Звезда Севильи. Действие третье

Король, дон Педро де Гусман, Фарфан де Рибера, дон Арьяс.

Он сознается, что убил.

За что - сказать он не желает.

К убийству повод он скрывает?

«Не знаю» - только затвердил.

Как странно!

Он не говорил,

Что Бусто первый начал ссору?

О нет! Такого ничего.

Что повод дать могло к раздору?

Одно сказал он: что его

Убил он только оттого,

Что клятву дал убить Таберу.

Он, верно, был им оскорблен

И воздал мерою за меру?

Нет, это отрицает он

И сам глубоко потрясен.

Ступайте же к нему опять

И поспешите передать:

Пускай по моему веленью

Сюда придет, чтоб преступленью

Немедля объясненье дать.

Скажите, что я друг его,

Но что врагом жестоким стану,

Он не откроет мне всего:

За что он друга своего

Смертельным поразил ударом.

И пусть не остается нем,

Чтоб с жизнью не проститься даром,

Пусть скажет искренне совсем,

Чем был он вынужден, иль кем

Свершить такое злодеянье,

Иль за кого он мстить хотел.

Пусть принесет мне оправданье,

Иначе смерть - его удел.

Он только смерти и желает,

О ней он только умоляет,

Рассудок потерял, скорбя.

Он потрясен и, вне себя,

Свое злодейство проклинает.

Не обвиняет никого?

Нет. Он раскаяньем замучен

И с ним, как с другом, неразлучен.

Вот редкой чести торжество!

Винит себя лишь одного.

Двоих таких я не найду.

Скажите, что его я жду.

Пусть скажет мне без промедленья,

Кто был виновник преступленья,

Хотя б я сам - меня к суду!

Я знать хочу. Так мне угодно.

А если не откроет он,

То завтра будет всенародно,

На страх Севилье всей, казнен.

Дон Арьяс, дон Педро де Гусман и Фарфан де Рибера уходят.

Сестра Таберы просит

Аудиенции у вас.

Да, я приму ее сейчас.

С ней просьбу весь народ приносит.

Дай кресло и ступай за ней.

Краса несчастной,

Как бы звезда сквозь мрак ненастный,

Блеснет огнем своих лучей.

Восходит, точно солнце летом,

Хотя сияют бледным светом

Ее небесные черты.

Христианнейший дон Санчо,

Доблестный король Кастильи,

В подвигах непревзойденный,

В добродетелях великий!

Пред тобой в тоске и горе

Злополучная Звезда.

Жизни блеск ее затмился,

Точно страшной черной тучей,

Темным трауром печали.

Я молю о правосудье,

Но чтоб суд не ты свершил,

А по древнему закону

Горьких слез не осушая,

Чтобы в них я утопала

И могла тебе поведать

Все отчаянье мое.

Я любила нежно брата,

Что в святой юдоли скорби,

Там, в лазоревых чертогах,

Попирает ныне звезды.

Он любил меня, как брат,

Как отца, его я чтила

И во всем повиновалась.

Я жила при нем счастливой,

Он не допускал и солнцу

Обижать меня, и были

От его лучей жестоких

Окна заперты мои.

Нам дивилась вся Севилья,

И в глазах у всех мы были -

Брат с сестрой - одним светилом.

Поразил стрелою брата,

И удар его смертельный

Наше счастье поразил:

Я лишилась сразу брата

И любимого супруга,

И одна теперь я в жизни

За себя стоять должна.

Отказать ты мне не можешь,

Чтоб не заслужить упрека,

Что не пожелал исполнить

Долг священный короля.

По кастильскому закону

Мне отдай убийцу в руки,

Чтоб его судила я.

Прекрасная! Свой правый гнев смягчи,

Чтоб мой дворец огнем ты не зажгла.

Ведь звезды - слезы солнца, их лучи

Вокруг себя все могут сжечь дотла.

Пусть загорятся в небе без числа.

Там место им пылать огнем и жаром -

Здесь, на земле, не расточай их даром!

Вот перстень мой, иди же с ним в тюрьму,

И все в тюрьме преклонятся пред ним,

И выдадут по слову твоему

Преступника, и будет он твоим.

Отмсти врагу, как хочешь, своему.

