Глупая для других, умная для себя. Действие первое

Фабьо - слуга покойного герцога Урбинского.

Теодора - племянница покойного герцога Урбинского.

Действие происходит в Урбино^[105] и других местах.

Так ты в меня влюбился страстно

Простецким сердцем мужика?

Ты стал бы утверждать напрасно,

Что за любовь ничья рука

Я - не совсем без разуменья,

И, хоть всю жизнь мою жила

В глуши безвестного селенья,

Я знаю, что любовь была

Любимым первенцем творенья,

Она, я знаю, породила

Все то, что есть, и все, что было;

Но я не верю, чтоб она

Была ничтожному дана

И в сердце низменном царила.

Я рада плющ сорвать со скал

Не для того, чтоб он побеги,

Надменный, вверх не простирал,

А потому, что, полный неги,

Он к камню дикому припал;

И виноград сорвать зеленый,

Его листвы густой покров,

Его лозы узор плетеный,

Который задушить готов

Когда, ревнуя, может быть,

Или тоскуя пред рассветом,

Начнет пичужка голосить,

Я бы хотела быть мушкетом

Иль силой глаз ее убить.

А ты поешь мне то и дело,

Чтобы я ласковей глядела,

Мужик несчастный, - мне, когда

Я соловьиного гнезда,

Рассвирепев, не пожалела!

Ничьих речей я не приму

И не отвечу никому.

Когда порою издалёка

Мне эхо вторит одиноко,

«Молчи!» - я говорю ему.

Меня не могут обмануть

Тем, что отец мой - пахарь темный:

Душа, палящая мне грудь

Какой-то жаждою огромной,

Так высоки мои мечты,

Что, если б им возможно было

Пронзать воздушные пласты,

Сквозь небо я бы воспарила,

Взнесясь до звездной высоты.

Нет, я не верю! Неужели

Я - бедное дитя ущелий,

И мой отец - простой пастух,

Раз небеса столь мощный дух

В моей груди запечатлели?

Он так величествен и смел,

И я такие дали вижу,

Что мне несносен мой удел.

Всех, кто вокруг, я ненавижу

И жажду знаменитых дел.

Вчера (конечно, произвол

Толкует сны, приукрашая)

Мне снилось, будто бы орел

Ко мне спустился и, венчая,

Гордыню в сердце затая,

Я верю, хоть судьба моя

Мне не сулит нигде исхода,

Что иль обмолвилась природа,

Иль я - не то, чем стала я.

Умчитесь, ветры! Тишиной

Оденьте землю! Не клоните

Траву, омытую зарей!

Ручьи, утихните, молчите,

Уймите резвый говор свой!

Смиритесь, угадав желанья,

Давно таимые в тиши!

Замрите, полные вниманья!

Ведь не Нарциссы ли души -

Те, кто влюблен в свои мечтанья?^[106]

Когда б велел творец высот,

Чтобы мечта, что в нас живет,

В наглядный облик воплотилась,

Я бы в мечту свою влюбилась,

По тем приметам, что мне дал

Крестьянин здешний, добавляя,

Чтоб я к лужайке путь держал,

Она и есть не кто иная.

Что надо вам средь этих скал?

Ищу, - утаивать не стану,-

Крестьянку, некую Диану,^[107]

Охотницу, грозу сердец.

Брожу с утра и наконец

Забрел на эту вот поляну.

Быть может, это вы как раз?

Это правда?

Целую

Вам руку.

Обнимаю вас.

Мою владычицу земную

Я лицезрю, отраду глаз.

Я странней

И радостней не ведал дней.

Но что же нужно вам?

Внимайте

И ни ползвука не теряйте

Из этой повести моей.

Высокородная Диана,

Досель таимый этим лесом

Смиренный, но роскошный клад,

Как золото в глубоких недрах

Затаено! Отавьо, герцог

Урбинский, этих мест владетель,

За неимением потомства

Взял некогда на попеченье

И воспитанье Теодору,

Дочь брата (брата звали Цезарь),

Ценя в ней ум и красоту.

(Прошу вас, слушайте прилежно.

Ведь если упустить начало,

В Урбино все всегда считали,

Что Теодора несомненно

Ему наследует: ведь он

С ней состоял в родстве теснейшем.

Так Теодора и жила

Хозяйкой герцогских владений,

Отавьо зеркалом служа,

И тот привык в него смотреться.

