| Автор: | Верн Ж., год: 1870 |
| Категории: | Роман, Приключения |
Глава XVI
НЕДОСТАТОК ВОЗДУХА
Итак, вокруг "Наутилуса" - и сверху и снизу - непроницаемая ледяная стена. Мы стали пленниками сплошного льда. Канадец ударил со всех сил по столу своим страшным кулаком. Консель молчал. Я смотрел на капитана. Его фигура, лицо имели обычное спокойное выражение. Он скрестил руки на груди. Он размышлял. "Наутилус" не двигался. Капитан обратился к нам.
- Господа, - начал он тихим голосом, - при условиях, в которых мы находимся, можно ожидать двух родов смерти.
Этот необъяснимый человек имел вид профессора математики, излагающего доказательства перёд своими слушателями.
- Во-первых, - продолжал он, - смерть оттого, что будем раздавлены. Во-вторых, смерть от удушья из-за недостатка воздуха. Я не говорю о возможности умереть с голоду, потому что съестных припасов хватит на значительно большее время, чем протянется наша жизнь. Итак, примем меры. Чтобы не быть раздавленными, а также чтобы не быть и задушенными.
- Что касается удушения, капитан, - ответил я, - его опасаться не приходится, так как наши резервуары полны сжатого воздуха.
- Верно, - воскликнул капитан, - но этого воздуха хватит всего на два дня! А вот тридцать шесть часов, как мы находимся беспрерывно под водой, и уже отяжелевший воздух "Наутилуса" требует возобновления. Через сорок восемь часов весь запас воздуха истощится.
- Ну что же, капитан, освободимся до истечения сорока восьми часов.
- Мы это попытаемся сделать и станем пробивать окружающую нас стену.
- С какой стороны? - спросил я.
- Это как покажет зонд. Я поставлю "Наутилус" на внутреннюю мель, и мой экипаж, одетый в скафандры, постарается пробить ледяную стену в том месте, где она менее всего толста.
- Можно открыть ставни в салоне?
- Без всякого затруднения. Мы теперь стоим.
Капитан Немо вышел. Вскоре знакомый свист оповестил меня, что вода входит в резервуары. "Наутилус" стал медленно опускаться и остановился на поверхности нижнего слоя льда, на глубине трехсот метров.
- Друзья мои, - сказал я, - положение наше очень серьезно, но я вполне рассчитываю на ваше мужество и энергию.
- Господин профессор, - обратился ко мне канадец, - теперь не такое время, чтобы я вам надоедал своими сетованиями. Я готов на все для нашего общего спасения.
- Хорошо, Нед, - ответил я, протягивая ему руку.
- Я прибавлю еще, - продолжал канадец, - что владею так же искусно киркой, как гарпуном, и, если могу быть полезен капитану, он может всецело мной располагать.
Я провел Неда в ту комнату, где команда "Наутилуса" одевалась в скафандры. Я сообщил капитану о предложении своих услуг Недом, и они были приняты. Канадец стал облачаться в морской костюм и вскоре вместе с товарищами был уже готов приступить к работе. Каждый из них имел за спиной притороченный снаряд Румкорфа, резервуары которого содержали достаточный запас чистого воздуха. Хотя приходилось тратить воздух, но трата была умеренная, в пределах необходимости. Что же касается ламп Румкорфа, то в них надобности не было, так как вода и льды вполне освещались электрическим светом.
Спустя несколько минут мы увидели двенадцать человек экипажа, которые ступили на лед, и среди них Неда Ленда, выделявшегося своим высоким ростом. Капитан Немо был с ними. Но прежде чем начать пробивать стену, капитан приказал сверлить ее буравом, чтобы дать работам кратчайшее направление. Длинные зонды проникли в боковые стены, но, углубясь на пятнадцать метров, они все-таки не могли пройти стену насквозь. Буравить верхний слой не пытались, это было бесполезно, так как в этом месте толщина льда доходила до четырехсот метров. Капитан Немо сразу указал на нижние слои. Здесь толщина стены, отделявшей нас от воды, была не более десяти метров. Итак, нам предстояло пробить проход в глыбе льда таких размеров, чтобы "Наутилус" мог пройти под ледяное поле. Предстояла выемка льда в количестве шести тысяч пятисот кубических метров.
