Приключения капитана Гаттераса.
Часть I.
Глава XXVII. Рождественские морозы.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Приключения капитана Гаттераса. Часть I. Глава XXVII. Рождественские морозы. (старая орфография)

XXVII.

Рождественские морозы.

Наступила минута отчаяния. Мысль о смерти, о смерти от холода, предстала во всем своем ужасе; последняя горсть угля горела с зловещим треском; огонь готов был потухнуть, температура в помещении значительно понизилась. Джонсон отправился за новым топливом, доставленным морскими животными, наполнил им печь, прибавил пакли, смешанной с замерзшим жиром, и таким образом возстановил в комнате достаточную степень тепла. Запах сала был невыносим; но каким же образом избежать его? Сам Джонсон сознавал, что новое топливо оставляет желать многого и не имело бы успеха в домах жителей Ливерпуля.

- Однакож,-- сказал он,-- этот неприятный запах может иметь благие результаты.

- Какие именно?-- спросил плотник.

- Он приманит медведей, вообще очень падких до подобного рода запахов.

- A зачем нам медведи?-- спросил Бэлль.

- На тюленей разсчитывать нечего,-- ответил Джонсон.-- Они скрылись, и, притом, на долго, и если с своей стороны и медведи не доставят нам топлива, то я не знаю, что станется с нами.

- Да, Джонсон; наша участь далеко не обезпечена... наше положение ужасно. И если нам не удастся запастись таким топливом... то не знаю, в какому средству...

- Одно только еще средство и остается!..

- Только одно?-- спросил Бэлль.

- Да, Бэлль, в крайнем случае... Впрочем, капитан никогда... Но, быть может, придется прибегнуть и в этому средству.

Старик Джонсон печально покачал годовою и погрузился в размышления, которые Бэлль не хотел прерывать. Он знал, что этих кусков жира, с таким трудом добытых, не хватит больше, как на восемь дней, даже при соблюдении самой строгой экономии.

Джонсон не ошибся. Несколько медведей, привлеченных запахом жира, были замечены невдалеке от Forward'а. Здоровые матросы пустились за ними в погоню; но медведи бегают с замечательною быстротою и одарены чутьем, дающим им возможность избегать всех охотничьих уловок. Не было никакой возможности приблизиться к ним, и пули, пущенные самыми искусными стрелками, не достигли своей цели.

Экипажу брига грозила серьезная опасность умереть от холода; он не выдержал бы и сорока восьми часов, если бы внешняя температура проникла в общее помещение. Каждый с ужасом видел, что топливо на исходе.

Наконец, 20-го декабря, в три часа пополудни, все топливо вышло. Огонь погас, матросы, стоявшие вокруг печи, угрюмо поглядывали друг на друга. Один только Гаттерас неподвижно сидел в углу; доктор, по своему обыкновению, тревожно ходил по комнате; он положительно не звал, как извернуться в настоящем случае.

Температура мгновенно опустилась на семь градусов ниже нуля (--22° стоградусника).

Но если доктор стал втупик, если он не знал, что делать, то другим это было хорошо известно. Шандон, спокойный и решительный, Пэн, сверкая гневными глазами, и два или три их товарища, которые могли еще двигаться, подошли в Гаттерасу.

- Капитан! - сказал Шандон.

- Капитан! - повторил Шандон, дотронувшись до него рукою.

- Что такое?-- спросил Гаттерас.

- Капитан, у нас нет топлива.

- Так что-жь?-- ответил Гаттерас.

- Если вы желаете, чтобы мы умерли от холода,-- с жестокою ирониею сказал Шандон,-- то мы покорнейше просим вас уведомить нас об этом.

- Я желаю,-- важным голосом ответил Гаттерас,-- чтобы каждый исполнял свою обязанность до конца.

- Есть нечто выше обязанностей, капитан,-- сказал Шандон,-- и это - право самосохранения. Повторяю вам, что у нас нет топлива, и если настоящее положение вещей продлится два дня, то никто из нас не останется в живых.

- Дров у меня нет,-- глухо ответил Гаттерас.

- В таком случае,-- дерзко вскричал Пэн,-- их можно нарубить там, где они есть.

