Джерард.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ГЛАВА II.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Джерард. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ГЛАВА II. (старая орфография)

II.

Эдита Чампіон была одна из красивейших женщин в Лондоне,-- женщин, появленіе которых сопровождается хором восторженных восклицаній и похвал; при этом не знавшим ее людям немедленно сообщалось, что высокая, черноглазая женщина с фигурой Юноны - это м-с Чампіон.

Четыре года тому назад она была одной из трех сестер-грацій, дочерей обедневшого іоркширского сквайра, человека, домотавшого на скачках хорошее состояніе и кончившого дни свои по уши в долгах.

Три сестры-граціи были очевидно таким несомненным капиталом, что тетушки и дядюшки с большой готовностью, сочувствовали их невеселому положенію и вывозили в лондонскій свет. Две старших были молодые женщины удивительно спокойные и разсудительные и удачно вышли замуж: первая - за богатого баронета, вторая - за маркиза, не причинив никому из родственников никаких хлопот.

Что касается младшей, Эдиты, то она оказалась прихотливой и капризной девицей и выразила нелепое желаніе выйти замуж по любви за Джерарда Гиллерсдона. Эта затея была разстроена, но не так скоро, как бы следовало, и молодая девица допустила публику узнать о своей романической любви, прежде нежели дядюшки и тетушки успели облить фантастическую привязанность холодной водой житейской мудрости. Как бы то ни было, привязанность загасили, но свет не узнал, с какими слезами и девическими мольбами разставалась с нею Эдита Чампіон. Год спустя после этой глупой исторіи Эдита Чампіон приняла предложеніе пожилого банкира, слывшого милліонером и укрепившого за ней более значительный капитал, нежели престарелый маркиз за её старшей сестрой.

іон был человек добродушный и не подозрительный. Ум его был поглощен погоней за наживой, занимавшей его с юных лет. Ему нужна была красивая жена, чтобы скрасить его старость и восполнить роскошный дворец, хоторый он выстроил себе на живописном пригорке среди романических холмов, которыми Суррей господствует над Суссексом. Жена была последним украшеніем этого великолепного зданія, и он выбирал ее исподволь и с толком. Он был последній человек, который бы стал безпокоиться насчет чувств женщины, которую он таким образом осчастливил, или терзать себя сомненіями относительно её верности. Он ничего не имел против того, чтобы жена его была окружена поклонниками. Ведь он разсчитывал, что ею будут восхищаться так же, как его картинами и статуями. Он нисколько не претендовал на избранный кружок "красивых молодцов", которые вертелись у нея на утренних и вечерних пріемах и в ложе во время антрактов. Если же Джерард Гиллерсдон был постояннее других в своем ухаживаніи, то этот факт не представлялся м-ру Чампіону в непріятном нет. Еслибы он даже дал себе труд подумать об отношеніях жены в её cavalière servente, то, конечно, сказал бы себе, что она слишком хорошо обставлена, чтобы перешагнуть за пределы осторожности, и что ни одна здравомыслящая женщина не бросить дворца в Суррее и образцового дома в Гертфорд-Стрите для тех каравансараев, которые служат убежищами для divorcée. Он припомнил бы при этом с удовольствіем, что развод лишает права его жену на обезпеченный за нею капитал.

И таким образом в продолженіе трех лет - быть может, самых лучших и самых светлых в жизни молодого человека, от двадцати-пяти до двадцати-восьми - Джерард Гиллерсдон все свои мысли, стремленія и мечты отдавал самой безнадежной любви,-- любви в безукоризненной матроне, женщине, примирявшейся с браком без любви и решившей исполнить свой долг относительно нелюбимого мужа, но которая тем не менее цеплялась за свой девическій роман и питала страсть своего поклонника, не заботясь, повидимому, нисколько о том зле, которое ему таким образом причиняла.

Этой страсти молодой человек принес все в жизни. Он начал свою карьеру с честолюбивыми надеждами на успех в различных сферах человеческой деятельности. И на первых порах своего увлеченія действительно выступил очень успешно на литературном поприще: написал роман, который произвел фурор. Но его втянула в праздность женщина, обращавшаяся с ним как какая-нибудь королева или принцесса в эпоху рыцарства с своим пажем.

