Глупая для других, умная для себя. Действие второе

Диана, в шляпе и накидке, Алехандро, Фабьо, Лаура.

Зачем вы так спешите?

Клянется Фабьо, что уже светает.

Сеньор, пора, идите!

Свет быстро возрастает,

И темная могила солнца тает.

Нельзя ль изящней выразить все это?

Крадется луч коварного рассвета.

Нас, Алехандро, в третий раз денница

Приветствует лучами

В саду, где только верный Фабьо с нами

И Лаура, посвященная всецело

В таинственное дело.

Увозит звезды.

Было б очень мило,

Когда бы Лаура их поторопила,

Сказав, что утро скоро.

Ведь спальник солнца, юная Аврора,

Отдергивает полог,

А ранний сумрак нежен и недолог.

Как у тебя воображенье мелко!

То высший слог.

Что ж тогда?

Моя Диана! Фабьо вы сказали,

Что вы лишь внешний облик мой узнали,

Не помыслы. Могу ль я быть счастливым?

Кажусь ли я вам до конца правдивым?

Достоин ли я вашим стать супругом

Или хотя бы другом?

Когда б меня такое счастье ждало,

О, если вы меня как должно чтите,

То выбор свой на мне остановите,

Как на влюбленном или как на муже!

Я тоже смущена, и потому же.

Ведь вы меня увидели впервые

(А эти чувства - самые живые)

Такой простой по речи и по виду,

Что надо много, может быть, усилий,

Чтоб это впечатленье вы забыли,

И ваша память чувствует обиду.

Ужель, Диана, за три ночи эти,

Когда мы разлучались на рассвете,

Кляня судьбу, что наступило утро,

Не понял я, что разум ваш бесценный

Сияет в оболочке несравненной,

Как ясный жемчуг в ризах перламутра?

Ваш гений замкнут красотою вашей,

Как чистый нектар золотою чашей;

Что столько знаний найдено в пустыне.

Вам отвечая, Медичи достойный,

Я вашу душу и ваш облик стройный

Уподобляю золотой оправе,

Где луч алмаза блещет в яркой славе.

Беседу кончить надо.

Уже деревья сада

Отбрасывают тени,

И между зеленеющих растений

Ковры цветов, пестрея, отражают

Сияние денницы.

Проснувшиеся птицы

В зеленой чаще песнями встречают

Неверный пламень нового рассвета.

Глаза ревнивцев, повторяю это,

Опаснее любой другой напасти.

Ты плохо знаешь, друг, начало страсти:

Когда душа к другой душе стремится,

Нам все-таки опасно

Вот так встречаться. Ясно,

Что, где любовь, там ревность; зорче рыси

Небесные она пронзает выси

И темные подземные глубины.

Чтоб нас не потревожил ни единый

Из тех, кого глухая зависть гложет,

Находчивость, быть может,

Внушит нам то, что надо

Для усыпленья вражеского взгляда.

Что предпринять бы нам к своей защите?

Скорей, сеньор! Сюда идут, бегите!

О сладкое забвенье!

Когда мы любим, мы теряем зренье.

Я не видала, в упоенье взора,

Что день настал так скоро.

Решил, что их вобрали ваши очи.

Храни вас бог, сеньора!

Алехандро и Фабьо убегают. Появляются Теодора и Фениса и становятся поодаль от Дианы и Лауры.

Ты видишь двух мужчин, Фениса? Где?

Да вот они бегут, и очень прытко.

Здесь, видно, шла беседа при звезде.

И ключ гремит, и хлопнула калитка

В стене.

И на одном

Плащ с золотым шитьем,-

Улика, и притом из самых строгих,

Что это кто-то из числа премногих,

Красавицей влекомых.

Едва ли это кто из незнакомых,

Хоть и такие могут быть вполне.

Ты знаешь, с нею, показалось мне,

Стал нежен Дьего.

Это вы напрасно.

Она красива, но глупа ужасно,

Ее поступки так нехороши!

То было бы любовью без души.

Нет, побужденья здесь совсем не те.

Хотя и в разуме и в красоте

Природа некоторым отказала,-

И ум и прелесть им богатство дало.

Я вижу, Дьего не такой, как прежде,

И, очевидно, он не чужд надежде

Стать герцогом урбинским.

