Раздвоенное копыто.
Часть III.
Глава VIII. Поклонники Селии.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Раздвоенное копыто. Часть III. Глава VIII. Поклонники Селии. (старая орфография)

Глава VIII.-- Поклонники Селии.

На другой день после посещения мистера Клера, Лора получила от мужа ожидаемое письмо, длинное послание, в котором он описывал ей все свои похождения в Орэ.

"Из этого ты видишь, дорогая,-- писал Тревертон, в заключение своего рассказа обо всем сообщенном ему отцом ие Mescam,-- что, что бы ни случилось, а положение наше, касательно поместья моего двоюродного брата Джаспера, обезпечено. В этом случае, злоба никак повредить нам не может. С той минуты, как и, вместе с тобой, преклонил колени пред алтарем Газльгёрстской церкви, я был твоим мужем. Эта злополучная француженка, перед законом, никогда не была моей женой. Сознательно ли она меня обманула, или имела свои причины считать Жана Кергариу умерших, мне неизвестно. Вполне возможно, что она действительно почитала себя вдовою. Она могла слышать, что Кергариу погиб на море. Кораблекрушение и смерть слишком обычные явления среди бретонских моряков, отправляющихся в северные моря. Мелкие порты Бретани населены вдовами и сиротами. Я охотно верю, что бедная Заира считала себя в праве выйти замуж. Этим можно было бы объяснить ужасное волнение, овладевшее ею, когда она узнала тело своего мужа в la Morgue. А теперь, голубка, дорогая, я пробуду в Париже столько времени, сколько его потребуется для собрания необходимых документов, доказывающих смерть Жана Кергариу; а затем поспешу домой успокоят свою дорогую жену и смело встретить всякую новую беду, могущую возникнуть из вражды Эдуарда Клера. Я чувствую, что одного его должны мы опасаться в будущем, и судьба будет ко мне крайне неблагосклонна, если я не одолею столь презренного врага. Омнибус ждет, чтобы доставить нас на станцию. Да благословит тебя Бог, радость моя, я да вознаградит за твою великодушную преданность твоему недостойному мужу.

Письмо это несказанно успокоило Лору. Сознание, что первый брак её действителен, имело свою цену. Еще важнее было ей узнать, что муж её освобожден от обвинения в присвоении себе поместья двоюродного брата посредством обмана и подлога. Нравственная вина его не уменьшилась, но ему более не приходилось бояться позора, сопряженного с его отречением от поместья.

- Милый старый дом, слава Богу, нас никогда не изгонят из-под твоего крова!-- воскликнула Лора, окидывая взором кабинет, в котором ею было пережито столько знаменательных минут её жизни, комнату, в которой они с Джоном Тревертоном впервые встретились.

Пока Лора сидела у камина с письмом мужа в руке, размышляя о содержании его, дверь внезапно распахнулась, Селия вбежала в комнату и бросилась на колени перед стулом приятельницы.

- Лора, что встало между вами?-- воскликнула она.-- Почему изгоняешь ты меня из своего сердца? Я знаю, что происходить что-то недоброе. Я это вижу по обращению отца. Неужели я была таким ложным другом, что ты боишься довериться мне?

Её всегда веселое, а теперь серьезное, личико дышало таким теплым, таким искренним чувством, что Лора не имела духу разсердиться за это вторжение. Она объявила Триммеру, что никого видеть не желает, но Селия взбунтовалась против Триммера и настояла на том, чтоб ее, без доклада, впустили в кабинет.

- Ты не ложный друг, Селия,-- серьезно ответила Лора,-- но мне отлично известно, что твой браг враг моего мужа.

- Бедный Эдуард,-- вздохнула Селия,-- С твоей стороны очень жестоко говорить такия вещи, Лора. Ты знаешь, как нежно он тебя любил, и каким ударом было для него твое замужество.

- Неужели Селия? Он, однако, не особенно заботился об отвращении удара.

- Ты хочешь сказать, что он никогда не делал предложения,-- сказала Селия.-- Дорогая Лора, что пользы было ему просить тебя выйти за него, когда он не имел средств содержать жену. Все, что он может - это одеться прилично, и то ценою величайших усилий своего гения, хотя, как тебе известно, он право уступает одному Суинбёрну. У него слишком поэтическая натура, чтобы ему смело идти на встречу всем ужасам бедности,-- заключила Селия, приводя слова брата о самом себе.

- Мне кажется, некоторые поэты, и в числе их несколько первостепенных, изведали эти ужасы, Селия.

- Потому, что им ничего другого не оставалось, дорогая. Они залезли в болото и вылезти не могли, как Чатгертон и Бернс, и множество других бедняжек. Но право они не были поэтами высшого разбора. Великие поэты похожи на Байрона и Шелли. Им нужны яхты, итальянския виллы, кровные лошади, ньюфаундлендския собаки, всякая-всячина,-- с убеждением заметила Селия.

- Ну, дорогая, я на Эдуарда не сержусь за то, что он не сделал мне предложения, так-как сделай он его, я могла бы только отказать ему; но неужели ты не находишь, что он обнаруживает крайнюю степень безумия и безхарактерности, притворяясь, что оскорблен браком моим с другим?

- Это не притворство,-- протестовала Селия.-- Это действительность. Он чувствует себя глубоко, жестоко оскорбленным от брака твоего с мистером Тревертоном. Ты не можешь на него сердиться, Лора, за предубеждение, проистекающее из привязанности его к тебе.

