Вокруг света в восемьдесят дней.
XIV. Филеас Фогг проезжает всю великолепную долину Гангеса не удостоив ея ни единым взглядом.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Вокруг света в восемьдесят дней. XIV. Филеас Фогг проезжает всю великолепную долину Гангеса не удостоив ея ни единым взглядом. (старая орфография)

XIV. Филеас Фогг проезжает всю великолепную долину Гангеса не удостоив её ни единым взглядом.

Отважное похищение удалось вполне. Час спустя, Паспарту смеялся еще своему успеху. Сэр-Френсис Кромарти крепко пожал ему руку; господин его сказал ему: "хорошо", что в устах этого джентльмена равнялось высшей похвале. В ответ на все это Паспарту говорил что честь этого дела принадлежит его господину, ему же принадлежит только смешная мысль, и он хохотал, вспоминая что в продолжении нескольких минут он, Паспарту, прежний гимнаст и отставной пожарный, играл роль старого набальзамированного раджи, умершого мужа прелестной женщины. Что же касается до молодой Индианки, то она не сознавала ничего вокруг нея происходившого. Укутанная в дорожные одеяла, она покоилась в одной изь корзин. Между тем слон, верно руководимый Парсисом, быстро шагал посреди темного еще леса. Час спустя после того как они оставили пагоду Пилладжи, он уже очутился в обширной равнине. В семь часов они остановились. Молодая женщина все еще находилась в безчувственном состоянии. Проводник дал ей выпить несколько глотков воды с примесью водки, но это усыпление должно было продлиться еще несколько времени. Сэр-Френсис Кромарти, хорошо знакомый с действием опьянения производимого дымом конопли, нисколько не тревожился на этот счет. Но если выздоровление молодой Индианки не озабочивало генерала, за то он далеко не так спокоен был за её будущее. Он не колеблясь сообщил Филеасу Фоггу что если мистрис Ауда останется в Индии, то она неизбежно попадется снова в руки своих палачей. Эти фанатики распространены по всему полуострову, и без сомнения, не взирая на английскую полицию, они сумеют возвратить себе свою жертву где бы она ни находилась - в Мадрасе ли, в Бомбее или Калькутте. В подтверждение своих слов сэр-Френсис Кромарти приводил такой же факт, не задолго пред тем случившийся. По его мнению, молодая женщина только вне Индии могла быть в полной безопасности. Филеас Фогг отвечал сэр-Френсису что примет к сведению его замечания и что хорошенько все это обдумает. Около десяти часов проводник объявил что приехали на станцию Аллагабад. Там начиналась прерванная железная дорога, поезды которой менее чем в сутки проходят пространство от Аллагабада до Калькутты. Филеас Фогг явится туда во-время чтобы поспеть на пакетбот, который отправлялся только 25го октября в двенадцать часов дня в Гон-Конг. Когда молодую женщину отнесли в комнату на станции, Паспарту поручено было закупить разных вещей для её туалета, как-то: платье, шаль, меховую одежду и т. д., словом, что только он найдет. Господин открывал ему безграничный кредит. Паспарту тотчас же отправился и обегал все улицы города. Аллагабад это "град Божий", один из городов наиболее почитаемых вь Индии, вследствие положения своего при слиянии двух священных рек, Гангеса и Джумны, воды которых привлекают богомольцев со всего острова. Всем известно что в легендах Рамайяны говорится будто Гангес берет свое начало в небе, откуда по воле Брамы он сходит на землю. Делая закупки, Паспарту успел в то же время осмотреть город, некогда защищенный великолепною крепостью, которая в настоящее время служит государственною тюрьмой. Нет уже торгового, промышленного движения вь этом городе, некогда им славившемся. Паспарту, тщетно искавший модного магазина, как будто бы он был в Реджент-Стрите, нашел только у одного старого несговорчивого Еврея необходимые для него вещи: платье из шотландской материи, широкий плащ и великолепную шубу, за которые не колеблясь заплатил семьдесят пять фунтов. Затем торжествующий возвратился на станцию. Мистрис Ауда начинала приходить в себя. Влияние курений, которому подвергли ее жрецы Пиладжи, проходило мало-по-малу, и прекрасные глаза её начинали смотреть кротко и сознательно. Когда царь-поэт Усаф Уддаул воспевает прелести царицы Агменагары, то он выражает это в следующих словах: "Ея блестящие волосы, правильно разделенные на две половины, окаймляют гармоническое очертание её нежных, гладких щек, сияющих белизной и свежестью. Её черные брови имеют форму и могущество стрел Камы, бога любви, и под её длинными шелковистыми ресницами, на черном зрачке её больших ясных глаз плавает, как на священных озерах Гималая, чистейшее отражение небесного света. Мелкие, ровные, белые зубы её блистают из-за улыбающихся губ подобно каплям росы в полураспустившейся чашечке гранатового цветка. Её крошечные уши с симметричными изгибами, её розовые руки её маленькия ноги, круглые и нежные подобно почкам лотоса, сияют блеском прекраснейшого цейлонского жемчуга, великолепнейших алмазов Голконды. Её тонкий, гибкий стан, который одною рукой можно охватить, переходит на боках в изящную своими выгибами полноту, её роскошная грудь, цветущая юностью, соединяет в себе все драгоценнейшия сокровища мира, и под шелковистыми складками туники она кажется изваянною из чистого серебра божественною рукой Виквакармы, безсмертного ваятеля."