Прелестная Диана,

Среди цветов, так рано!

Вы влюблены? И перья и наряд

Мне о ночной беседе говорят.

От моего не утаился взгляда

Блеск золота меж изумрудов сада.

Что это значит? Здесь мужчина был?

Как быстро слабый разум ваш забыл

Все то, что вам изъяснено подробно!

Сеньора! Я глупа и неспособна

Запоминать уроки.

Вы унижаете ваш сан высокий,

Который вам завещан в колыбели.

Вы мне мужчин подальше гнать велели.

Но заповеди мне известны тоже,

И соблюдать их следует построже,

А ближнего в них велено любить

Ученье ваше никуда не гоже.

Чтоб соблюсти их, вы меня любите.

Помилуй боже, что вы говорите!

Там речь о «ближнем», - он и назван прямо,

А не о «ближней»; значит, он - не дама.

Вы предлагаете мне, Теодора,

Нарушить божью заповедь.

Сеньора!

Не забывайте, что на всех путях

Вас ждут обманщики.

Напрасный страх.

Обманывают умниц и лукавиц.

А вас…

На сто обманутых красавиц,

Каков бы ни был средь людей их чин,

Всегда пятьсот обманутых мужчин.

Здесь глупости совсем не так уж много.

И почему, скажите, ради бога,

Их не любить? Прекраснейший народ!

Кто защищает нас и бережет?

С тех самых пор, как нас родят мамаши,

Для нас несут тяжелый труд папаши;

Их треволненьям просто нет конца.

Она шлифуется в стенах дворца!

Наряды, камни, праздники, пиры -

Ведь это все не женские дары.

И, наконец, поверьте,

Что ради нас идут навстречу смерти

Три четверти мужчин. И справедливо

Любить таких, кто любит нас, ревниво

Оберегает с детства, кормит нас

И от кого мы можем всякий час

Ах нет, Диана! Все они - тираны;

Они нас любят в нежные лета,

Пока есть прелесть в нас и красота,

Да и при этом ревностью губя.

Они всего желают для себя,

А нам и солнце видеть запрещают.

И все же вас они весьма прельщают.

Идем, мой друг, хочу переодеться.

А ведь она могла к вам присмотреться.

Мне было трудно дать отпор уму,

Ведь он же - свет и разрывает тьму.

Кто мог бы ждать, Фениса, что она

В четыре дня такой разумной станет?

Что, может быть, сквозь тусклый ум проглянет

Старинной крови знаменитый блеск.

Посторонись, мечта былая,

Лелеемая с давних дней,

Пред новою мечтой моей,

Непостоянство мне прощая

И добровольно забывая

Ту, чья душа, когда б могла,

Себя бы так же повела.

Все в мире, с первого же шага,

Стремится к достиженью блага

И отвращается от зла.

Я обратил мой взор к Диане,

Как только повстречался с ней.

Хоть нет крестьяночки милей,

Здесь дело не в сердечной ране,

Бесспорно, что решит сенат.

Я клад сменю на лучший клад,

Слив наши судьбы воедино,

И стану герцогом Урбино,

Когда не устрашусь преград.

Ах, Дьего, вы?..

Моя сеньора!

Цветы, вознесшиеся вдруг

От ваших ног до ваших рук,

Еще отраднее для взора.

Посланцем лета, Теодора,

Зовут обычно соловья.

Не вы ли, госпожа моя,

В цветочном царстве Филомела?^[118]

Смеется луг, лазурь запела,

Звучит любовью стон ручья.

Мне в этом видится начало

Украшенного счастьем дня.

Улыбка счастья и меня

С утра сегодня приласкала.

Я шла гулять и повстречала

Диану. Кажется, она

Своим умом упоена.

Все дурочки впадают в это,

А нам смеяться нет запрета.

Но перемена в ней видна.

Диана - мраморная глыба,

Так первозданна и тверда,

Что и Камило полн стыда,

Смущенный больше, чем кто-либо,

Принцессой этого пошиба,

И в замешательстве сенат,

Где лишь о том и говорят,

Как им найти исход удобный,

И государыни подобной

На троне видеть не хотят.

Я вас принуждена оставить.

Ее оденут, я боюсь,

Не так, как надо.