- Я очень на него сердита за несправедливую и неблагоразумную ненависть, какую он питает к моему мужу. Мне думается, Селия, что еслиб ты узнала, до чего доходит его вражда, ты также бы вознегодовала на подобную несправедливость.

- Я ничего не знаю, Лора, кроме того, что бедный Эдуард очень несчастлив. Он сидит у себя в комнате целый день, делая вид, что усердно работает, но мне кажется, что половину этого времени он проводит, погруженный в размышления, у камина, и он курит, как,-- право я и сравнения-то подобрать не могу. Паровозы ничто перед ним.

- Я очень рада, что у него есть совесть,-- мрачно проговорила Лора.

совершить дурной поступок. Она только мучает нас впоследствии. Но не будем более толковать о неприятных вещах. Мама сказала мне, что я всячески должна стараться развеселить и оживить тебя. Она очень о тебе безпокоится, думая, что ты совсем впадешь в уныние в отсутствие мужа.

- Жизнь не очень весела для меня без него, Селия, но ныньче утром я получила радостное письмо, и в очень скором времени ожидаю его возвращения, а потому готова быть веселой. Сними шляпу и кофточку, голубка, и решись погостить у меня. Я просто была неблагодарным медведем, когда заперла свою дверь для моего верного дружка. Я напишу матери твоей несколько строк и скажу, что намерена продержать тебя здесь до воскресенья.

- Можешь, если хочешь,-- сказала Селия.-- Я не буду в отчаянии провести вне дома день или два.

Она бросила шляпу, и с такой же грацией выскользнула из своей кофточки, с какой Ламия, женщина-змея, освободилась от своей чешуйчатой оболочки. Лора дернула сонетку и потребовала чаю. Небо, с каждой минутой, становилось темнее, грачи с страшным шумом неслись на запад, в углах комнаты сгущались тени. Был тот час зимняго после-обеда, когда всего приятнее сидеть у камелька, и когда, почти с сожалением, думаешь, что дни становятся длиннее и милая зима готовится стать достоянием прошлого.

Чайный стол был придвинут к камину, и Селии разливала чай. Лора ничего не ела с аппетитом с того рокового воскресенья; но в этот вечер на сердце её было легче, и она спокойно сидела, откинувшись на спинку стула, прихлебывая чай и с удовольствием кушая прекрасный хлеб домашняго приготовления, с таковым же маслом. Следующия десять минут Селия просидела необычайно смирно.

- Ты говоришь, что мать твоя особенно настаивала на том, чтобы ты была весела, Селия,-- вскоре заметила Лора:-- ты совсем не исполняешь её желания. Не думаю, чтобы я когда-нибудь видела тебя безмолвной в течение десяти минуть под-ряд до нынешняго вечера.

- Будем говорить,-- воскликнула Селия,-- с усилием отрываясь от своих мечтаний.

- Я готова.

- О чем же мы говорить будем.

- Чтож, если ты ничего против этого не имеешь, я бы желала поговорить о некоем молодом человеке.

- Селия!

- Это звучит ужасно, не правда ли?-- простодушно спросила Селия,-- но, по совести говоря, ничто другое, в настоящую минуту, меня особенно не интересует. Молодой человек не выходит из моих мыслей в течении последних трех дней.

Лицо Лоры стало серьёзнее. Она просидела несколько минут в мрачном молчании, глядя в огонь.

- Мистер Джерард, я полагаю?-- вымолвила она наконец.

- Почему ты догадалась?

- Очень легко. В Газльгёрсте всего двое молодых людей; ты мне сто раз толковала, что ни тот, ни другой твоей симпатией не пользуется. Мистер Джерард - единственный приезжий появлявшийся в викариате. Из этого легко построить силлогизм.

- Лора, неужели ты считаешь меня девушкой, способной выйти за бедного человека?-- с внезапной энергией спросила Селия.

- Мне кажется, ты очень легко можешь это сделать; именно потому, что всегда горячо уверяла, что ни за что на это не решишься,-- отвечала Лора, улыбаясь пылкости своего друга.

- Ни за что не решусь,-- стала Селия.

- Право?

- Разве отчаянно влюблюсь в нищого.

- Очень далеко, если ты разумеешь мое сердце. О Лора, еслиб ты знала только, как он добр, как мужественно он боролся, как он умен, как он восторжен, как горячо он любить свою профессию, ты не могла бы не восхищаться им. Честное слово, мне думается, что в такой карьере, как его, гораздо более признаков гениальности, чем во всех поэтических усилиях Эдуарда. Я вполне убеждена, что он со временем будет великим человеком, будет жить в одном из великолепных домов Уэст-Энда, и будет держать экипаж и лошадей.

- И ты собираешься выйти за него на основании этого убеждения?

- Он даже еще не делал мне предложения; хотя я должна сказать, что он, много раз, был на волосок от объяснения, пока мы были в поле. Мы, надо тебе сказать, в понедельник совершили длинную прогулку по полям. Дома воображали, что Эдуард с нами, но как-то случилось, что большую часть времени мы были одни. Он так скромен, бедняжка, и так живо чувствует свою бедность. Он живет в мрачной улице, в мрачной части Лондона. Он заработывает около полутораста фунтов в год. Квартира обходится ему в тридцать фунтов. И подумать-то об этом ужасно, не правда ли, Лора, девушке такой взыскательной, как я, относительно воротничков и рукавчиков?