Но помимо всего этого поэтического велеречия, достаточно будет сказать что мистрис Ауда, вдова Бунделькундского раджи, была прелестная женщина во всем европейском значении этого слова. Она удивительно чисто говорила по-английски, и проводник не преувеличивал сказав что эта юная Парси совершенно преобразилась с помощью воспитания.

Между тем поезд готовился оставить Аллагабад. Парсис ждал. Мисгер Фогг отсчитал ему условленную плату, не прибавив ни фартинга, чему несколько удивился Паспарту, который хорошо знал как обязан был его господин этому верному проводнику. Действительно Парсис добровольно рисковал своею жизнью в деле Пиладжи, и еслибы в последствии Индусы узнали об этом, то ему трудно было бы укрыться от их мести. Оставалось еще разрешить вопрос касательно Киуни. Что следовало сделать со слоном купленным за столь дорогую цену? Но Филеас Фогг уже принял решение касательно этого пункта.

- Парсис, сказал он проводнику, - ты был верен и услужлив. Я заплатил за твою службу, но не за твою преданность. Хочешь взять себе этого слона? Дарю его тебе.

Глаза проводника заблистали.

- Ваша милость дарит мне целое состояние! воскликнул он.

- Возьми, проводник, отвечал мистер Фогг, - и я еще останусь твоим должником.

- Слава Богу! закричал Паспарту. - Бери, друг Парсис. Киуни животное храброе и честное.

Затем подойдя к слону, он подал ему несколько куссков сахару, приговаривая:

- Кушай, Киуни, кушай дружок мой!

Слон пробурчал что-то в изъявление своего удовольствия, потом взяв Паспарту за пояс, и обхватив его своим хоботом, он поднял его до самой своей головы. Паспарту без малейшого страха приласкал животное, которое тихо опустило его на землю, и на пожатие хобота честного Киуни было мистрис Ауде, полетели на всех парах к Бенаресу. Восемьдесят миль отделяют этот город от Аллагабада, и переезд этот занял два часа времени. Дорогой молодая женщина совершенно пришла в себя: усыпляющие пары курений совершенно разсеялись. Каково было удивление её, когда она увидела себя на железной дороге, в вагоне, одетою в европейское платье и окруженною путешественниками совершенно ей незнакомыми. Прежде всего спутники её окружили ее попечениями и подкрепили её силы несколькими каплями питья, затем генерал разказал ей её историю. Он выставил в ярком свете самоотвержение Филеаса Фогга, который не задумался подвергнуть опасности собственную жизнь для её спасения, и развязку события, которой они обязаны были находчивости Паспарту. Мистер Фогг во все время разказа не проговорил ни слова. Паспарту, ужасно сконфуженный, повторял что "не стоит и говорить об этом".... 