К ней стали свататься монархи:

Феррарский, пармский, и пьяченцский,

И мантуанский, и миланский.

А вместе с ними, с меньшим блеском,

Хотя и с большею надеждой,

Благодаря вседневным встречам,

Урбинцы Дьего и Камило,

Два благородных кавалера.

Хоть ей приятны были оба,

Но Дьего втайне был милее,

Иль потому, что он изящней,

Меж тем, прекрасная Диана,

Неумолимое железо

Жестокой Парки оборвало

Нить герцога на полувеке.

Как много смерть несет открытий,

И перемен, и превращений

В любой державе или доме,

Давно и хорошо известно.

Так вышло и на этот раз.

А именно: покойный герцог

Провозглашает в завещанье,

Что у него в деревне этой

Есть дочь, рожденная вне брака,

И ей вручается наследье.

При оглашенье завещанья

У Теодоры сжалось сердце,

Озлился Дьего, а Камило

Взлелеял твердую надежду,

Что станет герцогом урбинским

Не он - избранник Теодоры,

Которая в какой-то мере

Давала все-таки понять,

Что Дьего больше ей любезен.

И вот, прекрасная Диана,

Урбинский двор пришел в смятенье

И на два стана раскололся,

Притом с таким ожесточеньем,

Что начал меч писать законы

И правом сила завладела.

Тогда посредником вступают

Седины лучших и знатнейших,

Смиряют ярость Теодоры

И буйство юношей незрелых.

Они к законной герцогине

Решают снарядить с известьем

Посланника в лице Камило,

Который грезит - с вами вместе

Стать повелителем Урбино.

Чтобы она, не дожидаясь,

Покуда вынесут решенье,

Потребовала власть себе,

Хотя бы вас найти успели.

Я, старый герцогский слуга,

Без знатных и богатых предков,

Родившийся в смиренной доле,

Привыкший ждать, чтобы сильнейший

Был снисходительно настроен

И выказал благоволенье,

Хоть я и не лишен достоинств,

Диана, и во многом сведущ,-

Я, преклоняясь перед кровью,

Доставшеюся вам в наследство,

Явился не просить награды

За принесенное известье,

Что вы отныне - герцогиня

И больше не лесное эхо,

А чтобы вам открыть опасность,

Вам, совершенно беззащитной

В толпе врагов освирепелых.

Ведь недостоин же Камило

Быть вами призванным к правленью,

Когда столь славные монархи

Мечтают о державе этой.

Сомненья нет, что Теодора

И Дьего, в яром озлобленье,

Чтоб вас вернее погубить,

Изобретут любые средства.

Подумайте, что вам грозит

И как в столь трудном положенье

Себя вам следует вести

Умно, решительно и смело.

Простите, если я скажу,

Что вас я испытать хотел бы:

Кто от природы одарен,

Тот одолеет все на свете…

Однако слышен треск в лесу

Гонцы, которые вас ищут,

Чтоб в город отвезти поспешно.

Мне оставаться здесь нельзя:

Нельзя, чтоб нас застали вместе.

Я вам попозже пригожусь,

А так - возникнут подозренья.

Бог да поможет правоте,

Да оградит вас от измены,

Да охранит невинность вашу

И да венчает вас победой!

Вот та, кого вы ищете, сеньоры,

Дочь нашего Альсино. Он живет

В селе поблизости, да нынче скот

Погнал на пажить в горы.

О разум! Я хочу с твоей подмогой

Представиться им дурочкой убогой!

То лучший путь к успеху иногда.

Судьба крестьянки этой, господа,

Доказывает нам,

Как смерть и счастье правят своевластно.

Она меж тем взирает безучастно

И чудной правды не подозревает.

С чего начать, Камило сам не знает

И на меня уставил долгий взгляд.

Его смущает мой простой наряд.

К чему безмолвно медлю я, коль скоро

Я вижу вас, высокая сеньора?

Целую ноги славной герцогине,

Которою вы сделались отныне.

Чтоб я такие шутки слушать стала!

Я вам не герцогиня и не дыня.

А если вы - охотник, я - не птичка,

Не дикая гусыня.

Я знал, что внешностью она мужичка,

Но думал - кровь оставит в ней хоть след

Высокого наследственного сана.

А если это вовсе не Диана?

Пастух, да та ли это?

Я ж сосед!

В селе у нас другой Дианы нет,

И вы как раз искали дочь Альсино.

И эта вот - владычица Урбино!