Работа началась немедленно и велась с неослабленной энергией. Вместо того чтобы вырубить лед вокруг "Наутилуса", что сопряжено было с большими затруднениями, капитан Немо наметил место для огромного проруба с левой стороны судна и в восьми метрах от кормы. Люди рабочей команды одновременно сделали винтовые нарезы метчиком во многих местах по очерченной окружности проруба и, не задерживаясь, стали откалывать глыбы льда. Благодаря действию удельного веса все эти отколотые куски и глыбы льда, как менее тяжелые, чем вода, взлетали, так сказать, к своду туннеля, который утолщался сверху настолько, насколько становился тоньше снизу. Но что было за дело до этого, раз нижний слой уменьшался. После двух часов энергичной работы Нед Ленд возвратился утомленный. Его товарищи и он были заменены новой сменой рабочих, к которым присоединились Консель и я. Нашими работами руководил штурман "Наутилуса".
Вода мне показалась особенно холодной, но я быстро согрелся от усердной работы киркой. Я не чувствовал стеснения при движениях, несмотря на то что испытывал давление в тридцать атмосфер.
Когда после двухчасовой работы я возвратился, чтобы подкрепить свои силы и отдохнуть, то нашел значительную разницу между чистым воздухом, который доставлял мне аппарат Румкорфа, и атмосферой "Наутилуса", уже насытившейся углекислотой. Воздух не был обновлен в течение сорока восьми часов, и его животворные качества значительно ослабли. Между тем в течение двенадцати часов мы успели только снять с очерченной поверхности пласт льда толщиной всего в один метр, иначе, около шестисот кубических метров. Предполагая, что работа будет идти с тем же успехом, необходимо было вести ее пять ночей и четыре дня, чтобы окончательно завершить начатое.
- Пять ночей и четыре дня, - заявил я своим товарищам, - а запас воздуха имеется только на два дня.
- Не считая того, - заметил Нед Ленд, - что, вырвавшись из этой проклятой тюрьмы, придется еще находиться под сплошным льдом без всякого сообщения с атмосферой.
Верное замечание. Нет возможности установить минимум времени, необходимого для нашего освобождения. Мы можем задохнуться раньше, чем "Наутилус" выберется на поверхность воды. Не суждено ли ему быть погребенным в этой ледяной могиле вместе со всеми в нем заключенными? Судьба ужасная! Но каждый из нас смотрел прямо в глаза опасности, и все решились нести свои обязанности до конца.
По моим соображениям, нам удалось вырубить пласт льда толщиной в один метр. На следующий день, когда я утром проходил в этой жидкой массе, имевшей температуру от шести до семи градусов ниже нуля, я заметил, что боковые стены мало-помалу сближались. Слои воды, находившиеся далее проруба и не согретые работой и движением орудий, казалось, готовы были отвердеть. Появлялась новая опасность. Как ее предотвратить? Как не допустить превратиться в лед этой жидкой стихии, которая могла бы раздавить, как стекло, стены "Наутилуса"?
Я не сказал об этой опасности ни полслова моим товарищам. Я не хотел ослаблять их надежду и убивать в них энергию, с которой они работали для спасения "Наутилуса". Но, возвратившись на борт корабля, я счел нужным обратить на это внимание капитана Немо.
- Я это знаю, - ответил он своим спокойным голосом, который не изменялся при самых ужасных обстоятельствах. - Еще одной опасностью больше, и опасностью, которую предотвратить я не вижу никакой возможности. Впрочем, есть средство ее предупредить, и притом очень простое! Мы должны опередить отвердение. Вот и все!
Опередить! Хорошо сказано. Впрочем, я должен был привыкнуть к подобным решениям.
