Приключения капитана Гаттераса.
Часть II.
Глава VII. Картологическия прения.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Приключения капитана Гаттераса. Часть II. Глава VII. Картологическия прения. (старая орфография)

VII.

Картологическия прения.

Во время приготовлений к зимовке, силы и здоровье Альтамонта вполне возстановились; он ног даже принимать участие в работах по разгрузке судна. Его сильный организм восторжествовал наконец над недугом и бледный цвет лица не долго выдерживал борьбу с могучею кровью Альтамонта.

В американце сказывался крепкий сангвинический темперамент гражданина Соединенных Штатов, личность энергичная, интеллигентная и одаренная решительным характером, человек на все готовый, предприимчивый и решительный. По словам Альтамонта, он родился в Нью-Иорке и с юных лет плавал по морям. Его судно Porpoise было снаряжено и отправлено в полярные страны одним обществом американских богачей, во главе которых стоял известный О. Гриннель.

Между Альтамонтом и Гаттерасом существовало известного рода сходство характеров, но не симпатий. Внимательный наблюдатель мог-бы тотчас-же подметить между ними существенную разницу. Так, стараясь казаться откровенным, Альтамонт на самом деле был скрытен, более уступчивый, чем Гаттерас, он не обладал однакож правдивостью капитана; его характер не внушал такого доверия, как суровый темперамент Гаттераса. Раз высказав свою мысль последний вполне предавался ей. Американец говорил много, но высказывался скудо.

Вот результат медленных наблюдений доктора над характером Альтамонта. Клоубонни вполне основательно опасался, что между капитанами Forward'а и Porpoise'а со временем может возникнуть вражда, если только не ненависть.

Из двух капитанов начальство должно было принадлежать только одному. Несомненно, что Гаттерас имел полное право на повиновение Альтамонта, право, основанное на старшинстве лет и на силе. Но если первый стоял во главе своих подчиненных, то второй находился на своем корабле. Это уже было заметно.

И по разсчету и по инстинкту Альтамонт сразу же увлекся доктором, которому был обязан жизнью; но симпатия влекла его к этому достойному человеку сильнее, чем чувство благодарности. Таково было неизбежное действие, оказываемое характером достойного доктора; друзья нарождались вокруг него, как нарождается трава под живительными лучами солнца.

Доктор решился воспользоваться расположением Альтамонта и узнать истинную причину что присутствия в полярных морях. Но американец умел говорить много, ничего однакож не сказав, и возвратился в своей излюбленной теме о северо-западном проливе,

Доктор был искренно убежден, что экспедиция Альтамонта вызвана совсем другими причинами и теми именно, которых так опасался Гаттерас. Поэтому он положил не дозволять соперникам сталкиваться по поводу щекотливого вопроса. Не всегда, однакож, ему удавалось это. Не смотря на все его старания, самый простой разговор готов был ежеминутно уклониться в сторону и каждое слово могло вызвать столкновение между противоположными интересами.

И столкновение не замедлило произойти. Когда дом был окончен постройкой, доктор пожелал отпраздновать такое событие великолепным обедом и таким образом перенести на полярный материк обычаи и удовольствия европейской жизни. Бэлль очень кстати застрелил несколько куропаток и белого зайца, первых предвестников наступающей весны.

Пиршество состоялось 14-го апреля, при очень сухой погоде. Но холод не смел вторгаться в ледяной дом, в виду того, что гудевшия печи легко справились-бы с ним.

Пообедали плотно; свежее мясо приятно заменило собою солонину. Дивный пуддинг, приготовленный доктором, был два раза вызван на сцену. Ученый повар, при фартуке и с можем у пояса, не уронил-бы достоинства кухни английского лорда-канцлера.

За дессертом подали вина. Альтамонт не принадлежал к числу tectotalers'ов {люди не употребляющие никаких крепких напитков.}, поэтому не имелось достаточной причины лишать его рюмки джина или водки. Другие застольники, люди вообще воздержные, без вреда могли позволять себе легкое уклонение от установленных правил. Итак, с разрешения доктора, в конце этого веселого обеда каждый мог чокнуться рюмкою с своими товарищами. Во время тостов в честь Соединенных Штатов Гаттерас постоянно молчал.

После обеда доктор возбудил один очень интересный вопрос.

- Друзья мои,-- сказал он,-- недостаточно пройти проливы, осилить ледяные горы и поляны и, наконец, прийти сюда, остается еще сделать кое-что другое. Предлагаю вам дать имя гостеприимной стране, в которой мы нашли спасение и отдых. Этот обычай практикуется мореплавателями всего мира и никто из них не отступал от него в положении, подобном нашему. Независимо от гидрографического описания берегов, мы должны обозначить названиями мысы, косы и заливы этой страны. Это крайне необходимо.

- Что дело - то дело, доктор! - вскричал Джонсон. Обозначение специальным именем неизвестных стран в некоторой степени оживляет их, так что даже на новооткрытом материке человек не в праве считать себя окончательно оставленным всеми.

