Приключения капитана Гаттераса.
Часть II.
Глава VIII. Экскурсия на север бухты Виктории.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Приключения капитана Гаттераса. Часть II. Глава VIII. Экскурсия на север бухты Виктории. (старая орфография)

VIII.

Экскурсия на север бухты Виктории.

На следующий день, при первых лучах солнца, доктор поднялся на довольно крутой склон скалистого утеса, в которому был прислонен Дом Доктора. Утес заканчивался чем-то в роде усеченного конуса. Доктор не без труда поднялся на его вершину, откуда взоры его проносились над огромным пространством почвы, истерзанной, повидимому, каким-нибудь вулканическим переворотом. Безконечный белый покров снегов застилал материк и море, так что их нельзя было отличить одно от другого.

Как скоро доктор убедился, что возвышение, на котором он находился, господствует над соседними долинами, ему тотчас же вспала на ум одна мысль, которая нисколько не удивила бы никого из знавших доктора.

Он принялся соображать, обсуждать, и так сказать во все стороны поворачивать свою мысль; по возвращении в ледяной дом достойный ученый ног сообщить своим товарищам план, вполне уже созревший, в его уме.

- Мне пришло на ум,-- сказал он,-- устроить маяк на вершине утеса, возвышающагося над нашими головами.

- Маяк?-- вскричали товарищи доктора.

- Да, маяк! Он окажется полезным в двояком отношении: ночью, когда мы будем возвращаться из дальних экскурсий, маяк будет указывать нам дорогу и освещать площадку, втечение восьмимесячной зимы.

- Действительно,-- ответил Альтамонт,-- такой аппарат может оказать нам несомненную пользу. Но как его устроить?

- При помощи одного из фонарей Porpoise'а.

- Прекрасно. Но чем будете вы питать лампу вашего маяка? Неужели тюленьим жиром?

- О, нет! Свет тюленьяго жира слишком слаб, и едва ли был бы виден в тумане.

- Не намерены ли вы добывать из каменного угла светильный газ?

- И этот способ освещения оказался бы неудовлетворительным; притом же, он потребовал бы некоторой части нашего топлива.

- В таком случае,-- сказал Альтамонт,-- я не знаю...

- Что касается меня,-- ответил Джонсон,-- то я полагаю, что нет такой вещи, которой не мог бы сделать доктор. Со времени изобретения им ртутной пули, ледяного зажигательного стекла и возведения форта Провидения, я...

- Скажете ли вы, наконец, каким образом намерены вы устроить маяк?-- перебил нетерпеливо Альтамонт.

- Очень просто,-- ответил доктор.-- Я устрою электрический маяк.

- Электрический маяк!

- Разумеется. Ведь на борте находится аппарат Бунзена в полной исправности?

- Да,-- ответил Альтамонт.

- Очевидно, что, взяв его с собою, вы имели в виду произведение электрических опытов; при аппарате находятся прекрасно изолированные проводники и кислота, необходимая для действия элементов. Значит, не трудно будет произвести электрический свет: и светло, и ничего не стоит!

- Отлично, - ответил Джонсон,-- и чем скорее...

- Материал на лицо,-- сказал доктор,-- и через час мы сложим ледяной столб, высотою в десять футов. Этого будет совершенно достаточно.

Доктор вышел из дома, его товарищи отправились за ним на вершину утеса; работа закипела и вскоре на столбе стоял уже один из фонарей Porpoise'а.

Доктор провел к фонарю проволоки аппарата, стоявшого в зале ледяного дома, где теплота печей предохраняла его от холода. Оттуда проволоки поднималась до фонаря маяка.

Все это было кончено очень быстро и путешественники ждали только вечера, чтобы насладиться эффектом электрического освещения. Ночью, два с заостренными концами угля, помещавшиеся в фонаре в надлежащем один от другого разстоянии, были сближены и волны сильного света, неослабляющагося и не усиливаемого ветром, целым снопом вырвались из фонаря и осветили погруженную до того в мрак окрестность. Чудное зрелище представляли трепетавшие лучи электрического света, по белизне не уступавшие снежным полянам и ярко обрисовывавшие тени соседних возвышений. Джонсон не мог воздержаться, чтоб не захлопать в ладоши.

- Теперь доктор принялся уже делать солнце! вскричал он.

- Надо уметь делать всего понемножку, скромно ответил Клоубонни.

Мороз положил конец общему удивлению, и все отправились на отдых.

Жизнь путешественников установилась правильно. 15-го и 20-го апреля и втечение следующих дней погода стояла переменчивая. Температура изменялась в продолжении нескольких часов градусов на двадцать. В атмосфере происходили неожиданные колебания. То снежная и ветренная, то сухая и холодная, погода не позволяла выходить из жилья без соблюдения надлежащих мер предосторожности.

Однакож, в субботу ветер улегся, что позволило путешественникам предпринять экскурсию и посвятить один день охоте, с целью возобновления запасов продовольствия.