В этот день я усердно работал киркой в течение нескольких часов. Эта работа поддерживала меня. К тому же работать значило уходить с "Наутилуса", дышать чистым воздухом, полученным из резервуаров, которым наполнялись наши аппараты, значило покидать обедневшую и испорченную атмосферу.
К вечеру был снят еще слой льда в метр толщиной. Когда я вошел на борт судна, едва не задохнулся от углекислоты, которой был насыщен воздух. Как жаль, что мы не имели химических средств, посредством которых можно было изгнать этот вредный газ! В кислороде недостатка не было. Вся масса воды содержала его в значительном количестве, так что, разлагая воду могущественными гальваническими батареями "Наутилуса", мы могли добывать этот жизненный газ. Я об этом много думал, но что в том пользы, когда продукт нашего выдыхания - углекислота - наполнил все части "Наутилуса". Чтобы нейтрализовать ее, следовало наполнить приемники едким калием и непрерывно приводить их в действие. Но этого нужного вещества не было на корабле, и нечем было его заменить. В этот вечер капитан Немо должен был открыть краны своих резервуаров и впустить некоторое количество чистого воздуха во внутренние помещения "Наутилуса". Без этой предосторожности мы бы не проснулись. На другой день, 26 марта, я снова принялся за работу по выемке пятиметрового слоя. Боковые стены и нижняя поверхность сплошного льда, видимо, утолщались. Ясно было, что он соединится раньше, чем освободится "Наутилус". На минуту мною овладело отчаяние. Кирка едва не выпала из рук. К чему работать, если уже суждено погибнуть, быть раздавленным водой, обратившейся в камень, или быть постепенно задушенным, то есть подвергнуться пытке, какую не могла придумать даже жестокость дикарей! Мне казалось, что я нахожусь в ужасных челюстях животного, которые медленно и непреодолимо смыкаются.
В эту минуту капитан Немо, управляя работами и сам работая, прошел возле меня. Я дотронулся до его руки и показал ему на стены нашей тюрьмы. Стена с правого борта приблизилась по меньшей мере на четыре метра к корпусу "Наутилуса".
Капитан понял меня и сделал знак следовать за ним. Мы взошли на борт. Сняв свой скафандр, я последовал за ним в салон.
- Господин Аронакс, - обратился он ко мне, - надо испытать что-то особенное, иначе мы будем замурованы в этой отвердевшей, как цемент, воде.
- Да, - согласился я, - но что предпринять?
- А! - воскликнул он. - Если бы мой "Наутилус" мог выдержать это давление и не быть раздавленным!
- Что же тогда? - спросил я, не улавливая мысли капитана.
- Разве вы не догадываетесь, - ответил он, - что замерзание воды может оказать нам помощь. Разве вы не понимаете, что, отвердев, она бы разломала эти ледяные поля, в которых мы заключены. Ведь вы знаете, что вода, замерзая, разрывает камни самых твердых пород. Разве вам теперь не понятно, что замерзшая вода явилась бы источником нашего спасения вместо нынешней роли разрушительного агента?
- Я знаю это, милостивый государь. Надо рассчитывать не на помощь природы, но только на самих себя. Надо предотвратить это отвердение. Надо его задержать. Не только боковые стены сближаются, но не остается десяти футов воды ни спереди, ни сзади "Наутилуса". Замерзание идет со всех сторон.
- Сколько времени, - спросил я, - запас воздуха в резервуарах даст нам возможность оставаться на "Наутилусе"?
Капитан взглянул мне прямо в лицо.
- Послезавтра, - ответил он, - резервуары будут пусты.
У меня выступил холодный пот. А между тем должен ли я был удивиться такому ответу? 22 марта "Наутилус" погрузился в свободные воды полюса. Сегодня было 26 марта. Вот уже пятый день, как мы живем за счет запаса воздуха в резервуарах, а помимо того, этот запас надо было беречь и для работников. Теперь, когда я все это описываю, мое впечатление еще так живо, что невольный ужас охватывает все мое существо и моим легким как будто недостает воздуха.