Гаттерас побледнели от гнева.

- Где же это?-- сказал он.

- На бриге,-- грубо ответил Пэн.

- На бриге? - повторил капитан, сжав кулаки и сверкнув глазами.

- Разумеется,-- ответил Пэн.-- Когда судно не может нести свой экипаж, тогда судно это жгут.

В начале этой фразы Гаттерас схватил топор; в конце её топор уже был занесен над головою Пэна.

- Негодяй!-- вскричал Гаттерас.

Доктор бросился с Пэну и оттолкнул его; опустившийся топор глубоко вонзился в пол. Джонсон, Бэлль и Симпсон, стоя подле Гаттераса, казалось, решились защищать его. Но вдруг с коек, превратившихся в смертные одры, послышались жалобные, тоскливые, скорбные голоса:

- Огня! огня!-- стонали несчастные больные, продрогнувшие под своими одеялами.

Гаттерас преодолел себя и, помолчав несколько мгновений, спокойным голосом сказал:

- Если уничтожить бриг, то как мы возвратимся в Англию?

- Быть может,-- ответил Джонсон,-- можно сжечь менее существенные части судна, например, борты, ванты...

- Никогда!-- вскричал Гаттерас.

- Однако.... возвысив голос, заметили некоторые матросы.

- У нас много винного спирта,-- ответил Гаттерас.-- Сожгите его до последней капли.

- Что-ж, если спирт, так спирт,-- сказал Джонсон с беззаботностью, которой далеко не чувствовал.

При помощи больших светилен, пропитанных спиртом, бледное пламя которого стлалось по стенкам печи, Джонсон успел на несколько градусов поднять температуру помещения.

Втечение нескольких дней, после этой прискорбной сцены, дул южный ветер; термометр поднялся; снег кружился в менее холодной атмосфере. В часы дня, когда сырость несколько уменьшалась, некоторые из матросов могли оставлять бриг, но большую часть экипажа офталмия {Особая болезнь глаз.} и скорбут держали на судне. Впрочем, ни охотиться, ни ловить рыбу было невозможно.

Но жестокая стужа превратилась только на некоторое время; 25-го числа ветер неожиданно переменился, замерзшая ртуть опять скрылась в чашечке термометра, так что необходимо было прибегнуть в спиртовому термометру, который не замерзает даже при самых сильных холодах.

Доктор ужаснулся, увидев, что спирт в термометре опустился на шестьдесят шесть градусов ниже точки замерзания. Едва ли человек подвергался когда-либо такой температуре.

Лед стлался по полу длинными матовыми зеркалами; в комнате стоял густой туман; сырость осаждалась на всех предметах толстым слоем снега; нельзя было видеть друг друга; животная теплота удалялась из конечностей тела; ноги и руки синели; голову сжимало как железными обручами; неясные, ослабевшия мысли путались в голове и вызывали безумный бред... Страшный симптом: язык не мог произнести ни одного слова.

С того времени, как экипаж высказал угрозу сжечь бриг, Гаттерас каждый день по целым часам ходил по палубе. Он наблюдал, бодрствовал. Дерево брига - это его, Гаттераса, плоть. Отрубив кусок дерева от судна, у Гаггераса отсекали часть тела. Он вооружился и зорко сторожил, несмотря на снег, лед и холод, от которого деревенела его одежда и облекала его как бы железною бронею. Дэк, понимавший своего господина, сопровождал его с диким воем.

Однакож, 25-го декабря, Гаттерас вошел в общее помещение. Доктор, пользуясь остатками своих сил, прямо подошел к капитану.

- Гаттерас,-- сказал он,-- мы погибнем от недостатка топлива.

- Никогда!-- ответил Гаттерас, зная, на какой вопрос он отвечал таким образом.

- Это необходимо,-- вполголоса продолжал доктор.

Лед стлался по полу длинными матовыми зеркалами; в комнате стоял густой туман; сырость осаждалась на всех предметах толстым слоем снега.

- Никогда!-- еще с большею силою повторил Гаттерас.-- Если хотят, пусть не повинуются мне.

Этими словами экипажу предоставлялась свобода действий. Джонсон и Бэлль бросились на палубу. Гаттерас слышал, как дерево брига затрещало под топорами. Он заплакал.

