| Автор: | Верн Ж., год: 1870 |
| Категории: | Роман, Приключения |
Глава XXII
МОЛНИЯ КАПИТАНА НЕМО
Мы, не вставая, обернулись по направлению к лесу.
- Камни обыкновенно не падают с неба, - заметил Консель, - если только это не метеориты.
Упал второй камень.
Вскочив на ноги, схватив ружья, мы приготовились отразить нападение.
- Не обезьяны ли это? - воскликнул Нед Ленд.
- Хуже, - ответил Консель, - это дикари.
- В лодку, - крикнул я, направляясь к тому месту, где она стояла.
Нам необходимо было отступить. Человек двадцать дикарей, вооруженные луками, пращами, появились на опушке небольшого леса, в ста шагах от нас.
Наша лодка находилась в десяти туазах.
Дикари приближались, наступая шагом, и выказывали враждебные намерения. Они осыпали нас камнями и стрелами. Нед Ленд, несмотря на угрожавшую опасность, не захотел оставлять свою провизию; отступая, он тащил с собой в одной руке лесную свинью, в другой - кенгуру.
В две минуты мы достигли берега. Нагрузить лодку провизией, отчалить и взяться за весла было делом одной минуты. Не успели мы отъехать двух кабельтовых, как около ста дикарей с криками, размахивая руками, вошли по пояс в воду. Я оглянулся на "Наутилус", предполагая, что там могли заметить нападение на нас дикарей. Однако на палубу судна не вышел ни один человек.
Спустя двадцать минут мы причалили к "Наутилусу". Люк оказался открытым. Привязав лодку, мы вошли на палубу.
Я направился в зал, откуда неслись звуки органа. Играл капитан Немо.
- Капитан, - обратился я к нему. Он не слышал меня. - Капитан! - повторил я, дотрагиваясь до него рукой.
- А, это вы, господин профессор, - сказал он, - ну как, удачная была ваша поездка?
- Не совсем, капитан, - ответил я, - мы привезли, кажется, с собой толну. двуногих, преследовавших нас.
- Каких двуногих?
- Диких.
людьми, хуже других?
- Но, капитан...
- Что касается меня, милостивый государь, я их встречал повсюду.
- Во всяком случае, - ответил я, - если вы не желаете их видеть у себя на борту "Наутилуса", то вам необходимо принять необходимые меры.
- Успокойтесь, господин профессор, нам не придется тревожиться.
- Однако их очень много.
- Сколько же вы их насчитали?
- По крайней мере человек сто.
- Господин Аронакс, - ответил капитан Немо, снова опуская руки на клавиши органа. - Если бы все туземцы Папуа собрались бы на этом берегу - и тогда "Наутилусу" нечего было бы опасаться их нападения.
Пальцы капитана забегали по клавишам органа, я заметил, что они ударяли только по черным косточкам, что придавало мелодии особый шотландский оттенок. Вскоре он всецело погрузился в мир звуков и, по-видимому, забыл о моем присутствии.
Я вышел на палубу. Наступила ночь, и, как обычно в южных широтах, внезапно. Я уже не мог различить острова Гвебороар. Но многочисленные огни по берегу свидетельствовали, что туземцы не думали его покидать.
Я оставался один в течение нескольких часов, вначале думая лишь о туземцах. Я уже их не боялся, твердая уверенность капитана властно меня успокоила, и я стал любоваться великолепной тропической ночью. Созвездия зодиака через несколько часов должны были осветить Францию, и мои мысли перенеслись туда. Луна мягко сияла на небе, окруженная звездами. Около полуночи я ушел в свою каюту и спокойно заснул.
Ночь прошла без приключений. Вероятно, дикари опасались странного чудовища на волнах. Они не решались к нему приблизиться, хотя надо заметить, что на палубе не было ни души и люк был открыт.
На следующий день, 8 января, я вышел на палубу в шестом часу утра. "Наутилуса" окутывал утренний туман; однако он вскоре рассеялся, и остров - сначала его берег, а затем и горы - стал виден.