Я знаю, что твой гнев неумолим,

Но будем помнить: даже зверь и птица

Порой добры - у них бы нам учиться.

Здесь скупостью была бы доброта.

Сеньор! Живу я мыслию одной, -

Я только нашей честью занята.

Один Табера умер - жив другой.

Коль красота моя всему виной,

То пусть погибнет эта красота.

Собственноручно я расправлюсь с нею -

Боюсь, свершит она над ним свой суд,

Она убьет его своей рукою.

Как может дивной красоты сосуд

Наполнен быть жестокостью такою?

И вот к чему ошибки нас ведут!

Спасу его. Ведь я всему виною.

Любовь! Ты топчешь пурпур королей!

Но отрекусь от власти я твоей.

Дон Санчо Ортис, Клариндо, певцы, музыканты.

Что же ты не написал

В честь мою стихов, Клариндо?

Без надежды на награду?

У меня для разных празднеств

Многие стихов просили

И, на улице завидя,

Точно мастеру портному,

Мне кричали в нетерпенье:

«Что ж, готов ли мой заказ?»

Да, будь у меня способность,

Я бы разумом, наверно,

Превзошел Анаксагора^[159]

И подверг бы посмеянью

Гений греков и латинян.

Те же, дон Педро де Гусман, Фарфан де Рибера и дон Арьяс.

Сеньор! Вот, верно,

К вам пришли, чтоб возвестить

Тогда, прошу вас,

Спойте песню мне скорее,

И пускай в мой час последний

В песне выразится радость,

Что с собою смерть несет мне.

Пусть все знают, что пред смертью

Грудь бестрепетна моя

И что смерть сама не может

Одолеть мой крепкий дух.

О, какое благородство!

Как в подобную минуту

Стал бы ныть плаксивый немец!

Если жизнь всего страшней,

Если в ней одно томленье,

Смерти жду, как избавленья.

Вот веселенькая песня!

И правдива и уместна.

Жизнь - предсмертное томленье,

Смерть - от жизни избавленье.

Время ли, сеньор, для песен?

Разве узник может отдых

Лучше музыки найти?

В час, когда вам смерть грозит

И, быть может, поразит

Приговор ее нежданный,

Точно молнии удар, -

Не до музыки тут, право!

Я, как лебедь, умираю

С сладкой песнью на устах.

Час настал - и смерть вас ждет.

О, за радостную весть

Лобызаю ваши руки!

Сладкий час мечты свершенья!

Санчо Ортис де Роэляс!

Сознаетесь, что убили

Вы Таберу Бусто?

Да.

Громко в этом сознаюсь я.

Так изобретайте казнь

И страшней готовьте пытки,

Чтоб все пытки стран далеких

Превзошла Испанья в них!

Без причины вы?

Убил.

Только в этом признаюсь,

О причине умолчу я.

Если знает кто иной,

Почему убил я друга,

Пусть он скажет, я ж Табере

Смерти не желал, о нет!

Но убийство без причины -

Вероломство.

Без причины

Он, наверно бы, не умер.

Но какая же причина?

Перед кем он виноват?

Перед тем, из-за кого

В этот мой последний час.

Сказать не вправе -

Долг обязывает к тайне.

Как величье королей

Выражают их деянья,

Так хочу, по-королевски,

Сохранить в молчанье тайну,

Чтоб казнить меня - довольно,

Что Таберу я убил,

А за что - для вас не важно!

К вам, сеньор дон Санчо Ортис,

Прислан я от короля.

Вам от имени монарха

Просьбу я передаю,

Чтоб открыли вы причину

Вышла ль ссора из-за друга,

Из-за женщин, из-за денег,

По иной причине ль важной.

Вот от короля бумага.

В ней - приказ освобожденья

За печатью, если только

Вы откроете всю правду

И исполните свой долг.

Если б так я поступил,

То свой долг бы не исполнил.

Друг! Ответьте вы монарху,

Что привык держать я слово.

Если он зовется Смелым,

То и я имею право

На такое же прозванье.

Пусть возьмет свою бумагу.

Передайте королю:

Что бумаги мне он шлет.

Иль забыл, что сам он видел,

Как я рвать умею их?

Я убил Таберу Бусто

И, хотя б ценой свободы,

Не нарушу данной клятвы,

Над собою я - король.

