Приключения капитана Гаттераса.
Часть I.
Глава IV. Собака-капитан.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Приключения капитана Гаттераса. Часть I. Глава IV. Собака-капитан. (старая орфография)

IV.

Собака-капитан.

Бриг должен был выйдти в море 5-го апреля. Присутствие доктора на бриге несколько успокоивало недоверчивые и трусливые умы; куда бы достойный ученый ни отправился, можно было смело следовать за ним. Однакож, большая часть матросов все-таки тревожилась, и Шандон, опасаясь, чтобы побеги не произвели пробелов в рядах экипажа, очень желал выйдти поскорее в море. Потеряв берега из виду - разсуждал помощник капитана - матросы покорятся своей участи.

Каюта доктора Клоубонни находилась на юте и занимала всю кормовую часть брига. Тут-же были каюты капитана и его помощника, выходившия окнами на палубу. Каюту капитана наглухо заперли, снабдив ее различными инструментами, мебелью, носильным платьем, книгами и утварью, указанными в подробном списке. По распоряжению таинственного незнакомца, ключ от этой каюты был отправлен в Любек, следовательно только капитан и мог войти в нее.

Это обстоятельство очень тревожило Шандона, так как оно лишало его многих шансов на командование бригом. Что касается его собственной каюты, то он отлично приспособил ее в нуждам предстоявшого путешествия, тем более, что ему вполне были известны требования полярных экспедиций.

Каюта Уэлля находилась в помещении между двумя деками, служившими спальнею для матросов. Экипажу было там очень просторно, и едва-ли он нашел-бы на другом судне более удобное для себя помещение. О матросах заботились, как дорогом грузе; посредине общей залы стояла чугунная печь.

Доктор, вступивший во владение своею каютою 6-го февраля, т. е. на другой день после спуска на воду брига, всецело предался своим занятиях.

- Счастливейшим животным - говорил он - была-бы улитка, если-бы по своему усмотрению она могла устроить себе раковину. Постараюсь быть разумною улиткою.

Действительно, как раковина, в которой ему суждено было пробыть долго, каюта доктора принимала очень приличный вид. Клоубонни радовался, как ребенок или как ученый, приводя в порядок свой научный багаж. Его книги, гербарии, математические и физические инструменты, коллекции термометров, барометров, гигрометров, подзорных труб, компасов, секстантов, карт, планов, стклянки, порошки, бутылки его походной, очень плохой, аптеки,-- все это приводилось в порядок, которому мог-бы позавидовать Британский музей. Помещение в шесть квадратных футов содержало в себе неисчислимые богатства; доктору стоило только протянуть руку, не сходя с места, чтобы мгновенно сделаться медиком, математиком, астроном, географом, ботаником или конхилиологом.

Надо сознаться, что он гордился своим хозяйством и был счастлив в своем плавучем святилище, которое могло-бы наполнить собою трое из его самых тощих приятелей.-- Последние не замедлили явиться и, притом, в количестве, стеснительном даже для столь покладливого человека, как доктор, так что под конец он сказал, перефразируя известное изречение Сократа:

- Мой дом не велик, но дай Бог, чтобы никогда он не наполнялся моими друзьями.

Для полного описания брига добавим еще, что канура датской собаки находилась как раз под окном таинственной каюты отсутствующого капитана. Но свирепый обитатель кануры не любил сидеть в своей берлоге и предпочитал бродить между двумя деками и в трюме брига. Повидимому, не было никакой возможности приручить его; положительно никто не мог совладать со странным характером угрюмой собаки. По ночам, жалобный вой её зловеще раздавался в глубине судна.

Не тосковала-ли собака по своем отсутствующем хозяине? Не сознавала-ли она инстинктивно опасности предстоящого путешествия, не было-ли это предчувствие грядущих несчастий? Матросы высказывались охотнее в пользу последняго предположения. Правда, некоторые из них как будто и подсмеивались над этим, но в душе считали собаку каким-то дьявольским отродьем.

Пэн,-- один из матросов - человек вообще грубый, бросившись однажды отколотить собаку, неловко упал на шпиль, причем страшно разкроил себе череп. Само собою разумеется, что этот случай был отнесен также на счет нечистой силы животного.

Клифтон, суевернейший человек из всего экипажа, заметил, что, находясь на юте, собака постоянно ходила на подветренной стороне; даже позже, когда бриг находился уже в море и когда ему приходилось лавировать, странное животное, после каждого поворота, переменяло место и упорно держалось подветренной стороны, словно настоящий капитан Forward'а.