Между тем капитан Немо, молчаливый и неподвижный, о чем-то размышлял. Очевидно, какая-то мысль пришла ему в голову, но он отталкивал ее. Он отрицал ее, беседуя с самим собою. Но вот у него сорвались следующие два слова.
- Горячая вода! - прошептал он.
- Кипящая вода? - воскликнул я.
- Да, милостивый государь! Мы заключены в весьма ограниченном пространстве. Разве струи горячей воды, непрерывно выбрасываемые насосами "Наутилуса", не повысят температуры этой среды и таким образом не задержат ее замерзания?
- Надо попробовать, - ответил я решительно.
- Попробуем, господин профессор.
Термометр показывал, что температура окружающей нас среды ниже семи градусов. Капитан Немо повел меня на кухню, где действовали объемистые дистиллизационные аппараты, доставлявшие путем выпаривания годную для питья воду. Эти аппараты наполнили водой, и все вырабатываемое электричеством тепло было передано змеевикам, а через их посредство воде. Через несколько минут температура воды поднялась до ста градусов. Ее направили к насосам, но в то же время продолжали наполнять аппараты свежей водой взамен расходуемой насосами. Теплота, развиваемая при помощи электрических батарей, была настолько высока, что холодная вода моря, пройдя через аппараты, поступала в насосы уже горячей.
По мере выкачивания горячей воды температура окружающей нас среды стала повышаться, и по прошествии трех часов термометр показывал шесть градусов ниже нуля. Один градус был выигран. Спустя еще два часа термометр показывал только четыре градуса.
- Мы успеваем! - воскликнул я, обращаясь к капитану после проверки многочисленными наблюдениями успехов этой операции.
- Полагаю, - ответил он. - Теперь мы уже не будем раздавлены. Остается опасаться только удушения.
К ночи температура воды поднялась до одного градуса ниже нуля. Дальнейшее выкачивание горячей воды уже не могло поднять ее ни на градус выше.
Но так как морская вода замерзает не менее чем при двух градусах холода, то я вполне убедился, что опасность замерзания не может нам грозить.
На следующий день, 27 марта, в предназначенной проруби был еще слой льда толщиной в четыре метра. Оставалось пробить последний четырехметровый слой. Эта работа требовала сорока восьми часов времени.
Воздух во внутренних помещениях "Наутилуса" уже не мог обновляться. Итак, с этого дня положение наше становилось час от часу все хуже.
Невыносимая тяжесть давила меня. К трем часам вечера это томительное чувство достигло высшего предела. От зевоты стало ломить челюсти. Легкие трепетали, жаждая той освежающей и необходимой струи свежего воздуха, который теперь все более уплотнялся и тяжелел. Мое нравственное состояние подверглось столбняку. Я лежал совершенно обессиленный и почти без сознания. Мой славный Консель, страдавший не меньше моего, не покидал меня, и я расслышал его шепот:
Слезы наворачивались у меня на глазах, когда я слышал эти слова. Если в этом отношении наше положение на корабле было одинаково тягостно для всех, то с какой поспешностью, с каким наслаждением облекались в скафандры те, которым приходила очередь идти на работы.
Кирки работали усердно; правда, руки уставали, кожа трескалась, но что значила эта усталость, что за важность, что тело было изранено! Живительный воздух проникал в легкие! Можно было дышать, дышать!
А между тем никто не продолжал дольше урочного времени свою подводную работу. Каждый, окончив свой урок, отдавал своим задыхающимся товарищам резервуар, который вливал в них жизнь. Капитан Немо подавал пример и первый подчинился этой строгой дисциплине.
В назначенный час он уступал свой аппарат другому и возвращался в отравленную атмосферу корабля, всегда спокойный, без признаков утомления, безропотный.