Остаюсь

Без вас. Что я могу добавить?

Необходимо с ней лукавить,

Хотя теперь моя мечта

Одной Дианой занята.

Ей только следует влюбиться:

Тогда и мыслью озарится

Пленительная красота.

Я рад, что ты один. Мне нужно

Поговорить с тобой открыто.

Ты знаешь, я всегда готов

Тебе служить, как друг старинный.

И даже если Теодора,

Когда мы оба ей служили,

Смущала дружбу нашу, Дьего,

То нас, душой и кровью близких,

Уже не отуманит ревность,

Как то еще недавно было;

Любовь былую к Теодоре

Я злобно от себя откинул.

Сейчас я говорил с Дианой,

И мне казалось - я увидел

Не то, чтобы обширный ум,

Но ум, вполне способный мыслить.

Она с секретарем своим

Писала тем, что прежде были

Искателями Теодоры

И шлют теперь Диане письма,

Ее приветствуя с приездом.

Здесь, Дьего, мне необходимо

Твое полнейшее вниманье.

Ты согласишься,

Что если здешним государем

Стать может пришлый повелитель,-

А всюду, где чужой хозяин,

Свои всегда в большом убытке,-

То лучше пусть им буду я.

Мне важно герцогство Урбино;

На что крестьянский домик этот

Похож внутри - мне безразлично.

Она нужна мне не затем,

Чтоб для меня писала книги

Или давала мне советы;

Я от жены бы их не принял.

Ты, раз ты любишь Теодору

(Кто любит, для того нет в мире

Иной мечты, как о любимой),

Приди помочь моим усильям.

Ведь ты не можешь перестать,

Ее любить; я потому

И мечу в герцоги Урбино;

Когда ты мне окажешь помощь

И я владычества достигну,

Ты можешь все мои владенья

Раз навсегда считать своими.

Мне очень жаль, что ты подумал,

Великодушный мой Камило,

Такой разумный, будто можно

Из-за любви (тем боле - мнимой)

Забыть о столь великом счастье,

Как титул герцога Урбино.

Я, признаюсь, за Теодорой

Ухаживал вполне корыстно,

Как за наследницей престола;

Но, видя, как и ты, что выбрать

Должны Диану, неужели

Таким я буду простофилей,

Чтоб отказаться от надежды

С такой же целью, как и ты?

Кто мог бы до того забыться

Пред величайшей красотой,

Которая бывала в мире,

Пред самым редкостным умом,

Пред телом, самым несравнимым

(Все это манит лишь безумцев,

Страдающих расстройством мыслей)

Чтоб отказаться от державы

Для радостей, от века бывших

Воображаемой победой

И подлинным самоубийством,

Мгновенною кометой страсти,

Влекущей за собой обычно

Заслуженное сожаленье,

Едва лишь первый пыл остынет?

Друзья должны просить о том,

Что, как-никак, осуществимо:

Никто не станет ради дружбы

В моем служенье Теодоре

Я вовремя остановился,

И с переменою судьбы

Моя любовь переселилась.

Нет, лучше дура, как Диана,

Не знающая сложных мыслей,

Чем умница, как Теодора.

Один философ справедливо

Заметил про замужних женщин,

Что нет страшнее казни в мире,

Чем если, возгордясь умом,

Они мужьям законы пишут.

Им следует уметь одно:

Рожать и пестовать детишек.

Диана хороша собой,

Так пусть и нянчится с моими.

От дружбы трудно было ждать

Такого наглого ответа.

Ну что ж, ответ ей был под стать.

А впрочем, ничего другого

Мне и не мог ответить тот,

Кто слово женщине дает

И нарушает это слово.

Но это все - напрасный труд:

Когда о нашем разговоре

Известно станет Теодоре

(Твои поступки мне дают

На эту низость разрешенье),

Обеим ты скажи «прости» -

И мне, а с этим не шути.

А как должно мое терпенье,

Все это слыша, поступить?

Покорно претерпеть обиду;

Словами здесь не пособить.

Но если я тебя убью,

Простор за мною остается.

Когда нам есть за что бороться,

Мы защищаем жизнь свою.

Те же, Диана, Теодора, Лаура, Фабьо и Марсело.