- Ужасно, голубка, если почитать элегантный туалет и роскошный образ жизни главнейшими благами в мире,-- отвечала Лора.

- Я не почитаю их главнейшими благами в мире, дорогая, но думаю, что отсутствие их - большое зло. А между тем, уверяю тебя, что когда мы с этим бедняком бродили по полям, мне казалось, что деньги почти никакого значения не имеют, и что я в силах вынести и разделить с ним страшнейшую бедность. Я чувствовала, что парю над мелочами житейскими. Вероятно, причина тому - высота, на которой мы находились, и чистота воздуха. Разумеется, это была лишь минута энтузиазма.

- Я бы не вышла замуж под влиянием минуты энтузиазма, Селия, из опасения, чтобы за нею не последовало раскаяние на всю жизнь. Ты так мало можешь знать об этом мистере Джерарде. Почти невозможно, чтобы ты любила его.

- Кто из любивших не любил с первого взгляда?-- смеясь спросила Селия.-- Я еще не такая глупенькая, чтобы влюбиться с первого взгляда, но мне кажется, я в три дня узнала мистера Джерарда также хорошо, как еслиб мы три года были друзьями.

- Они с твоим братом короткие приятели,-- не так ли?

- Я что-то не разберу историю их дружбы. Эдуард до отвращения сдержан в разговорах о мистере Джерарде, а мне не хочется обнаруживать любопытства из страха, как бы он не подумал, что я принимаю слишком большое участие в этом молодом человеке.

- Мистер Джерард возвратился в Лондон,-- не правда ли?

- Да,-- вздохнула Селия.-- Он выехал во вторник рано утром. Представь себе только будущого сэра Вильяма Дженнера путешествующим с ужасным пассажирским поездом, в вагоне, напоминающем те, в которых перевозят скот.

- Он будет щедро вознагражден впоследствии, если он действительно будущий Дженнер...

- Да, но ждать-то долго,-- печально заметила Селия.

- Несомненно,-- согласилась Лора:-- а жене, сидящей дома у скудного очага, время показалось бы еще продолжительнее.

- Сидящей,-- повторила Селия:-- она бы никогда не могла сидеть. Ей было бы некогда скучать у камина. Она бы постоянно стирала пыль, мела комнаты, приготовляла пуддинг, пришивала пуговицы.

- Мне кажется, тебе лучше отказаться от этой мысли,-- сказала Лора.-- Тебе никогда не вынести жизни, полной лишений. Твое домашнее гнездышко было слишком мягко и удобно. Гораздо лучше тебе подумать о мистере Сампсоне, который очень искренно поклоняется тебе, имеет славный домик и порядочный доход.

- Славный домик!-- с невыразимым презрением воскликнула Селия.-- Квинт-эссенция пошлости средней руки. Я бы предпочла жалкое помещение Джорджа Джерарда. Славный домик! О, Лора, как можешь ты, живя в этих чудных старых комнатах, так называть эту безобразную оштукатуренную современную виллу, с её ужасными стульями, диванами и шифоньерками из орехового дерева, разукрашенными безобразнейшей резьбой, плохо приклеенной, с её липким на вид буфетом красного дерева, с этими повсюду красующимися, антимакассарами, вязанными крючком...

- Дорогая, антимакассары-то не прилеплены. Ты могла бы от них избавиться. Мне даже кажется, что еслиб мистер Сампсон знал; что его мебель - единственное препятствие его счастию, он охотно бы за-ново меблировал весь свой дом.

- Его мебель - единственное препятствие!-- с негодованием повторила Селия.-- Что ты такого видела в моем поведении, или характере, Лора, что бы давало тебе право предполагать, что я в состоянии выйти за коротенького человечка с рыжими волосами?

- Нет основания опасаться, чтобы я сделала подобную глупость,-- с покорным видом возразила Селия.-- Он возвратился в Лондон, и Господь ведает, увижу ли я его когда. Но я уверена, что еслиб ты узнала его покороче, он бы тебе очень понравился.

Лора содрогнулась, вспомнив, что благодаря Джорджу Джерарду было доказано тождество её мужа с исчезнувшим Шико. Зная это, она не могла питать к мистеру Джерарду особенно дружеского чувства, но с удивительным терпением слушала, пока Селия распространялась о благородных качествах молодого человека, и повторяла все, что он говорил ей в поле, где он, повидимому, в назидание Селии, рассказал всю свою биографию. Утешенная письмом мужа, Лора была в состоянии выносить живость Селии, а потому длинный зимний вечер прошел довольно приятно. Следующий день была суббота. Лора разсчитала, что если в Париже все пойдет хорошо, то Джон Тревертон может вернуться домой в субботу вечером. Эта возможность волновала ее в течение целого дня. Тщетно предлагала Селия прокатиться в Бичамптон или прогуляться по полям. Лора не хотела сделать шагу далее садов замка. Ее даже нельзя было убедить отправиться в фруктовый сад, так-как оттуда она бы не могла видеть экипажа, подвозящого мужа к дверям, а она ежеминутно ожидала его возвращения.

- Разве ты не знаешь вульгарной старой пословицы, гласящей, что горшок, за которым присматривают, никогда не закипит, Лора?-- убеждала мисс Клер.-- Будь уверена, муж твой ни за что не приедет, пока ты все безпокоишься об нем. Ты должна была бы стараться изгнать его из своих мыслей.