То, что обещал, я сделал,

Пусть же и другой исполнит,

Что решился обещать.

Говорить другой тут должен,

Я же должен лишь молчать.

Если только в вашей власти

Оправдаться, то безумье

Так упорствовать.

Но я -

Это я, и победил я

Есть другой. Его молчанье

Пристыжает. Кто б он ни был,

Пусть и он поступит так же,

Как он должен поступить.

Так верны мы будем оба

Каждый самому себе.

Королю все передам я.

Вы свершили, Санчо Ортис,

Необдуманный поступок,

И сейчас вы неразумны.

Оскорбив совет Севильи,

Жизнь свою вы предаете

В руки строгого закона.

Правосудья гнев на вас.

Дон Педро де Гусман, Фарфан де Рибера и дон Арьяс уходят.

Как вы можете терпеть

Оскорбления такие?

Пусть меня карают люди,

Наказуют небеса.

Началось уж искупленье!

Слышишь, слышишь? Вихри веют,

Гром гремит и молньи блещут,

На меня спадают змеи,

Страшным пламенем разят…

Ох, рассудка он лишился,

Потакать ему мне надо!

И тебя достигло пламя?

И вконец испепелило.

Помоги мне бог!

Сеньор!

Я, как хворост, так и вспыхнул!

Да. Уже в ином я мире…

Не иначе, как в аду!

Почему в аду, Клариндо?

Эта крепость - сущий ад.

Да, ты прав, и мы в аду.

В этой страшной преисподней

…

Гордецы, бунтовщики…

Честолюбье завело их

В эту огненную бездну.

Тут портные, кучера…

Если кучера поедут,

То они разрушат ад…

Да, но если это ад,

Что ж мы судей здесь не видим?

Не пускают их сюда,

Чтоб не заводили тяжбы.

Да, но если тяжб здесь нету,

То в аду быть хорошо.

Хорошо?..^[160]

Здесь владыкой честь, и много

Что за честь свою страдают.

С ними я соединюсь.

Честь! Безумец благородный

Хочет быть твоим рабом

И служить твоим законам!

- Плохо, друг, ты поступаешь…

Нынче истинная честь

В том, чтоб клятвы не держать.

Что же ты меня здесь ищешь?

Я ведь умерла давно,

Протекли с тех пор столетья.

Друг! Ищи ты лучше денег, -

Деньги, деньги, вот в чем честь!

Что же сделал ты?

- Хотел я

Клятву данную сдержать.

- Клятву держишь? Ах, безумец!

В наше время благородно

- Клятву дал я, что убью

Человека, и в безумье

Друга лучшего убил.

- Плохо! Плохо!

Да, неважно.

- Так. Конечно, он безумец!

Запереть его в темницу! -

- Погубил сестру и брата,

И себя уж заодно,

И страдаю… - Все равно!

Бог мой! Коль ему я дальше

Так безумствовать позволю,

Он совсем ума лишится!

Надо мне его рассеять.

Кто тут лает? Кто тут лает?

Это Цербер^[161], пес зловещий,

Сторож этого дворца.

Вы меня не узнаете?

Знаю, кажется.

А вы?

Кто вы?

Честный человек.

Как же здесь вы очутились?

Выходите, черт возьми!

Что сказал ты?

Выходите!

Поскорей его схватите,

Отнесите в мир живущих,

В севильянскую тюрьму,

Да лететь быстрее ветра!

- Как? - Глаза ему плотнее

Завяжите, чтоб без страха

Он летел. - Вот, завязали.

- Бес хромой его в Севилью

На плечах перенесет.

- Ладно! В путь! - Его там сбросишь.

Вот вы снова в божьем мире,

Оставайтесь, друг мой, с богом!

«С богом», - он сказал?

Ну да!

Этот дьявол был когда-то

Окрещен…

Но где я? Что я?

Был я словно в исступленье,

Бред какой-то наяву.

Но в себя я прихожу…

Помоги мне бог, Эстрелья!

Как я без тебя несчастен!

Но тебя я погубил

И достоин лютой казни.

Те же, начальник тюрьмы и Эстрелья, закутанная в плащ.

Пленник должен быть мне выдан.

