Вокруг света в восемьдесят дней.
XXXIII. Шкипер Спиди заключает весьма важную сделку со своим пассажиром Филеасом Фоггом.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Вокруг света в восемьдесят дней. XXXIII. Шкипер Спиди заключает весьма важную сделку со своим пассажиром Филеасом Фоггом. (старая орфография)

XXXIII. Шкипер Спиди заключает весьма важную сделку со своим пассажиром Филеасом Фоггом.

Казалось злая судьба утомилась преследованием мистера Фогга. Он вышел победителем из этого последняго испытания. Он восторжествовал над последним препятствием, и если случай доставил ему Генриетту готовую к отплытию, то он и обязан был благодарностью этому случаю. Шкипер Спиди отнюдь не преувеличил мореходных качеств своего судна. Пароход этот строился в Англии, у братьев Лерд в Биркенгеде; во время последней междуусобной войны в Америке, он опережал суда федерального флота, и несколько раз с успехом прорывал блокаду Чарльстоуна и Вильмингтона.

"Скорость его от 10ти до 11ти узлов!" сказал шкипер Спиди, и действительно Генриетта держалась этой средней скорости. Итак если море не сделается слишком бурно, если ветер не перейдет в восточный, если судно не потерпит никакого повреждения, если ничего не приключится с машиной, то Генриетта в течении девяти дней начиная с 12го и до 21го декабря должна пройти все три тысячи миль, отделяющих Нью-Йорк от Ливерпуля. Экипаж Генриетты состоял из шкипера, его помощника, штурмана и еще семнадцати человек, в том числе двух машинистов и шести кочегаров. Все намерены были не щадить своих сил. Шкипер Спиди, очень чувствительный к банковым билетам, должен был употребить все средства чтобы плавание совершилось как можно быстрее. Он был старый, опытный моряк, и превосходно управлял своим судном. В первые дни, плавание происходило при отличных условиях. Море было не слишком бурливо, ветер казалось окреп на северо-западе, паруса были поставлены, и Генриетта шла как настоящий трансатлантический пакетбот. Все шло благополучно. Паспарту был в восторге. Экипаж никогда еще не видывал такого веселого, ловкого малого. Он оказывал тысячу услуг матросам и удивлял их своим гимнастическим искусством. Он называл их самыми ласковыми именами. По его мнению, они маневрировали как герои, а кочегары топили как джентльмены. Его веселое настроение сообщалось и всем прочим. Он позабыл о прошлом, обо всех неприятностяхь, и мечтал только о достижении цели, теперь уже столь близкой, но повременам кипел нетерпением, как будто его подогревали печами Генриетты. Иногда честный малый вертелся около Фикса, глядел на него одним глазом, говорившим красноречивее слов, но никогда не разговаривал с ним. Никакой короткости не существовало более между бывшими друзьями. К тому же Фикс был мрачен, как будто нерешителен, озабочен. Он искал уединения. Можно было слышать как он говорил сам с собой сквозь сжатые зубы. Что же касается Паспарту, то он был уверен что полицейский инспектор сознал свою ошибку и переменил свое мнение о Филеасе Фогге. Отсюда и глубокое разочарование, и вполне законный стыд, что так неловко по фальшивым следам объехал кругом всего света. Паспарту - у которого, как известно, было доброе сердце - не хотел торжествовать и своим видом победителя еще более увеличивать смущение Фикса.

Мистрис Ауда, счастливая и доверчивая, мистер Фогг, непроницаемый для всех впечатлений, тоже находились в ожидании, предварительно устроившись как только можно комфортобельнее на пароходе Генриетта. Каждый день в 12 часов, шкипер Спиди делал свои замечания, и развертывая свою карту, с точностию указывал мистеру Фоггу пункт занимаемый пароходом на Атлантическом Океане. 13го они проезжали мимо рифов Нью-Фаундленда. Места эти довольно опасны. В особенности зимой там часто бывают туманы и ужасные порывы ветра. Еще накануне барометр, внезапно понизившиися, заставлял ожидать быстрого изменения в атмосфере. И действительно, ночью температура переменилась, холод сделался пронзительнее и в то же время ветер перешел в юго-восточный. Это была большая помеха. Шкипер Спиди, не желая удаляться с своего пути, принужден был убрать паруса и прибавить паров. Тем не менее, ход судна убавился, вследствие неспокойного состояния моря, длинные волны которого разбивались о фор-штевень. Пароход подвергся сильнейшей килевой качке, и потому быстрота его уменьшилась. Ветер мало-по-малу переходил в ураган, и можно было предвидеть ту минуту когда Генриетта не в силах будет прямо держаться на поверхности волн.

