Глупая для других, умная для себя. Действие третье

Алехандро, с жезлом полководца, роскошно одетый; Марсело.

Вступили все войска?

Вступив походным строем,

Расположились в городе постоем.

О, наша сила будет велика!

Мы можем смело двинуться к победам.

А что обоз?

Уже вступает следом.

И что же говорят в толпе народной?

И эту самую войну с Каиром

И размещенье войска по квартирам.

Обидно, ей-же-ей,

Зря содержать людей,

С которыми Диана

Намерена одолевать султана.

Она велела мне набрать солдат,

Она - мой щит, и я служить ей рад,

Тем более что я никак не смею

Считать немыслимой ее затею.

В свой час войну из-за Святой Земли

И Франция и Англия вели,

Как и Альфонс Испанский, и в поход

Поднялся с места не один народ.^[127]

Что путь сюда забили флорентинцы

И что уже видны

Ряды их войска с городской стены.

Узнáю, что решит моя сеньора.

Сюда идут. Кто это?

Отавьо прибыл, наконец.

О полководец необорный!

Вы безупречны, как придворный,

Но много краше, как боец.

Вы в блеске истинно геройском

Явились к той, что вас ждала,

И я бы счастлива была,

Отважный вождь, быть вашим войском,

Поговорить наедине.

Хоть это и обидно мне,

Я подчиняюсь вам всецело.

Во мне, однако, ваш приказ

(Я ухожу без возражений)

Рождает больше подозрений,

Чем если б я мог слышать вас.

Фарнезе! Если б вы хотели

Отряды, собранные тут

Для самой глупой из причуд,

Употребить для лучшей цели,

Поверьте, это государство

Вам некто сразу бы вручил.

Когда б не видел в том коварства.

Но так как я собрал войска

Для герцогини (хоть я знаю

Что время попусту теряю,

Настолько цель ее дика)

И так как я их полновластный

Начальник, то мой долг прямой -

Быть честным пред самим собой

И пред душой ее несчастной.

Хоть наша воинская сила

Ерусалима не возьмет,

Диана от моих невзгод

Меня спасла и охранила.

А если герцогство совет

Присудит мне?

Тогда вы сами

Начнете управлять войсками;

Довольно, хватит, Теодора!

Кому Отавьо нужен, тот

Всегда близ вас его найдет,

А чтобы вас найти, сеньора,

Идти к нему - верней всего.

Но только вряд ли он - мужчина:

Страшась людей такого чина,

Вы избегали бы его.

Хоть ваша речь весьма горда,

На деле вы не то творите

И бегать, видно, не спешите:

Он догоняет вас всегда.

Когда я поучала вас,

Вы были глупенькой, Диана,

Могли не разобрать обмана.

А так как вы умней сейчас,

Как избегать мужского взгляда

И чем он пагубен для нас.

Теперь ваш разум вас наставил,

Как с ними должно говорить.

Бежать от них иль их любить,-

На это нет особых правил.

Вы мне, чтоб снять с себя укор,

На грех даете разрешенье?

Не вижу, в чем тут прегрешенье -

Вести с Отавьо разговор.

Вы научились мыслить злобно,

Сеньора, во дворце своем.

О, я умнею с каждым днем

И вас понять уже способна!

Сеньор! Прошу меня простить.

Я рада, что вас вижу снова.

Тому, кто жаждет вам служить,

И жажда самая отрадна.

Я был в деревне вашей.

Вам

Понравилось?

Я пожил там,

Чтоб уяснить себе наглядно,

Как вы росли средь этих скал.

С горы пришел ко мне спешивший

Старик Альсино, вас кормивший.

Ему письмо я ваше дал

И с ним шесть тысяч золотых.

Мы пролили слезу при этом.

Я, пользуясь его советом,

Пятьсот солдат набрал у них,

По деревням и хуторам

Провозглашая имя ваше:

Бойцы - один другого краше.

Вы лучший встретите прием,

Чем у Дианы я встречаю.

Я вам, как эхо, отвечаю.

Отавьо! Я вас жду потом.