- Не могу,-- отвечала Лора.-- Все мои мысли о нем. Он часть моей души.

Селия вдохнула и почувствовала, что настроена сочувственнее обыкновенного. В течение последних четырех дней она думала о Джордже Джерарде гораздо более, чем повелевало благоразумие; и ей пришло на ум, что еслибы ей когда суждено было серьёзно влюбиться, то она легко могла бы быть такой же дурочкой, как её приятельница.

День прошел очень медленно для обеих женщин. Лора посматривала на часы и предалась изучению железно-дорожных росписаний, с целью разсчитать время возможного возвращения Джона Тревертона. Она послала экипаж на встречу поезду, приходившему после полудня; экипаж воротился пустым. То было разочарование, хотя она впоследствии убеждала себя, что не имела никакого права ожидать мужа с этим поездом.

Особенно изысканный обед был заказан в надежде, что хозяин дома вернется во-время, чтобы съесть его. Пробило семь часов; Джона Тревертона не было; обед отложили до восьми; в восемь Лора охотно бы отложила его до девяти, еслиб Селия не протестовала против подобной жестокости.

- Не думаю, чтобы ты пригласила меня гостить с твердым намерением морить меня голодом,-- сказала она,-- а между тем ты поступаешь именно так. Мне кажется, недели прошли с тех пор, как я что-нибудь ела. Нет никакой возможности - принимая во внимание время прихода поездов - чтобы мистер Тревертон был здесь ранее половины десятого; ты право можешь позволить мне поесть немного, даже если слишком паришь в облаках, чтобы самой обедать.

- Я не парю в облаках, дорогая, я только безпокоюсь.

Оне вошли в столовую и сели за стол, казавшийся пустым и скучным без хозяина дома. Экипажу было приказано ехать на последний поезд. Селия отлично пообедала и почти все время разговаривала. Лора была слишком взволнована, чтобы есть что-нибудь. Она была рада вернуться в гостиную, где она могла ходить по комнатам и, от времени до времени, приподнимать занавеску у одного из окон, чтобы выглянуть из него и прислушаться к стуку колес, который нельзя было надеяться услышать ранее как через час.

- Лора, ты положительно мучишь меня, наконец,-- воскликнула Селия.-- Движения твои также однообразны, как движения белки в колесе, причем ты далеко не смотришь такой счастливой как белка. Вечер славный, сухой. Нам всего лучше закутаться хорошенько и пройтись до ворот, навстречу экипажу. Все легче, чем так проводить время.

- Я очень, очень рада,-- сказала Лора.

Через пять минут оне обе, облеченные в меховые кофточки и круглые шляпы, быстро шли по направлению в экипажной аллее.

Ночь была дивная; луны не было, но ясное небо, с бледным сиянием звезд, давало совершенно достаточно света, чтобы направлять шаги двух женщин, отлично знавших дорогу.

Оне были еще не далеко от дому, когда Селия, язык которой весело трещал, а глаза блуждали по всем направлениям, заметила человека, шедшого несколько впереди их.

- Незнакомец,-- воскликнула она.-- Взгляни, Лора! Надеюсь, что он не разбойник.

- Зачем же ему быть разбойником? Вероятно, это какой-нибудь лавочник, только-что оставивший товар свой у кухонной двери.

- В десять часов?-- воскликнула Селия.-- Ни с чем несообразно. Каждый добропорядочный деревенский лавочник в это время спит.

- Постараемся догнать его,-- сказала она:-- мне кажется, это наша обязанность. Ты не должна позволять незнакомцам подозрительной наружности бродить по твоим владениям, не попытавшись, по меньшей мере, узнать, кто они такие. При нем, пожалуй, револьвер, но я рискну.

С этим геройским решением, Селия побежала и вскоре почти поравнялась с неизвестным, спокойно шедшим впереди её. При звуке её шагов, он остановился и оглянулся назад.

- Извините, пожалуйста,-- промолвила Селия, едва переводя дух и с тревогой высматривая, нет ли где ожидаемого револьвера.-- Вы что-нибудь заносили в замок.

- Нет, сударыня. Я только заходил за справкой,-- спокойно возразил неизвестный.

- Это один из арендаторов Джона, Селия,-- проговорила Лора, догоняя их.-- Вы, вероятно, заходили узнать, не вернулся ли мистер Тревертон?-- прибавила она, обращаясь в незнакомцу.

- Да, сударыня. Пребывание мое здесь должно окончиться в понедельник утром, и я начинаю тревожиться. Мне необходимо видеть мистера Тревертона прежде, чем я возвращусь во-свояси. Это избавит меня от новой поездки, а для человека в моих условиях, сударыня, время - деньги.

- Я ожидаю его ныньче вечером,-- ласково отвечала Лора:-- и если он точно приедет сегодня, как я надеюсь, то я уверена, что он примет вас в понедельник утром, так рано, как вы пожелаете. В девять часов, если эта не будет слишком рано для вас.

- Благодарю вас, сударыня. Мне это очень удобно.

- Добрый вечер,-- промолвила Лора.

Незнакомец приподнял шляпу и удалился.

