Приключения капитана Гаттераса.
Часть II.
Глава I. Опись доктора.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Приключения капитана Гаттераса. Часть II. Глава I. Опись доктора. (старая орфография)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ 

ЛЕДЯНАЯ ПУСТЫНЯ 

I. 

Опись доктора.

Гаттерас задумал отважное дело, решившись подняться к северу. Он хотел доставить Англии, своей родине, славу открытия - северного полюса мира. Этот неустрашимый мореплаватель сделал все, что возможно в пределах человеческих сил. Девять месяцев он боролся с снежными теченьями и бурями; разбивал ледяные горы, взламывал снежные поляны, боролся с зимними холодами гиперборейских стран; своею экспедициею он резюмировал работы своих предшественников, проверил и, так сказать, возстановил историю полярных открытий; подвинулся на бриге Forward, за пределы изследованных морей, наполовину выполнил свою задачу - и вдруг его смелые замыслы рухнули! Измена или, скорее, малодушие изнуренного тяжкими страданиями экипажа и преступное безумие некоторых коноводов, поставили Гаттераса в безвыходное положние: из числа восемнадцати человек, отправившихся с ним на бриге, оставалось всего четверо, да и те были брошены без всяких средств, без корабля, более чем в двух тысячах пятистах милях от родины!

Взрыв Forward'а, взлетевшого на воздух на глазах путешественников, лишил их последних средств к существованию.

Не смотря однако на все невзгоды и неудачи, даже эта ужасная катастрофа не сломила непреклонный дух Гаттераса. Оставшиеся у него товарищи принадлежали к числу надежнейших людей экипажа; то были геройския сердца. Гаттерас обратился с воззванием к энергии и знанию доктора, к преданности Бэлля и Джонсона, к собственной вере в задуманное дело; он осмелился говорить о надежде в этом отчаянном положении и голос его был услышан доблестными товарищами. Прошлое столь решительных людей ручалось за их мужество в будущем.

Доктор, после энергических слов капитана, хотел дать себе ясный отчет о действительном положении вещей и, оставив своих товарищей, остановившихся в пятистах шагах от брига, направился к месту катастрофы.

От Forward'а, этого с таким тщанием построенного корабля, от этого столь дорогого брига, не осталось почти ничего. О силе взрыва свидетельствовали истрескавшияся льдины, безобразные, почерневшие и обуглившиеся обломки дерева, исковерканные железные полосы, тлеющие, подобно пушечным фитилям, куски канатов и стлавшиеся вдали по ледяным полянам спирали дыма. Кормовая пушка, отброшенная на несколько сажень, лежала на похожей на лафет льдине. Окрестность, в районе ста сажень, была усеяна всякого рода обломками; киль судна лежал под кучами льда. Ледяные горы, растаявшия несколько от пожара, снова сделались твердыми как гранит.

Доктор вспомнил о своей каюте, о своих погибших коллекциях, о дорогих инструментах, о своих превращенных в пепел книгах. Какая масса погибших богатств! Он со слезами на глазах осматривал место ужасной катастрофы и думал не о будущем, а об непоправимом несчастии, непосредственно поразившем его.

Вскоре к нему подошел Джонсон. На лице старого моряка видны были следы его последних страданий. Он должен был бороться с возмутившимся товарищами и защищать порученный его охране корабль.

Доктор протянул руку, которую несчастный Джонсон печально пожал.

- Что будет с нами, друг мой? - сказал доктор.

- Кто может предвидеть это, - ^:

- Главное, не следует отчаяваться; будем мужественны.

- Да, доктор, - ответил старый моряк. В минуту великих несчастий, следует принимать великия решения. Постараемся выйти из дурного положения, в котором находимся.

- Бедный бриг! - со вздохом сказал доктор. Я привязался к нему, полюбил его, как свой домашний очаг, как дом, в котором провел всю свою жизнь. A теперь и следа его не осталось!

- Кто поверил-бы, доктор, что эта масса дерева и железа настолько может быть дорога нашему сердцу!

- Где шлюпка? - спросил Клоубонни, озираясь по сторонам. Она тоже не избежала истребления?

- Шандон и его товарищи взяли ее с собою, доктор.

- A пирога?

- Изломана в щепы! Эти еще неостывшие листы жести - вот все, что осталось от нея.

- Значит у нас только и есть, что halkett-boat? {Складная шлюпка из каучука, которую можно наполнять воздухом.}.

- Да, благодаря тому, что вы взяли ее с собою.

- Этого мало, - сказал доктор.

- Безчестные изменники, беглецы! - вскричал Джонсон. Да накажет их Бог, как они того заслуживают!

- Джонсон, - кротко сказал доктор, - не должно забывать, что они подвергались тяжким страданиям и испытаниям. Только лучшие из людей остаются твердыми и непоколебимыми в несчастии, но слабые падают. Пожалеем лучше о наших товарищах, но не станем проклинать их.

Сказав это, доктор замолчал на несколько мгновений и зорко посматривал по сторонам.