В этот день привычная работа исполнялась с большим напряжением. Оставалось только вырубить всего двухметровый слой льда, который нас отделял от свободного моря. Однако в резервуарах уже почти не осталось воздуха. Немногое, что оставалось, должно было быть сохранено для рабочих. Для внутренних же помещений "Наутилуса" - ни одного атома!
В этот день - шестой день нашего заточения - капитан Немо, находя, что работы киркой и мотыгой идут медленно, решил раздавить ледяной слой, отделявший нас от поверхности.
Этот человек не терял ни хладнокровия, ни энергии. Он подчинял своей нравственной силе физические боли. Он всегда соображал, комбинировал, действовал. По его приказанию судно было облегчено, и вследствие изменения в удельном весе оно приподнялось с ледяного слоя.
Когда оно поплыло, его направили к пробиваемой проруби, имевшей форму горизонтального сечения судна. Затем резервуары наполнили водой, и оно опустилось во впадину.
В эту минуту весь экипаж взошел на борт, и двойная коммуникационная дверь затворилась. Итак, теперь "Наутилус" лежал в выемке углубления ледяного слоя в метр толщиной, причем этот слой был во многих местах пробит зондами.
Открыли краны резервуаров, и сто кубических метров устремились туда, увеличивая вес "Наутилуса" на сто тысяч килограммов.
Мы ждали, мы слушали, забывая наши страдания, все еще надеялись. Мы ставили на последнюю карту наше спасение.
Несмотря на шум в голове, я вскоре услышал треск под корпусом "Наутилуса". Судно стало оседать. Лед трещал как-то особенно, словно рвали бумагу. "Наутилус" продолжал опускаться.
- Мы проходим, - прошептал мне на ухо Консель.
Я не в состоянии был ему ответить. Схватив его руку, я сжал ее в невольной конвульсии.
Вдруг, увлекаемый своим тяжелым грузом, "Наутилус" устремился в воду, как пушечное ядро, или как бы падал в пустое пространство.
Тогда вся электрическая энергия была направлена на работу насосов, которые стали гнать воду из резервуаров; через несколько минут наше падение было задержано. Вскоре манометр уже указывал, что судно поднимается вверх.
Сколько же времени должно продолжаться это плавание под ледяным полем? Когда же мы достигнем свободного от льда моря? Еще день? Я умру раньше!
Полулежа на диване в библиотеке, я задыхался. Мое лицо стало фиолетовым, губы синими, силы меня покинули. Я более ничего не видел и ничего не слышал. Представление о времени исчезло. Мускулы уже не сокращались.
Я не могу указать точно, сколько времени провел в таком состоянии, но что со мной началась агония - я ясно сознавал. Я понимал, что умираю...
друга, жертвовали собой, чтобы спасти меня. Несколько литров воздуха оставалось еще на дне одного аппарата. И вот вместо того, чтобы им дышать, они его сохранили для меня и, задыхаясь сами, вливали мне жизнь каплю за каплей.
Мой взор остановился на часах. Оказалось одиннадцать часов утра. Должно было быть 28 марта. "Наутилус" шел с ужасающей скоростью, делая по сорок миль в час. Он несся, как птица в воздухе.
Где был капитан Немо? Не погиб ли он? Не умерли ли и его товарищи вместе с ним?
В эту минуту манометр указывал, что мы находимся всего в двадцати футах от поверхности воды. Поверхность из сплошного ледяного пласта. Нельзя ли пробить его?
Может быть! Во всяком случае, "Наутилус" должен сделать эту попытку. И действительно, вскоре я почувствовал, что судно принимает наклонное положение, опускаясь кормой и поднимая бивень. Достаточно было впустить немного воды в некоторые резервуары, чтобы переместить точку равновесия. Затем, толкаемый своим могучим гребным винтом, он устремился на ледяное поле снизу, как чудовищных размеров таран. Он стал пробивать лед постепенно; он не раз опускался, чтобы снова с разбегу ударить в том же месте слои льда, пока наконец сильным ударом не пробился насквозь и, вскочив на поверхность ледяного поля, раздавил под собой лед своей тяжестью.