Вокруг света в восемьдесят дней.
XXII. Паспарту убеждается в том что даже в стране антиподов не мешает иметь при себе деньги.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Вокруг света в восемьдесят дней. XXII. Паспарту убеждается в том что даже в стране антиподов не мешает иметь при себе деньги. (старая орфография)

XXII. Паспарту убеждается в том что даже в стране антиподов не мешает иметь при себе деньги.

Карнатик, оставивший Гон-Конг 7го ноября, в половине 7го вечера, летел на всех парах по направлению к японским владениям. Он был наполнен пассажирами и товарами. Лишь две задния каюты оставались незанятыми. Оне предназначались для Филеаса Фогга.

На следующее утро матросы, находившиеся на корабельном носу, увидели пассажира, блуждающие взоры, нетвердая поступь, всклоченные волосы которого обратили на себя всеобщее внимание. Пассажир вышел, шатаясь, из каютки и уселся под мачтами.

Пассажир этот был наш приятель Паспарту.

Через несколько минут после ухода Фикса из таверны, двое служителей перенесли Паспарту, спавшого крепким сном, на постель, предназначавшуюся для курильщиков. Но Паспарту и во сне преследовала мысль о неисполнении долга; он спал не более трех часов и проснувшись старался подавить одуряющее действие опиума. Преследовавшая его мысль придавала ему силы. Он встал с постели и шатаясь, держась за стену, падая и снова вставая, побрел из таверны, движимый каким-то инстинктивным чувством и восклицая как бы сквозь сон: Карнатик! Карнатик!

Пароход, дымившийся и уже готовый к отъезду, был у него пред глазами. Ему надо было сделать лишь несколько шагов для того чтобы до него добраться. Он бросился на подъемный мост, в один миг перебежал его и упал без чувств на носу судна в ту минуту когда Карнатик отвязывал канаты.

Матросы, привыкшие к подобным зрелищам, спустили безчувственного пассажира в каюту второго класса; Паспарту проспал в ней до следующого утра и проснулся лишь на разстоянии ста пятидесяти миль от китайских владений.

Таким-то образом Паспарту очутился на палубе Карнатика, на которую он вышел для того чтоб освежиться морским воздухом. Последний благотворно подействовал на него. Он начал приводить в порядок свои мысли, что стоило ему большого труда. Но мало-по-малу он припомнил все что случилось с ним накануне, признание Фикса, таверну и проч.

"Должно-быть я хорошо накурился, сказал он себе, -- что скажет мистер Фогг? Но во всяком случае я не пропустил парохода, а это главное."

Потом мысли его обратились к Фиксу.

"Что касается этого молодца, думал он, - то я надеюсь что мы от него избавились, и что после сделанного им мне предложения, он не посмел последовать за нами на Карнатик. Сыщик, шпион, следящий за моим господином, подозреваемым в краже денег из Английского Банка! Экой вздор! мистер Фогг столько же похож на вора, сколько я на убийцу!"

Должен ли был он, Паспарту, сообщить своему господину то что он узнал? Следовало ли разъяснить ему какую роль играл Фикс в их путешествии? Не лучше ли было дождаться возвращения в Лондон и там уже разказать ему что агент английской полиции следил за ним во все время его путешествия? Да, это будет лучше. Во всяком случае вопрос этот надо еще обдумать. Но прежде всего надо найти мистера Фогга и извиниться пред ним за недостойное поведение.

С этим намерениемь Паспарту встал. Море было бурно и пакетбот шел скоро. Едва держась на ногах, верный слуга достиг задней части парохода.

"Мистрис Ауда вероятно еще спит теперь, а мистер Фогг должно-быть нашел партию для виста и по своему обыкновению..."

пассажира о котором тот его спрашивал.

- Как так? спросил снова Паспарту. - Высокий джентльмен, сериозный, несообщительный и с ним молодая дама.

- На пароходе нет ни одной молодой дамы, отвечал буфетчик. - Посмотрите список путешественников.

Паспарту прочел список. Имени его господина там не значилось.

Он стоял как ошеломленный...

Карнатике? спросил он у буфетчика.

- Да.

- В Йокагаму?

Паспарту подумал было, не ошибся ли он пароходом! Но так как он действительно находился на Карнатике, то его господина на нем не было.

Паспарту в изнеможении опустился в кресла. Сделанное им открытие было для него громовым ударом. Но вдруг он вспомнил что отъезд был ускорен, и что он должен был предупредить своего господина, что он его не предупредил, и что по его вине мистер Фогг и мистрис Ауда не попали на пароход!

Да, он был виноват, но еще более его виноват был негодяй который, для того чтобы разлучить его с его господином и задержать последняго в Гон-Конге, довел его до безчувствия. Теперь он понял замысел инспектора полиции. Мистер Фогг будет разорен, проиграет пари и быть-может даже будет остановлен и посажен в тюрьму! Паспарту был в отчаянии. О, попадись ему Фикс, он с ним расквитается!

Но мало-по-малу он пришел в себя и стал раздумывать о своем положении, которое было весьма незавидно. Он ехал в Японию. Но каким образом он воротится назад? У него не было ни одного шиллинга, ни одного пенни. Но во всяком случае за переезд в Японию и за стол во время этого переезда было уже заплачено, и ему оставалось еще пять или шесть дней для размышления. Чтобы вознаградить себя за предстоявшее затруднение, он во время пребывания на Карнатике

Карнатик подошел к Йокагамской пристани.

Йокагама один из важнейших портов Тихого Океана, к которому пристают все пароходы почтовые и пассажирские, на пути в Северную Америку, в Китай, Японию и на Малайские острова. Йокагама расположена в заливе Иеддо, неподалеку от обширного города того же имени, второй столицы Японской империи.