Пожалуй, мы признаем скоро,

Что ваша госпожа умна.

Что это? Ссора? Вот те на!

Да, ваша светлость, это ссора:

Камило с Дьего бой ведут.

А этого нельзя, Марсело?

Уж если меч решает дело,

Сражаться следует не тут,

А выйти в поле.

Взять их

Под стражу.

Мне не уломать их.

Вы прикажите им.

Марсело! Я их разниму.

Я млею, если вижу шпагу.

Вы напишите им бумагу,

И пусть они идут в тюрьму.

Вы - два давнишних друга.

И что вас довело до шпаг?

Ее высочество.

Высокой нашей госпоже,

О том, что хоть иной и знатен,

Но вряд ли был бы ей приятен.

Нет, нет, я замужем уже.

Вы замужем? За кем?

За вами.

Любить мужчин я не должна,-

Так, значит, мне нужна жена.

Устройте мир между врагами,

Пусть подадут друг другу руку.

Вы их хотите поженить?

И прикажите им забыть

Пустые сны и сердца муку.

Поженим Дьего и Камило;

Ведь я женилась же на вас.

Составьте, секретарь, указ,

О том, что мы в законном браке.

Наверно, Лаура, спор у них

Возник из-за земель моих,

И это привело их к драке.

Сеньоры! Если я сюда

Вторгаюсь так внезапно, словно

Полуослепший (в чем виновна

Моя несчастная звезда),

Я умоляю вас, простите.

Что это, Фабьо?

Я не знаю.

Я, как и вы, не понимаю.

Чего вы, сударь мой, хотите?

Мой сеньор!

Я - герцогиня, чтоб вы знали,

Коль нашу светлость вы искали.

Но как же вы не сняли шпор,

Раз вам нужна моя особа?

Или, быть может, вы - француз,

Который этот лишний груз

Таскает на ногах до гроба?

Понятно, что народ, который

Родит первейших ездоков,

Преобразился в петухов,

Чтобы носить повсюду шпоры.

Опасность так меня теснила,

Что конь мой пал и у ворот

Остался там.

Наоборот,

Гораздо бы разумней было

Вам притащить его сюда,

Сеньор, два слова!

Сеньора наша нездорова

И не совсем в речах тверда.

Она была больна недавно

И до сих пор слегка недужна.

В чем ваше дело? Что вам нужно?

Вы лжете, я вполне исправна

И чувствую себя прекрасно,

И если чем еще больна,

Так тем, что на язык вольна,

Но это вовсе не опасно.

Зачем он появился тут?

Не чересчур ли это смело?

Не понимаю, в чем тут дело.

Боюсь, напрасен был мой труд.

Прекрасная Диана,

Которой в трех обличьях

Свершают поклоненье,

Чтя на земле Диану,

Луну в небесной тверди,

Царицу Прозерпину^[119]

В неозаренных недрах,

Затем что вы скитались

Дианой в чаще леса,

Луною воссияли

Среди своих владений,

А хоронясь от взоров

Под грубою одеждой,

Казались Прозерпиной,

Царицей мрака светлой,

К вам обращает слово

Отавио Фарнезе,^[120]

Брат герцога, что правит

И Пармой и Пьяченцой.

Амур,^[121] который властен

Особенно в ту пору,

Когда младые лета

Весной зеленой дышат

В неведенье беспечном,

Свои живые стрелы

Омыл чудесным светом

Очей бездонно-черных

Одной прелестной девы,

Моим готовя траур,

Который в самом сердце

Теперь я поневоле

Ношу в разлуке с нею.

С тем, что я здесь увидел,

Не может быть сравненья;

Но если бы Амур

Свои утратил стрелы,

Мной названные очи

Им были бы заменой.

Она меня два года

Но мы неравны были

По крови и рожденью,

И потому, несчастный,

Я был лишен надежды

С ней сочетаться браком

И обрести блаженство.

Моим богатством были

Руки прикосновенья

Сквозь частую решетку

И ласковые речи.

Как мотылек вечерний,

Боящийся обжечься,

Я лишь кругами вился

Вокруг зажженной свечки.

Родители насильно

Ей мужа дать хотели,

И ей пришлось покорно

Исполнить долг дочерний.