Нет, ваша светлость, вы ужасны!

Вы ни минуты не должны

Показывать, что вы умны.

Своей природе все подвластны,

И сердце женщин слишком гневно.

Я - только женщина, сеньор,

И в этом с некоторых пор

Я убеждаюсь ежедневно.

Скажите: если Теодора

Что делать мне?

Не отвечать ей.

Учитесь на моем примере

Хотя бы с Дьего и Камило.

Я оставляю без ответа

Посланья даже от монархов.

Но все равно. Мне надоели

Все эти ваши сумасбродства.

Я не хочу ничьей поддержки.

Послушайте…

Что вам угодно?

Вам рассказать…

Мне все известно.

Она спросила…

Промолчать.

Чтоб не ответить.

Вновь зададут вопрос.

То было бы уместно.

Но как же так бежать?

Вы безрассудны.

А вы дерзки.

Что с вами сталось?

Я - тоже, но сильней.

Что мучит вас?

Не все ль равно?

И это - мудрость?

Это - ревность.

Как это мило!

Я рассержусь.

И я утешусь.

Скажу, кто я.

Да вы сказали.

Кому сказал я?

Этой мерзкой.

Вы просто страшны.

Я выступаю как посредник,

Мои любезные.

Со мной

Не шутят, Фабьо. Бесполезно.

Здесь виновата Теодора?

Она теперь мой враг навеки.

Поверьте мне: любовь уходит

Путем, которым входит ревность.

Чего вы так глядите оба?

Какая польза, если сердце

Упорно требует объятий,

Коситься друг на друга зверски?

И не такое время нынче,

Чтоб тратить понапрасну время

На ревность и на сумасбродство,

Когда Урбино пламенеет!

Иль приведем к желанной цели

То, что задумано у нас.

Народ сейчас в таком волненье,

Что медлить долее нельзя.

Да разве рассуждает ревность?

Ступай же, Фабьо, выполнять

Сегодняшнее порученье,

Так, чтобы все мои враги

Прониклись твердым убежденьем,

Что этот воинский набор

Быть должен объяснен всецело

Моим расстроенным умом.

Иду, но только станьте прежде

Друзьями.

Я его прощаю,

Чтоб он отправился немедля

Подготовлять свои войска.

О ваша светлость! Видит небо,

Теперь недолго ждать, надеюсь,

И посрамленья Теодоры

И достиженья вашей цели.

Пока в Урбино не вступила

Столь многочисленная рать,

Никто не мог предполагать,

Чтобы война и впрямь грозила.

Народ, охваченный волненьем,

Ждет неминуемой беды,

Увидя вдруг, что без нужды,

С такой поспешностью и рвеньем

Вы набираете войска

В таком количестве. Понятно,

Что ропот слышен очень внятно

И что тревога велика.

Все говорят, да так и есть,

Смеется чернь, сенат смеется,

А шуток и не перечесть.

Что я - на вашей стороне,

Для вашей светлости не ново,

И я не пророню ни слова,

Когда бы вы открылись мне,

Чья честь и верность - вам опора.

Докажет скоро грохот бурь,

Бесстрашье это или дурь,

Как объявила Теодора.

Уже отплыл турецкий флот,

Чтоб грянуть на меня войною,

А то, что я готовлюсь к бою,

Сенат игрушками зовет!

Но виновата я кругом:

Будь я обвенчана заране

В Ферраре, в Парме иль в Милане,

Султан и мой супруг во всем

Достичь могли бы соглашенья,

Ни ради шутки, ни всерьез

Не волновали населенья.

Сеньора! Должен вам признаться,

Что так как вы в речах своих

Подчас разумнее других,

То часто можно сомневаться,

Уж так ли прост рассудок ваш,

Который вводит нас в смущенье;

Невежество и вдохновенье,

Предусмотрительность и блажь -

Не свойства одного лица.

Во мне все это совместилось:

Кой в чем деревня отразилась,

Кой в чем - наследие отца.