Доктор Клоубонни, который своею кротостью и ласковостью мог-бы, казалось, смирить тигра, безполезно старался снискать благосклонность собаки, и только даром потратил при этом свои труды и время.

Так как собака не откликалась ни на одно имя "собачьяго" календаря, то матросы под конец стали называть ее Капитаном, потому что она отлично знала все морские порядки и, очевидно, не раз уже побывала в плавании.

Понятны, поэтому, забавный ответ боцмана приятелю Клифтона и причина, по которой предположение его не встретило недоверия среди матросов. Некоторые, правда и улыбались, вспоминая курьезный ответ боцмана, тем не менее были вполне уверены, что в один прекрасный день собака примет человеческий образ и на бриге раздастся громкая команда настоящого капитана.

Если Ричард Шандон и не опасался этого, то, во всяком случае, не был совершенно покоен и питал кое-какие сомнения, разрешить которые надеялся 5-го апреля вечером, в беседе с доктором, Уэллем и Джонсоном.

Все четверо оканчивали уже по-десятому стакану грога, без сомнения не последнему, потому что, согласно с инструкциями, изложенными в письме из Абердина, во время плавания брига вся команда, начиная с капитана и кончая кочегаром, не получала ни вина, ни пива. Крепкие напитки отпускались только по случаю болезни да и то по предписанию доктора!

Около часу уже беседовали об отъезде. Если все распоряжения капитана должны осуществиться, то Шандон получит завтра письмо, содержащее в себе последния инструкции.

- Если это письмо,-- говорил Шандон,-- не объявит мне имени капитана, то, по крайней мере, укажет место назначения брига. Без этого, куда-же мы отправимся?

- На вашем месте,-- ответил нетерпеливый доктор,-- я уехал-бы не выжидая. Могу вас уверить, что письмо, которое вы ждете, попадет к нам в свое время.

- Вы ни в чем не сомневаетесь, доктор! Но не угодно-ли вам сказать, в какую страну света направили-бы вы корабль?

- Ни малейшого сомнения! - протянул Уэлль. Но почему-же не к южному полюсу?

- С южному? вскричал доктор. Никогда! Неужели капитан желает, чтобы бриг прошел весь Атлантический океан? Подумайте только об этом, любезный друг!

- У доктора на все готов ответ,-- сказал Уэлль.

- Положим, что и на север,-- начал опят Шандон. Но объясните, доктор: к Шпицбергену, в ГренландДю, в Лабрадор, в Баффинов залив? Если все дороги ведут к одному месту, т. е. к непроходимым льдам, то, во всяком случае, дорог этих очень много, и я очень-бы затруднился на счет выбора той или другой из них. Можете-ли вы дать на это категорический ответ?

- Нет,-- ответил Клоубонни, досадуя, что не может ничего сказать. Но в случае неполучения письма как вы намерены поступить?

- Да никак: стану ждать.

- Вы не уедете? - вскричал доктор, отчаянно потрясая своим стаканом.

- Нет, не уеду.

- Это будет всего благоразумнее,-- спокойно заметил Джонсон в то время, как доктор ходил вокруг стола, по тому что ему не сиделось на месте. Да, это будет благоразумнее, хотя дальнейшая проволочка может иметь неприятные последствия. Во первых, теперь время года самое благоприятное, и если решено, что мы отправимся на север, то необходимо воспользоваться таяньем льдов для того, чтобы пройти Дэвисов пролив. Во-вторых, экипаж все больше и больше волнуется; друзья да товарищи подбивают наших матросов оставить бриг, и - поверьте мне - происки их могут съиграть с нами плохую шутку.

- К тому-ж,-- добавил Уэлль,-- если среди матросов обнаружится паника, то они сбегут все до последняго, и я не знаю, как вы наберете тогда новую команду.

- Но что-же делать? - вскричал Шандон.

- То, что вы сказали: ждать, но ждать только до завтрашняго дня и не отчаяваться. Обещания капитана исполнялись до сих пор с точностью; поэтому, нет причин опасаться, чтобы в свое время мы не получили инструкций относительно назначения брига. Что касается до меня, лично, то я нисколько не сомневаюсь в том, что завтра мы будем уже в Ирландском море, а потому, друзья мои, предлагаю вам выпить последний стакан грога за успех нашего плавания. Оно начинается при несколько сомнительных условиях, но с моряками, подобными вам, имеет тысячу шансов на благоприятный исход.

И все четверо в последний раз чокнулись стаканами.