На его берегу толпились туземцы в значительно большем числе, чем накануне; их было человек пятьсот или шестьсот. Некоторые из них, пользуясь отливом, ступая по кораллам, подошли к "Наутилусу" на два кабельтовых. Их можно было ясно различить. Это были настоящие папуасы, красивое племя, отличающееся атлетическим ростом, широким возвышенным лбом, толстым, но неприплюснутым носом и белыми зубами. Их пушистые, выкрашенные красной краской волосы резко отличались от цвета их кожи, черноватой и блестящей, как у нубийцев. В мочках их ушей, разрезанных и растянутых, вставлены были костяные пластинки. Все дикари были наги. Среди них я заметил несколько женщин, которые были одеты в настоящие кринолины из травы, идущие от бедер до колен и поддерживаемые поясом из растительных волокон. Некоторые начальники носили на шее украшения вроде полумесяца и ожерелья из красных стеклянных бус. Все почти были вооружены стрелами, луками, щитами и имели на плечах что-то похожее на сети, где лежали круглые камни, которые они ловко метали своими пращами.
Один из начальников, находившийся ближе к "Наутилусу", внимательно нас рассматривал. Должно быть, это был "мадо", из высшего класса, так как он драпировался в циновку из банановых листьев, украшенную цветными лоскутьями.
Я бы мог легко убить этого туземца, неподалеку от меня стоявшего, но счел за лучшее ожидать враждебных действий с их стороны. При встрече с дикарями европейцу никогда не следует нападать, а только обороняться.
Туземцы продолжали приближаться к "Наутилусу". Было слышно, что они часто повторяют слово "ассаэ", и, судя по их жестикуляциям, они приглашали меня сойти к ним, но я счел благоразумным не пользоваться этой любезностью.
К одиннадцати часам утра, с началом прилива, дикари возвратились на берег, где их поджидала значительно увеличившаяся толпа.
От нечего делать я стал ловить драгой раковины, зоофитов и морские растения. На следующий день, согласно решению капитана Немо, "Наутилус" должен был выйти в открытое море.
- Дикари, - обратился, подойдя ко мне, Консель, - вовсе не так злы, какими показались.
- Можно быть людоедом и в то же время честным человеком, - ответил Консель, - так же как обжорой и честным человеком. Одно не исключает другого.
- Я готов согласиться с тобою, что это честные людоеды и что они честно пожирают своих пленников, но так как я не имею ни малейшего желания быть съеденным даже честно, то буду их остерегаться, тем более что капитан Немо не принимает никаких мер предосторожности. А теперь примемся за работу.
Мы усердно занялись ловлей морских произведений, но преимущественно животного царства, хотя ничего редкостного не нашли. Драга пополнялась медвежьими усиками, арфами, весьма красивыми марто. Как-то раз, когда Конселю удалось вытащить в драге большое количество раковин, я, едва выхватив одну из них, весьма меня заинтересовавшую, испустил настоящий крик конхилиолога, самый отчаянный крик, когда-либо вылетавший из человеческого горла.
- Что случилось с господином профессором?! - воскликнул испуганный Консель. - Не укусил ли кто господина профессора?
- Нет, любезный, но тем не менее я охотно бы пожертвовал пальцем за свою находку.
- Какую находку?
- За эту раковину, - ответил я, указывая на предмет своего торжества.
- Это простая пурпурная олива, принадлежит к роду олив, группе гребенчатожаберных, к порядку брюхоногих, к отделу моллюсков.
- Да, Консель; но, вместо того чтобы сворачиваться справа налево, эта олива сворачивается обратно.
- Возможно ли это?
- Да, мой друг, это - левша.
- Раковина-левша? - повторил, весь в изумлении, Консель.
- Посмотри на ее завиток.
- Господин профессор может мне поверить, - сказал Консель, беря в руки драгоценную раковину, - что я никогда в жизни не испытывал такого волнения, как в эту минуту.
Я с Конселем погрузился в созерцание нашего сокровища, которое предназначалось для обогащения Парижского музея, как вдруг камень, пушенный одним из туземцев, раздробил драгоценный предмет в руках Конселя.
У меня вырвался крик отчаяния. Консель схватил ружье и стал прицеливаться в дикаря, который шагах в десяти от него размахивал своей пращицей. Я хотел его остановить, но он успел выстрелить и разбил браслет из амулетов, украшавший руку туземца.
- Консель! - воскликнул я. - Консель!
- Разве господин профессор не видел, что он первый на меня напал?
- Раковина не стоит жизни человека.
- Негодяй! - не унимался Консель. - Лучше бы он раздробил мне плечо!