Смотреть, как, что ни день, в Урбино

Вступает столько всяких войск,

Неся знамена, ружья, пики,

Под грохот труб и барабанов,

Как пушки ставят по бойницам

И караулы у ворот?

Да, если верить, как иные,

Что герцогиня слабоумна,

То это все смешно и дико;

Но если, кое-что припомнив,

Предположить за этим скрытый

Совет кого-то, кто умен

И тайными путями ищет

Стать повелителем Урбино,

То следует насторожиться.

Здесь рядом Дьего и Диана.

Какая дружба!

Только с виду.

Я вам сказал все то, что думал.

Какую люди видят хитрость

В том, что Отавьо ввел войска?

Им трудно примириться с мыслью,

Что вы воюете с султаном.

Хотите правду знать, скажите?

Но только, Дьего,

Храните тайну.

Положитесь

На честь мою.

Я опасаюсь,

Что Теодора, мой противник,

Вас любит, Дьего.

Он ей или она ему?

Он всеми силами стремится

Снискать ее благоволенье.

Мне бы хотелось замуж выйти.

Я обратилась с предложеньем

К Отавьо, но он полон мыслей

О Теодоре и сказал,

Что лучше вам на мне жениться.

Кто стал бы, если не Отавьо,

Чье благородство всех превыше

Поборником моей надежды?

Какой великодушный рыцарь!

В любви он предо мной должник.

Прошу вас, Дьего, отойдите.

Со мной хотят поговорить.

Дьего отходит, Камило приближается к Диане и беседует с нею в стороне.

Мы с Теодорой говорили,

Моя светлейшая сеньора,

Вы набираете войска,

И нет ли здесь другой причины.

Скажите, если я достоин

(Ведь я с опасностью для жизни

Сюда привез вас из деревни):

Что вы затеяли? Что скрыто,

За этим воинским набором,

Который, как вы убедились,

Нас беспокоит все сильней?

Хотя мой разум изощрился,

Уразуметь меня непросто.

Сеньора! Вы, подобно сфинксу,

Загадываете загадки.

Мой ум не столь философичен.

Я женщина, я одинока,

Я не гожусь в Артемисии,^[128]

Мне трудно будет управлять.

Отавьо нынче говорил мне,

Мою любовь и бескорыстье

Отавьо знает хорошо.

С каким блистательным величьем

Сегодня он вводил полки!

В трудах и воинских и мирных

Ему в Италии нет равных.

И что же вам угодно было

Ему ответить, ваша светлость?

Что, дабы вас моя столица

Пышней приветствовать могла,

Сенат из уст моих услышит,

Кто по заслугам избран мной.

Когда бы мы одни здесь были,

То я у ваших ног…

Сдержитесь,

Я умоляю, и молчите.

А вам желаю долгой жизни,

Чтобы увидеть в наших внуках

Бессмертие семьи счастливой.

Диана подходит к Теодоре и тихо с ней беседует.

Ну, что она тебе сказала?

Да всякий вздор наговорила

По поводу военных дел,

Чем подтвердила скудость мысли.

Подозревать ее нам не в чем.

Какая жалкая тупица!

Посол турецкого султана,

От середины вверх - перейден,

От середины вниз - разбойник,

В бурнусе, как у бедуина,

Для пущей важности повитый,

С широколезым ятаганом,

Блистающим насечкой дивной,

Желает видеть вас.

Зови

И кресло пододвинь поближе.

Стой, Лаура!..

Да, сеньора.

Слушай.

Кто это от султана прибыл?

Нет, что ты говоришь?

Я говорю как очевидец.

Диана, чтобы подкрепить

Свою фантазию о близкой

Вдобавок ко всему решила

Прислать себе самой посла.

Вот он идет.

Мне просто стыдно!

Те же, свита, за нею Фабьо, в красивом турецком одеянии, и Марсело.

Аллах да взыщет вашу светлость!

И также вашему турчинству

Привет!

Пожалуйте мне ваши

Стопы.

Они к ногам пришиты.

Как я их отдам?

Ведь я же одеваюсь ими.

Ему вы кресло предложите.

Таков обычай.

Прошу садиться вашу милость.

