Вокруг света в восемьдесят дней.
XXVIII. Паспарту не может добиться чтобы выслушали его разумную речь.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Вокруг света в восемьдесят дней. XXVIII. Паспарту не может добиться чтобы выслушали его разумную речь. (старая орфография)

XXVIII. Паспарту не может добиться чтобы выслушали его разумную речь.

Поезд, оставив Большое Соляное Озеро и Огденскую станцию, поднимался в продолжение часа к северу до Вебер-Райвера, сделав около 900 миль по выходе из Сан-Франсиско. С этого пункта он направился к востоку посреди извилистых масс Вахзаского хребта. В этой части территории, заключающейся между означенными горами и Горами Скалистыми, американские инженеры принуждены были бороться с величайшими трудностями. Вот почему на этом участке субсидия правительства Союза простиралась до 48ми тысяч долларов на милю, тогда как в равнине она не превышала 16 тысяч; но инженеры, как было замечено, не насиловали природы, они хитрили с нею, обходя затруднения, и для достижения большого бассейна на всем протяжении железного пути пробит был только один тоннель длиной в 14 тысяч футов.

У Соленого Озера путь достигал самого высокого своего пункта. Отсюда линия его шла по весьма продолговатому изгибу до долины Биттер-Крика и затем поднималась до пункта водораздела между океанами Атлантическим и Тихим. Источники в этой гористой полосе были многочисленны. Необходимо было осторожно пробираться по деревянным мостам через Мёдди, Грин и другие потоки. Паспарту, нетерпение которого все усиливалось по мере приближения к цели, желал бы выйти поскорее из этой негостеприимной страны. Он опасался промедлений, остановок, и нетерпение его составляло резкую противоположность с невозмутимым спокойствием его господина. Фикс смотрел на дело с более философской точки зрения, зная уже что добыча его не ускользнет у него из рук.

В 10 часов вечера поезд остановился на станции Форт-Брайджер, которую он тотчас же оставил, и двадцать миль далее вступил в штат Вейоминг, прежнюю Дакоту, следуя по всей долине Биттер Крика, откуда вытекает часть вод образующих гидрографическую систему Колорадо.

На другой день, 7го декабря, поезд остановился на четверть часа на станции Грин-Райвер. Снег шел всю ночь, но так как за ним последовал дожд, то он таял и не мог препятствовать движению поезда. Тем не менее дурная погода тревожила Паспарту, так как скопление снегов легко могло задержать их на пути.

- И что за фантазия пришла моему господину, говорил он сам себе, - путешествовать зимой! Почему бы не подождать ему лета, чтоб увеличить шансы успеха?

Но в ту минуту когда честный служитель безпокоился о состоянии неба и о понижении температуры, мистрис Ауда испытывала еще более сильную тревогу, происходившую от другой причины. Дело вот в чем: когда пассажиры вышли из вагонов и прогуливались по платформе на станции Грин-Райвер, молодая женщина из своего окна увидела полковника Стампа Проктора, того Американца который так грубо обошелся с Филеасом Фоггом во время митинга в Сан-Франсиско. Мистрис Ауда, не желая чтоб ее заметили, отодвинулась в глубь вагона.

Это обстоятельство произвело сильное впечатление на молодую женщину. Она привязалась к человеку который, несмотря на свою неизменную холодность, ежедневно доказывал ей свою безграничную преданность. Конечно, она не понимала всей глубины чувства внушаемого ей её спасителем, и чувству этому она давала название только благодарности, но без её ведома в нем заключалось нечто более сильное. Оттого-то сердце у нея сжалось когда она увидела грубияна, от которого рано или поздно мистер Фогг хотел потребовать удовлетворения. Очевидно, только случай привел полковника Проктора в этот поезд, но он был тут, и необходимо во что бы ни стало помешать его встрече с Филеасом Фоггом.

Когда поезд двинулся снова, мистрис Ауда воспользовалась минутой, когда мистер Фогг заснул, чтобы сообщить о своих опасениях Фиксу и Паспарту.

- Этот Проктор на поезде! воскликнул Фикс. - Успокойтесь, сударыня, прежде чем иметь дело с этим.... с мистером Фоггом, он будет иметь дело со мной! Мне кажется что и в этом случае самые тяжелые оскорбления достались на мою долю.

- Да и я, присовокупил Паспарту, - расправлюсь с ним, хотя он и полковник.

- Мистер Фогг, продолжала мистрис Ауда, - никому не поручит отмстить за него. Он сам сказал что способен нарочно возвратиться в Америку чтоб отыскать этого обидчика. Итак если он увидит полковника Проктора, то мы не можем помешать столкновению, которое поведет к самым прискорбным последствиям. Надо устроить так чтоб он его не видал.

- Вы правы, сударыня, отвечал Фикс, - встреча между ними могла бы все испортить. Победитель или побежденный мистер Фогг мог бы опоздать и...

