Приключения капитана Гаттераса.
Часть II.
Глава X. Удовольствия зимовки.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Приключения капитана Гаттераса. Часть II. Глава X. Удовольствия зимовки. (старая орфография)

X.

Удовольствия зимовки.

Жизнь у полюса несказанно монотонна. Человек вполне подчиняется там прихотям атмосферы и совершающимся в ней с невыносимым однообразием переменам сильной стужи и бурь. Большую часть времени нет возможности показаться на двор, приходится сидеть в ледяном доме, и многие месяцы проходят таким образом в бездействии, обрекая зимовников на жизнь кротов.

На другой день термометр опустился на несколько градусов, в воздухе бушевала снежная мятель, как-бы поглощавшая дневной свет. Прикованному к дому доктору оставалось только каждый час очищать выходной корридор, чтоб его не занесло снегом, и вытирать ледяные стены, которые делались влажными от внутренней теплоты. Но ледяной дом был построен прочно, а снежная мятель, утолщая его стены, еще больше придавала ему крепости.

Амбары тоже держались хорошо. Снятые с судна вещи хранились в величайшем порядке в этих "Товарных доках", как их называл доктор. Хотя амбары находились всего в шестидесяти шагах от дома, но во время мятели почти невозможно было добраться до них. Поэтому часть съестных запасов для ежедневного обихода постоянно хранилась на кухне.

Необходимо было разгрузить Porpoise, подвергавшийся медленному, незаметному, но непреодолимому давлению, мало по малу разрушавшему судно. Очевидно, что из обломков корабля ничего нельзя было сделать. Однакож доктор надеялся выкроить небольшую шлюпку для возвращения в Англию. Впрочем, для этого еще не настало время.

Большую часть времени зимовники проводили в полнейшем бездействии. Гаттерас, вечно задумчивый, лежал на своей кушетке; Альтамонт пил или спал, а доктор и не думал выводить их из этого состояния спячки, постоянно опасаясь возникновения между ними неприятных столкновений. Оба капитана редко говорили друг с другом.

За обедом, осторожный доктор старался вести и направлять разговор таким образом, чтобы при этом не затрогивалось ничье самолюбие; но трудно ему было умиротворять раздраженное чувство обидчивости. По мере возможности, Клоубонни старался поучать, развлекать и наставлять своих товарищей. Когда он не занимался приведением в порядок своих путевых записок, он разсуждал об истории, географических и метеорологических явлениях, или-же рассказывал о путешествиях, причем подъискивал случаи, подходившие к их собственному положению. Разсказы доктора отличались своею занимательностью; достойный ученый, не поступаясь философской точкой зрения, извлекал полезные указания из малейших подробностей. Его неистощимая память никогда не изменяла ему; Клоубонни приспособляль свои доктрины к пониманию каждого из присутствовавших, приводил им на память факты, совершавшиеся при известных условиях, и дополнял теорию своими личными соображениями.

Можно сказать, что этот человек был душою небольшого общества, душою, из которой истекали чувства прямоты и справедливости. Товарищи безусловно доверяли доктору; он внушал уважение даже Гаттерасу, который, впрочем, искренно любил Клоубонни. Своими словами, образом действий, привычками он добился того, что существование этих пяти человек, покинутых в шести градусах от полюса, казалось совершенно естественным. Когда доктор говорил, можно было подумать, что он разсуждает в своем рабочем кабинете в Ливерпуле.

Насколько, однакож, положение наших путешественников отличалось от положения людей, потерпевших крушение у островов Тихого океана, этих Робинзонов, интересной судьбе которых почти всегда завидовали читатели! В самом деле, плодородная почва и роскошная природа тропиков предоставляют человеку массу различных удобств. В этих прекрасных странах достаточно некоторой доли воображения и труда, чтобы доставить себе материальное благосостояние; природа идет там на встречу человеку; охота и рыбная ловля удовлетворяют все его нужды; деревья растут для него, пещеры дают ему безопасный приют, журчащие ручьи текут для того, чтобы он мог утолять в них свою жажду; великолепные тенистые деревья защищают от лучей солнца; жестокая стужа никогда не грозит ему во время теплых зим; нечаянно оброненное на землю зерно через несколько месяцев дает обильный плод, словом,-- это полное счастие вне общества. Кроме того, эти дивные острова, эти благодатные страны расположены на путях, посещаемых кораблями. Поэтому, потерпевшие крушение спокойно могут ждать минуты, которая должна исторгнуть их из лона счастливой жизни.

Но какая разница в условиях жизни здесь, на берегах Новой Америки! Часто доктору приходила на мысль эта разница, но он хранил ее про себя и только проклинал свое невольное бездействие.

Клоубонни с нетерпением ждал оттепелей, чтобы начать свои экскурсии, но вместе с тем не без страха видел приближение их, предугадывая, что с наступлением весны между Гаттерасом и Альтамонтон возникнут прискорбные пререкания. Чем бы кончилось соперничество этих двух лиц, если-бы им удалось достигнуть полюса?

Необходимо было исподоволь склонить соперников к искренному соглашению, к честной общности мыслей. Но как трудно примирить американца с англичанином, т. е. людей, враждебных друг другу вследствие самого их происхождения, людей различия, из которых один был проникнут всем высокомерием британца, а другой одарен спекулятивным, смелым и грубым духом своего народа!