Мне кажется, что это - Фабьо.

Он в столь необычайном виде

Пришел сюда ее потешить,

Что, право, можно ошибиться.

Ее убожество бесспорно:

Уже одна лишь эта прихоть

Глупей всего, что можно встретить

Или воочью, или в книгах.

Сейчас отважный Алехандро

Свои пехотные дружины

Уже собрал и во дворце

Мушкеты раздает и пики

Который выбивает искры

Из мостовой и на дыбы

Вздымается, неукротимый,

Такой свирепый, что вот-вот

Седло с себя и сбрую скинет.

Прошу вас продолжать, посол.

Продолжу, если вы велите:

Великий Магомет, султан

И император Далматинский,

Арабский и Фуэнтеррабский,

Азийский и Тартарарийский,

Властитель всех земель Восточных

И от Персиды до Галисьи,

Со мной, зовомым Мустафой,

Вам шлет привет свой, герцогиня.

Я чрезвычайно удивляюсь,

Что вы в пути, настолько длинном,

Его привет не потеряли,

Тем более что так спешили.

А эти олухи стоят

И слушают!

Не погубите

Меня неосторожным словом.

Когда б вы видели, как дивен

Был Алехандро! Весь - как солнце,

А зависть - словно тень влачилась!

Прошу вас продолжать, посол.

Сейчас мы кухней проходили,

И так мне в нос пахнули шкварки,

Что прямо душу воротило.

А турки кушают свинину?

И выпьют вам бочонок винный,

Когда не видит Магомет.

Что вы! Только вишни.

Прошу вас продолжать, посол.

Свершал свой выход из мечети,

Ему письмо от вас вручили,

Где сказано, что вам угодно

Взять в обладанье Палестину,

Святую землю вашей веры,

А потому в стране Урбинской

Вы собираете войска,

И на знаменах вышит символ

Из буквы Т и буквы П,

Что значит: «Турция погибнет»;

Что вы ему велите тотчас

Разрушить Мекку, где хранится

Копченое бедро пророка,

И требуете дань платить вам:

Сто мавританок ежегодно,

Из коих пятьдесят прилично

Одетых в шелк и в кашемир,

И пятьдесят - в простой холстине,

Да шесть лазоревых слонов

Слонов, груженных желтой амброй,

Лошадок - байкой или фризом;

А если нет, то вы немедля

В войну вступаете открыто

И посылаете, как вызов,

Стальную вашу рукавицу.

Мне Алехандро поручил

Сказать вам, что, как только выдаст

Оружье всадникам, он будет

У вас.

Он мне милее жизни.

Прошу вас продолжать, посол.

Султан, такую весть услышав

И увидав такую дерзость,

Стал теребить свои усищи

И от клокочущего гнева

Что у него на шароварах

Завязки лопнули. Остынув,

Он наконец мне приказал

В дорогу снарядиться мигом

И, где не будет почтовых,

Брать мулов, гнать и торопиться,

Скакать в Италию и здесь,

Явившись к вам, молчать, как рыба.

Я выполнил свое посольство

И двигаюсь обратно в Смирну,

Сьерру Морену и Брюссель,

И в Караманью и в Мессину,

Где он остался так не в духе,

Что на прощанье даже крикнул,

Чтоб я привез ему бочонок

Маслин отборнейших севильских,

А также сажень колбасы,

Которой там у нас не сыщешь.

Засим - храни вас небеса,

Открыть ларек, так, чтобы я,

Поторговав вином и дичью,

И кроликами, и копченым,

С деньгой вернулся в Берберию.

Конечно, с вас я буду брать

В два раза меньше, чем другие.

Диана, Дьего, Теодора, Камило, Лаура, Марсело.

ваш слуга…

Скажите,

Не будет слишком неучтиво

Зарезать этого посла,

Который был так неприличен,

Иль на дорогу поднагреть

Ему загривок?

Что у него охранный лист.

Ведь он был в трауре, как видно?

Я окончательно спокойна:

Мои права неоспоримы.