потому продолжал свой путь даже не уменьшая паров. Когда Генриетта не могла подняться до высоты волн, то проходила их насквозь, и хотя палуба её была совершенно окачиваема водою, однакоже она все-таки проходила. От времени до времени, когда вдруг водяная гора приподнимала из волн заднюю часть парохода, винт выступал из воды и бился в воздухе, но чудесное судно продолжало все идти своею переднею частию. Как бы то ни было, ветер не настолько усилился, насколько можно было бы ожидать. Ураган этот был не из тех которые несутся с быстротой девяноста миль в час. То был весьма крепкий ветер, и к несчастию, он упорно продолжал дуть с юго-востока и не давал шкиперу Спиди возможности распустить паруса. А между тем паруса очень бы пригодились на помощь пару. Настало 16е декабря, семьдесят пятый день со времени отъезда из Лондона. В сущности Генриетта еще не слишком опоздала. Одна половина пути была уже пройдена и в том счету самые опасные места. Между тем шкипер Спиди все еще не высказывался. Летом он бы поручился за успех. Зимой же он был в зависимости от погоды. Итак он ничего не говорил, хотя в душе и надеялся, так как еслибы ветер изменил ему, то можно было бы разчитывать на пар. В этот день машинист, взойдя на палубу, встретил шкипера и довольно долго толковал с ним. Не знаю почему, - без сомнения, по какому-то предчувствию, - Паспарту испытывал необъяснимое безпокойство. Он видел что шкипер Спиди делал нетерпеливые жесты, выражавшие в то же время досаду, ходил взад и вперед, произносил проклятия, топал ногою, отходил от машиниста, снова подходил к нему. Это длилось минут с десять. Паспарту охотно разстался бы с одним ухом, чтоб услышать другим о чем там говорится. Наконец шкипер сказал машинисту:

- Уверены ли вы в том что вы мне говорите?

- Уверен, капитан. Не забудьте того что с самого нашего отъезда мы жарим все печи.

- Проклятие! воскликнул шкипер. - Но что же нам делать?

- Следует предупредить мистера Фогга, отвечал машинист.

- А потом что? Если предупредить его, его спутников, экипаж, самого чорта, то разве это нас выведет из затруднения?

- Нет, но по крайней мере тот кто всего более заинтересован в этом деле будет знать как ему распорядиться.

- Всего более заинтересован здесь я сам! возразил шкипер Спиди, под конец фразы снова разражаясь целым потоком проклятий.

Тут машинист спустился в помещение машины. Паспарту слышал последнюю часть этого разговора. Ясно было что что-то не ладно. Шкипер ходил по юту с видом человека в высшей степени раздраженного. Паспарту не мог долее терпеть. Он подошел к шкиперу.

- Сэр.... начал было он.

- Ступай за своим господином, животное! воскликнул Андру Спиди, взяв его за плеча и сопровождая свой приказ энергическим жестом.

Паспарту не задумался ни над этим жестом, ни над данным ему прозвищем. Он сошел вниз и побежал в каюту мистера Фогга, который спокойным шагом вышел вместе с ним на ют.

- Вы желаете переговорить со мною, сэр? спросил он у шкипера.

- Ну да, сэр! воскликнул Андру Спиди, не могший удержать потока слов. Чорт бы побрал всех черезчур торопливых людей!

- Но в чем же дело?

- В том.... что.... что у нас скоро недостанеть топлива, если мы будем продолжать так нажаривать! Генриетта так устроена что она должна плыть столько же на парусах сколько на парах, и если для нея достаточно было угля чтобы спокойно отплыть из Нью-Йорка в Бордо, то его недостаточно чтобы на всех парах ехать из Нью-Йорка в Ливерпуль!

Паспарту, слышавший этот разговор, чувствовал что ноги его подгибаются. Мистер Фогг не двигался с места.

день для нагрузки топливом, целый день, сэр, и виноваты в этом вы. И еслиб еще этот проклятый ветер, которого чорт наслал на нас, продолжал дуть с северо-запада! Так нет! Наконец я предупреждаю вас что если мы будем так идти запалив все наши огни, то через два дня на пароходе не останется ни куска угля.

- А! промычал мистер Фогг.

Затем он минут пять ходил по юту, ни мало не обнаруживая при этом своих ощущений.

- Сэр, сказал он, подходя к шкиперу, - вы мне говорили что ваше судно продается?

- Да. 

- Я покупаю его.

- Вы.... здесь.... таким образом?

- Какая цена ему?

- Сэр, отвечал капитан, в конец изумленный, - я не стану запрашивать. Пароходу одиннадцать лет. Арматоры мои и я, мы ценим его в пятьдесят тысяч долларов.

- Я покупаю его за эту цену.

- Но необходимо сделать контракт....

- Я вам заплачу чистыми деньгами!

