Вокруг света в восемьдесят дней.
XV. Мешок с банковыми билетами облегчается еще на несколько тысяч фунтов.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Вокруг света в восемьдесят дней. XV. Мешок с банковыми билетами облегчается еще на несколько тысяч фунтов. (старая орфография)

XV. Мешок с банковыми билетами облегчается еще на несколько тысяч фунтов.

Поезд остановился у станции. Паспарту вышел из вагона первый, и за ним последовал мистер Фогг, помогавший своей молодой спутнице сойти на платформу. Филеас Фогг намеревался прямо отправиться на гонконгский пароход, чтоб устроить там комфортабельно мистрис Ауду, которую он не хотел оставлять пока она будет находиться в стране столь для нея опасной.

В ту минуту когда мистер Фогг готовился выйти из станции, к нему подошел полисмен и сказал:

- Мистер Филеас Фогг?

- Точно так.

- А этот человек ваш слуга? продолжал полисмен, указывая на Паспарту.

- Да.

- Пожалуйте за мною оба.

Мистер Фогг не сделал ни малейшого движения которое бы выразило что его удивила подобная остановка. Агент этот был представителем закона, а для каждого Англичанина закон есть дело священное. Паспарту с своими французскими привычками вздумал было разсуждать, но полисмен коснулся его своею палочкой, а Филеас Фогг сделал ему знак что он должен повиноваться.

- Эта молодая дама может следовать за нами? спросил мистер Фогг.

- Безпрепятственно, отвечал полисмен.

Полисмен проводил мистера Фогга, мистрис Ауду и Паспарту к палькигари, нечто в роде четвероместной кареты, запряженной парою лошадей. Она двинулась, и в продолжении 20ти-минутного переезда никто не произнес ни слова. Экипаж проехал сначала по "черному городу", с узкими улицами, по обеим сторонам которых тянулись ряды шалашей, служащих приютом туземному населению, грязному и покрытому лохмотьями, потом по "европейскому городу", обстроенному каменными домами, окруженными группами кокосовых пальм, и по которому, несмотря на ранний час, уже разъезжали щеголеватые всадники и великолепные экипажи.

Экипаж остановился у дома простой наружности, но видимо не предназначенного для частного жилища. Полисмен проводил своих пленников в комнату, окна которой были с железными решетками, и сказал им:

- В половине 9го вы явитесь пред судьею, мистером Обадиа.

Потом он запер дверь и удалился.

- Вот мы и попались! воскликнул Паспарту, падая на стул.

Мистрис Ауда обратилась тотчас же к мистеру Фоггу и голосом обнаруживавшим сдерживаемое волнение, сказала ему:

- Вы должны оставить меня, сэр! Вас преследуют за меня, за то что вы меня спасли!

Филеас Фогг отвечал что это невозможно. Нельзя допустить чтобы причиной задержки было её освобождение. Каким образом истцы осмелились бы предъявить свою жалобу? Тут есть недоразумение. Мистер Фогг присовокупил что ни в каком случае не оставит молодой женщины и проводит ее в Гон-Конг.

- Но пароход отходит в полдень! заметил Паспарту.

Это было сказано так определенно что Паспарту не мог не сказать сам себе: "Чорт возьми, должно-быть так! До полудня мы будем на пароходе!" Но в глубине души он был далеко в том не уверен.

В половине 9го дверь комнаты отворилась. Снова появился полисмен и ввел пленников в соседнюю залу. То была камера судьи, наполненная уже довольно многочисленною публикой, состоявшею из Европейцев и туземцев.

Мистер Фогг, мистрис Ауда и Паспарту сели на скамью насупротив кресел назначенных для судьи и секретаря. Судья этот, мистер Обадиа, тотчас же вошел в сопровождении секретаря. То был толстый, почти круглый человечек. Он снял парик висевший на гвозде и ловко надел его на себя. 