чтобы они не опрокидывались, у них с каждого борта устроены были балансиры из бамбукового дерева.
Папуасы весьма искусно ими управляли и, видимо, были знакомы с устройством европейских кораблей. Но какое они имели представление об этом длинном железном корабле без мачт и труб, стоявшем в их бухте? Вероятно, они его опасались, так как держались на почтительном расстоянии. Однако неподвижность "Наутилуса" их ободряла. Они мало-помалу становились смелее. Необходимо было помешать их приближению. Наше оружие, стрелявшее без шума, не могло произвести на них достаточно устрашающее впечатление. Молния, не сопровождаемая раскатами грома, не так сильно пугает человека, хотя вся опасность в ней, а не в громе.
В эту минуту пироги весьма близко подошли к "Наутилусу", и тучи стрел посыпались на палубу.
- Черт возьми, идет град, - вскрикнул Консель, - и весьма возможно - отравленный град.
- Надо предупредить капитана Немо, - сказал я, спускаясь во внутренние помещения судна.
Я вошел в салон. Там никого не было. Я постучался в дверь, которая вела в комнату капитана.
- Войдите! - послышался ответ.
Я вошел и застал капитана Немо, погруженного в какие-то вычисления.
- Виноват, я вас беспокою? - обратился я к капитану.
- Да, господин Аронакс, - ответил капитан, - но у вас на то, несомненно, есть важные причины.
- И очень. Пироги туземцев нас окружают, и через несколько минут мы будем осаждены несколькими сотнями туземцев.
- А, - воскликнул спокойно капитан, - они подошли на пирогах!
- Да!
- В таком случае надо затворить люк.
- Несомненно, и я пришел вам сказать...
- Это очень просто, - прервал меня капитан. Он надавил кнопку и передал свое приказание экипажу.
- Все сделано, - ответил он спустя несколько минут. - Лодка на своем месте, и люки закрыты. Эти господа не в состоянии ничего поделать со стенами, которых не могли пробить ядра вашего фрегата.
- Однако, капитан, существует еще одна опасность.
- Какая?
- Завтра, когда придется возобновить свежий воздух во внутренних помещениях "Наутилуса"...
- Конечно придется; наше судно дышит, как киты.
- Вы предполагаете, что они взойдут на палубу?
- Я в этом уверен.
- Ну что же, пускай взбираются на палубу. Я не вижу причин, почему мы должны им в этом воспрепятствовать. Ведь эти папуасы - бедняки, и я вовсе не желаю, чтобы мое посещение острова Гвебороар стоило жизни хотя бы одному из этих несчастных.
Мне оставалось только удалиться. Я хотел уйти, но капитан Немо меня остановил и предложил сесть рядом с ним. Он стал подробно меня расспрашивать о нашей экскурсии на остров, об охоте и никак не мог понять страстного желания канадца поесть мяса земного животного. Затем разгевор коснулся других предметов, и хотя капитан Немо не стал откровеннее, но все-таки стал любезнее.
Между прочим, мы коснулись положения "Наутилуса", который находился в том самом проливе, где Дюмон-Дюрвиль едва не погиб.
- Это один из ваших знаменитых мореплавателей, - сказал капитан. - Это ваш французский Кук. Злосчастный ученый! Пройти сквозь сплошные ледяные поля Южного полюса, рифы Океании, между населенными людоедами островами Тихого океана - и погибнуть таким жалким образом на поезде железной дороги! Если этот энергичный человек мог размышлять в последние секунды своей жизни, можете вообразить, что он должен был передумать.
Говоря таким образом, капитан Немо волновался, и это волнение я заношу в его актив. Затем с картой в руках мы проследили путь Дюмон-Дюрвиля; его кругосветные путешествия, его двойное путешествие к Южному полюсу, которое привело к открытию земель Аделии и Луи-Филиппа, и, наконец, его выдающиеся гидрографические работы, в особенности на некоторых архипелагах Океании.
- То, что ваш Дюмон-Дюрвиль сделал на поверхности морей, - сказал капитан Немо, - я сделал внутри океана, но гораздо полнее и с меньшей затратой труда. "Астролябия" и "Зеле", постоянно боровшиеся с ураганами, не могли находиться в таких условиях, как "Наутилус". Мой рабочий кабинет неподвижен, когда судно находится под водой.