- Не говоря уже о том,-- заметил Бэлль,-- что это в значительной степени упрощает составление инструкций на время экскурсий и облегчает их выполнение. Во время какой нибудь экспедиции или на охоте мы можем разбрестись врозь, а чтоб найти дорогу, необходимо знать, как она называется.

- Итак,-- сказал доктор,-- относительно этого предмета вопрос решен утвердительно. Постараемся теперь прийти к соглашению относительно самих названий и не забудем при этом ни нашей родины, ни наших друзей. Что касается меня, то, при виде карты, ничто не доставляет мне такого удовольствия, как имя соотечественника, стоящее рядом с названием какого нибудь мыса, острова или моря. Это, так сказать, любезное вмешательство дружбы в дело географии.

- Вы правы, доктор,-- сказал Альтамовт; - к тому-же, вы выражаетесь с искусством, возвышающим цену сказанного вами.

- Приступим к делу по порядку,-- ответил доктор.

Гаттерас не принимал участия в разговоре; он размышлял. Но как взоры товарищей были устремлены на него, то он встал и сказал:

- По моему мнению, и никто, надеюсь, не будет противоречить, мне - в эту минуту Гаттерас смотрел на Альтамонта - я считаю приличным дать нашему дому имя его искусного строителя, лучшого из всех нас, и назвать его Doctor's Hause (Домом Доктора).

- Хорошо сказано! вскричал Бэлль.

- Прекрасно! - подтвердил Джонсон. Дом Доктора!

- Ничего не может быть лучше,-- заметил Альтамонт. Я предлагаю тост в честь доктора Клоубонни.

Раздался дружный и троекратный возглас ура, смешавшийся с одобрительным лаем Дэка. - Итак,-- сказал Гаттерас,-- пусть за нашим домом остается такое название в ожидании того времени, когда какой нибудь новый материк даст нам возможность обозначить его именем нашего общого друга.

- Если-бы земной рай не имел еще названия, то имя доктора пришлось-бы ему как раз подстать.

Взволнованный Кдоубонни из скромности попробовал было уклониться от предлагаемой чести, но успеха в этом не имел. Пришлось покориться необходимости, после чего самым законным образом было постановлено, что этот веселый обед состоялся в большой зале что он был изготовлен на кухне Дома Доктора и что все общество весело отправится на отдых в спальню Дома Доктора.

- Теперь,-- сказал доктор,-- перейдем к более важным сторонам наших открытий.

- И прежде всего,-- ответил Гаттерас,-- в окружающему нас громадному морю, волны которого не бороздил еще ни один корабль.

- Ни один корабль! Однакож, мне кажется,-- сказал Альтамонт,-- что не должно забывать Porpoise'а, разве только предположить что он прибыл сюда сухим путем,-- насмешливо добавил американец.

- Это можно подумать, на самом деле, глядя на скалы, на которые его высадило,-- ответил Гаттерас.

- Вы правы, капитан,-- сказал обидевшийся Альтамонт. Но все-же это лучше, чем испариться в воздухе, подобно Forward'у.

Гаттерас готов был уже резко ответить, как доктор вмешался в разговор.

- Друзья мои,-- сказал он,-- дело идет не о кораблях, а об новом море...

- Оно не ново,-- ответил Альтамонт. На всех картах полярных стран оно обозначено именем Северного океана, и я не думаю, чтобы настояла необходимость переменить это название. Если впоследствии мы узнаем, что оно только залив или пролив, тогда разсудим, как поступить.

- Пусть будет так,-- сказал Гаттерас.

- Значит, дело решено,-- сказал доктор, почти раскаявавшийся уже в этом что возбудил столь щекотливый и вызывавший наружу национальное первенство разговор.

- Возвратимся к земле, на которой в настоящее время мы находимся,-- продолжал Гаттерас, я сомневаюсь, чтобы она была обозначена каким-либо именем даже на новейших картах!

Говоря это, он пристально смотрел на Альтамонта, который ответил не опуская глаз:

- Ошибиться? Как! эта неизследованная страна, эта новая земля?

- Уже имеет имя,-- спокойно ответил Альтамонт.

Гаттерас замолчал; губы его дрожали.

- Какое? - спросил доктор, несколько озадаченный заявлением американца.

- Любезный доктор,-- ответил Альтамонт,-- у всех мореплавателей существует обычай, всем им принадлежит право дать название стране, в которую они прибыли первые. Мне кажется, поэтому, что в настоящем случае я мог, я должен был воспользоваться этим неоспоримым правом...

- Однакож... сказал Джонсон, которому не по сердцу приходилось вызывающее спокойствие Альтамонта.

- Мне кажется,-- продолжал американец,-- трудно отрицать факт прибытия Porpoise'а к этим берегам, допустив даже, что он явился сюда сухим путем,-- добавил Альтамонт, глядя на Гаттераса. Это даже не может составлять вопроса.