А я невольным состраданьем

Смягчаю на губах улыбку.

Бьют барабаны. Но не бойтесь:

Кто, как дитя, желает видеть

В своем слуге посла султана,

Не может погрешить двуличьем.

Пойдем, посмотрим, как Отавьо

Вооружил свои дружины.

Я верю искренно, что этот

В военном деле больше смыслит.

Друг Теодора!..

Что угодно?

Что если объявить указ?

И трубы вот трубят как раз.

Объявим всенародно,

Что женщины, будь то девицы,

Будь то замужние, должны

Отныне впредь носить штаны.

То был бы праздник для столицы.

Какие будут сбереженья

На верхних юбках и на нижних!

А главное - у наших ближних

Уменьшатся их вожделенья.

То, что всегда доступно взору,

Не так прельщает.

Пошли вам небо всяких благ!

Я проводила Теодору,

И наготове эскадрон,

С которым Алехандро хочет

Вступить в Урбино, где упрочит

За мною власть, венец и трон.

Пора и мне, не медля доле,

Начать давно желанный бой.

Вернись, свободный разум мой,

К своей первоначальной воле!

Покончим с дурочкой смиренной,

И пусть из тягостной тюрьмы,

Из этой недостойной тьмы,

Выходит мой рассудок пленный!

Для женщины - плохая шутка

Играть в тупицу день за днем;

И впрямь к лишению рассудка.

И если мне казалось тяжко

Быть мнимой дурой час-другой,

То каково должно быть той,

Что неумна всю жизнь, бедняжка?

И если лучший друг нам скучен,

Когда он глуп, то дураку

Чем разогнать свою тоску,

Раз он с собою неразлучен?

Я с удивлением внимал,

Друг Фабьо, твоему рассказу.

Сеньор! Я не приврал ни разу.

Второй такой я не встречал!

Что скажут, увидав Диану

Что в редком случае таком

Любой поддался бы обману.

Кто и когда умел представить

Такую дурость, как она?

Иным в былые времена

Порой случалось так лукавить,

И я тебе в досужий час

Привел бы многие примеры.

Что может быть достойней веры,

Чем книг божественных рассказ

О том, как царь благочестивый,

Саулом некогда гоним,^[129]

Бежать был должен перед ним

И жил, как странник несчастливый?

С каким умом она глупила,

Подыскивая крепкий щит!

Она тебе еще отмстит,

Пришла на исповедь однажды

Одна из миловидных женщин.

Священник задал ей вопрос,

Как это принято, во-первых,

Замужняя она иль нет,

И та себя весьма смиренно

Назвала девушкой. Потом,

Ведя с духовником беседу,

Она призналась в кой-каких

Неблаговидных согрешеньях.

«Но как же так? - спросил священник,

Повергнутый в недоуменье.-

Ведь вы же девушка?» Она

Ему ответила поспешно:

«Да, мой отец, при знатной даме».

Я понял смысл мудреной речи.

Выходит, значит, что Диана,

Покуда не достигла цели,

но только для других.

При этом мой рассказ почерпнут

Из собственной библиотеки.

Она идет.

Хваленье небу,

Неустрашимый Алехандро,

Что я дошла, избегнув плена.

И здесь, прекрасная Диана,

Вы в безопасности, надеюсь.

Я отдал бы скорей сто жизней,

Чем уступил бы ваши земли

И ваш престол в чужие руки.

О, вы достойны, несомненно,

Еще обширнейшей державы!

Хоть я старалась незаметно

Я видела не только цепи

Блестящих воинских дружин,

А горы стали и железа.

Раз вы увидели, сеньора,

Знамена эти, пушки эти

И весь вооруженный стан,

Который вам послужит верой,

То, в ожиданьи сбора всех,

Позвольте вас просить усердно,

Дабы я вашим торжеством

Мог насладиться в полной мере,

И так как многие другие

Хотели бы услышать это,-

Откройте тайну жизни вашей

И венценосного рожденья.