Я понял, что теряю

И, не теряя жизни,

Я потерял терпенье.

Но Порция, увидев,

Что я решил немедля

Убить ее супруга,

Мои порывы гнева

Смирила обещаньем,

Его исполнив честно,

К моим мольбам и вздохам

Участливая сердцем.

Как только грустной свадьбы

Веселье отшумело,

Она мне назначает

Таинственную встречу

Такою темной ночью,

Дождливой и беззвездной,

Как будто нас нарочно

Она укрыть хотела.

Я лезу по висячим

Через ограду сада,

Как истый сумасшедший.

Супруг уснул глубоко,

Но Порция не дремлет;

Его оставив спящим,

Она встает с постели.

Ко мне любимый облик

Спешил тропинкой белой,

Которая меж грядок

Легла песчаной лентой

И под воздушным шагом

Ее ноги прелестной,

Обутой по-ночному,

Преображалась в жемчуг.

О, если между вами

Есть любящее сердце,

Оно поймет мой трепет

У самых врат блаженства.

На белоснежной юбке

Служили окаймленьем

Прекрасного портрета,

А рукава сорочки

Чуть прикрывали плечи

И обнажали руки,

Нежней, чем воск чистейший;

По итальянской моде

Шел вырез возле шеи

И опускался к персям

В их красоте лилейной.

Но тут супруг проснулся,

Разбужен чувством чести;

В ком это чувство живо,

Не должен спать беспечно.

Он требует на ощупь

Ответа от постели,

Холодным обжигаясь

И леденясь нагретым;

Он видит, что, прельстившись

Никто свою добычу

Назвать своей не смеет.

Он вскакивает с ложа

И, алча отомщенья,

Хватает щит и шпагу,

Им честь и жизнь доверя.

Поняв, что он обманут,

Находит нас немедля,

Затем что злополучье

Не знает промедленья.

Он в бой со мной вступает…

Но гнев освирепелый

В искусстве фехтованья

Орудует небрежно;

Обида горячится,

Не соблюдает меры,

И он свои удары

Наносит неумело.

На мой клинок наткнувшись,

И орошает кровью

Садовые растенья.

Сжав Порцию в объятьях,

Я с ней бегу, с обмершей,

И нахожу приют ей

В монастыре соседнем.

Но только что Аврора

Поднять чело успела,

Чтобы, взглянув на землю,

Оплакать горе смертных,

Как дюжина солдат

К моей подходит двери;

Мой брат меня хватает

И присуждает к смерти,

Чтобы родная кровь

Была для всех примером,

Являя правосудье

В его суровом блеске.

День казни приближался,

Дочь моего алькайда^[122]

Вручает мне для бегства

Ключи от башни, камни

И золотые цепи.

О, если конь, примчавший

Меня сюда, воскреснет,

Он в мраморе достоин,

Как Буцефал,^[123] бессмертья!

И вот у ваших ног

Моя судьба поверглась.

Явите, что вы - ангел,

Спасающий от бедствий,

Даруйте мне защиту:

Я вам открылся честно.

Умножьте вашу славу

Деяньем милосердья.

Вы, может быть, и не дурак,

Но этого пока не видно.

Нет, я не дура, как-никак!

Ах, проходимец! Ах, злодей!

Как расписал нам на песочке

Свою красавицу в сорочке!

Хотя бы лифчик был на ней!

Какой, однако, острый глаз!

Пленился у своей голубки

Фламандским кружевом на юбке!

Нет, эти плутни не для нас,

И я к таким, как вы, строга.

Добро, что вас теперь я знаю:

Я вовсе в Парме не желаю

Нажить смертельного врага.

Ступайте обольщать красоток

Среди садов во тьме ночной!

С постигнутым такой судьбой

И самый гневный будет кроток.

Сеньора, будьте беспристрастны!

Так, значит, вы в его вине

Уверены, глупец несчастный?

Зачем все это?

Чтоб Диану

Скорей увидеть.

Хитрый плут!

Что ж Порцию покинул Брут?^[124]

Я с ним и говорить не стану.

Здесь нет обиды вашей чести.

Все это выдумка одна.

Свидетель бог, я бы должна

Велеть убить его на месте!

Идемте, Дьего и Камило.