Вам, стало быть, не нравится она?

А чем она дурна?

Дикарским видом, глупым языком,

Которых трудно было ждать при том,

Что кровь ее настоль высокородна.

Вы потолкуйте с ней! Она свободно

Такой риторикой засыплет вас,

Какой не обучают и в Болонье.^[108]

Сеньора! Герцог умер.

Ну, а мне-то

Его, сеньоры, вы и хороните.

Я, право, не священник.

Ведь это ваш родитель!

Врешь, мошенник!

Родитель мой - Альсино.

Не напрасно

Я опасался. Совершенно ясно,

Что разумом она слаба.

Еще бы

Не отупеть среди такой трущобы!

То было б чудо, если бы она

Изящна оказалась и умна,

Зато она изменится теперь,

Вкусив у нас придворную науку.

Мы вам целуем руку

И вас в Урбино отвезем, сеньора,

Как нашу герцогиню.

Вам герцог завещал свою державу.

Примите то, что вам дано по праву

И вам навек принадлежит отныне.

Гожусь ли я, не знаю, в герцогини?

Годитесь, ибо так угодно богу.

Пойду сорочки захвачу в дорогу

И мой зеленый с синим зипунишко.

Нет, до чего нелепа!

До излишка.

Вас ждет в Урбино, в вашем гардеробе,

Все нужное владетельной особе.

Я вас прошу пожаловать в карету,

Чтоб нам скорей покинуть местность эту

И путь свершить еще при свете дня.

Зачем, сеньор? Есть ослик у меня.

Диана, ты же герцогиня! Что ты?

Друг, съезди ты! Нет у меня охоты.

Прошу, сеньора.

Тягостное дело!

И герцогиня же у нас!

Рисело!

Что, дескать, я уехала в Урбино

Быть герцогиней, раз уж так велят,

Но завтра утром ворочусь назад.

С какой готовностью Камило

Отправился искать Диану!

Понятно! Этому мужлану

Такое порученье мило.

Хотя мой дядя предпочел,

Послушный странному желанью,

Торжественно, по завещанью,

Мужичке передать престол,

Как мог столь мудрый наш сенат,

В ущерб наследнице бесспорной,

И ей не положить преград?

Не знаю, что гласят законы,

Мой милый Дьего; но и тут

Особый, верно, есть статут

О привилегиях короны.

Хотя права у всех равны,

Но это только для народа,

А лица царственного рода

Должны быть здесь исключены.

Меня, мы можем доказать,

Мой дядя вдруг возненавидел:

Мое вниманье к вам он видел

И начал злобно ревновать.

Он бы хотел, чтоб мужем мне

Стал герцог пармский. Нет сомненья,

Что я всего лишь жертва мщенья

И возражать могу вполне.

Нам будет доказать нетрудно,

Что ум его расстроен был

Насильно и неправосудно.

Спокойно будем ждать суда

И оглашенья приговора;

Виновница, должно быть, скоро

Сама пожалует сюда.

Хотя к ней явно благосклонны

Камило и все те, кто с ним,

Ее мы быстро отстраним:

Ее надежды беззаконны.

Ведь если вплоть до дня кончины

Покойный герцог вас считал

Наследницей, чем подавал

Соседям веские причины

К вам свататься, притом таким,

Как Парме, Мантуе, Милану,

То нет сомненья, что Диану

Мы в этой тяжбе победим.

Я вас увижу герцогиней

Или я жизнь отдам мою.

А я вам руку отдаю

И с вами властвую отныне.

Осмелюсь доложить сеньоре,

Что герцогиня прибыла.

Та мужичка из села…

Я гнев читаю в вашем взоре.

И что за женщина она?

Да видно, что росла в пустыне.

О, не тревожьтесь! Герцогиней,

Лишь потому, что ей страна

Завещана по злобной страсти,

Она не будет никогда.

Впредь до решения суда

Вы пребываете у власти.

Но, чтоб не волновать народ

Сеньора, вам бы нужно было

Ей внешне оказать почет,

А то пойдут дурные речи.

Диана, одетая как дама, Камило, Лисено, свита.

Так вашей светлости приятно

В столице?

Очень тут занятно.

Но что за гром был вместо встречи?

То был салют, которым вас

Встречали пушки.

От огня

И грохотанья у меня

Как жар посыпался из глаз.

У нас, как только в деревушке

Посмотришь - туча уплыла,

И снова квакают лягушки.