Вот, сеньора, заключенный,

По веленью короля

Будет предан в ваши руки

Сей же час. Дон Санчо Ортис!

Приказал король немедля

Следуйте за мной, сеньор.

Если смерть пришла за мною,

Я благодарю за милость.

Дайте руку мне, идем.

Это что за колдовство?

Пусть никто нейдет за нами!

Ах, черт возьми!

Быстро мы перелетели

Из Севильи снова в ад!

Дай-то, боже, чтоб Эстрелья

Путеводною звездой!

Эстрелья, закутанная в плащ, дон Санчо Ортис.

Дон Санчо Ортис! Вы свободны.

Ступайте! Вам преграды нет.

Так милосердия завет

Повелевает благородный.

Идите с богом! Путь открыт.

Свободны вы. Что ж не идете?

Что медлите? Чего вы ждете?

Спешите! Время ведь летит.

Сеньора! Я у ваших ног!

Скорее! Дороги мгновенья!

Как мне уйти в таком смятенье?

Откройте мне: кто мне помог?

Мне голос нежный возвещает

Кого же мне благословлять?

Кто мне свободу возвращает?

Та, что желает вам добра.

Случайно волей я своею

Возможность вас спасти имею.

Идите с богом, вам пора!

Не раньше, чем узнаю, кто вы,

Не раньше, чем увижу вас.

Я должен знать, кто жизнь мне спас,

Кто разорвал мои оковы.

Не время здесь…

Я знать хочу,

С кем благодарностью я связан,

Свободой, жизнью всей обязан…

Тогда свой долг я заплачу.

Что ж! Вас та женщина спасла,

Кто вам все сердце отдала,

Кому вы плохо отплатили.

Бегите!

Нет! Кто вы? Скорей!

Иначе не уйду отсель я.

Так ради этого…

Эстрелья!

Ты! Ты! Звезда души моей!

Да, ты найдешь во мне звезду.

Твоею жизнью я владею

Тебя я к счастию веду.

Сильнее скорби безысходной,

Сильнее смерти страсть моя…

Люблю тебя - и буду я

Твоей звездою путеводной.

О светлая! Как божество,

Красой сияешь неземною.

Как милосердна ты со мною!

Врага щадишь ты своего!

Не надо! Будь со мной жестока.

Мне милость - казни тяжелей,

Казнь - милость для души моей.

Как? Ни проклятья, ни упрека?

Вели убить, убить меня!

Не мучь меня, моя святая,

Великодушием терзая

Ведь твоего убил я брата,

Священный дружбы долг поправ:

На жизнь я не имею прав.

Пусть будет смерть моя - расплата.

Погибели достоин тот,

Кто друга погубил безбожно.

Меня пощада непреложно

В объятья смерти предает.

Тебе отдам я жизнь земную.

Сильней, верней твоей любви

Моя любовь. Итак, живи:

Я эту жизнь тебе дарую.

С восторгом я твой дар приму,

Чтобы вернуть - взамен уплаты,

И как сама себе верна ты,

Себе я верен самому.

То будет месть.

Себе - за преступленье.

Жестокость!

Только искупленье!

Тут смысла нет!

Любовь тут есть!

Меня терзаешь ты смертельно!

О нет: люблю я беспредельно!

Но в чем же тут любовь? Ответь!

В том, что готов я умереть.

Ты мне приносишь муку злую!

Тем, что живу, что существую!

Но выслушай…

Нет больше слов.

Куда пойдешь?

На смерти зов.

Преступной жизнию своею

Я оскорблять тебя не смею.

Жизнь и свобода впереди!

На них я права не имею.

За что же смерть?

В ней подвиг мой.

Жестокость!

Чести долг прямой.

Кто твой палач?

Твое презренье.

Брось уверенья:

Да ты рассудок потерял!

Честь для меня всего дороже:

Я с жизнью расстаюсь навек!

Умри ж, безумный человек!

И мне лишь смерть осталась тоже!

Что ж, судьи так и не узнали,

За что Табера был убит?

Он одного себя винит.

Вот человек - он тверже стали!

Одно сказал мне наш герой:

И ждет, чтоб тот, кто это дело

Внушил ему, исполнил свой.

Он хочет победить молчаньем.

И этого достиг вполне.