пристал к гавани между многочисленными судами различных наций.

Паспарту совершенно равнодушно вступил в страну сынов солнца и отправился бродить по городу.

Он увидел себя среди европейского города, с низкими домами, украшенными верандами, опиравшимися на причудливые перистили, с улицами, площадями, магазинами и доками. Здесь, также как и в Гон-Конге или Калькутте, толпились Американцы, Англичане, Китайцы, Голландцы, различные торговцы, выжидавшие случая продать или купить что-либо. Среди них Французы попадались чрезвычайно редко.

Паспарту имел средства выйти из своего затруднительного положения: он мог обратиться к французскому или английскому консулам пребывающим в Йокагаме; но ему не хотелось разказывать им своих приключений, тесно связанныхь с именем мистера Фогга, и он решился только в крайнем случае обратиться к ним.

Та часть Йокагамы которая построена во вкусе туземных городов называется Бентеном, по имени морской богини которой поклоняются жители соседних островов. Здесь виднелись повременам густые сосновые и кедровые аллеи, священные ворота, в высшей степени причудливой архитектуры мосты, едва заметные между тростником и бамбуковыми деревьями; храмы приютившиеся под мрачною тенью вековых кедров, здания в которых прозябают буддийские жрецы и последователи Конфуция; бесконечные улицы, на которых во множестве встречались дети с розовыми лицами и румяными щеками, напоминавшия собой рисунки на ширмах, игравшия с коротконогими пуделями и желтоватыми кошками без хвостов, чрезвычайно ленивыми и ласковыми животными.

Движение на улицах не прекращалось ни на минуту; бонзы проходили торжественными процессиями, ударяя в свои однообразные тамбурины; якунины, таможенные и полицейские офицеры, с острыми лаковыми шлемами и двумя саблями, телохранители тайкуна, в бумажных одеждах голубого цвета с белыми полосами, вооруженные ударными ружьями, воины микадо, в шелковых фуфайках, панцырях и кольчугах, и множество других военных встречалось на каждом шагу. В Японии военное сословие пользуется большим уважением, между тем как Китайцы, напротив того, относятся к нему с величайшим презрением. Кроме военных на улицах толпились пилигримы в длинных одеждах, просившие милостыню, и люди с гладко причесанными черными как смоль волосами, с толстыми головами, с длинными туловищами и тонкими ногами, невысокие ростом и различных цветов, от темно-красного до белого, резко отличавшихся от желтого цвета Китайцев. Между экипажами попадались паланкины, лошади, носильщики, кресла с занавесями, норимоны с лаковыми стенками, мягкие , похожие на бамбуковые постели. Повременам виднелись маленькия женския ноги, обутые в бумажные башмаки, соломенные сандалии или деревянную обувь; женщины, некрасивые собой, с узкими глазами и высокою грудью, с черными зубами, окрашенными согласно господствующей моде, были одеты в живописный национальный костюм, известный под названием "киримона" и состоящий из халата подпоясанного шелковым шарфом, завязывающимся позади огромным бантом; последний повидимому из Японии перешел в Европу, так как мы его встречаем между парижскими модами.

Паспарту в продолжении нескольких часов прогуливался среди этой пестрой толпы и разглядывал роскошные, оригинальные лавки, представлявшия собою базары японских золотых и серебряных изделий, ресторации, разукрашенные бандеролями и флагами, но для него недоступные, и чайные дома, в которых подаются полные чашки душистой, горячей жидкости и саки, горячительный напиток извлекаемый из рису, и уютные табачные, в которых курят отличный табак вместо опиума, редко встречающагося в Японии.

Потом Паспарту вышел в поле и увидел себя среди обширных рисовых плантаций. Между различными цветами красовались ослепительные камелии, образовавшия не кусты, а целые деревья, а в огороженных местах росли деревья бамбуковые, вишневые, сливные, яблочные, которые Японцы разводят более для цветов, чем для плодов, и которые охраняются уродливыми манекенами и трещотками от воробьев, голубей, ворон и других прожорливых посетителей. На величественных кедрах гнездились орлы; к стволамь плакучих ив задумчиво прислонялись цапли; всюду видно было множество ворон, уток, голубей, диких гусей, но более всего журавлей, называемых в Японии "царями птиц" и служащих символами счастия и долголетия.

"Теперь я поужинаю", сказал он себе.

Но фиалки оказались без запаха.

"Неудачно", подумал он.

, но после продолжительной ходьбы он сильно проголодался. Он не видал в лавках туземных мясных торговцев мяса овец, коз или поросят; он знал что убивать быков, предназначавшихся исключительно для земледелия, считалось святотатством, вследствие чего он и предполагал что мясо наиболее употребляемое в Европе должно быть редкостью в Японии. Предположение его было верно, но за недостатком европейского мяса он бы вполне удовольствовался мясом кабана или лани, куропаткой или перепелкой, птицей или рыбой, которыми почти исключительно питаются Японцы. Но делать было нечего; надо было помириться с голодом и отложить до следующого дня помышление о пище.

С наступлением ночи Паспарту возвратился в туземную часть города и долго бродил по улицам, освещенным разноцветными фонарями, разглядывая шутов, привлекавших своими проделками многочисленных зрителей, и астрологов, окруженных толпами слушателей. Набережная освещалась кострами рыболовов, привлекавших рыбу светом горевшей лампы.

Наконец улицы опустели; повременам лишь виднелись патрули, состоявшие из якунинов и их свиты. Эти офицеры, в блестящих одеждах, окруженные свитами, походили на посланников, и Паспарту повторял каждый раз при встрече с ними:

- Опять японское посольство отправляется в Европу.