Что ни час, то хуже!

Она совсем слаба умом.

А это что за пышный дом,

Весь беломраморный снаружи,

Где мы сейчас гуляем с вами?

То вашей светлости дворец.

Он мог бы из конца в конец

Вместить мое село, с ослами,

И овцами, и всем добром.

О, мы сейчас увидим залы,

Парча и шелк везде кругом!

А это что за вещь у вас?

На что? Так, для показа?

Они сейчас пробьют два раза.

Раз - мне, и Теодоре - раз?

Что за ответ!

Ответ хорош.

А это кто такой, всех выше,

Там, за окном, торчит на крыше?

То ангел наш хранитель.

Что ж,

Пусть он пошлет нам благодать!

Но кто же так его наружу

На пекло выставил и стужу,

Понять нельзя.

Да, непонятно.

Сиятельная Теодора

Идет с приветом к вам, сеньора.

Мне встреча с нею неприятна.

Она утешится, как местью,

Минуту с ней поговорив.

Ему оказанною честью.

Сеньора! Я уж говорила,

Что если б села на осла,

Я бы к полудню здесь была,

И всем бы так удобней было.

А эти, - тоже хороши! -

С ужасным треском, в туче пыли,

Меня проселками тащили,

В дом на колесах заперши.

Позвольте рученьку, сеньора,

Чтоб мне ее поцеловать.

Как это надо понимать?

Крестьянский способ разговора.

Не удивляйтесь. Мудрено

Лоск приобресть в лесу.

Что, Дьего, скажете мне вы?

Что дух и плоть у ней - одно.

Соперник этот - не из тех,

Кто возбуждает опасенья.

Такая немощь разуменья

Сулит ей полный неуспех:

Ее не изберут до гроба.

Ведь существует же закон,

Что занимать не вправе трон

Умалишенная особа.

Я возвращаюсь вновь к надежде.

Вы просто радуете глаз!

А не дадут мне, как у вас,

Такие блесточки к одежде?

Вам дамы ваши все дадут -

И драгоценности и платья.

До невероятья

Убогий ум!

Все в доме ждут,

Чтоб госпожа его вступила

В свои владенья. Вы всему

Хозяйка здесь.

Ее в корчму

Я бы охотней поместила.

О, для нее и хлев хорош!

Ответить не сумею.

Фениса здесь и Лаура с нею.

Ты, Лаура, волосы завьешь

Ее высочеству, как нужно,

А ты, Фениса, - ты умеешь,-

Ее алмазами усеешь

От головы до ног.

Мы дружно

С Фенисой примемся за дело,

Чтоб нарядить и разубрать

Ее высочество.

Погнать

Гусей на луг берусь вам смело,

А гребень для меня - беда.

Камило! Смею вас поздравить

С находкой!

Я умираю от стыда.

Примите помощь ваших дам.

Идемте, Дьего. Все прекрасно.

Как я довольна, это ясно

Должно быть по моим глазам.

Пусть ваша светлость не забудет,

Что, совершив столь трудный путь,

Необходимо отдохнуть.

Потом она сама рассудит,

Как приступить к делам правленья.

Когда же я домой назад?

Посмотрим, как решит сенат.

Нам надо ждать его решенья.

Эй, кавальеро!

Вы мне еще нужны, останьтесь.

А вас прошу, сеньоры дамы,

Мою мне приготовить спальню.

Я начала повелевать.

Дворцовый воздух, повлиявший

На вашу светлость, вас подарит

И не такими чудесами.

Кто ты, который, как комета,

Мгновенным пропылав пожаром,

Пронесся светлой полосой

От восхожденья до заката;

Ты, живопись в раскрытых книгах

Моей истории, наглядно

Событья жизни миновавшей?

Кто ты, который разбудил

К высоким помыслам о славе

Мои дремавшие мечты

Среди лесов и скал печальных?

Кто научил тебя открыть мне

Все то, о чем ты рассказал мне

И что мне помогло избрать

Пред Теодорой путь лукавства?

Ведь если б не было тебя,

То прирожденный разум ясный,

Мне данный небом, обострил бы

В моих врагах и злость и зависть.

Я так бы с ними говорила,

Что жизнь моя и достоянье

Цветком бы стали однодневным

В руках жестокой неприязни.

Имей в виду, что этой дурью

Я лишь на время прикрываюсь,

Потом язык мой станет ясен,

Так ясен, что дивиться будут,

Как мог на поле одичалом

Произрасти столь редкий ум.