- Очень приличная фигура,-- заметила Селия,-- ни на волос не подходит под народное представление о разбойнике, но может быть в действительности, он недалеко от этого ушел. Добропорядочная внешность должна представлять для преступника большую выгоду.

- Вот он,-- радостно крикнула Лора.

- Что?

- Экипаж. Да, я уверена. Да, он едет. Побежим к воротам, Селия. Оне побежали также быстро, как две пансионерки, и прилетели к воротам, все взволнованные, как раз во время, чтобы видеть, как экипаж заворачивал в аллею.

- Джэк,-- крикнула Лора.

- Стой,-- крикнул Джэк, высунув голову в окно кареты. Кучер только-что успел остановить лошадей, как барин выпрыгнул из экипажа.

- Выходите, Сампсон,-- сказал мистер Тревертон.-- Мы дойдем до дому с дамами.

Он подал жене руку и пошел с нею вперед, оставив Селию под покровительством мистера Сампсона.

Многое имели муж с женою сообщить друг другу в первую минуту радостного свидания. Джон Тревертон был в отличном расположении духа, восхищенный тем, что вернулся к жене, и торжествуя при мысли, что никто не может выгнать его из любимого ими обоими дома.

Том Сампсон шествовал в арьергарде с мисс Клер. Ей смертельно хотелось разспросить его о том, где они с клиентом побывали и что там делали, но она чувствовала, что исполнить это было неприлично и, кроме того, безполезно. А потому она ограничилась общими замечаниями вежливого характера.

веселым времечком, мистер Сампсон,-- сказала она.

- И весьма; благодарю вас, мисс Клер,-- отвечал Сампсон, вспомнив обед, съеденный накануне вечером у Beфура, перед самым отъездом из Парижа.-- Кухня у них точно первоклассная.

Если существовало в лексиконе ненавистное для Селии слово, то это было последнее прилагательное.

- Вы приехали с четырех-часовым поездом из Ватерло, я полагаю?-- рискнула спросить Селия.

- Да, отличнейший поезд.

- Ах!-- вздохнула Селия,-- желала бы я покороче ознакомиться с поездами. Я все торчу в своей родимой почве и чувствую, что начинаю быстро превращаться в растение.

- Этого нечего опасаться,-- воскликнул мистер Сампсон.-- Такая девушка, как вы - дышащая жизнью, веселостью, умом - нечего опасаться, чтобы вы когда-нибудь попали в категорию растений. Вон моя бедная сестра Элиза много общого имеет с растением. Мысли её вращаются в таком тесном кругу. Прежде, чем я утром сойду в раннему завтраку, я с точностью могу определить, что она мне скажет, и я уже начинаю отвечать ей механически. За обедом мы снова сидим друг против друга, как пара говорящих автоматов. Печальная это жизнь, мисс Клер, для человека имеющого претензию на умственные способности. Еслиб вы только знали, как я иногда вздыхаю о более симпатичном товарище.

- Но, я ничего об этом не знаю, мистер Сампсон,-- резко отвечала Селия.-- Да как мне и знать это?

- Вы-бы могли это знать,-- нежно прошептал Сампсон,-- еслиб сочувствовали мне, как я сочувствую вам.

- Пустяки!-- воскликнула Селия.-- Какое сочувствие может существовать между вами и мной? У нас нет ни одной общей мысли. Такой деловой человек как вы, с умом, всецело занятым договорами, черновыми, завещаниями, записями, всякой всячиной, и девушка, не имеющая никакого понятия о законах.

- В том-то и сила!-- воскликнул Сампсон.-- Человеку в моих условиях нужна отрада в жизни, убежище, гавань среди океана дел, оазис в пустыне юридических сделок. Я жажду своего уголка, мисс Клер,-- своего уголка!

- Как вам не стыдно говорить это, мистер Сампсон? Мне кажется, у вас очень уютный домик и образцовая хозяйка в лице вашей сестры.

- Молодая женщина может быть слишком хорошей хозяйкой, мисс Клер,-- серьёзно ответил Сампсон.-- Моя сестра через-чур добросовестно ведет свое хозяйство. В своем желании сократить расходы, она иной раз пересаливает. Я не любитель мотовства, я содрогаюсь при мысли о нем, но мне неприятно, когда меня просят есть соленое масло в субботу утром, так как запас свежого вышел, а Элиза не позволяет покупать нового ранее вечера. Это значит доводить добродетель до порока, мисс Клер.

- Бедная мисс Сампсон. Какая она добрая, что так заботится об ваших интересах!

- Так-то оно так, мисс Клер,-- неуверенно отвечал стряпчий,-- но я вижу на Элизе ленты, шляпки, происхождение которых не всегда могу объяснить себе. У нея есть свой небольшой доход, как вы, конечно, знаете, так-как все все знают в Газльгёрсте; она из своего маленького дохода помещала деньги под коттеджи, да и доход-то, как вы может быть знаете, получается также с коттеджей; она, то там, то сям прибавляла новый коттедж, теперь у нея, можно сказать, скоро образуется маленький городок; положим, что у нея всего-навсе двадцать пять квартир,-- и я иногда задаю себе вопрос, как она ухитряется помещать главную значительную часть своего дохода, а между тем, одеваться так нарядно. В целом Газльгёрсте нет молодой девушки, которая-бы лучше одевалась - о присутствующих я, разумеется, умалчиваю - чем моя сестра. Вы, может быть, это заметили.