- И, перебил Паспарту, - это было бы на руку джентльменам Реформ-Клуба. Через четыре дня мы будем в Нью-Йорке! Итак если в течение этих четырех дней мой господин не выйдет из вагона, то можно надеяться что случай не сведет его лицом к лицу с этим проклятым Американцем, чтоб чорт его побрал! Да! мы сумеем этому помешать....

Разговор прекратился. Мистер Фогг проснулся и смотрел в окно, до половины занесенное снегом. Несколько времени спустя, Паспарту шепотом спросил полицейского инспектора:

- Ужь не в самом ли деле вы стали бы за него драться?

- Я сделаю все чтобы привезти его живым в Европу, отвечал Фикс таким тоном который обнаруживал твердо принятое намерение.

Паспарту почувствовал что у него дрожь пробежала по телу, но мнение которое он составил о своем господине не изменилось.

Было ли какое-нибудь средство удержать мистера Фогга в вагоне, чтобы предупредить всякую встречу между ним и полковником? Дело было не трудное, потому что джентльмен был по природе неподвижен и мало любопытен. Во всяком случае Фиксу показалось что он нашел это средство, ибо по прошествии нескольких минут он сказал Филеасу Фоггу:

- Правда, отвечал джентльмен, - но ведь они все-таки проходят.

- На пакетботах, продолжал инспектор, - вы обыкновенно играли в вист?

- Да, отвечал Филеас Фогг, - но здесь это трудно. У меня нет ни карт, ни партнеров.

- Карты мы найдем. В американских вагонах продают что угодно. Что касается партнеров, то если мистрис Ауда....

- Конечно, сэр, с живостью отвечала молодая женщина, - я умею играть. Это входит в состав английского воспитания.

- А я, сказал Фикс, - имею претензию играть не дурно в эту игру. Итак мы втроем с деревянным....

- Как вам угодно, сэр, отвечал Филеас Фогг, повидимому довольный возможностью продолжать свою любимую игру даже на железной дороге.

Паспарту отправлен был к "буфетчику", и скоро возвратился с двумя колодами карт, с марками и со складным ломберным столиком. Все было в порядке. Игра началась. Мистрис Ауда играла не дурно и даже вызвала одобрение со стороны строгого Филеаса Фогга. Что касается инспектора, то он оказался первоклассным игроком, достойным соперником джентльмена.

"Ну, теперь он у нас в руках, сказал Паспарту сам себе. -- Он не шевельнется."

В одиннадцать часов утра поезд достиг пункта водораздела обоих океанов. То было в Пасс-Брайджере, на высоте 7.584 английских футов над уровнем моря, одном из высочайших пунктов которых коснулась линия железной дороги при переходе через Скалистые Горы. Еще около двухсот миль, и путешественники вступят наконец в те обширные равнины которые тянутся до Атлантического океана и которые природа сделала столь удобными для проложения железного пути.

На склоне Атлантического бассейна уже показывались первые ручьи, притоки Норт-Платт-Райвера. Весь горизонт на севере и востоке был покрыт этою обширною, полукруглою куртиной, которая образует северную часть Скалистых Гор, и над которою господствует пик Ларами. Между этим изгибом и железнодорожною линией тянулись обширные равнины, обильно орошаемые. Направо от железной дороги высились первые уступы горного хребта, который кругом идет к югу до истоков реки Арканзаса, одного из главных притоков Миссури.

В половине первого пред путешественниками мелькнул на минуту форт Галлек, господствующий над этою местностью. Еще несколько часов, и переезд через Скалистые Горы будет окончен. Итак можно было надеяться что никакого несчастия не случится с поездом во время переезда по этой опасной стране. Снег перестал. Погода была сухая и холодная. Большие птицы, испуганные свистом локомотива, неслись прочь. Никакое хищное животное, ни волк, ни медведь, не показывались в долине. То была пустыня во всей её необозримой наготе.

После довольно комфортабельного завтрака, поданного в вагоне, мистер Фогг и его партнеры возобновили их нескончаемый вист, как вдруг раздались оглушительные свистки. Поезд остановился.

Паспарту высунул голову в дверцу, но не заметил ничего что бы требовало этой остановки. Мистрис Ауда и Фикс могли опасаться что мистер Фогг вздумает спуститься на рельсы, но джентльмен ограничился обращением к своему слуге со следующими словами:

- Посмотрите что там случилось.

Паспарту выскочил из вагона. Человек сорок пассажиров и в числе их полковник Стамп Проктор уже вылезли из вагонов.

Поезд остановился пред красным диском, преграждавшим путь. Машинист и кондуктор, спустившись с поезда, горячо спорили с дорожным сторожем, которого начальник лежавшей впереди станции Медисин-Боу выслал навстречу поезду. Пассажиры подошли и приняли участие в споре, и между ними означенный полковник Проктор, отличавшийся громким голосом и повелительными жестами.

Паспарту, подошед к группе пассажиров, услышал что говорил сторож:

- Нет никакого средства переехать. Мост в Медисин-Боу расшатался и не выдержит тяжести поезда.