Но самый изощренный разум

Сам по себе еще бессилен.

И ты, пришедший легким шагом

Меня от гибели спасти,

Святыми послан небесами,

Моим подручным должен стать

В моем борении опасном.

С тобой объединяюсь я,

Других сторонников не зная

И чувствуя, что мне помочь

Ты несомненно не откажешь.

Я спрашивать не стану, кто ты;

Ты мне уже поведал, Фабьо,

Как протекала жизнь твоя.

Но только я не сомневаюсь,

Нашлось такое состраданье,

То есть и светоч путеводный

У корабля моих исканий.

Сеньора! Яростное море,

В которое, плывя за счастьем,

Вступил ваш беззащитный челн,

Клокоча пеной и вздымаясь

Под ветром мощных честолюбий,

Небес касается волнами.

Поэтому вам нужен кормчий

(Я говорить стараюсь ясно)

Испытаннее и бесстрашней,

Который приведет вас в гавань.

Поверьте мне - и вы спасетесь;

А не поверите, то сами,

Пусть даже притворясь простушкой,

Вы не сразите их коварства.

Когда я своего ума

Перед тобою не скрываю,

Теперь пора подумать, Фабьо,

Какое нам принять решенье.

Сеньора! Хоть неоднократно

На тронах женщины царили,

Но с непомерными трудами,

Среди трагических событий

И дел жестоких и кровавых,

Оставивших дурной пример.

Когда мы с вами не достанем

Неустрашимого мужчину,

Чтоб он вам втайне был охраной,

Не стать вам ни Семирамидой,

Ни Клеопатрой.^[109]

Опасаюсь,

Что здесь Камило непригоден.

Камило? На таком коняге

До цели я не доскачу.

В чем эта цель?

Вас выдать замуж

Превосходил бы Александра.^[110]

Тогда давай уговоримся:

Ты рыцаря найдешь мне, Фабьо,

И тайно приведешь ко мне.

И если я прельщусь осанкой,

Как ты - неустрашимым духом,

То мы втроем начнем сражаться,

Чтоб одолеть моих врагов.

Но ты заметь себе заране,

Что этот муж мой должен быть

Безукоризненный избранник;

А потому мы судим строго,

И каждый порознь выбирает:

Ты - мужество, а я - лицо.

Ваш ум и замысел похвальны.

Вы непохожи на девиц,

Которые, узнав от брата

Или отца, что есть жених,

Уже немедленно согласны,

А не навек берут супруга,

Причем не разбирают даже,

Какой он - синий или красный;

А потому и должность мужа,

Груз то несносный, то приятный,

Несет нередко заместитель.

Иди. За мной следят, я знаю.

Господь направь твои шаги!

Увидите, как я достану

Вам рыцаря…

Кто он, скажи!

Расходятся и говорят, стоя в разных дверях.

Не знаю сам. Но начинаю

Сегодня же его искать.

Пусть будет храбр.

Храбрей Роланда.^[111]

То будет венценосец.

Тароватей Александра.^[112]

Как Цезарь и Ахилл.^[113]

Умен, изящен…

И красавец.

Это - первым делом.

Я буду ждать.

А я отправлюсь

Искать вам этого супруга

И разыщу, не сомневайтесь!

Люблю охоту!

Любите немало,

Раз до границ Урбино вас она

От самых стен Флоренции домчала.

Вот из пещеры бьет струя кристалла,

И как она прозрачна и ясна

Средь ирисов и ландышей поляны!

Я бы подумал - то купель Дианы.

Поля! Вы смертным - лучший дар небес,

Первейшее из их благодеяний.

Питая нас, красой своих чудес

Вы облегчили груз людских страданий.

Чей дух, тоской сраженный, не воскрес

Среди нерукотворных этих зданий,

Которые потоп образовал

Прекрасней, чем Витрувий рисовал?^[114]

Вот гордое чело скалы подъято

И словно небу смелый вызов шлет;

А там другая, вглубь земли зажата,

Вонзает в недра твердый свой оплот.

Нет арки в мире, более богато

Венчанной средь дорических красот

Трофеями, чем этот камень дикий

В пустыне этой небо - словно луг,

Одетый пышно белыми цветами,

И в блеске солнца вся земля вокруг -

Как будто луг, усеянный звездами.