Мистрис Ауда с жаром благодарила своих спасителей, скорее слезами нежели словами. Её прекрасные глаза красноречивее слов выражали её благодарность. Потом когда она припомнила сцены сотти ей, очень холодно впрочем, отвезти ее в Гон-Конг, где она пробудет до тех пор пока дело это не уляжется. Мистрис Ауда с признательностию приняла его предложение. В Гон-Конге именно находился один из её родственников, Парсис как и она, один из значительнейших негоциантов города, который вполне английский, хотя и занимает пункт на китайском берегу. В половине первого пополудни, поезд остановился на станции Бенарес. Браминския легенды утверждают что город этот построен на месте древняго Кази, который некогда висел в пространстве между зенитом и надиром, подобно гробу Магомета. Но в эту более реалистическую эпоху, Бенарес, Аsины Индии, по свидетельству ориенталистов, прозаически стоял на земле, и Паспарту мог с минуту поглядеть на его коричневые стены, на его плетневые хижины, придававшия ему унылый вид, без малейшого местного колорита. Там-то приходилось остановиться сэр-Френсису Кромарти. Войска к которым он должен был присоединиться расположены были в нескольких милях к северу от города. Генерал стал прощаться с Филеасом Фоггом, желая ему возможного успеха и выражая надежду что он будет продолжать свое путешествие менее оригинальным, но за то более выгодным для себя образом. Мистер Фогг слегка пожал пальцы своего спутника. Приветствия мистрис Ауды были гораздо задушевнее. Она говорила что никогда не забудет сколько она обязана сэр-Френсису Кромарти. Что касается до Паспарту, то последний удостоился настоящого рукопожатия со стороны генерала. Весь взволнованный, он спрашивал себя, где и когда он будет в состоянии оказать ему какую-нибудь услугу? Затем они разстались.

От самого Бенареса, железнодорожная линия шла отчасти долиною Гангеса. Сквозь стекла вагона, при довольно ясной погоде, мелькала разнообразная местность Бегара, горы покрытые зеленью, поля с рожью, маисом и рисом, озера и пруды, населенные зеленоватыми аллигаторами, хорошо содержимые селения, все еще зеленеющие леса. Несколько слонов, зебу с огромными горбами купались в водах священной реки, а также, несмотря на позднее время года и уже холодную температуру, целые вереницы Индусов обоего пола ревностно исполняли свои священные омовения. Эти правоверные, ожесточенные враги буддизма, суть горячие приверженцы браминской религии, воплощающейся в трех лицах: Вишну, Шивы и Брамы. Но какими глазами Брама, Шива и Вишну должны были взирать на эту Индию, ныне британизованную Вся эта панорама проносилась как молния, и часто облако белого дыма скрадывало подробности её. Путешественники едва могли различить форт Гунар, в двадцати милях к юго-востоку от Бенареса, бывший некогда крепостью Бегарских раджей; Газепур с его значительными фабриками розовой воды; могилу лорда Корнваллиса, возвышающуюся на левом берегу Гангеса; укрепленный город Буксар; Патну, большой промышленный и торговый город, где находится главный рынок опиума в Индии; Монгир, более чем европейский город, английский подобно Манчестеру и Бирмингаму, славящийся своими железными заводами, своими фабриками железных инструментов и холодного оружия, высокия трубы которого застилали черным дымом небеса Брамы, словом, то было путешествие в стране сновидений. Потом наступила ночь, и посреди рыкания тигров, медведей, волков, разбегавшихся при виде локомотива, поезд летел со всевозможною быстротой, и уже не видно было более ничего из чудес Бенгалии, - ни Голконды, ни развалин Гоура, ни Муршедабада, некогда бывшого столицей, ни Бордвана, ни Гугли, ни Шандернагора, этого французского пункта индийской территории, на котором Паспарту с гордостью увидел бы развевающееся знамя своей родины. Наконец в семь часов утра, они достигли Калькутты. Пакетбот отплывавший в Гон-Конг должен был сняться с якоря только в полдень. Филеас Фогг имел пред собой еще пять часов времени. Согласно своему вычислению, этот джентльмен должен был прибыть в столицу Индии 25го октября, двадцать три дня спустя после отъезда из Лондона, и он очутился здесь в назначенный день. Стало-быть они приехали не раньше и не позднее. К несчастью, два дня, выигранные им на пути от Лондона до Бомбея, были потеряны, как уже известно читателю, при переправе через Индийский полуостров, но надо полагать что Филеас Фогг об них не пожалел.