Путешествие в страну пушных зверей (часть 2).
ГЛАВА XII. Не попытать ли счастья?

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Путешествие в страну пушных зверей (часть 2). ГЛАВА XII. Не попытать ли счастья? (старая орфография)

ГЛАВА XII. 

Не попытать ли счастья?

Эти честные люди все знали, но, не желая еще больше огорчить своего любимого начальника, они не показывали виду, что им что-либо известно, и с одинаковым усердием занимались приготовлениями в зимовке!

Слезы умиления выступили на глазах Джеспера Гобсона. Он уже не старался скрывать своего волнения и с большим чувством пожал руку, которую протянул ему охотник Марбр.

Да, эти отважные солдаты все знали, потому что Марбр уже очень давно догадался, в чем дело. Оленья западня, наполненная соленою водой, отряд из форта Релианс, который все не показывался, ежедневные определения широты и долготы, которые были бы безполезны на твердой земле, предосторожности лейтенанта Гобсона и астронома Блека, чтобы не быть замеченными кем нибудь из солдат во время этих астрономических наблюдений, присутствие зверей, которые не трогались с места, несмотря на наступавшую уже зиму, наконец изменение в положении острова относительно стран света, происшедшее в последние дни - все эти признаки, вместе взятые, лучше всяких слов объяснили истину жителям форта Надежды.

Одно, чего они не могли себе растолковать - это появления Калюмах. Они предположили - и предположили совершенно справедливо, - что молодая эскимоска случайно вовремя бури была выкинута на берег острова.

Марбр, который прежде других догадался, что они очутились на пловучем острове, сообщил свою догадку плотнику Мак-Напу и кузнецу Раю и все единогласно порешили на том, что обо всем этом надо предупредить не только своих товарищей, но и жен; затем весь экипаж единодушно условился не делать начальнику форта ни малейшого намека о своих догадках и также безусловно повиноваться ему, как и прежде.

- Вы честные люди, сказала мистрисс Полина Барнетт, когда Марбр рассказал ей об этом решении экипажа.

- О, наш лейтенант, воскликнул Мак-Нап, может на нас положиться! Он исполняет свой долг, а мы будем исполнять свой!

- Да, мои милые сотоварищи, сказал Джеспер Гобсон, небо не оставит нас, оно услышит наши мольбы о спасении!

Затем Джеспер Гобсон рассказал обо всем, что произошло с тех пор, как землетрясением уничтожило перешеек и часть мыса Багтурста сделалась островом. Он рассказал, как весною, когда море очистилось от льдов, новый остров был унесен течением, на разстояние больше двух сот миль от берега; рассказал, как ураганом остров прибило очень близко к земле и как снова его отнесло в ночь на 31 августа, и как, наконец, отважная эскимоска Калюмах рискнула жизнью, желая оказать помощь своим европейским друзьям.

Джеспер Гобсон пояснил перемены, происшедшия с островом, который все понемногу распускался в более теплых водах, и признался, какую мучительную тревогу он испытывал, опасаясь, что остров унесется в Тихий океан, или будет увлечен Камчатским течением. Наконец лейтенант объявил своим спутникам, что пловучий остров со вчерашного, 27 сеатября, сделался совершенно неподвижным.

После этого, принесли карту северных морей и Джеспер Гобсон показал всем место, занимаемое теперь островом в разстоянии шести сот миль от земли.

Лейтенант Гобсон заметил, что положение острова было чрезвычайно опасное, что остров непременно будет разбит во время вскрытия моря, и что прежде, чем приступить к сооружению гребных судов, которые могут быть полезны не раньше будущого лета, следует воспользоваться зимнею порой, чтобы через ледяное поле пробраться на американский континент.

- Нам предстоит сделать шесть сот миль, во время полярной ночи, в жестокий холод. Нелегкое путешествие, друзья мои. Но вы, как и я, понимаете, что отступать нельзя.

- Вам стоит только дать знак к отъезду, господин лейтенант, вскричал Мак-Нап, и мы всюду за ваши последуем!

С этого дня приготовления к предстоящей опасной экспедиции пошли очень быстро и никто из экипажа не унывал, что придется сделать шесть сот миль при таких трудных обстоятельствах.

