| Автор: | Верн Ж., год: 1872 |
| Категории: | Роман, Приключения |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Путешествие в страну пушных зверей (часть 2). ГЛАВА VI. Десять дней бури. (старая орфография)
ГЛАВА VI.
Десять дней бури.
От 47 до 20 августа температура была довольно высока и погода стояла хорошая; бывали легкие туманы, но не надолго и небо опять прояснялось.
В такой высокой широте постоянно ясная погода считается редкостью и лейтенант Гобсон был не совсем доволен безоблачным небом.
Но 21 августа барометр показал близкую перемену в атмосфере. Ртуть вдруг опустилась на несколько сотых миллиметра, на следующее утро снова поднялась, затем опять опустилась. Наконец, с 23 августа начала постоянно опускаться.
24 августа пары, скоплявшиеся мало по малу, не разсеялись, а поднялись кверху и так заволокли солнце во время его кульминации, что лейтенант Гобсон не мог определить широты. На следующий день с северо-запада поднялся сильный ветер. Ветер этот дул с перерывами и, пока наступало затишье, лил дождь.
Температура, однако, почти не изменялась; термометр показывал пятьдесят четыре градуса по Фаренгейту (12° выше нуля по Цельзию).
По счастию, в это время все работы уже были окончены. Гребное судно было готово. Охоту за дичиною можно было отложить до более благоприятной поры, потому что кладовые были завалены разными запасами.
- Наступает погодка! говорил Сабин, поглядывая в окно.
"Погодка", точно, наступала. Завыл такой яростный ветер, полил такой сильный дождь и наступили такие густые, непроницаемые туманы, что невозможно было выходить за ограду форта.
- Что вы думаете о перемене погоды, мистер Гобсон! спросила мистрисс Полина Барнетт поутру 27 августа, видя что буря с часу на час свирепеет. Благоприятно это для нас?
- Не могу утверждать, мистрисс Барнетт, отвечал лейтенант Гобсон, - но позволю себе заметить, что всякой ненастье для нас предпочтительнее ясной погоды, когда солнце постоянно нагревает морския воды. Кроме того, ветер дует с северо-запада, и так как этот ветер очень силен, то это не может не повлиять на движенье нашего острова. Я нисколько не буду удивлен, если Виктория приблизится к американскому континенту.
- К несчастию, мы не можем определять каждый день широту, сказал сержант Лонг. - Такой туман, что не видать ни солнца, ни месяца, ни звезд!
- Ничего, сержант Лонг, сказала мистрисс Полина Барнетт: - если только покажется где нибудь земля, так мы ее сейчас же разглядим, за это я вам ручаюсь! И какова бы ни была эта земля, мы ей обрадуемся! Я полагаю, что мы скорее всего пристанем к какому нибудь берегу Русской Америки, может быть к Западной Георгии....
- Весьма возможно, мистрисс Барнетт, сказал лейтенант Гобсон. Во всей этой части Арктического океана нет, к несчастию, ни единого острова, ни островка, ни даже утеса, о который мы могли бы уцепиться!
- Об этом еще нечего сокрушаться, сказала мистрисс Полина Барнетт, - может наш корабль примчится прямо к азиатскому берегу! Разве нельзя, следуя по течению, пронестись чрез Берингов пролив и пристать к Чукотской земле?
- Нельзя, мистрисс Барнетт, отвечал лейтенант Гобсон. - На этом пути наша льдина должна повстречать Камчатское течение, которое неминуемо увлекло бы ее к ceверо-востоку. Гораздо вероятнее, что северо-западный ветер нас погонит к берегам Русской Америки.
- Надо хорошенько наблюдать, куда нас несет, мистер Гобсон, сказала путешественница.
- Мы будем наблюдать, мистрисс Барнетт, ответил Джеспер Гобсон, - хотя это и трудно при таком тумане. Впрочем, если нас толкнет к берегу, то толчек будет изрядный и мы его почувствуем. Будем надеяться, что остров не разлетится тогда в куски! Эта опасность нам угрожает... Но вы справедливо говорите, мистрисс Барнетт, что загодя нечего сокрушаться. Когда это случится, тогда и видно будет, как помочь горю.
Тусклый свет едва проникал в эту комнату. Слышно было, как лютовала буря. К счастию, мыс Батгурст защищал дом от порывов северо-восточного ветра. Однако земля и песок, сметаемые с вершины горы, сыпались как град на крышу.