Ваш гнев опаснее огня.

Да, я сердита. Но меня

Его двуличие взбесило.

Нам нужно бы поговорить,

Да вот нельзя при Теодоре.

Но как же мне моей сеньоре

Затею вашу объяснить?

Ступай к ней. Этот приступ страсти -

Безумие, но не любовь.

И если так случится вновь,

От красоты ее, от власти

Я лучше сразу отрекусь.

Иди и передай дословно,

Что я обижен ею кровно

И во Флоренцию вернусь.

Я вовсе не хочу супруги,

Разумной только до поры.

Какие милые дары,

Пойду, и госпожа моя

Расскажет мне, что с ней такое.

Теперь, когда нас только двое,

Я вам хочу сказать, кто я,

Отважный рыцарь.

Мне сейчас,

Сеньора, это сообщили,

И я молю, чтоб вы простили

Виновного, который вас

Не так почтил, как должно было.

А я в ответ вам признаюсь,

Что очень искренно стыжусь

Того, что здесь происходило.

Ее высочество, сеньор,

Как видите, глупа изрядно.

Уж вы простите.

Мне досадно

Не то, что мне был дан отпор,

Коль скоро сквозь ее ворота

Уехал с почтой Соломон,^[125]

А то, что, к смерти присужден,

Я в тайну посвятил кого-то,

В чьем представленье я злодей.

Все то, что вы ей рассказали

Про ваши беды и печали,

Меня растрогало сильней.

Мои каменья, дом, доход,

Что ты на это скажешь, Фабьо?

Скажу, что черт их разберет.

Мою признательность, сеньора,

Мне трудно выразить в словах.

Спор о наследственных правах,

Должно быть, разрешится скоро.

Быть может, к власти призовут

Меня, Фарнезе знаменитый,

И если для моей защиты

Согласны вы остаться тут,

Поверьте, что моя приязнь

Вознаградить бы вас сумела

Превыше всякого предела.

Что здесь: приязнь или боязнь?

Боязнь остаться без друзей

Я - женщина, и я ревную.

Беда грозит любви моей.

Но мне у вас просить придется

Отсрочки. У меня сейчас

Забот сверх меры.

Из-за вас

Он во Флоренцию вернется.

Как - во Флоренцию? Он родом

Из Пармы, герцог - брат ему.

Он сказки плел вам потому,

Что говорил перед народом.

Счастливый путь, Отавьо славный,

И в знак того, что вы - со мной

И будете любой ценой

Отстаивать мой сан державный,

Как память женщины, которой

Вы стали другом и опорой.

О, как благодарить мне вас!

Я буду скован цепью вечной,

Надев его, - ведь мы должны

Блюсти обычай старины,-

На средний палец, на сердечный.

Раз он у ней на поводу

И покорен наполовину,

Я, кажется, сорву и скину

С себя всю дурость.

Я иду

Вдогонку.

Фабьо и Диана!..

Мне с ней поговорить?

Она

Тигриной злобой обуяна.

Пройдемте здесь, как будто вы

Ее совсем и не видали.

Диана! Почему в печали?

В печали из-за вас, увы!

Чуть я приехала, вы тотчас

Пришли ко мне с одним советом,

А поступаете не так.

В чем именно?

Вы мне велели

Бежать мужчин, - они, мол, скверны,

А сами всюду с ними вместе.

Вы мне на тысяче примеров

Опять доказывали это.

Не понимаю, в чем тут дело,

Но, вероятно, все - обман.

Неужто мне любить их вредно?

Я после вашего урока

Забыла всякое веселье:

На сердце - словно паутина,

А в мыслях - словно пепел серый.

Мой друг, скажите: что такое

Любовь?

Любовь, Диана, - это

Желанье.

А также

Осуществление надежды.

Любовь есть перевоплощенье

Подобье мены:

Они меняются телами,

Покинув собственное тело.

Что вас удивляет?

Да эта перемена тела.

Ведь, право же, на целом свете

Нет изобретенья чудесней.

А что обычно разлучает

Двух любящих друг друга?

Что значит - ревность?

Подозренье,

Что есть другой властитель сердца.

Обида.

Затем что ревность, только ревность,

Подобна полуночной тени,

Которую своим движеньем

Рождает самый человек,

Или картине в отдаленье,

Где неприметные мазки

Рисуются нам горной цепью.