Как сладостен ручья певучий звук,

Который служит соловью струнами,

И тот, вздыхая в глубине лесной,

Поет напев, начертанный волной!

Мне кажется, что ваша светлость рада

Была бы жить в пустыне.

Иногда

Флоренцию вот так покинуть надо,

И тем милей она потом.

Природой и роскошеством наряда

Флоренция поспорит без труда

Полезно допускать и перемену.

Придется, видно, в сторону свернуть.

Дорога на Флоренцию - другая.

К нам из Урбино кто-то держит путь.

С холма идет народ.

Душа святая!

Куда бредешь?

Бреду куда-нибудь,

По лабиринту этому шагая.

Не твой ли голос, Фабьо?

Мой сеньор!

К твоей любви я руки вновь простер.

Уехав из Флоренции, меня

Ты сразу позабыл.

Моя судьбина

Меня связала, муча и тесня.

Мне угрожала верная кончина,

Но вы меня спасли, обороня

От вашего разгневанного брата;

Когда б не вы, меня ждала расплата.

Меня урбинский герцог приютил,

Который ныне опочил со славой.

Вас помнил я, но страх мой втайне жил;

Всегда боязнью одержим неправый:

Ведь если враг во всеоружьи сил,

Он за обиду местью мстит кровавой.

Тебя винить мне трудно. До конца

Хранит обиду память мудреца.

Но ты куда идешь?

Для некоей сеньоры. Правда, тут,

В горах, среди запущенного луга,

Найти его - немалый был бы труд.

Она знатна?

Из царственного круга.

Знатнее нет.

А как ее зовут?

О, это тайна!

Тем хуже.

Такой непросто хлопотать о муже.

Ее бы мог назвать своей женой

Брат герцога Флоренции.

Вы шутите со мной,

Но, я скажу, вы шутите напрасно.

Сойдем к дороге по тропе лесной.

Мне есть что вам сказать.

На все согласна

Моя душа.

Я вам открыть хотел…

Что именно?

Как счастлив ваш удел.

Успех поистине таков,

Что я подобного не ждала.

Настолько счастливо начало,

Камило не находит слов

От непритворного смущенья.

Но он заявит, без сомненья,

Что, мужем став такой жены,

Он будет сам главой страны

И поведет дела правленья.

Я опасаюсь, что она

Любого мужа взять согласна.

Мне это совершенно ясно:

Она убога и темна.

Опасность эта так грозна,

Что было бы неосторожно

Смотреть на дело бестревожно.

От столь тупого существа,

В котором мысль едва жива,

Ждать всяких глупостей возможно.

Когда и умниц видел свет,

На дурочку надежды мало.

Надежды мало, спора нет.

И я хочу вам дать совет.

Порассказать Диане,

Как злы мужчины, как в обмане

Они хитры, чтобы любой,

Камило или кто другой,

Ей ненавистен стал заране.

Внушите ей - ведь, как-никак,

Хотя Диана и тупица,

В ней есть же разума крупица,-

Что худшее из бедствий - брак.

Быть может, это все и так.

Но если (это может статься)

Ей все-таки начнет казаться

По склонности ее души,

То что за польза мне стараться?

Но и в попытке нет вреда.

Я попытаюсь. Но едва ли

Удастся то, чего вы ждали.

Любовь причудлива всегда.

Вы смотрите так мрачно?

Да.

Любовь - огонь, тоска по счастью,

Ее неодолимой власти

Любая тварь подчинена.

Зверь знает меньше, чем она,

А знает упоенья страсти.

Те же, Диана, очень нарядная, Лаура и Фениса.

Великолепна.

Как я причесана прелестно!

Накручивая на железки.

Но оказалось, что Фениса

Их на огне горящем держит.

Тогда я бросилась бегом

И убежала в галерею.

Смотрите, что за побрякушки

Они на грудь мне понадели!

Я вам клянусь, что ваша светлость

Мила, как божий ангел.

Верю.

А ну-ка, повтори еще,

Как говорят у нас в деревне.

О, ваша светлость бесподобна!

Давайте-ка, пусть нас поженят.

Не говорите так, сеньора.

Мужчины только губят женщин.

Они дурные.

Отец мой, герцог, был мужчина?

Да, ваша светлость.

Так наверно,

Раз мать моя его любила,

Он был хороший, а не скверный.

И разве женщина рожает

Так, без мужчины?

Нет, конечно.

А это значит, что мужчины,

И те на что-нибудь полезны.