- A что сталось с санями? - спросил Джонсон.

- Они находятся в одной миле отсюда.

- Под охраною Симпсона?

- Умер! - воскликнул Джонсон.

- Умер! - ответил доктор.

- Несчастный! сказал Джонсон. - Впрочем, - как знать? - не придется-ли нам завидовать постигшей его участи!

- Но взамен умершого мы привезли умирающого, - сказал доктор.

- Умирающого?

- Да, капитана Альтамонта.

Доктор в нескольких словах рассказал Джонсону о том, что случилось с ними во время пути.

- Американец! - в раздумьи сказал Джонсон.

- Да, судя по всему, это гражданин штатов Северной Америки. Но что это за судно Porpoise, очевидно потерпевшее крушение, и зачем оно пришло сюда?

- Затем, чтобы погибнуть, - ответил Джонсон, - подобно всем, которых отвага заводит в эти гибельные страны. Но, доктор, вы достигли, по крайней мере, цели вашего путешествия?

- Склада каменного угля? - спросил доктор.

- Да.

Доктор печально покачал головою.

- Ничего, значит?

- Ничего! Мы чувствовали недостаток в съестных припасах, а утомление лишило нас последних сил в дороге. Мы даже не дошли до берега, о котором упоминал Эдуард Бельчер!

- Следовательно, - сказал Джонсон, - топлива нет?

- Нет!

- И съестных припасов тоже нет?

- И вдобавок, нет корабля, чтобы возвратиться в Англию.

Доктор и Джонсон замолчали. Для того, чтобы взглянуть прямо в лицо столь ужасному положению, надо было обладать неимоверным мужеством.

- В конце концов, - сказал Джонсон, - наше положение, по крайней мере, выяснилось! Мы знаем, чего держаться! Начнем с необходимейшого и построим себе снежную хижину, потому что стужа стоит лютая.

- При помощи Бэлля устроить это не трудно, - ответил доктор. Затем мы сходим за санями, привезем американца и отправимся на совет с Гаттерасом.

- Бедный капитан! - сказал Джонсон. Должно быть, он ужасно страдает; ради других, он забывал даже о самом себе!

Доктор и Джонсон возвратились в своим товарищам.

Гаттерас стоял неподвижно, скрестив, по своему обыкновению, руки на груди и как-бы стараясь прозреть в пространстве будущее. Лицо его приняло обычное выражение непоколебимой твердости. О чем думал этот необыкновенный человек? Не о своем-ли отчаянном положении, не о возвратном-ли пути, так как люди, стихии, все, наконец, возставало против его замыслов? Или быть может он все еще надеялся?

Никто не мог разгадать его мыслей, ничем не выражавшихся во внешности. Верный Дэк стоял подле него, не обращая внимания на температуру, упавшую до тридцати двух градусов ниже точки замерзания (--36° стоградусника).

Бэлль неподвижно лежал на льду; казалось, он лишился чувств. Такое состояние могло стоить ему жизни и он подвергался опасности замерзнуть.

Джонсон растолкал своего товарища, поспешно стал натирать ему лицо снегом и не без труда вывел из состояния окоченения.

- Да ну же, Бэлль, пошевеливайся! - _;ворчал старый моряк. Чего разнежился? Вставай! Надо потолковать о наших делишках, да и какую ни на есть избушку соорудить. Разве ты забыл, как строятся снежные хижины? Пойдем и помоги мне, Бэлль. Вот эта ледяная гора сама напрашивается, чтоб ее поковыряли немножко. Примемся за работу, которая сообщит нам то, в чем здесь никогда не должно чувствовать недостатка: бодрость и отвагу.

Бэлль, несколько ободренный этими словами, отправился за Джонсоном.

- A между тем, - продолжал моряк, - доктор примет на себя труд сходить за санями и приведет их вместе с собаками.

- Я готов хоть сию минуту, - сказал Клоубонни. - Через час я возвращусь назад.

- Вы будете сопровождать доктора, капитан? - спросил Джонсон, направляясь в Гаттерасу.

Хотя последний был погружен в размышления, однакож он слышал Джонсона, потому что мягким голосом ответил:

- Нет, друг мой, так как доктору угодно принять на себя этот труд... Необходимо сегодня-же на что-нибудь решиться. Я должен остаться один и кое-что обдумать... Идите. Действуйте согласно с тем, что сочтете необходимым в настоящее время, а я поразмыслю о будущем.

Джонсон возвратился к доктору.

- К нему возвратилось его хладнокровие, - ответил доктор. Поверьте мне, Джонсон, этот человек может спасти нас.

Сказав это, Клоубонни плотно закутал голову и, держа в руке палку с железным наконечником, направился к саням среди тумана, почти блестевшого под лучами луны.