- Такого притязания я не могу допустить,-- важным голосом и сдерживаясь, ответил Гаттерас.-- Для того, чтобы дать название земле, необходимо, по меньшей мере, открыть ее, а этого, по моему мнению, вы не сделали. Вы предлагаете нам условия, а между тем, где были бы вы теперь без нас? На двадцать футов под снегом!

- A без меня, без моего корабля, что было бы теперь с вами? Вы перемерзли бы от голода и стужи.

- Друзья мои,-- сказал доктор,-- успокойтесь, все может уладиться. Послушайте меня.

- Господин Гаттерас,-- продолжал Альтамонт,-- может дать название другим открытым им землям,-- если только он откроет их,-- но этот материк принадлежит мне! Я даже не могу допустить, чтобы он имел два названия, подобно земле Гриннеля, известной также под именем земли принца Альберта, так как она почти одновременно открыта англичанами и американцами. Но здесь дело представляется в ином виде. Мои права старшинства несомненны. До меня ни один корабль не касался своим бортом этих берегов, нога человека не стояла на здешнем материке. Я дал ему имя, которое и останется за ним.

- Какое имя?-- спросил доктор.

- Новая Америка,-- ответил Альтамонт.

Кулаки Гаттераса сжались.

- Можете ли вы доказать,-- продолжал Альтамонт,-- что нога англичанина стояла на этом материке раньше ноги американца?

Бэлль и Джонсон молчали, хотя надменная уверенность Альтамонта бесила их не менее самого капитана. Но отвечать они не могли.

- Друзья мои, первый закон человеческий - это закон справедливости, совмещающий в себе все другие законы. Итак, будем справедливы и пусть в сердце нашем не будет места для дурных чувств. Права Альтамонта мне кажутся несомненными. Никаких пререканий тут не может быть; мы вознаградим себя впоследствии и на долю Англии достанется значительная часть наших будущих открытий. Оставим за этою землею название Новой Америки. Но назвав ее так, Альтамонт, полагаю, не распорядился насчет её заливов, мысов, кос, и ничто не препятствует нам назвать эту бухту, например бухтою Виктории.

- Препятствия не будет никакого,-- сказал Альтамонт,-- если только вот тот мыс получит название мыса Вашингтона.

- Вы могли бы выбрать другое имя,-- вскричал вышедший из себя Гаттерас,-- менее неприятное для слуха англичанина.

- Но не мог бы найти имени более приятного для слуха американца,-- высокомерно ответил Альтамонт.

своей родины. Отнесемся с почтеньем к гению, где бы он ни родился. Так как Альтамонт высказал уже свое желание, то поговорим теперь о предстоящем нам выборе. Пусть наш капитан...

- Так как земля эта американская, то я не желаю, чтобы с ней было связано мое имя.

- Это ваше окончательное решение?-- спросил доктор.

- Окончательное,-- ответил Гаттерас.

Доктор больше не настаивал.

- Что это вы, доктор,-- сказал сконфузившийся моряк.

- Что касается горы на западе, то мы назовем ее Bell-Mount, Горою Бэлля, если наш плотник изъявит на это согласие.

- Но зато совершенно справедливо,-- сказал доктор.

- Ничего не может быть лучше,-- добавил Альтамонт.

- Следовательно, нам остается только дать название нашему форту,-- сказал доктор,-- и на этот раз нам не придется спорить. Если мы нашли в нем убежище, то обязаны этим не её величеству и не Вашингтону, а спасшему всех нас Богу. Итак, пусть это форт называется фортом Провидения!

- Прекрасная мысль!-- сказал Альтамонт.

в Доме Доктора найдем отдых и пищу.

- Значит, дело улажено. Впоследствии, по мере наших открытий, нам придется давать и другия названия, но полагаю, к пререканиям это не поведет. Друзья мои, здесь надо любить друг друга и помогать друг другу. На этом пустынном берегу мы являемся представителями всего человечества. Не будем же предаваться тем гнусным страстям, которые терзают человеческое общество, и соединимся в общих усилиях, чтобы с твердостию, непоколебимо противостоять тяжелым испытаниям. Кто знает, каким опасностям, каким страданиям Богу угодно подвергнуть нас, прежде чем мы увидим родину? Будем же все пятеро, как один человек, и отрешимся от чувств соперничества, которое не должно бы существовать нигде, а здесь и того менее. Слышите, Альтамонт, и вы, Гаттерас?

Гаттерас и Альтаноят не ответили, но доктор не обратил на это внимания.

Затем разговор перешел на другой предмет и коснулся охоты. Необходимо было возобновить и пополнить запасы мяса, тем более, что и время уже благоприятствовало охоте:-- уже появились куропатки, зайцы, лисицы и медведи. Итак, решено было воспользоваться первым хорошим днем, чтобы произвести разведку на земле Новой Америки.