Паспарту не был более бледен, он был красен; у него захватило дыхание. Мистер Фогг сошел в свою каюту, жестом пригласив шкипера следовать за собою. Андру Спиди машинально последовал за своим пассажиром, недоумевая не сошел ли он с ума.

Когда они сошли в каюту, Филеас Фогг сказал:

- Не удивляйтесь тому что я делаю. Знайте что я теряю 20.000 фунтов, если не буду в Лондоне в 35 минут 11го вечером. Вот 50.000 долларов банковыми билетами.

Шкипер взял деньги, не говоря ни слова, но с лихарадочною дрожью в руках.

- Значит, судно это теперь принадлежит мне? продолжал мистер Фогг.

- Несомненно, от руля и до оконечности мачт.

- Хорошо. Усиливайте огонь и плывите до истощения топлива.

Шкипер вышел, и несколько минут спустя, труба Генриетты извергала потоки дыма.

Когда Фикс узнал о сделке заключенной между мистером Фоггом и шкипером, и о громадной сумме выплаченной последнему, то у него едва не сделался удар. Но наконец он оправился. Издержано уже около 20.000 фунтов! Правда сумма украденная в Английском Банке простирается до пятидесяти тысяч!

- Хорошо, сказал мистер Фогг. - Не уменьшайте ни в каком случае паров. Напротив. Пусть закроют все клапаны. На каком разстоянии мы находимся от Ливерпуля, капитан?

- В семистах семидесяти милях.

- Прикажите ломать все внутренния перегородки судна и топить этими обломками!

Шкипер кивнул головой в знак согласия. Он находил весьма натуральным что собираются жечь пароход.... Ведь пароход уже не принадлежит ему.

Можно представить себе сколько потребовалось сжечь этого сухого дерева, чтобы поддержать пар в достаточном количестве. В этот день употреблены были на это ют, каюты и почти весь кубрик.

На другой день, 19го декабря, сожгли рангоут, жерди, шлюпки, срубили мачты и искрошили их ударами топоров. Экипаж работал с невероятным усердием. Паспарту рубил, пилил, ломал, работал один за десятерых. То было какое-то яростное разрушение.

20го декабря истреблены были койки, подвижная часть судна и большая часть палубы. Генриетта была уже судном совершенно пустым как понтон.

Но в этот день показался берег Ирландии и маяк Фастет. Впрочем в десять часов вечера судно находилось еще на параллели Квинстоуна. Филеасу Фоггу оставалось только 24 часа чтобы добраться до Лондона! А этого времени едва достаточно было чтобы попасть в Ливерпуль, даже еслиб идти на всех парах, а паров-то именно и недоставало смелому джентльмену!

- Сэр, - сказал ему тогда шкипер Спиди, - все против нас. Мы только еще пред Квинстоуном.

- А, сказал мистер Фогг, - стало-быть город около которого мы идем есть Квинстоун.

- Да.

- Можем мы войти в порт?

- Не ранее трех часов, толъко во время прилива.

- Подождем, отвечал Филеас Фогг спокойно, не обнаруживая нисколько на своем лице что по внезапному вдохновению он решился еще на попытку победить препятствие.

И действительно, Квинстоун есть порт на ирландском берегу, куда трансатлантические пакетботы заходят на пути из Соединенных Штатов, для того чтобы выбросить ящики с письмами. Письма эти отвозятся в Дублин с экстренными поездами, всегда готовыми к отходу. Из Дублина они доставляются в Ливерпуль на пароходах величайшей скорости, опереживая таким образом на двенадцать часов самых быстрых ходоков морских компаний.

Эти двенадцать часов, которые таким образом выигрывала американская почта, Филеас Фогг задумал выиграть в свою очередь. Вместо того чтобы прибыть на Генриеттте в Ливерпуль на другой день вечером, он будет там в полдень и следовательно успеет достигнуть Лондона ранее 35ти минут 11го вечером.

Около часу утром Генриетта

В эту минуту Фикс горел яростным желанием задержать "своего вора", но он однако не сделал этого. Почему? Какая борьба происходила в нем? Переменил ли он свои мысли на счет мистера Фогга? Понял ли он наконец что он ошибся?... Как бы то ни было, Фикс не оставил мистера Фогга. Вместе с ним, с мистрис Аудой и Паспарту, который даже не подумал и отдохнуть, он сел в квинстоунский поезд, прибыл на разсвете в Дублин и сел на один из тех пароходов которые, как бы пренебрегая подниматься над волнами, перерезывают их.

В час пополудни, 21го декабря, Филеас Фогг высадился наконец на набережной Ливерпуля, против башни Виктории. Он был уже на разстоянии шести часов от Лондона.

- Вы ли действительно Филеас Фогг?

- Да.

- Именем королевы арестую вас!