- Заметила,-- отвечала Селия, задыхаясь от внутренняго смеха.-- Её шляпки составляли предмет моих восторгов, возбуждали мою зависть.

- Вашу зависть? нет, нет, мисс Клер,-- с чрезмерной нежностью протестовал Сампсон.-- Вы никому завидовать не можете. Совершенство не должно знать зависти. Оно сознает собственное превосходство. Но я хотел заметить, по секрету, что предпочитал бы, чтобы расходные деньги тратились на масло, а не на шляпки; и что когда я вижу, что меня лишают моих маленьких прихотей, то для меня составляет слабое утешение знать, что мое самопожертвование доставит Элизе шейную ленту. Нет, дорогая моя мисс Клер, настанет час, когда сестре придется сдать ключи от своих шкапов и удаляться в собственный уголок. Она вполне обезпечена. В подобной разлуке не будет никакой жестокости. Когда я женюсь, Элизе придется от меня уехать.

- Еще не скоро!-- повторил Сампсон.-- Мне тридцать три года. Если я не возьмусь теперь за это дело, мисс Клер, будет поздно. Я думаю о женитьбе, я думал о ней постоянно в течение последних шести месяцев. Но в целом мире - одна только девушка, на которой я бы желал жениться, и если она не захочет за меня выйти, я сойду в могилу холостяком.

- Не говорите этого,-- воскликнула Селия.-- Это значит решать вопрос слишком поспешно. Вы не видали всех девушек в мире. Как можете вы судить о них? Газльгёрст - такая тесная сфера. Это все равно, как еслиб человек жил в ореховой скорлупе и называл это жизнью. Вам надо путешествовать. Вам надо видеть свет. В Брайтоне, например, существуют прекрасные пансионы, где вы бы могли встретить очень блестящих девушек. Почему не съездите вы в Брайтон?

- Я не хочу ехать в Брайтон, или куда бы то ни было,-- с обиженным видом воскликнул мистер Сампсон.-- Говорю вам, что выбор мой сделан. В этой дивной вселенной - одна только девушка, которую я бы желал видеть своей женою. Селия, вы должны это чувствовать, вы должны это знать,-- эта девушка - вы.

- О, мне так жалко,-- вскрикнула Селия.-- Это ужасно.

- Это вовсе не ужасно. Не пугайтесь первого впечатления. Я, может быть, мало вас подготовил. О, Селия, я слишком долго молча поклонялся вам и я, быть может, слишком поспешил с моим признанием. Но когда человек так сильно чувствует как я, он не останавливается на подробностях. Селия, вы не должны говорить нет.

- Но я говорю нет,-- протестовала Селия.

- Не непреложное нет?

- Да, самое непреложное нет. Я, разумеется, очень польщена, и я право очень вас люблю - как и все мы - за то, что вы добрый, честный, искренний. Но я никогда, никогда, никогда не могла бы смотреть на вас иначе, как на верного друга.

- Неужели вы думаете то, что говорите?-- с ужасом спросил бедный Сампсон. Он был совсем подавлен этим неожиданным ударом. Чтобы любая молодая девушка в Газльгёрсте могла отказаться от чести выйти за него, казалось ему невозможным. Он не торопился с своим решением по матримониальному вопросу. Он был осторожен, он выжидал, пока вполне не убедился, что Селия Клер именно такая жена, какая ему требуется, и тогда только сделал серьезное предложение. Он заботился о том, чтобы его внимание не приняло слишком многозначительного характера, пока окончательный жребий не был еще брошен. Путешествие его в Бретань дало ему достаточно свободного времени для размышлений. Распростертый на своей покойной койке, при слабом свете лампы, спускавшейся с потолка каюты, убаюкиваемый однообразным покачиванием парохода, он имел возможность разсмотреть брачный вопрос со всех точек зрения, и сегодняшнее предложение было результатом этих размышлений.

Селия повторила ему, в самых вежливых выражениях, свой отказ.

- Вы могли бы сделать худшую партию,-- уныло молвил он.

- Несомненно могла бы. Какая-то вульгарная особа сравнила замужество с мешком, полным змей, в котором всего один угорь. Может быть, вы - этот единственный угорь. Но с другой стороны, я же не обязана выходить замуж за кого бы то ни было. Я могу прожить как королева Елизавета, "в девичьих мечтах, с свободной душою".

- Это невероятно мрачно,-- проговорил мистер Сампсон.-- Молодой особе вашего закала не остаться в девушках. Вы для этого слишком привлекательны и слишком живого характера. Нет, вы выйдете за какого-нибудь негодяя ради его красивой наружности, и может быть настанет день, когда вы вспомните нынешний вечер и пожалеете, что отвергли предложение честного человека.

Тем временем они дошли до дому, к великому облегчению Селии, чувствовавшей, что разговор едва ли может продолжаться, не впадая в неприятный тон.

Она остановилась в зале и протянула руку своему опечаленному поклоннику.

- Давайте руку, мистер Сампсон, в доказательство того, что не сердитесь на меня,-- сказала она.-- Будьте уверены, что я всегда буду любить и уважать вас, как друга нашего семейства.

Она не стала ждать его ответа, но легкими шагами поднялась по лестнице, решившись в этот вечер более не появляться в гостиной.

- Сампсон, что вы здесь делаете?-- крикнул он.-- Войдите, поужинайте. Вы немного ели с отъезда нашего из Парижа.