Вам не случалось, мимоходом

Взглянув на зеркало небрежно,

Принять свой образ за чужой?

Так точно поступает ревность.

Как много в ней всего зараз!

Не дай вам бог ее изведать.

Зачем ты манишь наше сердце

К тому, чего оно не знает?

Мне обещал мой Фабьо верный

Найти защитника, и вот

Взамен охраны и поддержки

Я увидала только ложь

И неприкрытую измену.

Я не страшилась полюбить

Столь доблестного кавальеро,

Как Алехандро, - и так горько

Посрамлено мое доверье!

Увы, я только скорбь нашла

В том, что казалось мне спасеньем!

Увы, я ведала бы счастье,

Когда бы счастья не хотела!

О мой родной поселок,

Мой луг прелестный!

Пусть тех, кто разлучил нас,

Изгложет ревность!

Где я внимала нежной речи

Певучих птиц среди цветов,

Текучих вод во льдинах белых!

Там нет притворства, нет обмана,

Нет вероломства, нет насмешек,

И не должна бояться жизнь

Ни шпаги, ни отравы смертной.

Когда в деревне я жила,

То самый страх мне был неведом;

Теперь же я устрашена

Своею собственною тенью.

Там были все душою просты,

А здесь - одни других хитрее;

В устах низкопоклонной лжи

Дороже тот, кто стоит меньше.

О мой родной поселок,

Мой луг прелестный!

Пусть тех, кто разлучил нас,

Изгложет ревность!

Влюбленные найдут всегда,

Как им достигнуть примиренья.

И все ж такие подозренья

Для нас тяжеле, чем вражда.

Сеньора! Фабьо говорит,-

Хотя, увидев, как вы странно

Переменились так нежданно

К тому, кто вас боготворит,

Я выполнил бы долг бесспорный,

Расставшись с вами, - что сейчас

Я быть обязан возле вас.

Да, Фабьо - человек проворный;

И если б он, чтоб стихло рвенье,

Был вздернут на зубец стенной,

Нашла бы честь моя покой,

Что ж, это будет справедливо.

Чего и ждать тому, кто вас

Из моря гибельного спас

И поместил в тиши залива?

Но если этот ваш порыв

Природой женской объясняем

(Ведь женский разум, как мы знаем,

Так недоверчив и пуглив,

Что отовсюду ждет обмана),

Скажите: разве я солгал,

Что Алехандро вам достал?

О да, прекрасная Диана,

Я - Медичи, не кто иной;

Фарнезе - это только маска,

И Порция - всего лишь сказка,

Никто не гонится за мной,

Я не сражался, не был схвачен,

И весь пространный мой рассказ

Для посторонних предназначен.

Но если вы хотели скрыть,

Кто вы такой, и притворялись,

То как же вы не догадались

Меня о том предупредить,

Чтоб я не мучилась напрасно?

Но как я известил бы вас?

И только для отвода глаз

Вы описали, как прекрасна

В сорочке Порция была?

Однажды вечером, сеньора,

Чтоб я увидел, как Аврора

Очаровательно светла,

Мне Лаура вас такой явила.

Такой я вас и описал.

Я был в саду и созерцал

То, что в окно мне видно было.

Вы так меня разволновали

Тем, что недавно рассказали,

Что мне не в помощь ваш ответ.

Кто столько блеска проявил

В искусстве лгать и лицемерить,

Тому дозволено не верить,

Хотя б он правду говорил.

Когда я был здесь в первый раз

И с вами ночью мы видались,

Про все, о чем мы совещались,

Я брату написал тотчас,

Прося его меня скорее

Людьми и средствами снабдить,

Чтоб вам я лучше мог служить

И в нужный миг помочь вернее.

Ответ получен.

Что он на вашей стороне

И не откажет вам в защите.

Диана читает; Фабьо и Алехандро беседуют в стороне.

Понятно, что она была

Разочарована глубоко.

Она смела, но одинока

И вправе опасаться зла.

Еще бы! Вкруг сеньоры тут

Злодеев целая ватага.

И пусть. Моя любовь и шпага

Ее в обиду не дадут.