- Между корветами Билля и вашим "Наутилусом" есть сходство, - заметил я.
- Какое?
- "Наутилус" так же, как и они, стал на мель.
- "Наутилус" не стоит на мели, - возразил холодно капитан. - Он так устроен, что может отдыхать на дне морей. Мне не надо прибегать к каким-либо особым усилиям, как Дюмон-Дюрвилю, чтобы сняться с мели. Завтра морской прилив поднимет его без всяких с нашей стороны хлопот в определенный час, и судно снова начнет плавание.
- Капитан, - воскликнул я, - я не сомневаюсь...
- Завтра, - повторил капитан Немо, вставая, - в два часа сорок минут дня "Наутилус" поплывет и пройдет без аварии Торресов пролив.
Капитан Немо, сказав это, слегка поклонился. Мне оставалось отправиться в свою каюту.
Здесь я нашел Конселя, желавшего узнать результат моего свидания с капитаном.
- Мой друг, - обратился я, - когда я сообщил капитану об опасности, которой подвергается "Наутилус" со стороны папуасов, он мне ответил в ироничном тоне. Одно могу тебе посоветовать: доверься ему, а затем иди спать и спи спокойно.
- Господину профессору не нужны мои услуги?
- Нет, мой друг. Что делает Нед Ленд?
- Он готовит паштет из кенгуру, который должен выйти отменным.
Так прошла ночь, но экипаж не выходил на палубу. Присутствие дикарей его ничуть не тревожило, как не тревожат солдата блиндированной крепости бегающие по блиндажам муравьи. В шесть часов утра я был уже на ногах. Люк, служивший выходом на палубу, был закрыт. Следовательно, воздух в помещениях не был освежен простой вентиляцией с наружным воздухом и пришлось пользоваться запасом кислорода, хранившегося в резервуарах.
Проработав в своей комнате до полудня, спустя часа два я отправился в салон. Часы показывали половину третьего. Через десять минут прилив должен был достичь своего максимума, и "Наутилус", согласно уверению капитана, немедленно должен выйти в открытое море. В противном случае судно могло много месяцев провести на своем коралловом ложе.
Вдруг я почувствовал, как содрогнулся весь корпус судна; железная обшивка его дна стала издавать скрип от трения по шероховатой поверхности коралловой почвы дна.
Было тридцать пять минут третьего, когда капитан Немо вошел в салон.
- Мы сейчас отправляемся, - заявил он.
- А! - воскликнул я.
- Сейчас откроют подъемную дверь.
- А папуасы?
- Папуасы? - повторил капитан, слегка подымая плечи.
- Они могут пробраться во внутренние помещения.
- Каким образом?
- Через внутренний проход, дверь в который вы велели открыть.
- Господин Аронакс, не всегда можно пройти в проход, когда дверь и отворена.
Я с изумлением посмотрел на капитана.
- Вы не понимаете? - спросил он меня.
- Нет!
- Идемте, вы это увидите.
Мы отправились к центральной лестнице. Там Нед Ленд и Консель с большим интересом следили, как несколько человек экипажа отворяли подъемную дверь, в то время как снаружи раздавались яростные крики дикарей.
Обе половинки двери откинулись на внешнюю сторону. Показалось около двадцати ужасных лиц. Но первый из туземцев, положивший руку на перила лестницы, был отброшен какой-то неведомой силой и бросился назад, убегая неистовыми прыжками и испуская пронзительные крики.
Человек десять его товарищей последовали за ним, их постигла та же участь.
- Тысяча чертей! - вскрикнул он. - Я прожжен молнией!
Последнее слово все объяснило. Металлические перила обратились в металлический кабель. Кто только до них касался, испытывал страшное потрясение во всем организме, и это потрясение могло бы иметь смертельный исход, если бы капитан Немо провел сюда ток всех своих батарей.
Испуганные и обезумевшие папуасы отступили. Мы же, по возможности, удерживались от смеха, утешали и оттирали Неда Ленда, который разражался проклятиями.
В эту минуту "Наутилус", приподнятый приливом, покинул свое коралловое ложе. Было ровно два часа сорок минут - время, заранее точно указанное капитаном Немо. Гребной его винт вначале медленно и величественно рассекал волны, затем скорость его вращения стала постепенно возрастать. "Наутилус" прошел опасный Торресов пролив невредимым.