- Немного,-- у ныло повторил Сампсон.-- Кусочек черствого сухаря на пароходе, да чашка слабого чаю в Дувре были моей единственной пищей. Но мне что-то не хочется ужинать,-- прибавил он, окидывая стол меланхолическим вpором.-- Мне бы следовало быть голодным, но я не голоден.

- Вы как будто приуныли, мистер Сампсон?-- ласково промолвила Лора.

- У меня сегодня нерадостно на душе, мистрисс Тревертон.

- Пустяки, приятель. Нерадостно на душе в такую ночь как эта, после победы, одержанной в Орэ. Неудивительно ли, Лора, что проницательный Сампсон напал на мысль о незаконности моего первого брака? Это была одна наша надежда - одно, что могло спасти поместье.

- Разумеется,-- заметил Сампсон,-- оттого-то я об этом и подумал. Стряпчий обязан все предвидеть, хвататься за всякую, хотя бы самую слабую, надежду. Не поручусь, чтоб я в душе действительно считал возможным, чтобы первая жена ваша была удручена живым мужем, когда вы женились на ней; но я видел, что это единственная лазейка, благодаря которой вы могли вывернуться из проклятого затруднения.

Развеселившись при мысли, что он спас состояние своего клиента, освежившись стаканом другим безукоризненного шампанского, мистер Сампсон умудрился прекрасно поужинать, и часов в двенадцать быстрыми шагами направился к своему жилищу, довольный собою и жизнью вообще.

- Пожалуй, если все взять в соображение, мне будет лучше житься холостяком, чем с самой очаровательной женою,-- размышлял он.-- Но я должен объясниться с Элизой. Экономия - очень хорошая вещь, пока меня не обижают. Мне следует дать понять Элизе, что хозяин - я, и что она должна соображаться с моими вкусами во всех мелочах. Когда я вспомню только топленое масло, которое мне подали вчера вечером у Вефура, и соус в этой sole normande, я содрогаюсь при воспоминании о клейстере, которым меня угощали за собственным столом. Если Элиза хочет по прежнему вести мое хозяйство, в поваренном искусстве должен произойти у нас переворот.

Джон Тревертон и жена его провели воскресенье тихо и мирно. Они были вместе в церкви, утром и вечером, к великому неудовольствию Эдуарда Клера, пораженного их счастливым видом.

- Неужели он воображает, что буря разсеялась?-- спрашивал себя Эдуард.-- Несчастный! Он вскоре сознает ошибку свою.

Викарий зашел в замок после вечерней службы; они с Джоном Тревертоном час с чем-то просидели, запершись в библиотеке, и в течение этого времени Джон сообщил попечителю жены своей обо всем случившемся в Орэ и показал ему документы, доказывавшие брак Мари Помлек с Жаном Кергариу и смерть Кергариу, спустя два года после её второго брака.

- Провидение было к вам очень милостиво, Джон Тревертон!-- сказал викарий, выслушав все до конца.-- Вы должны непрестанно благодарить Его за то, что Оно сняло с вас позор, вывело вас из затруднений ваших. Но вы, я надеюсь, всегда будете помнить, что ваш собственный грех нисколько не умаляется сделанным открытием. Надеюсь, что вы честно и искренно каетесь в этом грехе.

- Могу ли я не каяться?-- печально спросил Джон Тревертон.-- Разве этот грех мой не причинил страха и горя той, кого я люблю больше чем самого себя? Дело было сделано в видах её пользы, но теперь я сознаю, что оно оттого не стало менее безчестным.

- Ну, мы постараемся все это забыть,-- сказал добродушный викарий, который, убеждая грешника раскаяться, никогда не желал сделать бремя раскаяния слишком тяжким для него.-- Мне хотелось только, чтоб вы увидали поведение ваше в настоящем свете, как христианин и джентльмен. Бог видит, как я Ему признателен за Его милосердие к вам и моей дорогой Лоре. Сердце мое изстрадалось бы, видя вас изгоняемыми из этого дома.

- Как Адам и Ева из рая,-- улыбаясь сказал Тревертон,-- причем моя бедная Ева была бы безгрешной страдалицей.

После этого серьёзного разговора викарий и хозяин дома возвратились в гостиную, где Лора и Селия, сидя у ярко пылавшого в камине огня, читали проповеди Робертсона.

- Что он за милашка был!-- порывисто восклицала Селия.-- Как бы отчаянно я бывав него влюблена, еслиб жила в Брайтоне в его время и слышала его проповеди. Оне - единственные, которые я могу читать без скуки. Что бы моему милому, старому болтуну-отцу поучиться!-- Появление отца заставило ее замолчать в ту самую минуту, как она готовилась критиковать его как проповедника. Викарий прямо подошел в Лоре, взял ее за обе руки и крепко, дружески пожал их.

- Дорогая, дорогая моя,-- сказал он.-- Господь все устроил вам на блого. Больше вам нечего бояться.

костюм, совсем на-готове, чтобы ехать верхом за шесть миль, где он должен был присоединиться к прочим охотникам, которые должны были собраться с своими собаками среди покрытых пастбищами гор. Селия, не думавшая, чтобы в число её обязанностей, в качестве гостьи, включалась и обязанность вставать рано, еще наслаждалась утренними грезами.