- Первое дело! сказал он, - но потом подняв руку к голове, прибавил: - Э! да это не мой парик!

- Точно так, мистер Обадиа, это мой, отвечал секретарь.

- Любезный мистер Ойстерлоф! Каким образом вы хотите чтобы судья мог постановить дельный приговор в секретарском парике?

Произошел обмен париков. Во время этих переговоров Паспарту кипел нетерпением, ибо стрелка, как ему казалось, двигалась с необыкновенною быстротой на больших часах судейской камеры.

- Первое дело! повторил снова судья Обадиа.

- Филеас Фогг! произнес секретарь Ойстерлоф.

- Здесь! отвечал мистер Фогг.

- Паспарту!

- Здесь! отвечал Паспарту.

- Хорошо! сказал судья Обадиа. - Вот уже два дня, обвиняемые, как вас ожидают со всеми бомбейскими поездами.

- Но в чем же нас обвиняют? спросил с нетерпением Паспарту.

- Вы сейчас узнаете, отвечал судья.

- Г. судья, сказал тогда мистер Фогг, - я английский подданный и имею право...

- А разве нарушено было подобающее вам уважение? спросил мистер Обадиа.

- Нисколько.

- Хорошо! Введите истцов.

По приказанию судьи дверь отворилась и судебный пристав ввел трех индусских жрецов.

Жрецы стояли пред судьей, и секретарь громким голосом прочел жалобу в оскорблении святыни, формулованную против мистера Филеаса Фогга и его слуги, обвиняемых в осквернении места посвященного браминской вере.

- Вы слышали? спросил судья мистера Фогга.

- Слышал, отвечал мистер Фогг, смотря на часы, - и признаюсь.

- А, вы признаетес?..

- Признаюсь и ожидаю чтоб эти три жреца также признались что они намерены были сделать в пагоде Пиладжи. 

Жрецы посмотрели друг на друга. Они, казалось, не поняли слов обвиняемого.

- Конечно! воскликнул с горячностию Паспарту, - в пагоде Пиладжи, пред которою они собирались сжечь свою жертву.

Новое недоумение жрецов и глубокое изумление судьи Обадиа.

- Какую жертву? спросил он. - Кого сжечь? Посреди города Бомбея.

- Бомбея! воскликнул Паспарту.

- Конечно, дело идет не о пагоде Пиладжи, а о пагоде Малебар-Гилля в Бомбее.

- И в качестве улики вот башмаки святотатца, присовокупил секретарь, выставляя у себя на бюро пару башмаков.

- Мои башмаки! воскликнул Паспарту, который, вне себя от изумления, не мог удержаться от этого возгласа.

Не трудно догадаться почему ошиблись и господин, и слуга. Дело в бомбейской пагоде они забыли, а за него именно их и призвали пред калькутского судью.

И действительно, агент Фикс понял всю выгоду которую он мог извлечь для себя из этого злополучного дела. Отсрочив свой отъезд на 12 часов, он отправился на совещание с жрецами Малебар-Гилля; он обещал им взыскание большой пени, зная что правительство строго наказывает за подобные проступки, потом со следующим поездом отправил их в погоню за святотатцами.

В промежуток времени пока наши путешественники спасали молодую вдову, Фикс и Индусы прибыли в Калькутту, прежде Фогга и его слуги, которых судьи, предупрежденные телеграммой, должны были задержать при выходе из вагона. Можно представить себе отчаяние Фикса, когда он узнал что Филеас Фогг не приезжал еще в Калькутту! Он должен был предполагать что его "вор", остановившись на одной из станций Peninsular-Railway укрылся в северных провинциях. В продолжении 24х часов Фикс с смертельным безпокойством выжидал его на станции. Какова же была его радость, когда в это утро, он увидел его выходящим из вагона, правда в сопровождении молодой женщины, присутствия которой он никак не мог объяснить себе. Он тотчас же отправил к ним полисмена, и вот каким образом, мистер Фогг, Паспарту и вдова раджи Бунделькундского были приведены к судье Обадиа. 