Отавьо, старый герцог, мой отец,

Чей младший брат нашел свой час кончины

Во Франции, как доблестный боец,

К себе на воспитанье во дворец

По настоянию своей жены Дельфины

Взял дочь его, Ортенсию, милей

Всех ангелов во образе людей.

В его дворце и выросла графиня,

Но герцог женихов не допускал,

Чем оскорбилась не одна гордыня;

Он для себя ее приберегал.

Когда затем скончалась герцогиня

И он себя свободным увидал,

Он наконец в своей открылся страсти,

Безвольный раб ее свирепой власти.

Однажды он охотился вдвоем

С Ортенсией, снедаемый досадой:

Она и мужа отвергала в нем,

И не хотела стать ему отрадой

В застенчивом убежище лесном.

Вдруг небеса заволоклись громадой

Тяжелых туч, как в стародавний день,

^[130] облекла их тень.

И вот блеснули первые зарницы

Зловещей бури, наводящей страх;

Раздался грохот горней колесницы,

Катящейся на звучных колесах;

Земная тварь попряталась, и птицы,

Живущие в воздушных высотах,

Встревоженные посреди кочевья,

Спускались на окрестные деревья.

Безвлажный пар воспламенял запал

Небесной артиллерии; пучины

Черневших туч сквозь громы озарял

Слепящий свет, и тотчас, в миг единый,

Пирамидальный пламень поглощал

Красивые древесные вершины

Или святые башни, чья стена,

Хоть выше всех, не более верна.

Там есть пещера, дикая, глухая,

Разверстый зев непроходимых скал,

Колючих зубьев обнажил оскал:

Соленых игл завеса кольцевая

Спускается на островерхий вал,

И в порах камня, полных мутной влаги,

Гремят лягушек хриплые ватаги.

Здесь, Алехандро, силой роковой

Дала природа дням моим начало:

Ортенсия двоюродной сестрой

И матерью, зачав младенца, стала.

Не удрученный тягостной виной,

Отавьо не оставил ей кинжала,

Энеев дар Дидоне;^[131] он не знал,

Что казнь презреньем хуже, чем кинжал.

Родив меня, графиня опочила.

Моя судьба была с тех пор мрачна:

Мне колыбель раскрылась, как могила,

И я жила, меж гор погребена.

Я в тишине сама себя растила,

Не зная тайны своего рожденья,

Не видя и в надеждах утешенья.

Но голос крови призывал меня

К высокому. Когда судьба послала

Ко мне Камило, - холст на шелк сменя,

Я поле на столицу променяла.

И вы, оплот мой с первого же дня,

Раз эта жизнь вам дорога хоть мало,

Не ради новой славы, - что вам в том? -

Укройте эту женщину щитом.

Поистине трагические беды

И злоключенья ваших юных дней,-

Конечно, горестный предмет беседы.

Но после мрака вспыхнет блеск лучей:

Где правота, там и венец победы.

Сметая зависть, над страной своей

Вы станете властителем законным.

А вы - над сердцем, вами покоренным.

Который столько раз венчала слава!

Он должен вмиг сомнения пресечь

У тех, кто медлит, взвешивая право.

Мою судьбу я рада вам обречь,

Чтобы легла к моим ногам держава.

Свои страданья Медичи вруча,

Я обретаю в небесах врача.

Каким путем, сеньора, вы хотите

Вступить во власть?

Я к ней хочу прийти,

Отбросив эту ложь.

Тогда не ждите.

Войска Флоренции уже в пути,

И вы всех женщин доблестью затмите.

А вам нетрудно Марса^[132] превзойти.

А я кем буду?

Придет пора, - с тобой поступят строго.

Пусть, Алехандро, мне дадут доспех!

Сердца солдат я этим видом трону,

Пока не подоспеет помощь тех,

Кто вышел в путь, чтоб мне вручить корону.

На площади Урбино взорам всех

Явите италийскую Беллону!^[133]

Явите мудрость, вынувшую меч,

Чтоб слепоту с незрячих глаз совлечь!

Доспехи, Фабьо! Слуги, эй!

