыдится. Вы знаете, и я знаю, что настоящий владелец Газльгёрстского замка - прежний жилец мистрисс Эвит.

- Вы, должно быть, с ума сошли, что говорите такия вещи,-- сказал Дерроль, вопросительно и изумленно глядя на него, как на человека, в котором он действительно замечал признаки безумия.-- У этих двух людей нет ровно ничего общого.

- Если человек, которого я видел разговаривающим с вами в улице Long-Acre, был каррикатуристь Шико, тогда Шико и Тревертон одно и то же лицо.

- Голубчик мой, глаза ваши обманули вас. Может быть, и существует какое-нибудь сходство, в росте, в фигуре, пожалуй в цвете лица.

- Я видел лицо Шико в редакции, и готов поклясться, что то было лицо Тревертона.

Дерроль пожал плечами, как-бы желая сказать,-- вот бедный полу-помешанный человек, находящийся под влиянием безвредной мечты. Мне приходится ему вторить.

- Ну, дорогой сэр,-- вскоре проговорил он, протягивая к огню свои ноги в сильно поношенных сапогах, и наслаждаясь теплом, распространяемым пылавшими дровами,-- если это все, что вы имеете сказать, то вы могли бы давеча позволить мне уехать.

- Самым торжественным образом. Я имею честь знать того и другого, и возможность заявить, что они - совершенно разные лица, имеющия друг с другом некоторое сходство в общих чертах, как-то в росте, фигуре и проч., сходство, могущее ввести в обман человека, который бы видел одного из них в течение нескольких минут, как видели вы Шико.

- Почем вы знаете, как часто видал я Шико?

- Я вывожу свое заключение из вашего собственного образа действий. Еслиб вы видали его часто, еслиб вы видели его более одного раза - вы бы не могли принять его за мистера Тревертона, ни мистера Тревертона за него.

Эдуард Клер пожал плечами, и просидел несколько минут насупившись и глядя в огонь. Чего бы ни знал этот Дерроль, что бы он ни думал,-- очевидно было, что из него ничего не вытянешь.

- Вы выражаетесь очень категорически,-- вскоре заметил Эдуард: - я полагаю, что вы правы. Что до меня, то не могу же я желать, чтобы муж женщины, которую я глубоко уважаю, оказался таким человеком, каков этот Шико. Я хотел бы только оберечь её интересы. Еслиб ей случилось быть женой негодяя, какая была бы её участь? Может быть, столь же ужасная, как участь танцовщицы!

Дерроль ничего не отвечал. Он сидел откинувшись на спинку качалки, и отдыхал с полузакрытыми глазами.

- Видели вы Шико со времени убийства жены его?-- спросил Эдуард, после непродолжительного молчания.

- Никто не видал его. Я полагаю, что он прямо отправился на один из мостов и утопился.

- В таком случае тело его было бы найдено, а смерть доведена до сведения полиции.

- Вы бы этого не сказали, еслиб были лондонским жителем. Вы не знаете, сколько безъимянных тел еженедельно вытаскивается из Темзы, сколько непризнанных тел лежит в нарочно для того устроенных домах, в ожидании того, чтобы кто-нибудь их потребовал, причем никто никогда выдачи их не требует, и оне отправляются на нищенское кладбище без имени. Полиция не знала Шико. Она, для своего руководства при поисках за ним, имела только описание его личности. Я убежден, что бедняга ушел от нея самым действительным способом.

- Вы думаете, что он убил жену свою?

Дерроль пожал плечами.

- Если он жив, мое дело - найти его,-- гневно проговорил Эдуард.-- Преступление было зверское, ничем не вызванное, не оправдываемое, и если в моей власти обличить его, то он за него ответит.

- Вы говорите так, как еслиб питали к нему личную ненависть,-- заметил Дерроль.-- Я понимаю, что сыщики бесились на него; он задал им славную пляску, и их к тому же осмеяли за то, что им не удалось поймать его. Но отчего бы вам, джентльмену, живущему здесь в свое удовольствие, чувствовать так сильно подобное желание?

- Я имею на то свои причины.

- Позвольте пожелать вам спокойной ночи. Становится поздно, а в гостиннице Георга вероятно ложатся рано. До свидания, мистер Клер. Кстати, когда вы давеча сказали мне свое имя, я забыл спросить вас, откуда вы узнали мое?

- Правда. Я тогда сказал вам, что живу в одном доме с Джеком Шико. Я об этом позабыл. Доброй ночи.

- Вы по прежнему живете в улице Сиббер?

до востребования в Европе.

- Доброй ночи,-- сказал Эдуард.-- Я должен сойти вниз и выпустить вас. Мои домашние вероятно уже вернулись, и вам может быть неприятно было бы встретиться с ними.

- Мне это безразлично,-- величаво отвечал Дерроль. На лестнице они не встретили ни викария, ни жены его. Детский праздник окончился очень поздно, в половине одиннадцатого, и мистер и мистрисс Клер теперь возвращались домой, оставив Селию на первый день Рождества у Тревертонов.