А еслибы Паспарту был не так занят своим делом, то он заметил бы в углу камеры сыщика, следившого за прениями с интересом, который не трудно понять, ибо в Калькутте, также как и в Бомбее и в Суэзе, у него еще не было приказа о задержании.

Судья Обадиа записал в протокол признание, вырвавшееся у Паспарту, который отдал бы все на свете, чтобы воротить свои опрометчивые слова.

- Признаны, холодно отвечал мистер Фогг.

- Принимая в соображение, продолжал судья, - что индийский закон имеет в виду одинаково строго и равномерно покровительствовать всем религиям населений Индии, и что вышереченный Паспарту сознался в осквернении святотатственною ногой помоста пагоды Малебар-Гилля в Бомбее, 20го октября, присуждается означенный Паспарту к пятнадцатидневному тюремному заключению и к пене в 300 фунтов.

- Триста фунтов! воскликнул Паспарту, который тронут был только пеней.

- Молчать! резко заметил судебный пристав.

- И, продолжал судья Обадиа, - принимая в соображение что не доказано материально, чтобы не было соглашения между слугой и господином, что во всяком случае последний должен подлежать ответственности за действия служителя, состоящого у него на жалованье, означенный Филеас Фогг присуждается к восьмидневному тюремному заключению и к пене 150 фунтов. Секретарь! другое дело!

Фикс в углу своем таял от удовольствия. Филеас Фогг задержан в Калькутте на восемь дней - в это время приказ о задержании будет непременно получен!

Филеас Фогг, владея совершенно собою, как будто приговор и не касался до него, не шевельнул даже бровью. Но в то время когда секретарь готовился перейти к другому делу, сказал:

- Предлагаю залог.

- Это ваше право, ответил судья.

Фикс почувствовал что у него мурашки заходили по спине, но он успокоился, услышав что судья, "принимая в соображение что Филеас Фогг и его слуга иностранцы", назначил на каждого огромную сумму в тысячу фунтов.

- Я плачу, сказал этот джентльмен, и из мешка, бывшого в руках у Паспарту, он вынул связку банковых билетов и положил их на бюро секретаря.

- Сумма эта будет вам возвращена по выходе из тюрьмы, сказал судья, - а теперь вы свободны.

- Пойдем, сказал Филеас Фогг своему слуге.

- Да хоть бы мне отдали мои башмаки! воскликнул с яростью Паспарту.

- Дорого-таки они стоят, бормотал он, - по тысяче фунтов каждый! Да еще ноги жмут.

Паспарту с самым жалким видом последовал за мистером Фоггом, который предложил свою руку молодой женщине. Фикс надеялся еще что его вор ни в каком случае не решится потерять двух тысяч фунтов и что он отсидит свои восемь дней в тюрьме. Поэтому он и бросился в след за Фоггом.

Мистер Фогг взял карету, в которую тотчас же сел вместе с мистрис Ауда и с Паспарту. Фикс побежал за каретой, которая вскоре остановилась у набережной.

с флагом обозначающим отплытие. Пробило одиннадцать часов. У мистера Фогга оставался час впереди. Фикс видел как он вышел из кареты и сел в лодку с мистрис Аудой и с своим слугой. Сыщик топнул ногой о землю и воскликнул: "Проклятый! уезжает! Две тысячи фунтов ни почем! Щедр, как вор! О, я буду следить за ним до конца света, если понадобится, но судя по тому как он путешествует, у него скоро ничего не останется от украденной суммы."

Полицейский инспектор разсуждал основательно. И в самом деле, с тех пор как Филеас Фогг оставил Лондон, он уже издержал на путешествие, на премии, на покупку слона и на судебный залог до 5.000 фунтов, и на такую сумму уменьшился капитал проценты с которого были обещаны сыщикам при возвращении похищенного.