Сержант Лонг распоряжался работами, а Джеспер Гобсон, двое охотников и мистрисс Полина Барнетт ежедневно ходили смотреть в каком состоянии находилось ледяное поле, Очень часто их сопровождала и Калюмах.

Практические советы молодой эскимоски были очень полезны для лейтенанта Гобсона.

День отъезда был назначен на 20 ноября и если к этому времени с островом ничего особенного не случится, то решено было не медлить ни минуты.

Джеспер Гобсон как будто предсказал состояние погоды: поднялся ветер, температура немного понизилась и ртутный столбик показывал восемьдесят градусов по Фаренгейту (4° 44', ниже нуля по Цельзию). Дождь, не перестававший идти во все предыдущие дни, сменился снегом, который скоро затвердел на почве, - продлись еще несколько дней такой мороз и сани могли бы легко скользить по снегу. Провал, сделавшийся около мыса Михаила, уже затянуло льдом и занесло снегом; но не следовало забывать, что эти, более тихия воды, должны были скорее замерзнуть.

Сильный ветер дул почти непрерывно. Волнение мешало правильному образованию льда на поверхности моря. Обширные пространства незамершей воды во многих местах блестели по ледяному полю и о переходе через это ледяное поле нечего было и думать.

здесь скоро все замерзнет.

- Я тоже так думаю, мистрисс Полина, сказал Джеспер Гобсон, - но только, к несчастию, подобное замерзание не совсем благоприятствует осуществлению наших планов. Края льдин очень неправильно смерзаются, а от этого образуется такая неровная поверхность, что нам будет очень трудно тащить сани по этому ухабистому пути и мы будем подвигаться очень медленно.

- Но, возразила путешественница, стоит только, чтоб несколько дней пошел снег, и он сравенет всю эту поверхность.

- Это правда, мистрисс Барнетт, сказал лейтенант Гобсон, - но если выпадет снег, то температура повысится, значит сделается теплее, а тогда и ледяное поле может исчезнуть. Тут дилемма, в которой оба эти обстоятельства против нас и из которой трудно выбраться.

- Послушайте, мистер Джеспер, сказала мистрисс Полина Барнетт, надо признаться, что если в краю, где теперь мы находимся, вас застигнет, вместо холодной арктической зимы, зима умеренная, то это уж будет особенное несчастие.

- Такия зимы бывали, мистрисс Барнетт. Я вам напомню, какое суровое время года мы провели на американском континенте. Помните?

- Помню, мистер Гобсон.

- А известно, как редко случается, чтобы подряд две зимы были одинаково суровы и продолжительны. Китоловам северных морей хорошо это известно. Конечно, мистрисс Полина, это было бы особенным несчастием! Холодная зима, когда мы желали умеренной, а умеренная, когда нам нужна зима холодная, суровая! Вообще, надо сознаться, что до сих пор мы не были особенно счастливы! И когда я подумаю, что надо перейти ледяное пространство в шесть сот миль с женщинами, с детьми!

И Джеспер Гобсон, протянув руку на юг, указал на необозримое пространство, разстилавшееся у них пред глазами.

Грустное зрелище представляет море, когда поверхность его трещит, словно стонет с зловещим гудом. Тусклая луна тонула в густом тумане и, только на несколько градусов поднявшись над горизонтом, бросала бледные лучи на замерзающее море. Полумрак, сопровождаемый некоторыми явлениями рефракции, увеличивал размеры окружающих предметов. Ледяные горы, сравнительно не очень высокия, представлялись теперь колоссальных размеров и иногда по наружному очертанию казались какими-то мрачными чудовищами. Птицы стаями проносились с большим шумом, самая меньшая из них казалась больше грифа или ягнятника. По некоторым направлениям, казалось, открывались неизмеримые черные туннели, в которые самый отважный человек не осмелился бы пуститься. То вдруг начиналось внезапное движение: ледяные глыбы, подмытые у основания, шатались, отрывались, валились и снова устанавливались, всюду раздавался оглушительный треск и повторялся звучным эхом между ущельями ледяных гор; виды безпрестанно менялись, точно какие волшебные декорации.