Да. Он исполнил обещанье,

И вот невольно стыдно мне…

Ведь я не исполняю слова,

Что сгоряча я дал ему

В смятенье духа.

Почему?

Слова для смертного простого

Важны. Монарху нет границ,

В его устах одно желанье

Уже закон: без колебанья

Пред ним все упадает ниц.

Когда закон с рассудком дружен,

То это правда.

Это долг,

И чей вопрос бы тут не смолк?

Один ответ, другой не нужен:

Не смеет рассуждать вассал,

Он должен знать повиновенье,

Все исполнять без рассужденья, -

Так высший долг нам приказал.

Монарх всегда себе довлеет.

Раз были вы оскорблены,

В убийстве этом нет вины,

Никто вас обвинять не смеет.

Ужель признаться должен я,

Что я убить его заставил,

Что на невинного направил

Удар смертельный лезвия?

Узнав, что я всему виной?

Как будут возмущаться мной

Везде, не только что в Кастилье!

Какой простор врагам моим!

Племянник уж давно тираном

Меня зовет, Алонсо^[162] планам

Благоволит могучий Рим.

Оттуда мне не ждать защиты.

Раз за него святой отец,

Восстанут оба - и конец,

И все мечты мои разбиты.

Но Ортиса на казнь предать,

Ведь это - низость без названья.

Что делать?

Государь! Изгнанье!

Алькальдов надо вам призвать

И упросить их лаской, лестью

А смерть изгнаньем заменить, -

Так выйдете из дела с честью.

Осыпьте золотом его.

Пусть в дальних странах, в жизни новой

Добудет он венец лавровый,

Узнает славы торжество.

На пост назначьте полководца

Вы у границ чужой страны.

Да, да, ты прав, они должны…

Да. Сделать так мне и придется!

Но вот что страшно: перстень свой

Я дал Эстрелье, и, быть может,

Уж час последний Санчо прожит,

И он убит ее рукой?

Нет, все уладится, поверьте!

Сейчас отправлюсь я за ней

И приведу сюда скорей.

Я уверяю, будет так.

Ее смягчите убежденьем,

Достойным ей вознагражденьем

С знатнейшим грандом будет брак.

Меня раскаяние гложет.

Какая слабость! Да, был прав

Один из мудрецов, сказав,

Что мудрым истинно быть может

Лишь тот, кто вовремя жесток

И вовремя благоразумен.

Но я был слаб, я был безумен…

И вот в беду себя вовлек.

Спеши же к ней, скажи прекрасной,

Что славный брак, почет, любовь

Готовы ей, что будет вновь

Она сиять звездою ясной.

Когда б в моей то было силе.

Бессмертье оба заслужили -

Брат и сестра, она и он.

Собрался у дворца народ.

Толпа загромождает вход.

Государь! У ваших ног я.

Что же вас, дон Педро Каус,

Привело к моим ногам?

Государь! Ваш этот перстень

И на нем ваш герб, не так ли?

Тем, кто мне его покажет.

С ним пришла в темницу дама,

Вся закутанная в плащ,

Говорит, что вы велели

Санчо Ортиса ей выдать.

Все тюремное начальство

Также ваш признало перстень

И совет повиноваться

Дало мне. Я Санчо выдал,

И она с ним удалилась.

Но прошел короткий срок -

Санчо Ортис, как безумный,

Начал вновь в тюрьму ломиться,

Восклицая: «Не желаю

Милосердья! Только смерти!

Умереть убийца должен!»

Не хотел его впускать я,

Но такой он поднял шум,

Он опять в своей темнице

И с восторгом смерти ждет.

Что за люди севильянцы!

Благородны! Неподкупны!

Тверже мрамора и меди!

А сеньора мне сказала,

Что она к нему пришла

Предложить ему свободу,

Но свободы он не принял

От сестры того, кто был

Им убит.

Я изумляюсь.

Право, в их великодушье

Равноценная природа.

Так - она не мстит, прощает

И дает ему свободу,

За ее великий дар,

Молит смерти. Если в жизни

Их деяния продлятся,

Их запишут на скрижалях

Вечности. Дон Педро Каус!

В строгой тайне мне доставьте

Санчо Ортиса сюда

В собственной моей карете,

Без конвоя и без шума.