Альтамонт, доктор и Бэлль, вооруженные каждый двухствольным ружьем, с достаточным количеством зарядов, небольшим топором и снеговым ножем, взятыми на случай если-бы оказалась надобность в постройке снежной избы, отправились в путь утром, при сумрачной погоде.

Во время их отсутствия, Гаттерас должен был осмотреть берега и произвести кое-какие съемки. Доктор не упустил из вида привести в действие маяк, которого свет успешно боролся с лучами дневного светила. И в самом деле, только электрический свет, равный по силе и блеску свету трех тысяч свечей или трехсот газовых рожков, в состоянии выдержать сравнение с светом солнца.

Погода стояла холодная, но безветренная. Охотники направились в мысу Вашингтона; по затвердевшему снегу идти было не трудно, в полчаса они прошли три мили, отделявшие названный мыс от форта Провидения. Вокруг них прыгал Дэк.

Берег склонялся к востоку, и вершины гор, окружающих залив Виктории, исчезали на севере. Из этого можно было заключить, что земля Новой Америки - остров. Но в настоящее время дело шло не об определении географических очертаний.

Охотники быстро подвигались вдоль морского берега, мы встречая ни малейших следов человеческого жилья. Они шли по девственной почве, которую никогда еще не попирала нога человека.

и волков. Кое-где носились уже snow-birds (снеговые птицы), предвестники возвращения весны, а вместе с нею и арктических животных.

Охотники углубились в сторону, чтоб обойти обрывистые овраги и отвесные скалы, прилегавшие к горе Бэлля. Потеряв несколько часов времени, они снова возвратились в морскому берегу. Лед еще не тронулся; следы тюленей на замерзшем море свидетельствовали о первом появлении этих земноводных, выходивших на поверхность ледяных полян, чтоб подышать воздухом. Суда по оставленным во множестве следам и свеже проделанным во льду отдушинам, тюлени в большом числе выходили недавно на берег.

Животные эти очень любят солнце и охотно выходят на сушу, чтобы насладиться благотворною теплотою солнечных лучей.

На это обстоятельство доктор обратил внимание своих товарищей.

- Заметим хорошенько это место, сказал он им,-- очень может быть, что летом мы найдем здесь сотни тюленей. Подходить к ним к местностях, мало посещаемых людьми, очень легко, да и добыча их тоже не особенно трудна. Только не надо распугивать их, потому что тюлени исчезают тогда как-бы по мановению волшебного жезла и уже не возвращаются. Неумелые рыбопромышленники, вместо того, чтобы убивать тюленей каждого отдельно, нападают на них толпою, с гамом и криком и таким образом лишаются всего своего улова или-же в значительной степени парализуют его успешность.

- На тюленей охотятся единственно из-за их шкур и жира?-- спросил Бэлль.

- Европейцы - да, но эскимосы едят этих земноводных, хотя куски тюленьяго мяса, смешанного с кровью и жиром, не представляют ничего аппетитного. Впрочем, надо только умело взяться за дело, и я берусь приготовить тюленьи котлеты, которыми не побрезгает никто, кто только привык к их черноватому цвету.

- За чем-же дело стало, доктор, попробуем,-- ответил Бэлль.-- Я наперед обязываюсь съесть этого кушанья сколько вам будет угодно. Слышите, доктор?

- Любезный Бэлль, вы, вероятно, хотите сказать, сколько вы сможете съесть. Что бы вы, однакож, ни делали, никогда вам не сравняться в обжорстве с гренландцем, который съедает ежедневно от десяти до пятнадцати фунтов тюленьяго мяса.

- Пятнадцать фунтов! вскричал Бэлль.-- Вот так желудок!

- Желудок полярный,-- ответил доктор,-- желудок удивительный, который расширяется и сокращается по желанию, желудок способный переносить как крайнюю степень голода, так и избыток пищи. В начале своего обеда эскимос тощ, а в конце его и не узнать,-- до того он растолстеет. Правда, обед эскимоса длится нередко целый день.

- Как видно, такая прожорливость свойственна только обитателям холодных стран,-- сказал Альтамонт.

- Полагаю,-- ответил доктор.-- В арктических странах необходимо есть иного; это необходимое условие сохранения не только силы, но и самой жизни. Поэтому, компания Гудсонова залива отпускает ежедневно на каждого человека от восьми до десяти фунтов мяса, или двенадцать фунтов рыбы, или же два фунта пеммикана.

- Нечего сказать, пища солидная! - заметил Бэлль.

- Не на столько однако, насколько вы полагаете, друг мой, и индеец, проглотивший такую массу пищи, производить не больше работы, как и англичанин, съевший фунт мяса и выпивший пинту пива.

- Значит, все к лучшему, доктор.