Какое чувство ужаса должно было охватить несчастных зимовников, которым предстояло пробираться через такия страшные пропасти!

Мистрисс Полина Барнетт, несмотря на всю свою решимость и энергию, чувствовала, что ею овладевал невольный страх; душа её леденела, как тело. Ей хотелось иногда закрыть глаза и зажать уши, чтоб больше ничего не видеть и ничего не слышать.

Когда луна совсем исчезла в густом тумане, и окружающий полярный пейзаж представлялся еще мрачнее, мистрисс Полина Барнетт уже видела перед собою караван, пробирающийся через эту пустыню среди бурь, мятелей, ледяных глыб и ко всему этому в темную холодную арктическую ночь!

Но она насильно заставляла себя на все смотреть и ко всему прислушиваться. Она хотела приучить свои глаза к страшному зрелищу и решилась не поддаваться отчаянью.

Несколько минут ходили они молча. Вдруг мистрисс Полина Барнетт вскрикнула и схватила за руку лейтенанта Гобсона.

- Что такое, мистрисс Барнетт? спросил лейтенант Гобсон с тревогою.

Мистрисс Полина Барнетт указала ему на огромную массу неопределенной формы, которая в полумраке очень медленно подвигалась в разстоянии ста шагов от них.

То было чудовище ослепительной белизны, гигантского роста, вышиною больше пятидесяти футов. Оно тихо, развалисто ступало по оторванным льдинам, перепрыгивая с одной на другую исполинскими скачками; его могучия лапы могли, казалось, обхватить больше десятка стволов толстого дуба.

Чудовищный гигант, повидимому, искал удобного прохода через ледяное поле. Льдины погружались в волны под его тяжестью, что его смущало и заставляло метаться из стороны в сторону, кружиться на месте, но затем спокойствие снова возвращалось, а вместе с ним сообразительность и хладнокровие, и он если не ловко, то удачно перескакивал на другую ледяную площадку. 

Гигант прошел таким образом около четверти мили по ледяному полю. Затем, вероятно, не находя никакого прохода, вернулся назад и направился как раз в ту сторону, где стояли лейтенант Гобсон и мистрисс Полина Барнетт.

Джеспер Гобсон схватился за ружье, висевшее у него на перевязи и приготовился выстрелить.

Но вдруг он опустил ружье и вполголоса сказал мистрисс Полине Барнетт:

- Это медведь, мистрисс Барнетт, - он кажется таких чудовищных размеров вследствие рефракции!

- Медведь! медведь! Верно тот самый, который спас Калюмах! вскрикнула путешественница, - и верно единственный, который остался на нашем острове. Но что-ж он там делает, мистер Гобсон?

- Он хочет уйти отсюда, мистрисс Барнетт, ответил лейтенант, опуская голову. - Он изыскивает путь, он хочет бежать с этого проклятого острова! Но он убежать не может! Это нам ясно показывает, что если для него заперта дорога, то и для нас тоже!

Джеспер Гобсон не ошибся. Пленный медведь хотел оставить остров и каким нибудь путем пробраться на материк, но, видя, что ему это неудается, вернулся опять назад. С глухим рычанием и качая косматою головою, словно сетуя на судьбу, он прошел всего в разстоянии каких-нибудь двадцати шагов от лейтенанта Гобсона и его спутницы. 

Он их или не заметил или, если и заметил, то не обратил никакого внимания, потому что продолжал идти своею дорогой и скоро скрылся за холмом.

В этот день лейтенант Гобсон и мистрисс Полина Барнетт печальные, молчаливые вернулись в форт.

Между тем приготовления к отъезду шли очень деятельно; все спешили, словно переход через громадное ледяное поле не представлял никаких препятствий.

Не следовало ничего упускать из виду, отправляясь в такую трудную экспедицию; надо было все предвидеть и разсчитывать не только на затрудненья пути и усталость людей, но и на все прихоти суровой полярной природы, которая так энергично противится всяким человеческим изысканиям и исследованиям.

Собаки были предметом особенной заботы. Им позволено было бегать в окрестностях фактории, чтобы этим моционом укрепить их силы, ослабевшия вследствие слишком продолжительного отдыха. К счастью все эти животные находились в таком хорошем состоянии, что без труда могли совершить предстоящее путешествие.