Она испортила ему карьеру, раскрывавшуюся перед ним и которая требовала с его стороны труда и прилежанія. Она размотала золотые дни его молодости и дала ему взамен одни только улыбки и комплименты да место за своим обеденным столом, в доме, где он потерял всякій престиж оттого, что его слишком часто в нем видели и привыкли считать за неизбежного гостя, присутствіе которого не идет в счет. Он был во всех отношеніях её рабом: отворачивался от людей, которые ей были непріятны и ухаживал за её любимцами, повинуясь капризу минуты.

И теперь, после трех лет такого рабсгва, наступил конец. Он был разорен и даже хуже того: он жил со дня на день, писал для еженедельных и ежемесячных журналов и газет, порою заработывал много денег, но никак не мог освободиться от долгов. И теперь банкротство ожидало его вместе с позором, так как у него были картежные долги, которых, будучи сыном провинціального пастора, он не должен был себе позволять, и не заплатить которые было безчестіем.

іе люди справлялись с подобными же темными эпизодами своей жизни. Он мог бы сказать себе, что Англія не весь мір, и что есть много мест для молодости и отваги под небом тропических стран, и что имя, которое человек связал с не совсем лестными для себя воспоминаніями, не так приросло к нему, чтобы он не мог переменить его на другое, незапятнанное; что не все еще в жизни погибло для него, и жизнь обещает ему новые наслажденія впереди.

Но беда в том, что жизнь уже не сулила ему никаких наслажденій. Интерес к ней был убить в нем. Самая любовь утратила всякую прелесть. Он больше и сам не знал, любил ли он женщину, которой пожертвовал своей молодостью, и не пропала ли любовь вместе со всеми остальными благами жизни. Одно он знал наверное,-- это то, что он не любит никакой другой женщины, и что жизнь не настолько интересует его, чтобы стойко перенести ту борьбу, путем которой он мог выйти победителем из настоящого своего критического положенія.

И вот он решил избавиться от жизни, потерявшей всякую для него прелесть. Но с курьезной непоследовательностью он желал провести последніе часы в обществе Эдиты Чампіон и никогда еще не казался веселее и счастливее, как в этот вечерь на обеде втроем в Гертфорд-Стрите.

Они обедали в небольшой осьмиугольной комнате, устроенной в виде шатра и обставленной совсем по восточному, так что казалось несколько диким, что они сидят на стульях и не едят пальцами пилав.

іятная особа - полная и краснощекая, приверженная ко всем благам жизни. Она, очевидно, считала м-с Чампіон за такое существо, нормальное положеніе которого быть обожаемой благовоспитанными молодыми людьми и оказывать гостепріимство бедным родственникам.

Во весь обед ни слова не было сказано про Юстина Джермина; но в ту минуту, как Джерард помогал м-с Чампіон надеть пальто, она вдруг спросила его:

- Как вам понравился оракул?

- Совсем не понравился. Я считаю его за дерзкого farceur. И удивляюсь, как общество может поощрять такого человека.

- Да, он несомненно дерзок. Я была поражена тем, что он мне сказал, но, подумав несколько минут, решила, что все это - простые догадки. Я никогда не приглашу его к себе в дом.

іе выбраться вон из этого дома; мне в нем просто стало душно. И кроме того я доожна была заехать за м-с Грешам - кузиной, на благотворительный базар, где бедняжка как негр работала в будке с прохладительными напитками, под командой лэди Пеннидок.

- Это унизительнейшее из рабств!-- заявила м-с Грешам.-- Я боюсь, что возненавидела на всю остальную жизнь чай и кофе,-- а я так их любила!-- прибавила она с глубоким сожаленіем.-- Не могу без отвращенія больше глядеть на печенье и бисквиты.

- Dépêchons!-- сказала м-с Чампіон. Мы совсем не увидим новой Церлины, если будем так безбожно терять время.