Появляются Дьего, Камило и Теодора; они прислушиваются к разговору Алехандро и Фабьо.

Все трое вместе!

Вид у нее совсем спокойный.

Когда б расслышать я могла

Хоть два-три слова!

Я прочла.

Да, Алехандро, вы достойны

Мое доверие снискать,

Теперь, когда я знаю, кто вы.

Диана! Если вы готовы

Поверить, что я мог бы стать

Подобен в воинских делах

Вождям, чья кровь во мне струится,

Моя мечта осуществится,

И вы повергнете во прах

Своих врагов синклит надменный.

Вы самым именем своим

Стать предназначены вторым

Завоевателем вселенной,

Великий герцог.

Я уверен,

Что вас он поддержать намерен

Всей мощью и в кратчайший срок.

Когда бы вы могли так сделать,

Не возбуждая подозрений,

Чтоб из Флоренции сюда

Людей прислали без задержки,

То это бы решило все.

Я это сделаю теперь же,

Причем никто не заподозрит

Меня в какой-то тайной цели.

Но как же это может быть?

Потише! Рядом, возле дверцы,

Три смертных недруга души,

Бес, плоть и алчность, тайно внемлют.

Смотрите! Фабьо нас заметил.

Тогда покажемся все вместе.

Ах, ваша светлость!

Что за письмо? Что за беседа?

Я чувствую такую склонность

К военной славе и к победам,

С тех пор как увидала книжку,

Где говорится так чудесно

Про всяких знаменитых женщин,^[126]

Что, возмечтав о равной чести,

Отправила письмо султану:

Пусть тотчас же по полученье

Он передаст мне гроб господень.

И вот письмо с его ответом:

Он говорит, что он не хочет.

Собрать войска и на Каир

С земли и с моря разлететься.

Я здесь с Отавьо совещалась,

А он дает совет нелепый,

Чтоб я не ссорилась с султаном.

Нет, право, до такого бреда

Она еще не доходила.

Эй! Подымайте ополченье,

Три тысячи, а то и шесть!

Хоть это и святое дело,

Сеньора, и король французский

И áнглийский свершали это,

Вы все-таки не столь могучи.

Ответ поистине прелестный!

Идем, мой Фабьо.

Пойти покушать. Час ведь поздний.

Что кушать? Копья и мушкеты!

Сзывать к оружью! Бить в набат!

Идем за нею, Теодора.

Ей быть опасно без призора.

Умно придумано?

Была глупа, теперь буйна,-

Различья мало.

Опасайтесь

Перечить ей.

Вооружайтесь!

Набат, набат!

Война, война!

Не вы ли, госпожа моя, В цветочном царстве Филомела. - Филомела - дочь Пандиона, царя Афин, была обесчещена мужем своей сестры Прокны, фракийским царем Тереем. Мстя Терею, сестры убили его сына Итиса и, спасаясь от преследования, были превращены: Филомела - в соловья, Прокна - в ласточку. (Ант. миф.)

Прозерпина - повелительница душ умерших в подземном загробном царстве. (Ант. миф.)

Фарнезе - знатная итальянская фамилия, к которой принадлежали герцоги Пармы и Пьяченцы в Северной Италии.

Буцефал - могучий боевой конь Александра Македонского.

Что ж Порцию покинул Брут? - Марк Юний Брут (86-42 до н. э.) - римский политический деятель и защитник аристократической республики, один из убийц Юлия Цезаря, был женат на дочери Катона Утического Порции. После гибели Брута, во время разгоревшейся гражданской войны, Порция покончила с собой. Вопрос Дианы носит иронический характер. Брут и Порция (по-испански Порсия) считались образцами супружеской верности.

…Сквозь ее ворота Уехал с почтой Соломон… - Иначе говоря: ее покинул разум. Библейский царь Соломон являлся воплощением мудрости.

Про всяких знаменитых женщин… - Диана читала, по-видимому, книгу Боккаччо (1313-1375) «О знаменитых женщинах», по образцу которой выдающийся кастильский политический деятель XV века дон Альваро де Луна написал свой трактат: «Книга о доблестных и славных женах».

Автор:	Вега Карпьо Л. Ф.
Категория:	Комедия


Предыдущая страница	Оглавление	Следующая страница