Сани были весьма тщательно осмотрены. Изрытая поверхность ледяного поля должна была подвергать их сильным толчкам. Плотник Мак-Нап и его помощники, которым поручено было заняться починкой, исполнили эту работу так добросовестно, как только было возможно.

Кроме того было устроено две больших повозки, из которых одна предназначалась для перевозки провизии, а другая для перевозки мехов. В эти повозки решили запречь домашних оленей, которые были очень хорошо выезжаны и вполне повиновались вознице.

Пушной товар, безспорно, составлял предмет роскоши и, быть может, брать его с собою в такую экспедицию было не совсем благоразумно. Но Джесперу Гобсону хотелось, насколько было возможно, сохранить интересы компании Гудзонова залива.

Он, впрочем, решил, что если эти меха неудобно будет везти дальше и если они будут задерживать караван, то он бросит их на дороге. Он тут ничем не рисковал, потому что еслиб эти драгоценные меха остались в складах фактории, то они, разумеется, все равно все бы пропали.

Что касается до провизии, то это было совершенно другое дело. Съестных припасов надо было взять, по возможности, больше и устроить так, чтоб перевозка их не была затруднительна. На охоту нельзя было разсчитывать. Съедобная дичь уже давно переселилась в более южные страны. Консервы из мяса, заячьи паштеты, сушеная рыба, сухари, которых запас был, к несчастию, очень не велик, лимонный сок, щавель, ложечная трава, водка, спирт для приготовления горячих напитков - все это было уложено в повозку.

ни на морския выкидки, ни на древесные обломки, выброшенные морем. Но такой груз был бы через-чур велик и от него надо было отказаться.

К счастию в теплой одежде недостатка не было, при том-же, в случае нужды, можно было пользоваться дорогими мехами компании, находящимися в другой повозке.

Томас Блек занялся исключительно своими санями, в которых он отправлялся опять со всеми своими инструментами и записными книжками.

Достойный астроном и прежде не был особенно разговорчив, а теперь от него нельзя было добиться решительно ли единого слова. Он все забыл, - забыл даже, что он ученый и, с тех пор, как обманулся в надежде наблюдать "свое" затмение, с тех пор как ему не удалось наблюдать лунных световых выступов, он не обращал никакого внимания на замечательные небесные явления, свойственные этим широтам, каковы например северное сияние, круг кольца около планет, ложная луна и т. п.

Словом, каждый приготовлял для себя удобный экипаж, каждый работал с таким рвением, что утром 18 ноября, все уже было готово к отъезду.

Мелкий снег. падал непостоянно и неровно.

Джеспер Гобсон, Марбр и Сабин каждый день обходили окраины острова от мыса Михаила до прежнего залива Моржей. Они даже часто рисковали заходить по ледяному полю мили на полторы от острова, но никаких утешительных вестей пока еще домой не приносили. На каждом шагу попадались разщелины, зажоры, полыньи, трещины. Не только саням не было возможности проехать, но даже пешеходам, свободным в своих движениях, очень опасно было отваживаться слишком далеко по этому пути.

Лейтенант Гобсон и его спутники очень уставали во время помянутых коротких рекогносцировок; не раз они рисковали остаться среди льдин, еще неуспевших соединиться в одну сплошную массу, не раз рисковали не попасть на остров Виктории.

Казалось, что природа действительно возстала против несчастных зимовников.

в воздухе скоплялось большое количество паров.

° по Фаренгейту (1° 11' ниже нуля по Цельзию), то снег сменялся сильным дождем. Эти ливни, сравнительно теплые, подмывали снежный слой во многих местах. Можно себе представить действие таких ливней на ледяное поле, которое начало разрыхляться. Казалось, вот вскроется лед. На льдинах начинали образовываться лужи, какие бывают во время оттепели.

Лейтенант Гобсон, который, несмотря на такую погоду, каждый день ходил на южную часть острова, вернулся в совершенном отчаянии.

20 числа разразилась опять такая же буря, какая свирепствовала месяц тому назад.

Зимовники должны были отказаться от всяких попыток выйти из дому и в продолжении пяти дней вынуждены были просидеть, как заключенные в форте Надежды.