Но благородные девицы

Должны от них спасаться бегством.

А что им пользы убегать,

Раз эти их догнать сумеют?

Какая хитрая мужичка!

Ола, Фениса!

Когда вы пышно разодеты,

Когда вы в зеркало глядитесь,

Когда вы завились железом,

Когда вы жалуете ручку,

Когда вы в юбке по колено,

Когда вы запряжетесь в туфли,

И только спереди бубенчик

Подвесить к ним недостает,

Так это - чтоб спасаться бегством

И укрываться от мужчин?

Мы их отпугивать, конечно,

Не думаем; мы ищем мужа,

И, собственно, все дело в этом.

Когда вы в ночь на Сан Хуана^[115]

Подслушивать идете встречных,

Так здесь причина в Сан Хуане

Несомненно,

В мужчинах, ваша светлость.

Или

Когда вы, словно как индейки,

Выходите в широких юбках,

Вертясь направо и налево,

Как щеголь, что себя бичует,

То все такие ухищренья -

Для женщин или для мужчин?

Хоть вы и выросли в деревне,

Вы много знаете.

Я, Лаура,

К мужчинам чувствую влеченье.

Камило ей в любви признался.

И я подозреваю это.

Вот он идет.

Он с целой свитой кавальеро,

Укрывшихся плащами.

Те же, Камило, Лисено, Альбано, Алехандро, другие дворяне и Фабьо.

Фабьо!

Боюсь, не стало бы известно,

Кто я. Хотя я прожил в Риме

Такое длительное время

Совместно с братом кардиналом,

Что здесь я никому не ведом.

А вы лицо плащом закройте,

Тем более, что вас, наверно,

Еще никто не опознал.

Тут все в глубоком убежденье,

Что у Дианы разум слаб,

И осторожны в высшей мере:

Приветствовать ее боятся,

Я и без помощи твоей

По этим деланным движеньям

Ее узнал, войдя.

Вы правы:

Их невозможно не заметить.

Она мила?

Она достойна

Любви и состраданья.

Смею ль

Ей доложить, что я привел вас?

Постой, постой…

Да, ваша светлость.

Ты ей не должен говорить,

Кто я такой. Еще не время.

Она красива, согласитесь.

Знай: о друзьях и об идеях,

О женщинах и о картинах

Не следует судить поспешно.

Друзья нам могут изменить;

Идеи требуется взвесить;

В картины надобно всмотреться,

Чтоб дать им должную оценку;

А женщины являют часто…

Я знаю. Совершенно верно.

Прекрасный облик без души.

Зато в Диане нераздельно

И то и это. Я пойду.

Я жду тебя, и я уверен,

Что ты во всем поступишь мудро.

Не беспокойтесь, ваша светлость.

И наблюдайте все кругом.

Как удивительно, Лисено,

Что нет ни признака души

В таком великолепном теле!

Мы часто видим, как роскошно

Цветут бесплодные деревья.

Пришел мой секретарь. Прибегну

В беседе с ним к условной речи.

Вот он мне знаки подает;

Мне и без знаков все известно.

Раз я должна вертеться тут,

Где столько дам и кавалеров,

То как мне с ними говорить,

Всех не запомнив хорошенько?

Я повторю их имена:

Камило, Дьего и Лисено,

Фениса, Лаура, Теодора…

А вы кто будете, любезный?

Я, кажется, не знаю вас.

Имею честь быть, ваша светлость,

Из вашей свиты.

Всего лишь Фабьо, здесь в оркестре

Едва ли не слабейший звук.

Вы кто? Мужчина?

Ваша светлость!

Я - то, что вам благоугодно.

Монархи, наподобье неба,

Творят и женщин и мужчин.

Мужчина - он всегда изменник.

Так мне сказала Теодора.

Могу поклясться, что я верен.

Что скажешь?

Я его привел.

Который? Покажи.

Чтоб вы взглянули на него,

Он на короткие мгновенья

С лица откидывает плащ.

Вы разглядели?

Разглядела.

И ваше мненье?

Чтоб ответить,

Мне нужно с ним иметь беседу.

Он то же мне сказал про вас.

Я вижу, он не опрометчив.

Когда я шел его искать,

Мы заключили соглашенье,

Что я одобрить должен ум,

А вы должны одобрить внешность.

Так как она?

Да ничего.

А ты признайся откровенно,

Как он нашел мою наружность?

А как его зовут?