- A теперь,-- начал Джонсон, обращаясь к Шандону,-- если позволите дать вам совет,-- приготовьте все в отъезду. Необходимо, чтобы экипаж был убежден, что в действиях своих вы вполне уверены. Получится-ли завтра письмо, не получится-ли, но вы отправляйтесь. Не разводите паров; ветер, повидимому, установился, и ничего не может быть легче, как спуститься по течению. Пусть лоцман взойдет на борт; в час отлива вы выйдете из доков и станете на якорь за бирвенгедским мысом; наши люди не будут иметь никаких сношений с берегом, и если этому дьявольскому письму суждено попасть в наши руки, то, поверьте, оно съумеет найти нас за мысом, как и везде, впрочем.

- Умно сказано, Джонсон!-- заметил доктор, протягивая руку старому моряку.

- Пусть будет по вашему! - согласился Шандон.

После этого каждый отправился в свою каюту и, в тревожном сне, стал ожидать солнечного восхода.

На следующий день первая разноска писем уже окончилась, а между тем Ричард Шандон не получил ни строки.

Не смотря на то, помощник капитана деятельно приготовлялся к отплытию. Слух об этом пронесся по всему Ливерпулю и, как уже мы видели, громадная толпа зрителей хлынула к набережной Новых доков принца.

Многие приходили на бриг, чтоб в последний раз обнять товарища, другие - чтоб отсоветовать приятелю принимать участие в таинственной экспедиции, третьи,-- чтоб взглянуть на странное судно, наконец четвертые,-- чтобы узнать цель путешествия. Многие даже изъявляли неудовольствие по поводу того, что Шандон был молчаливее и сдержанее, чем обыкновенно.

Но у него имелись на то свои уважительные причины.

Пробило десять, пробило и одиннадцать часов. Отлив должен был кончиться к первому часу. Шандон тревожно поглядывал на толпу, стараясь разгадать свою судьбу по выражению лица кого либо из посетителей. Напрасные старания! Матросы молча исполняли приказания помощника капитана, не спуская с него глаз и все ждали какой-либо вести, которая однако не приходила.

Джонсон оканчивал последния приготовления к отъезду. Погода стояла пасмурная; вне доков развело сильное волнение; дул довольно крепкий юго-восточный ветер, но выйти из Мерсея не представляло никаких затруднений.

был сильно взволнован, как ни старался преодолеть себя. Шандон до крови кусал себе губы.

В эту минуту подошел Джонсон.

- Если вы хотите воспользоваться отливом,-- сказал он - то времени терять не следует. Раньше часа мы не выйдем из доков.

Шандон в последний раз поглядел вокруг себя и взглянул на цифирблат. Был уже первый час.

- Снимайтесь! сказал он шкиперу.

В толпе произошло некоторое движение, а матросы, между тем, отвязывали последние причалы.

Неизбежный безпорядок, производимый любопытными, которых матросы безцеремонно спроваживали с палубы, усиливался еще воем собаки. Таинственный дог стал вдруг протискиваться чрез густую толпу посетителей. Он глухо лаял.

Собаке дали дорогу; она вспрыгнула на ют и, трудно поверить,-- однако подтвердить это могут тысячи свидетелей,-- таинственное животное держало в зубах письмо.

- Письмо,-- вскричал Шандон,-- значит он

- Без сомнения, он был здесь, но теперь его уже нет,-- ответил Джонсон, показывая на палубу, совершенно очищенную от толпы праздных зрителей.

- Капитан, Капитан! Сюда! - кричал доктор, стараясь схватить письмо, которое собака не давала ему, делая сильные скачки. Казалось, она хотела отдать пакет только самому Шандону.

- Сюда, Капитан! - крикнул моряк.

Собака подошла к нему. Шандон без труда взял письмо, после чего Капитан три раза громко залаял посреди глубокой тишины, царившей на бриге и набережной.

- Да читайте-же! - вскричал нетерпеливо доктор.

Шандон посмотрел на конверт. В адресе без числа и места значилось:

"Помощнику капитана, Ричарду Шандону, на бриге Forward."

"Отправляйтесь к мысу Фаревелю, куда вы прибудете 20 апреля. Если капитан не явится, вы пройдете Дэвисов пролив и подниметесь в Баффиновом море до мыса Мельвиля."

"Капитан брига Forward"

"К. Z."

Вскоре бриг был уже вне доков и, направляемый лоцманом, маленькая лодочка которого шла не вдалеке, вошел в фарватер Мерсея. Толпа повалила на внешнюю набережную доков Виктории, чтобы в последний раз взглянуть на загадочное судно. Быстро подняли паруса и Forward, достойный своего имени, обогнув Биркенгедский мыс, полным ходом вступил в Ирландское море.