Фабьо уходит. Потом Марсело, Фабьо и слуги вносят доспехи для Дианы. Диана снимает с себя кофту и пышную черную шелковую юбку и остается в изящном корсаже вроде лифа со множеством оборок и в нижней юбке.

Подайте латы и оплечье.

Здесь полное вооруженье.

Марсело! Дайте мне нашейник.

Вы походили на Венеру.^[134]

Зачем вам латы надевать?

Явитесь людям без доспехов,

И я клянусь - весь род людской

Семь раз умрет от восхищенья.

Нашейник хорошо приладьте.

Я это вижу - и не верю.

Сеньора! Где вы научились,

Средь буков и каштанов леса,

В ущельях неприступных гор,

Одетых в тис и можжевельник,

Блестящий надевать доспех

И так уверенно и смело

Затягивать ремни и пряжки

Лат, изукрашенных насечкой?

Тому, кто высоко рожден,

Не требуется обученья;

Ему довольно посмотреть,

Когда король прикажет гранду,

Воспитанному с малолетства

В столице, посреди парчи

И благовонных воскурений:

«Идите в бой», и он идет,

И, в поле выступив и встретив

Противника, ведет себя

Под пламенным свинцом, как Гектор,^[135]

Кем он наставлен, кем наýчен?

Он почерпнул уменье это

В наследованной им крови,

Второй душе героев чести.

Порыв рождается душой,

Осуществленье - грудью смелой,

Отвага - внутреннею силой,

Гордыня - тайным размышленьем,

Решимость - пламенным желаньем,

Одушевление - надеждой,

Неколебимость - мощью духа,

Общительность - благоразумьем,

Бесстрашие - высокомерьем,

Великодушье - благородством,

Влюбленность - прелестью предмета,

Благожелательность - радушьем,

Отчаянье - самозабвеньем,

Все дружелюбное - любовью,

А грозное - ревнивым сердцем.

Нет, что вы скажете об этом?

Скажу об этом, что как, если

Рукою заградить родник,

Потом отнять ее мгновенно,

Освобожденная вода

Столь яростна в своем стремленьи,

Что набегающие струи

Друг друга словно гонят гневно,-

Так и прекрасная Диана,

Безмолвная все это время,

Раскрыть свой несравненный гений,

И потому, когда рассудок

Распределяет выраженья,

Меж голосом и языком

Потоку мыслей слишком тесно.

Кто даст мне зеркало?

Подайте.

Пусть поглядится, хоть на свете

Нет зеркала, чтоб воссоздать

Такое чудное виденье.

Как меч у пояса идет ей!

Что скажут, видя превращенье

Вчерашней дуры в героиню?

Что, притворясь глупей всех женщин,

Она сумела обмануть

Толпу мужчин, весьма почтенных.

Вы как лазурь

И золото!

Так выйдем вместе.

Пусть мир трепещет перед той,

Что Александра носит в сердце!^[136]

Сегодня наконец все станет ясно,

И у людей откроются глаза.

Они поймут, что мучились напрасно,

И это - не военная гроза,

А выходка безумной, и не боле.

Он мнит себя на герцогском престоле.

Какой у Дьего смехотворный вид

В предчувствии лаврового венца!

Забавно посмотреть на гордеца,

Живущего в чаду самообмана!

Когда б он знал, что думает Диана!

Хвала Отавьо! В выборе свободен,

Он предложил мне герцогский престол.

Отавьо был и мудр и благороден,

Внушив простушке, что во мне нашел

Достойного назвать ее супругой.

Отавьо щедрый! Пред такой услугой

За то, что он меня Диане дал,

Что дам ему в отплату? Все - ничтожно.

Те же, Теодора, Лаура и Фениса, в кафтанах, шляпах с перьями и при шпагах.

Отсюда вы увидите парад.

Как звон оружья радует тревожно!

Люблю войска! Как душу нам бодрят

Раскаты труб и барабанный бой!

Фениса! Я не властна над собой,

И страсть моя к Отавьо станет явной.

Ее достоин покоритель славный.

Как наши грезы ослепляют нас!

Подняв свой меч, ее на трон взведет.