И ты пришел ко мне, мошенник,

С каким-то безыменным мужем

И думаешь, что сделал дело?

Он назовется сам. А я

Обоим соблюдаю верность.

Пойду и ближе посмотрю.

Красавец он первостатейный.

Ах, Теодора…

Ваша светлость?..

Меня, должна сознаться, бесят

Дворцовые порядки. Дома

………………….^[116]

Я всякий час могла поесть.

И я желаю, как в деревне,

Пойти перекусить на кухню.

Какая дикая нелепость!

Нет, ваша светлость, воздержитесь.

Я воздержалась и помедлю,

Чтоб этих разглядеть мужчин.

Мне хочется узнать точнее,

Чтó в них так мило иль противно,

Чтобы от них спасаться бегством.

Диана уходит, взглянув на Алехандро; все сопровождают ее, кроме Алехандро и Фабьо.

Раз мы теперь одни, сеньор,

Узнать позвольте ваше мненье.

Вначале, и пока не поздно,

Исправить можно все на свете.

Вы здесь не связаны ничем:

Ведь ей осталось неизвестным,

Кто вы такой. Я не хотел

Дразнить ее воображенье,

«Это - Алехандро

Де Медичи, воитель смелый,^[117]

Брат флорентийского владыки,

Ближайший родич королевы

Французской, знаменитый тем…»

Довольно, Фабьо. Я хотел бы

Пообсудить, каким путем

Завоевать мне это сердце,

А с ним и герцогство Урбино.

Ведь много царственных соседей

Ревниво бодрствует на страже.

Тот, кто привел вас в это место,

Долг благодарности платя,

Поверьте мне, отыщет средства,

Чтобы достичь высокой цели.

Вы, расточа любовь и нежность,

А я, неся тихонько службу…

Какую службу?

Мы с вами во дворце урбинском

Без промедленья и помехи

Воздвигнем Медицейский герб.

Тебе я дам…

Оставим это.

Служить великодушным людям

Приятней всяких награждений.

Урбино - город и герцогство в восточной части Италии, граничившие с владениями Флоренции.

Ведь не Нарциссы ли души - Те, кто влюблен в свои мечтанья? - Красивый юноша, охотник Нарцисс, отверг любовь прекрасной Эхо и в наказание должен был беспрестанно любоваться своим отражением в ручье, мучаясь от неудовлетворенной любви к самому себе. (Ант. миф.)

Болонья - город в Северной Италии, славившийся своим университетом, крупнейшим центром изучения юридических наук в средневековой Европе.

Не стать вам ни Семирамидой, Ни Клеопатрой. - Семирамида - легендарная царица Ассирии, основательница Вавилона, мудрая и могущественная повелительница Передней Азии и части Африки, царствование которой относят к XIII веку до н. э. Клеопатра VII, сначала соправительница своего младшего брата Птолемея XII, затем единовластная и последняя царица Египта. Имя ее тесно связано с историей завоевания Египта Римом. После неудавшейся попытки вместе с правителем азиатских владений Рима, триумвиром Марком Антонием, основать независимую восточную империю лишила себя жизни в 30 году до н. э., по преданию - от укуса змеи.

…Рыцаря, который мощью Превосходил бы Александра. - Имеется в виду Александр Македонский, или Великий, царь Древней Македонии (356-323 до н. э.), выдающийся полководец, завоеватель Египта, Персии, Вавилона и других стран Средней Азии. Предание сделало его олицетворением воинской доблести, благородства и великодушия.

Тароватей Александра. - Имеется в виду Александр Македонский.

Как Цезарь и Ахилл. - Цезарь Гай Юлий Ахилл, или Ахиллес. - См. прим. 33.

Прекрасней, чем Витрувий рисовал? Витрувий «Об архитектуре».

В ночь на Сан Хуана… - ночь накануне церковного праздника Иоанна Крестителя 24 июня, отмечаемая народными гуляниями, играми, зажиганием костров и пр. - пережиток древнего языческого культа Солнца.

…… - Фамилия Медичи, происходившая из кругов высшей флорентийской буржуазии, с первой половины XV века образовала династию правителей, впоследствии герцогов Флоренции и Тосканы. К этой же фамилии принадлежал ряд римских пап XVI-XVII веков. Имя Александр (исп. Алехандро) не раз встречается в истории этого семейства.

Автор:	Вега Карпьо Л. Ф.
Категория:	Комедия