его было невозможно. Сторож нисколько не преувеличивал опасности, да к тому же, при безпечности Американцев, можно положительно сказать что если они советуют принимать какую-нибудь предосторожность, то было бы безумием не принять её.

Паспарту, не смея известить об этом своего господина, слушал стиснув зубы и неподвижный как статуя.

- Вот тебе раз! воскликнул полковник Проктор. - Ужь не вздумаем ли мы остаться здесь и пустить корни в снегу?

- Полковник, отвечал кондуктор, - на станцию Омага телеграфировали о присылке поезда, но невероятно чтоб он пришел в Медисин-Боу прежде шести часов.

- Шесть часов! воскликнул Паспарту.

- Без сомнения, отвечал кондуктор. - К тому же нам и нужно столько времени чтобы дойти пешком до станции.

- А между тем она только в одной миле от нас, заметил один из пассажиров.

- Да, действительно в одной миле, но на том берегу реки.

- А реку эту разве нельзя переехать в лодке? спросил полковник.

- Невозможно. Овраг наполнен водой от дождей. Это огромный поток, и мы принуждены будем сделать обход в десять миль к северу чтоб отыскать брод.

банковые билеты его господина.

Впрочем досада была общая между пассажирами, которые, не говоря уже о промедлении, принуждены были сделать пятнадцать миль пешком по равнине покрытой снегом. Все это возбудило такой крик и суматоху что они конечно дошли бы до слуха Филеаса Фогга, еслиб этот джентльмен не был так погружен в свою игру.

Паспарту, однако, поставлен был в необходимость предупредить его, и наклонив голову, он шел уже к вагону, когда машинист поезда, истый Янки, по имени Форстер, возвысив голос, сказал:

- Господа, может-быть нашлось бы средство переехать?

- По мосту? спросил один из пассажиров.

- С нашим поездом? спросил полковник.

- С нашим поездом.

Паспарту остановился и пожирал слова машиниста.

- Но мост грозит падением! сказал кондуктор.

- Чорт возьми! сказал Паспарту.

Но многим пассажирам понравилось это предложение. Оно особенно было по сердцу полковнику Проктору, который нашел его весьма удобоисполнимымь. Он припомнил что бывали инженеры сериозно предлагавшие проезжать по рекам без мостов, пуская поезды с усиленною скоростию и пр. Под конец все заинтересованные в деле приняли мнение машиниста.

- У нас пятьдесят шансов что мы переберемся, говорил один.

- Шестьдесят, отвечал другой.

Паспарту был ошеломлен, хотя он готов был решиться на все чтобы совершить переезд через Медисин-Боу, но попытка ему казалась ужь черезчур "американскою".

"К тому же, подумал он, остается сделать очень простую вещь, а эти люди и не думают о ней." - Послушайте, сказал он, обращаясь к одному из пассажиров, - средство предложенное машинистом мне кажется несколько рискованным, но....

- Восемьдесят шансов! воскликнул пассажир, поворачивая ему спину.

- Знаю, отвечал Паспарту, обращаясь к другому джентльмену, - но простое размышление....

- Без сомнения, проедем, отвечал Паспарту, - но было бы может-быть благоразумнее....

- Что? благоразумнее? закричал полковник Проктор, которого это слово тоже укололо. - Со всею скоростию, вам говорят! Понимаете ли? со всею скоростию!

- Знаю, понимаю... повторил Паспарту, которому никто не давал докончить его фразу, - но было бы если не благоразумнее, так как это слово вам не нравится, то естественнее....

- Что? Что такое? Чего он хочет со своею естественностью? закричали со всех сторон.

- Ужь не боитесь ли вы? спросил его полковник Проктор.

- Я боюсь? воскликнул Паспарту. - Ну будь так! Я докажу этим людям что Француз может быть таким же Американцем как они сами!

- В вагоны, в вагоны! кричал кондуктор.

- Да! в вагоны, так в вагоны! повторил Паспарту, - и чем скорее тем лучше! Но никто не помешает моему убеждению что гораздо естественнее было бы перевести всех нас пассажиров пешком по мосту, а потом поезд!...

Путешественники скоро разместились по вагонам. Паспарту занял свое место, не сказав ни слова о случившемся. Игравшие в вист погружены были в свое занятие.

Локомотив свистнул неистово. Машинист дал обратный ход поезду, отступая как прыгун который собирается с силами. Затем, по второму свистку, началось движение вперед, потом усилилось; вскоре быстрота стала ужасна; слышно было только ржание локомотива; поршни ударяли 20 раз в секунду; оси дымились под колесами. Чувствовалось что поезд, летевший со скоростью ста миль в час, как бы не касается более рельсов. Быстрота уничтожала тяготение.

И поезд проехал по мосту! То был блеск молнии. Поезд как будто перескочил с одного берега на другой, и машинист успел остановить локомотив только на разстоянии пяти миль за станцией.

Но едва поезд перешел реку, как мост с треском обрушился в пучину потока Медисин-Боу.