Джонсон и Бэлль немедленно принялись за работу. Первый своими прибаутками ободрял работавшого молча плотника. Строить избу не оказывалось надобности: для этого достаточно было прорубить углубление в ледяной горе. Рубка твердого льда сопряжена с большим трудом, но за то самая плотность льда ручалась за прочность постройки. Вскоре Джонсон и Бэлль работали уже в прорубленном ими углублении и выбрасывали наружу куски, отделенные от компактной ледяной глыбы.

Гаттерас, ходивший все время быстрыми шагами, повременам внезапно останавливался; очевидно, он не хотел дойти до места, где находился его несчастный бриг.

Согласно с своим обещанием, доктор вскоре возвратился. Он привез Альтамонта, лежавшого на санях и покрытого палаткою. Гренландския собаки, тощия, изнуренные, голодные, с трудом везли сани и глодали свою ременную упряжь. Пора было накормить людей и животных и дать им отдых.

В то время, как жилье все глубже и глубже прорубалось во льду, везде шаривший доктор нашел небольшую чугунную печь, почти не пострадавшую от взрыва; её исковерканную трубу нетрудно было выпрямить. Через три часа ледяной дом был готов; в нем поставили печь, наполнили ее кусками дерева и печь вскоре загудела, распространяя в помещении благотворную теплоту.

Американца внесли в дом и положили на одеяло; а четыре англичанина, усевшись подле огня, кое-как подкрепились остатками провизии, находившейся в санях: небольшим количеством сухарей и горячим чаем. Гаттерас ничего не говорил, все с почтением относились к его молчанию.

Пообедав, доктор знаком пригласил Джонсона выйти из, хижины.

- Теперь, - сказал он, - мы приступим к составлению описи оставшагося у нас имущества. Необходимо в точности знать состояние наших повсюду разбросанных богатств. Надо их собрать, потому что с минуты на минуту может пойти снег и тогда нам не отыскать ни малейших остатков брига.

- Значит времени терять не следует, - ответил Джонон. - Главное для нас - съестные принасы и дерево.

- Станем искать каждый отдельно, - сказал доктор, - и изследуем весь район взрыва, начав с центра; затем доберемся и до окружности.

Джонсон и доктор немедленно отправились к месту катастрофы. При слабом свете луны каждый из них внимательно осматривал остатки корабля. Началась настоящая охота. Доктор работал если не с удовольствием, то с увлечением охотника и у него сильно билось сердце всякий раз, когда ему удавалось отыскать какой-нибудь почти неповрежденный ящик. К несчастию, большая часть ящиков были пусти и обломки их во всех направлениях покрывали ледяную поляну.

Сила взрыва была так велика, что многие предметы превратились в пепел и прах. То там, то сям лежали крупные части машины, исковерканные, изломанные; лопасти винта, отброшенные от брига на двадцать сажен, глубоко врезывались в затвердевший снег; искривленные цилиндры были сорваны со своих мест; труба, треснувшая во всю длину, с висевшими на ней обрывками цепей лежала под огромною льдиною; гвозди, крючки, железные скрепы руля, листы медной обшивки, все металлическия поделки, точно картечь, разлетелись на дальнее разстояние.

Но это железо, которое могло-бы обогатить целое племя эскимосов, не имело в настоящее время никакого значения. Прежде всего необходимы были съестные припасы, а их-то доктор и находил всего менее.

не будет счастлявее меня, то я не знаю, что и станется с нами.

Однакож, расширяя круг своих поисков, доктор успел собрать около пятнадцати фунтов пеммикана {Пеммикан - сушеное мясо.}; четыре глиняных бутылки, отброшенные на дальнее разстояние и упавшия в рыхлый снег, заключали в себе пять или шесть пинт водки.

Он нашел также два пакета семян ложечной травы, очень кстати заменившей собою лимонный сок, - столь действительное противоскорбутное (противоцынготное) средство.

Через два часа доктор и Джонсон встретились и сообщили друг другу результаты своих поисков. К сожалению, последние, в отношении съестных припасов, оказались очень неудовлетворительными и ограничивались находкою небольшого количества солонины, пятидесяти фунтов пеммикана, трех мешков сухарей, небольшого запаса шоколада, водки и двух фунтов кофе, по зернышкам собранного на льду.

Не нашли ни одеял, ни кож, ни одежды; очевидно, все это было истреблено огнем.

не хватило топлива, а теперь грозила опасность умереть от недостатка съестных припасов.

Что касается топлива, доставленного обломками брига, кусками мачт и корпусом корабля, то его стало-бы приблизительно на три недели. Но, прежде чем употребить его на отопление ледяного дома, доктор спросил у Джонсона, не пригодятся-ли эти безобразные обломки для постройки небольшого судна или, по крайней мере, шлюпки.

- Нет, доктор, - ответил Джонсон, - об этом нечего и думать. Тут нет ни одного куска дерева, из которого можно-бы что нибудь сделать. Все это годно лишь на то, чтобы на несколько дней доставить нам отопление.

- A что будет с нами затем? - спросил доктор.

- Что будет угодно Богу, - ответил Джонсон.

его к ледяному дому; затем, полузамерзшие, уселись подле своих товарищей по несчастию.