Мак-Нап опять начал тревожиться за свои труды. Особенно его безпокоила труба кухонной печи, в которой ежедневно варился обед и грелась вода.
К вою бури примешивался рев волн, с яростию разбивавшихся о берег.
Буря переходила в ураган.
28 августа, не взирая на жестокие порывы ветра, Джеспер Гобсон решился, во что бы то ни стало, взобраться на вершину мыса Батгурста. Он плотно завернулся в шубу и вышел из форта.
Он перешел внутренний двор и благополучно достиг подножья мыса. Земля и песок летели ему в лицо и ослепляли; но высокий утес все-таки защищал его от свирепого ветра.
Самое трудное было взобраться на гору, которая с этой стороны представляла почти отвесную стену. Цепляясь за росшую тут траву и кусты, он однако вскарабкался на вершину мыса.
Тут ураган разгуливал с таким неистовством, что лейтенант не только не мог стоять на ногах, но даже не мог усидеть. Он вынужден был лечь на живот и крепко держаться за ближний куст.
Джеспер Гобсон осмотрелся.
Брызги от волн пролетали над ним, словно какие водопады. Вид неба и моря был, по истине, ужасен. В полумиле от мыса уже ничего нельзя было различить, все смешивалось в каком то тумане хаоса. Косматые низкия тучи с страшною быстротою неслись по небу. Минутами ураган вдруг стихал и слышался только оглушительный шум валов. Затем ураган снова разыгрывался и Джеспер Гобсон чувствовал, как колеблется мыс в своем основании. Иногда дождь начинал хлестать с такою силою, что дождевые брызги сыпались, словно картечь.
Нельзя было ожидать, чтобы этот страшный ураган скоро утих. Северо-восточный ветер самый упорный и иногда свирепствует очень долго.
Но Джеспер Гобсон на ураган не жаловался.
Да, Джеспер Гобсон, при других обстоятельствах встретивший бы подобную бурю с большим неудовольствием, теперь был ей рад!
Если остров устоит, а можно было надеяться, что он устоит, то его неминуемо откинет к юго-западу, потому что сила подобного урагана должна преодолеть силу течения, а на юго-западе континент, значит спасенье!
Для Джеспера Гобсона и его товарищей эта буря была благодетельна и Джеспер Гобсон пламенно желал, чтобы она длилась до тех пор, пока, наконец, пловучий остров будет отброшен к какому нибудь континенту.
То, что было бы гибелью для корабля, было спасеньем для пловучого острова.
С четверть часа Джеспер Гобсон лежал на откосе скалы, держась за кусты. Ураган налетал на него и жестоко теребил его, снизу осыпали его морския брызги, сверху хлестал проливной дождь.
Убедившись, что ничего больше не увидит, он осторожно сполз с утеса, перебрался через двор, где вздымались и крутились столбы песку, и вошел в дом.
Первой заботой Джеспера Гобсона, когда он возвратился, было объявить товарищам, что ураган не вошел еще во всю свою силу и что он, повидимому, будет свирепствовать несколько дней.
- Почему же лейтенант Гобсон так радуется этому урагану?
30 августа Джеспер Гобсон, не обращая внимания на бурю, снова попытался взобраться на мыс Батгурст, но, не взирая на всю его энергию, это ему не удалось.
С величайшим трудом он успел только дробиться сквозь крутящиеся столбы песку к берегу.
Тут, у отвесной окраины острова, о которую билась пенистые волны, он увидал какие то длинные травы, неизвестные в этом краю.
Эти травы были еще свежия! Это были длинные волокна водорослей, несомненно оторванные от американского континента! Этот континент был, значит, недалеко! Значит, северо-восточный ветер откинул пловучий остров, значит пловучий остров уже не носится по течению к Берингову проливу!
Христофор Колумб не обрадовался сильнее, когда увидал плывущия травы, предвещавшия близость земли!
Джеспер Гобсон возвратился в форт и сообщил о своем открытии мистрисс Полине Барнетт и сержанту Лонгу.
В эту минуту он так был уверен в общем спасении, что чуть-чуть не открыл тайны всем товарищам.
Но что-то его удержало. Он оставил их в неведении.