А что же наша дура не идет

Полюбоваться пышностью парада?

Да, впрочем, глупость ничему не рада.

Те же, Алехандро, в одеянии полководца, Диана, верхом на коне, Фабьо, солдаты, с мушкетами, барабанами и знаменами, народ.

Раз Алехандро - полководец,

То кто же этот юный воин,

Который едет на коне?

Красивый малый!

Легкий, стройный!

Фениса! Я полна смущенья:

С каким почтительным восторгом

На этом юноше прелестном

Покоит взоры целый город!

Вассалы! Я зовусь Дианой,

Земли Урбинской, герцогиня,

И мне единственной законно

Принадлежит держава эта

И безраздельное господство.

Для власти я вполне разумна,

И я вполне могу достойно

Нести высокий сан монарха

В державе даже самой мощной.

Окружена враждой опасной

И дабы козни Теодоры

Мне не мешали, я укрыла

Под неприглядной оболочкой

Мой здравый ум и между тем

Себе готовила подмогу

Как в мною призванных полках,

Так и в моем же личном войске.

Сегодня (слушайте, вассалы!)

Оружие покончит споры

О царственных моих правах.

Оцеплены военной стражей.

У тех, кто поднял бы тревогу,

Без промедленья душу вырвут,

Чтоб заменить ее свинцовой.

Камило, Дьего, Теодору

Из всех владений, мне покорных,

Я изгоняю навсегда,

Но жизни их не стану трогать.

Все их глумленья надо мной

Я возвращаю им с лихвою,

И пусть лишившихся отчизны

Терзает стыд и зависть гложет.

А Фабьо, верный мой слуга,

Получит Лауру.

И десять тысяч…

Что скажешь, Лаура?

Что я - твоя.

Могучий этот

И благородный полководец,

Мой покровитель - Алехандро

Де Медичи, хоть он для многих

И был Фарнезе. Он - мой муж,

Урбинский герцог, славный воин.

Ответить может только сердце.

Добытый мной венец лавровый

Я пополам делю с тобой.

Он станет золотой короной.

Мне стыдно, что я так попалась.

Лишь нам на этой свадьбе горько.

На этом, господа, мы кончим

Рассказ о дуре для всех прочих

И так как вы разумны тоже

И нам простите упущенья,

Мы почерпнем в успехе бодрость:

Поэт - чтоб сочинять для вас,

А мы - чтоб вам служить покорно.

Поднялся с места не один народ. - В реплике Алехандро говорится о так называемых крестовых походах XI-XIII веков, которые велись коалициями феодальных государств Западной Европы против мусульманских стран Ближнего Востока под предлогом освобождения «гроба господня» и «святой земли», то есть Палестины. Кастилья и, в частности, упоминаемый здесь Альфонс X не принимали участия ни в одном из восьми крестовых походов.

Я не гожусь В Артемисии. - Артемизия - по-испански Артемисия - малоазиатская (карийская) царица города Галикарнаса, которая со своими кораблями в составе персидского флота приняла участие в морском сражении с греками при Саламине (480 до н. э.).

Саулом некогда гоним… - Имеется в виду библейская легенда о грозном царе Сауле и гонимом им Давиде, его преемнике на престоле древнего Израиля.

Дидона - финикийская царевна, легендарная основательница и царица древнего Карфагена. В «Энеиде» Вергилия повествуется о любви Дидоны к ее гостю, герою Троянской войны Энею, которому она отдалась во время грозы, застигшей их на охоте и заставившей укрыться в пещере. По воле богов Эней внезапно покинул Карфаген, и Дидона в отчаянии покончила жизнь самоубийством.

Энеев дар Дидоне… - меч Энея, который он подарил Дидоне. Этим мечом она закололась, взойдя на заранее приготовленный костер.

Имеется в виду Александр Македонский, доблесть которого вселилась в сердце Дианы. Вместе с тем намек на любовь Дианы к Алехандро де Медичи.

Автор:	Вега Карпьо Л. Ф.
Категория:	Комедия


Предыдущая страница	Оглавление	Следующая страница