- Кстати,-- воскликнула Лора, когда они с мужем потолковали уже о многих предметах:-- я совсем забыла тебе сказать о твоем арендаторе из Бичамптона. Он ныньче утром в девять часов будет у тебя. Он говорил, что хочет видеть тебя по какому-то важному делу. Он с большим нетерпением ожидал твоего возвращения.

- Мой арендатор из Бичамптона, дорогая?-- с недоумевающим видом промолвил Джон Тревертон.-- Кто бы это мог быть? У меня в Бичамптоне нет никакой собственности, кроме поземельных доходов, а их получает Сампсон. Я никакого дела не имею с арендаторами.

- Да, но это что-то насчет осушки болот, и твой арендатор желает тебя видеть. Он говорит, что ты владеешь землей, на которой построено несколько его домов.

Джон Тревертон с покорной миной пожал плечами.

- Скучновато,-- заметил он.-- Но если он будет здесь в девять часов, я, пожалуй, его повидаю, ждать его я не стану. Я заказал себе лошадь ровно к девяти часам. Я приказал заложить для тебя и Селии шарабан прокатиться, вы взглянете на охотничий сбор. Утро прекрасное, свежий воздух принесет тебе пользу.

- В таком случае, мне надо послать предупредить Селию,-- сказала Лора.-- Она зимой любят поздно вставать.

девятого, а тем временем, январьсвое солнце начало светить так ярко, что им захотелось прогуляться по саду.

- Переоденься пока, Лора, и приходи пройтись по саду,-- связал мистер Тревертон.

Послушная жена удалялась и через пять минут вернулась в темно-коричневом суконном платье, с кофточкой, шапкой и муфтой, опушенными мехом.

Они вышли в голландский сад,-- тот сад, по которому Джон Тревертон прогуливался наедине в первое утро после своего первого приезда в Газльгёрст,-- тот сад, в котором он увидал Лору, стоящей под аркой из тисовых деревьев при радостном свете апрельского солнца. Они сегодня пришли под арку и обошли весь фруктовый сад. Они вслух соображали, сколько должно пройти времени, прежде, чем цветы белой буквицы не оживят зеленеющих скатов, и синие цветочки дикого шафрана не выставят своих головок из земли, уподобляясь душам, томившимся в заточении и возстающим из зимней могилы.

Никогда не бывали они счастливее - быть может, никогда не бывали так счастливы - так как душа Джона Тревертона не была более удручена тайной, связанной с его несчастным прошлым. Сегодня им обоим казалось, что на их горизонте нет ни единого облачка. Они бродили по фруктовому и по цветочному саду, пока на церковных часах не пробило девять; тогда Джон прямо направился к выходной двери, у которой ожидала его прекрасная гнедая лошадь, и где пони Лоры потрясали своими хорошенькими породистыми головками и всеми своими движениями выражали нетерпеливое желание что-нибудь да предпринять, хотя бы побежать, увлекая за собою легкий экипаж в виде корзины, в который они были впряжены.

- Это он!-- воскликнул Тревертон.-- Он удивительно похож на лондонского жителя. Ну, голубчик,-- начал он, подходя в незнакомцу с хлыстом в руке, собираясь сейчас же сесть на лошадь,-- какое у вас до меня дело? Потрудитесь объясниться как можно короче, мне надо проехать шесть миль верхом, прежде, чем я приступлю к своим обычным занятиям.

- Я буду говорить кратко, мистер Тревертон,-- тихим и серьезным тоном отвечал незнакомец, близко подходя в владельцу Газльгёрстского замка:-- так как хочу попасть на поезд, отходящий в 11 ч. 30 м., и должен увезти вас с собой. Я - полицейский офицер из Скотланд-ярда, и явился сюда, чтобы арестовать вас по подозрению в убийстве жены вашей, известной под именем m-lle Шико, в улице Сиббер, в Лейстер-сквэре, 19-го февраля 187... года.

Лицо Джона Тревертона покрылось смертельной бледностью; но он смело смотрел в глаза говорившему.

- Я сию минуту отправлюсь с вами,-- сказал он;-- но вы можете оказать мне снисхождение. Не говорите жене моей, какого рода дело призывает меня в Лондон. Я могу так устроить, что ей по-немногу раскроют истину после моего отъезда.

правду и позвольте ей ехать с нами в Лондон, если она пожелает.

- Вы правы,-- сказал Тревертон,-- она будет счастливее возле меня, чем терзаясь здесь. С вами, вероятно, кто-нибудь есть. Не разсчитывали же вы арестовать меня без чьей-либо помощи?

- Я не разсчитывал ни на какое сопротивление с вашей стороны. Вы для этого слишком джентльмен и слишком светский человек. Я не сомневаюсь в том, что вы оправдаетесь, когда явитесь пред судом, и что дело дальше не пойдет. Ваше отсутствие во время следствия выставило дело в неблагоприятном для вас свете.

- Да, это была ошибка,-- отвечал Тревертон.

нас на станцию. Для вас лучше ехать в собственном экипаже.

называвшийся Шико?

- Не заботьтесь о том, как мы до этого добрались, сэр,-- премудро отвечал сыщик.-- Такого рода вещей мы никогда не говорим. Мы ухватились за настоящий конец, это все, что вам подобает знать. Для вас не составляет никакой разницы, как мы его добыли, не так-ли?

- Нет,-- сказал Джон Тревертон,-- составляет, и большую. Но я полагаю, что в скором времени узнаю все.