В этот день приходился праздник Рождества Христова, праздник семейный в Англии, вечер детских собраний. И как тяжело становилось на сердце при воспоминаний об этих веселых детках, собравшихся вокруг разукрашенной лентами елки! Кому не приходили на память аппетитные куски жареной говядины, доставляемой быками, специально откормленными по этому случаю? A разные торты, а minied-pies, начинявшиеся всевозможного рода ингредиентами по случаю этого дня, столь дорогого для сердца каждого англичанина? Но здесь - горе, отчаяние, невыразимое бедствие, а вместо рождественской елки - куски дерева от судна, затерявшагося в глуби холодного пояса!

надеяться. При таких обстоятельствах кончился гибельный 1860 год, ранняя зима которого разстроила честолюбивые замыслы Гаттераса.

1-е января 1861 года ознаменовалось одним неожиданным открытием. Погода несколько потеплела; доктор приступил к своим обычным занятиям и читал отчет сэра Эдуарда Бельчера об его полярной экспедиции. Вдруг, одно до тех пор не замеченное место привело достойного ученого в изумление, так что он два раза пробежал прочитанные строки. Сомнения не могло быть никакого.

Сэр Эдуард Бельчер говорил, что прибыв к оконечности пролива Королевы, он заметил там следы прохода и пребывания людей.

"Это - пишет он - остатки жилищ, несравненно высших изо всего, что может быть приписано грубым привычкам бродячих шаек эскимосов. Стены жилищ глубоко основаны в земле; пол внутри помещения покрыт хорошим щебнем и выстлан камнем. Мы нашли там уголь.

При последних словах отчета, в уме доктора промелькнула одна мысль; он взял книгу и подал ее Гаттерасу.

- Уголь!-- вскричал последний.

- Да, Гаттерас, уголь, т. е. спасение для всех нас!

- Уголь! На этом пустынном берегу!-- продолжал Гаттерас. Нет, это невозможно!

- Но почему же вы сомневаетесь, Гаттерас? Бельчер никогда бы не сообщил этого факта, не будучи вполне в нем уверен, не видев этого собственными глазами.

- Что же дальше, доктор?

- Мы находимся только в ста милях от места, где Бельчер видел уголь. Но что значит экскурсия в сто миль? Ровно ничего. Нередко делали подобного рода поиски среди льдов и во время таких же холодов. отправимся, капитан!

- Отправимся! - вскричал Гаттерас.-- Он мгновенно принял решение и с своею обычною живостью воображения в этом только и видел шансы на спасение.

Джонсону немедленно сообщили о решении капитана; старый моряк одобрил его и в свою очередь передал отрадную новость своим товарищам. Одни из них радовались, другие отнеслись к намерению капитана с полным равнодушием.

- Уголь на этих берегах!-- сказал лежавший в постели Уэлль.

- Пуст делают, как знают,-- таинственно ответил ему Шандон.

Но прежде чем приступить в приготовлениям в путешествию, Гаттерас хотел с точностью определить положение Forward'а. Понятно, как важно было сделать подобное вычисление и как математически точно требовалось определить местонахождение брига, потому что, раз удалившись от судна, его нельзя было бы отыскать без точных цифровых данных.

Гаттерас поднялся на палубу и в разные времена определил лунные разстояния и полуденные высоты главнейших звезд.

Обсервация была сопряжена с значительными затруднениями, потому что, вследствие низкой температуры, стекла и зеркала инструментов покрывались слоем льда от дыхания Гаттераса. Не раз прикосновение в медной обделке подзорных трубок сильно обжигало веки капитану.

Однакож он добыл очень точные данные для вычислений и возвратился в комнату, чтобы изложить их на бумаге. Кончив занятия, капитан с изумлением приподнял голову, взял карту, сделал на ней отметку и посмотрел на доктора.

- В чем дело?-- спросил последний.

- Под 78"--15' широты и 95"--35' долготы, как раз y полюса холодов.

- И несчастный экипаж даже не подозревает этого!-- вскричал доктор.

- Молчите! - сказал Гаттерас, поднося палец к губам.