Не замедлю.

Король, слуга, потом дон Педро де Гусман и Фарфан де Рибера.

Государь!

К вам два старшие алькальда!

Просят их принять.

То свое исполню слово…

Лишь бы тайну сохранить!

Входят дон Педро де Гусман и Фарфан де Рибера.

Государь! Установили

Мы вину, и приговора

Дело ждет.

Постановляйте,

Вы - отечества отцы!

Но одно прошу вас помнить -

Что проявленная милость

Украшает правосудие…

Ортис - рехидор Севильи,

Как и тот, кто им убит.

Коль Табера просит мести,

Ортис милости достоин.

Мы, как старшие алькальды

Честь ее, ее доверье

На плечах своих несем.

Жезл, что держим мы в руках,

Только символ вашей власти.

Оскорбив ваш символ царский,

Оскорбим мы образ ваш.

Если прямо мы вздымаем

Жезл, украшенный крестом, -

Возносясь, он видит бога.

Если ж гнем его и клоним, -

Видит землю и людей,

И от неба он далеко.

Жезл согнуть я не прошу вас.

Справедливости хочу лишь

От суда.

Мой повелитель!

Наше дело - ваше дело.

«Так да будет»

Кроются надежды наши.

Жизнь ему даруйте вы -

И тогда он не умрет.

Королям никто не может

Повелеть, их власть от бога.

Бог лишь с грозного Саула

На смиренного Давида

Может возложить венец^[163].

Взвесьте ж приговор, примите

Во вниманье все, что может

Облегчить его вину,

А затем на казнь ведите.

Вас же я прошу, дон Педро,

Выслушать меня отдельно.

Тем, что вы казните Санчо,

Друга бедного Таберы,

Жизнь тому вы не вернете.

Я б хотел во избежанье

Нового еще несчастья

Заменить изгнаньем казнь,

В Гибралтар или в Гранаду,

Чтоб, в войсках моих сражаясь,

Искупил он страшный грех

Добровольной смертью храбрых,

Что вы скажете на это?

Лишь одно: я ваш слуга,

И кладу к ногам я вашим

Меч, имущество и жизнь.

Обними меня, дон Педро!

От твоей души великой

А теперь, прошу, пришлите

Мне Фарфана де Риберу.

Лестью можно сдвинуть горы…

Государь! У ваших ног я!

Дон Рибера! Мне прискорбно,

Что умрет дон Санчо Ортис.

Я б хотел, чтоб заменили

Казнь изгнаньем. Жизнь такая

Будет тяжелее смерти!

Ваше мнение мне важно, -

Как вы скажете, так будет.

Что б вы мне ни приказали,

Я во всем слуга ваш верный.

Вот цвет доблести высокой,

Что нам красит жизнь! Ступайте!

Хорошо повел я дело.

Ортис мной спасен от смерти.

Так, неведомо для всех,

Я исполнил обещанье…

Дам ему я на границе

Важный пост, и так изгнанье

Я в награду обращу.

Государь! Мы подписали

Только подписи монаршей.

Благородные сеньоры!

Я надеюсь, совпадает

Приговор с моим желаньем?

Наша честь - вот наш закон.

«Суд постановил, чтоб Ортис

Был на площади публично

Обезглавлен». Вот какой

Приговор вы подписали?

Так-то слово королю

Вы исполнили, злодеи?

О мой бог!

Мы обещали,

Государь, отдать вам все -

Но судейский жезл мы держим,

И его не поколеблет

Человеческая власть.

На земле ничто и в небе

Не заставит долг нарушить.

Как вассалы - мы покорны,

Но как судьи - неподкупны…

Не вступайтесь перед нами

За неправедное дело.

Мы неправды не допустим,

Мы свой жезл не опорочим,

И всегда совет Севильи

Будет верен сам себе…

Ах, довольно, пощадите!

Пристыдили вы меня!

Вот Эстрелья.

Ах, дон Арьяс!

Что мне делать? Я в смятенье.

Те же, начальник тюрьмы, дон Санчо Ортис и Клариндо.

Государь! Здесь Санчо Ортис.

Государь! Что ж не кончаешь

Ты моих мучений смертью,

Не казнишь за преступленье?