В продолжение этих долгих дней заключения, обитатели форта Надежды не сидели сложа руки, а деятельно занимались разными работами. Они, между прочим, устроили во дворе узенькие наклонные желобки для стока воды, скоплявшейся между домом и магазином. Мак-Нап с гвоздем в одной руке, с молотком в другой, всегда находил что починить, поправить или прикрепить.
В работе время проходило незаметно и никто не обращал особого внимания на неистовство бури. Но когда наступала ночь, то всякому казалось, что ярость урагана удвоивалась. Невозможно было сомкнуть глаз. Порывы ветра страшно ударяли в стены дома. Между мысом и фортом по временам совершалось нечто похожее на атмосферный водоворот. Крутящийся вихрь обхватывал здание и грозил его сорвать с фундамента. Крепкия доски трещали, бревна и перекладины шатались и можно было опасаться, что вот, вот форт Надежды разрушится, как карточный домик.
Каждое утро Мак-Нап обходил все углы и закоулы и каждое утро оказывались новые изъяны, - следовательно предстояла новая работа ему и его молодцам.
- Тут надо держать ухо востро, молодцы, говорил Мак-Нап, усердно постукивая молотком, - это как раз все здание свихнется!
Молодцы это понимали не хуже главного мастера и починки производились со всевозможным тщанием и усердием.
Что касается до Джеспера Гобсона, то его заботила не непрочность дома, а ненадежность почвы, на которой дом был построен. Буря разыгрывалась сильнее и сильнее, на море поднимались такие чудовищные валы, что можно было опасаться, как бы остров Виктория не разорвался на части. Казалось невозможным, чтобы льдина, подмываемая снизу более теплыми водами, подвергающаяся непрестанно напору свирепых волн, могла долго продержаться целою и невредимою. Конечно, обитатели пловучого острова не чувствовали морского волнения, потому что остров был очень велик, но это волнение, тем не менее, имело свое влияние.
Теперь вопрос состоял в том, не разлетится ли остров Виктория на куски прежде, чем его прибьет к берегу?
До сих пор льдина еще была, несомненно, цела.
- Вы уверены в этом, мистер Гобсон? спросила мистрисс Полина Барнетт.
- Совершенно уверен, мистрисс Барнетт, отвечал лейтенант Гобсон. - Если бы льдина раскололась и разделилась на части, на многочисленные островки, так мы бы это тотчас же заметили.
- Потому что эти островки, по своему сравнительно малому объему, немедленно подверглись бы морскому волнению, их бы начало бросать из стороны в сторону, качать, подкидывать, как это случается с кораблями во время бури. И мы, точно также, как пассажиры на корабле, страдали бы от качки. А ведь качки пока еще не чувствуется, мистрисс Барнетт.
- Нет, мистер Гобсон, не чувствуется.
- Я каждый день аккуратно произвожу наблюдения, мистрисс Барнетт, и до сих пор я еще не заметил нигде ни малейшого колебания на острове. Льдина кажется также неподвижна и прочна как тогда, когда перешеек соединял ее с американским континентом.
- Но если льдина до сих пор уцелела, мистер Гобсон, это нас ни сколько не ограждает на будущее? Она может....
- Каждую минуту расколоться, мистрисс Барнетт. Я теперь хлопочу об одном.
- О чем, мистер Гобсон?
- Я хочу узнать, не приблизился ли остров Виктория, выкинутый из увлекавшого его течения и гонимый северо-восточным ветром, к берегу. В этом вся наша надежда, все наше спасение. Но как определить положение острова в подобную бурю? Ни солнца, ни луны, ни звезд! Если мы приблизимся к земле, то я узнаю это тогда только, когда земля уже будет в виду. Да и то, - если не произойдет сильного толчка - узнаю только в таком случае, если буду находиться на южной части льдины. Положение острова, относительно стран света, не изменилось. Мыс Батгурст выдается на север, как и в то время, когда он образовывал выдающуюся оконечность американской земли. Очевидно, что если остров Виктория пристанет к берегу, то он пристанет именно нижней своей окраиной, находящейся между мысом Михаила и углом, который когда-то упирался в залив Моржей, - одним словом, пристанет тем самым местом, где прежде был перешеек. Я, надеюсь, ясно объяснял вам дело, мистрисс Барнетт?
- Как нельзя яснее, мистер Гобсон.
- Вы, значит, одобрите мое намерение направиться немедленно на южную окраину острова?
- В такую погоду, мистер Гобсон!
- Конечно, в погожее время было бы удобней, мистрисс Барнетт, но дело не терпит отлагательств.