- Конечно; однакож, обед эскимосов, по всей справедливости, мог бы удивить вас. Сэр Джон Росс, во время зимовки на земле Боотиа, постоянно изумлялся прожорливости своих проводников. В одном месте он говорит, что два эскимоса,-- заметьте, два,-- втечение одного только утра съели целую четверть мускусового быка. Изрезав мясо длинными полосами, они вводили последния себе в рот, затем каждый отрезывал наравне с губами кусок не поместившиеся в рот полосы и передавал ее своему товарищу. Иногда обжоры эти развешивали полосы мяса таким образом, чтобы оне достигали пола, мало по малу пожирали их и затем переваривали, лежа да земле, подобно удаву, переваривающему проглоченного быка.

- Бррр! Что за отвратительные скоты!-- сказал Балль.

- К счастию!-- ответил доктор.

- Так как пища составляет столь настоятельную потребность в полярных широтах, то после этого нисколько не удивительно, что путешествующий в арктических странах в отчетах своих безпрестанно говорят о пище.

- Вы правы,-- ответил доктор,-- и я сам заметил это. Происходит это де только потому, что в полярных странах человек нуждается в обильной пище, но и потому еще, что порою очень трудно добыть ее. Вследствие этого безпрестанно думаешь о пище, а, отсюда - очень понятно - говоришь о ней.

- Однакож,-- сказал Альтамонт,-- в самых холодных частях Норвегии, туземные крестьяне не нуждаются в столь питательной пище и довольствуются небольшим количеством молока, яйцами, хлебом из березовой коры и, повременам, лососиною. Мяса они не едят никогда, а между тем, вы-бы посмотрели на них, какие это все молодцы!

- Все зависит от организации,-- ответил доктор,-- и объяснить этого я не берусь. Но я думаю, что второе или третье поколение норвежцев, перевезенных в Гренландию, под конец начало бы питаться на гренландский образец. Будь нам суждено надолго остаться в этой благодатной стране, то и мы, друзья мои, стали бы жить эскимосами, чтоб не сказать - чистейшими обжорами.

- Доктор говорит, а мне уж и в самом деле захотелось есть, сказал Бэлль.

- Все, что вы нам сейчас передавали, поселяет во мне отвращение в тюленьему мясу. А! Да вот, кажется, представляется удобный случай испытать себя. Или я очень уж ошибаюсь, или там, на льдине, я вижу действительно какую-то, повидимому, живую массу.

- Это морж! вскричал доктор.-- Молчите и - вперед!

Действительно, в ста саженях от охотников на льду барахтался очень большой морж; он поворачивался во все стороны, с удовольствием подставляя свое неуклюжее тело бледным лучам солнца.

Охотники разошлись таким образом, чтобы окружить животное и отрезать ему путь к отступлению. Скрываясь за hummock'ами, они подошли б нему на несколько сажень и дали залп.

Морж упал, но не смертельно раненый, ломал лед и хотел скрыться. Альтамонт бросился на него с топором и пересек ему спинные плавники. Животное отчаянно защищалось, но несколько выстрелов прикончили его и, бездыханный морж растянулся на льду, обагренном его кровью.

То было большое земноводное, длиною в пятнадцать футов от морды до хвоста; наверное, из него можно-бы было добыть несколько боченков жира.

Доктор отрезал лучшия части моржа, а труп оставил в добычу воронам, которые уже носились в воздухе в эту пору года.

Начинало темнеть. Необходимо было подумать о возвращении в форт Провидения; небо совершенно очистилось и, в ожидании луны, горело великолепным звездным сиянием.

- В путь, сказал доктор,-- становится поздно. Наша охота оказалась неудачною; впрочем, если охотник добыл себе ужин, то сетовать он уже не имеет права. Пойдем кратчайшею дорогою и постараемся не сбиться с пути. Впрочем, звезды нам несколько помогут.

Не легко, однакож, ориентироваться по полярной звезде в странах, где она блещет над головою путешественника. Действительно, когда север находится как раз посредине небесного свода, тогда другия части света определить трудно. К счастию, луна и большие созвездия помогли доктору найти желанную дорогу.

В видах сокращения пути, доктор решился отправиться не вдоль извилистого берега моря, а напрямик пробраться. к форту материком. Так было ближе, но зато и более рискованно, и в самом деле, через несколько часов охотники окончательно сбились с пути.

Возник вопрос: не провести-ли ночь в ледяной хижине и не подождать-ли утра, чтобы ориентироваться, хотя-бы при этом пришлось возвратиться к берегу и идти по ледяной поляне. Но доктор, опасаясь встревожить Гаттераса и Джонсона, настаивал на продолжении пути.

случае не была-бы видна из низко-нависших туманов.

- Это наш маяк! вскричал доктор.

- Вы полагаете? сказал Бэлль.

- Я уверен в этом. Пойдем!

По мере того, как путешественники подвигались вперед, свет становился ярче. Вскоре они вступили в полосу светлой пыли и стали подвигаться среди лучезарного пространства; их громадные, отчетливо очерченные тени, длинными полосами ложились на покровы освещеного снега.