Я убил Таберу Бусто -

Убивай теперь меня.

Я как милости молю:

Да свершится правосудье!

Смерть убийца заслужил.

Совершить убийство это?

Письменный приказ имел я.

Когда б бумага

Говорить могла, она

Вам ответ дала бы ясный,

Но разорвана бумага -

И клочков не подобрать.

Что ж могу теперь сказать вам?

Что во исполненье клятвы

Человека я убил,

Хоть он был мне лучшим другом.

Вот у ваших ног Эстрелья.

Пусть же смертью добровольной

Заплачу я ей за брата,

Впрочем, этого ей мало.

Я, Эстрелья, вас помолвил

С грандом нашего двора:

Молодой, красивый, храбрый,

Из кастильских принцев родом,

А за это дону Санчо

Отпустите вы вину.

Вы исполните, надеюсь,

Эту просьбу короля?

Если мне дадут супруга,

Санчо Ортис, вы свободны:

Я от мести отрекаюсь.

Значит, ты меня прощаешь,

Потому что государь

Даровал тебе супруга?

Да, поэтому прощаю.

Я довольна.

Ну, так что ж…

Коль сбылись твои надежды,

Я теперь согласен жить,

Хоть и жаждал раньше смерти.

Санчо Ортис! Вы свободны!

Берегитесь, государь,

Возмутится вся Севилья!

Ортис должен умереть.

К этим людям я питаю

Страх и злобу. Научи же,

Что мне делать?

Говорю с тобой, Севилья!

Ты меня должна казнить!

Я - виновник этой смерти,

Я его убийцей сделал!

Он невинен. С вас довольно?

Только этого и ждал я,

Чтоб всемерно оправдаться.

Мой монарх меня послал

На убийство, я иначе

Не свершил бы злодеянья.

Подтверждаю. Это правда.

Это гражданам Севильи

Будет полным объясненьем, -

Ведь монарх убить не мог бы

Человека без причины.

Пред высоким благородством

Севильянцев преклоняюсь.

Я готов идти в изгнанье,

Если вы еще другое

Слово, данное мне вами,

Государь, сдержать хотите.

Обещали

Дать мне в жены ту, кого

Я люблю.

Исполню слово.

Так прошу мне дать Эстрелью

И у ног ее прекрасных

О прощении молю.

Санчо! Я уж несвободна.

Несвободна?

Слово, данное мной Санчо,

Я, король, исполнить должен.

Что ответите вы мне?

Я люблю его навеки.

Я люблю ее навеки.

Так чего же не хватает?

Только твоего согласья.

Мы в согласье жить не можем:

Не могу с убийцей брата

Я делить и кров и ложе.

Возвращаю твое слово.

Да! Тебя я понимаю!

Возвращаю твое слово.

Тяжело и мне ведь было б

Видеть ту, чей брат любимый,

Друг мой, мною был убит.

Значит, оба мы свободны.

Но одумайтесь, постойте!

Государь! Убийца брата

Мне не может быть супругом,

Хоть его боготворю я,

Хоть люблю его навек.

Государь! Любя ее,

Признаю, что справедливо

Это горькое решенье.

О какое благородство!

И какая твердость духа!

А по-моему, безумье!

Изумительные люди!

Да! Их родина - Севилья!

Все ж я ей найду супруга,

А ему найду жену.

Славный Лопе наш воспел

Дивную Звезду Севильи.

Славу вечную он дал ей,

Как на бронзовых скрижалях

Сохранив ее навек.

Анаксагор - древнегреческий философ (около 500-428 гг. до н. э.) - один из предшественников позднейшего античного материализма, обвинявшийся в безбожии и изгнанный из Афин.

Цербер - трехглавый пес с гривой и хвостом из змей, стороживший вход в подземное загробное царство (ант. миф.).

Алонсо - один из племянников Санчо IV, сын его брата Фернандо, претендент на кастильский престол, пользовавшийся поддержкой римского папы Мартина IV.

. - Саул, согласно библейской легенде, - первый царь древних израильтян, Давид - его наследник, поэт и пророк, основатель Иерусалима.

Автор:	Вега Карпьо Л. Ф.
Категория:	Трагедия


Предыдущая страница	Оглавление	Следующая страница