- Погодите, может быть буря хоть немного стихнет.
Лейтенант Гобсон ничего на это не ответил. Он уже решил, не взирая на бурю, немедленно отправиться и теперь думал только о том, как бы предпринять это обследование, не внушая никаких подозрений товарищам. Он доверился одному сержанту Лонгу.
- Вы пойдете со мной, Лонг, сказал лейтенант. - Вы ведь не боитесь урагана?
- Никак нет, господин лейтенант, отвечал сержант Лонг.
- Хорошо. Я скажу вам, когда надо будет отправиться в путь.
В тот же день, 31 августа, около четырех часов пополудни, лейтенант Гобсон позвал к себе в комнату сержанта Лонга.
- Сержант Лонг, сказал он, нам необходимо немедленно знать положение острова Виктории, - по крайней мере знать, подогнал ли его ветер ближе к американскому континенту.
- Слушаю, господин лейтенант, отвечал сержант Лонг. - Чем скорее узнать, тем лучше.
- Я готов, господин лейтенант.
- Я знаю, сержант Лонг, что вы всегда готовы исполнить свой долг. Мы пойдем вместе. Если мы завидим какую нибудь землю, то один из нас возвратится предупредить об этом товарищей. Да и вообще удобнее идти вдвоем. И так, мы отправимся вместе.
- Когда вам будет угодно, господин лейтенант. Сию же минуту, если прикажете.
- Мы отправимся ныньче ввечеру, в девять часов, когда все наши улягутся спать.
- Действительно, это всего удобнее, господин лейтенант, а то некоторые непременно стали бы проситься с нами. Взять их нельзя, а не брать, так, пожалуй, начнут догадываться, не случилось ли чего. Вы ведь не желаете сообщать им этого дела, господин лейтенант?
- Не желаю, Лонг. Я, насколько могу, охраню их от безполезных тревог и мучений.
- Слушаю, господин лейтенант.
- Захватите с собой огниво, кремень и труту. Может быть нам придется подать сигнал... В случае, покажется земля...
- Слушаю, господин лейтенант.
- Нам предстоит прогулка не из приятных, Лонг!
- Точно так, господин лейтенант, но это ничего. Вы скажете о нашем уходе мистрисс Барнетт, господин лейтенант?
- Я думал было это от нея скрыть, а то она, пожалуй, будет настаивать, чтобы и ее взять с собой.
- Невозможно, господин лейтенант! сказал сержант Лонг. - Женщина не может бороться с таким ураганом! Прислушайтесь, он все свирепеет!
Действительно, ураган свирепел. Весь дом дрожал и, казалось, что его, того и гляди, вихрь сорвет и понесет как щепку.
Если мы не вернемся...
- Да, господин лейтенант, непременно надо ее предупредить, отвечал сержант Лонг. - Надо ей все доверить. В случае мы не вернемся...
- Так в девять часов, Лонг?
- В девять часов, господин лейтенант.
Сержант Лонг поклонился и вышел.
что ровно в девять часов вечера они с сержантом Лонгом уходят из форта.
Мистрисс Полина Барнетт, как и предвидел лейтенант Гобсон, прежде всего начала просить, чтобы ее взяли с собой.
- Разве я боюсь этого урагана, мистер Гобсон? говорила она с волнением. - Разве я боюсь опасностей?
Но лейтенант Гобсон отвечал ей, что тут дело не в том, боится она, или нет, но в том, что пока он будет находиться в отлучке, её присутствие будет необходимо в форте, что если она останется, то он уйдет, куда велит ему его долг, с спокойной душой, что от нея зависит облегчить ему исполнение обязанности, успокоить его слабеющий дух, дать ему отрадную уверенность, что, в случае несчастия с его товарищами, она их поддержит и, если возможно, спасет.
Мистрисс Полина Барнетт поняла и больше не настаивала. Она умоляла только Джеспера Гобсона быть благоразумным, беречь себя, помнить, что он начальник фактории, что его жизнь ему не принадлежала, что жизнь эта была необходима для их общого спасенья.
- Я буду осторожен, мистрисс Барнетт, еще раз обещаю вам, сказал он прощаясь. - Прощайте, пора. Нельзя медлить ни минуты. Если завтра кто спросит вас, где мы, то скажите, что мы отправились недалеко, что мне надо произвести некоторые изследованья до наступленья зимних холодов.