Размышляя о безпощадном эгоизме всех людей вообще, о национальных соперничествах, доктор не мог воздержаться не от того, чтоб не пожать плечами (этого он никогда не делал), а от того, чтоб не поскорбеть о человеческих слабостях.

Часто он беседовал об этом с Джонсонон. Старый моряк и доктор сходились во мнениях в этом отношении и спрашивали друг у друга, какого образа действий следовало придерживаться, путем каких уступов можно было достигнуть своей цели; оба предвидели в будущем не мало неприятных усложнений.

Между тем погода продолжала держаться дурная, так что не было возможности даже на один час оставить форт Провидения. Ден и ночь приходилось сидеть в ледяном доме. Скучали все, за исключением доктора, который всегда чем-нибудь занимался.

- Неужели нет возможности доставить себе здесь хоть бы малейшее развлечение?-- сказал однажды вечером Альтамонт.-- Такая жизнь - не жизнь, а спячка пресмыкающихся, на целую зиму забившихся в свои норы.

- Это так,-- ответил доктор.-- К несчастию, нас слишком мало для того, чтобы можно было придумать для себя какого бы то ни было рода развлечения.

- Следовательно,-- продолжал Альтамонт,-- по вашему мнению, нам легче было бы бороться со скукою бездействия, если бы нас было больше?

- Очень бы мне хотелось знать,-- сказал Альтамонт,-- каким образом добились они этого. Надо обладать очень изобретательным умом, чтобы в таком положении найти хоть капельку удовольствия. Не думаю, чтоб они предлагали друг другу разгадывать шарады!

- Надобности в этом не оказывалось. Но они ввели в гиперборейския страны два действительнейших средства развлечения: слово и театр.

- Как? Они издавали газеты?-- спросил Альтамонт.

- И давали театральные представления? - воскликнул Бэлль.

- Разумеется, и находили в этом истинное удовольствие. Во время зимовки на острове Мельвиля, Парри предложил своему экипажу эти два рода развлечения, и его предложение имело громадный успех.

- Очень бы мне хотелось побывать там,-- сказал Джонсон.-- Вероятно, это было очень любопытно.

- Любопытно и занимательно, Джонсон. Лейтенант Бичи сделался директором театра, а капитан Себайн - главным редактором Зимней Хроники или Газеты Северной Георгии.

- Хорошия названия,-- заметил Альтамонт.

- Газета выходила по понедельникам, от 1-го ноября 1819 до 20-го марта 1820 года. В ней приводились все выдающиеся эпизоды зимовки, охоты, различные известия, приключения, говорилось о метеорологии и температуре; газета заключала в себе более или менее занимательную хронику. Конечно, не следовало искать в ней остроумия Стерна или прекрасных статей Daily Telegraph; но делалось возможное и, главное, экипаж развлекался. Читатели были невзыскательны, нетребовательны и, полагаю, никогда еще журналист не находил выполнение своих обязанностей более приятным.

- Право,-- сказал Альтамонт,-- очень было бы любопытно прочесть выдержки из этой газеты, статьи которой, по всему вероятию, от первого до последняго слова были холодны как лед.

- Ну, нет, ответил доктор.-- Во всяком случае, то, что показалось-бы несколько наивным Философскому Обществу Ливерпуля или Лондонскому Институту Изящной Словесности, вполне удовлетворяло невзыскательный и погребенный под снегом экипаж. Не хотите-ли сами убедиться в этом?

- Как? Неужели, в случае надобности, память позволила-бы вам...

- Нет, но на борте Porpoise'а я нашел путешествия Парри, и мне остается лишь прочитать вам собственный рассказ знаменитого мореплавателя.

- Сделайте милость: вскричали товарищи доктора.

Клоубонни взял требуемую книгу в шкафе, стоявшем в зале, и без труда нашел место, о котором шла речь.

- Вот, сказал он,-- несколько выдержек из Газеты Северной Георгии. Это письмо к главному редактору:

"Мы с истинным удовольствием отнеслись к вашему намерению основать газету. Мы уверены, что под вашею редакциею газета доставит нам не мало развлечения и во многих отношениях облегчит бремя тех ста дней мрака, на которые мы обречены.

"Интерес,внушаемый газетой лично мне, заставил меня обратить внимание на впечатление, произведенное вашим объявлением на наше общество. Прибегая к выражению, освященному лондонскою прессою, могу вас уверить, что дело это произвело в публике глубокую сенсацию.

"После вашего объявления, на другой-же день, на борте корабля последовал необычный и никогда небывалый спрос на чернила. Зеленое сукно наших столов в один миг покрылось массою обрезков перьев, в великому прискорбию одного из наших служителей, который, желая убрать их, загнал себе под ноготь один из этих обрезков.

"Наконец, из вполне достоверного источника мне известно, что сержант Мартин наточил никак не менее девяти перочинных ножиков.

"Все столы наши трещат под необычною тяжестью письменных пюпитров, уже два месяца не видевших света божьяго. Говорят даже, будто хляби трюма многократно разверзались и извергали из недр своих не малое количество дестей бумаги, никак не ожидавшей, что ей так скоро придется выйти из отрадного покоя.

Долгом считаю заявить вам, что я заподозрил кое-кого в поползновении; опустить в ваш редакционный ящик статьи, которые никак не могут соответствовать вашим целям, как по недостатку характеристических особенностей и полному отсутствию оригинальности, так и потому еще, что их нельзя считать вполне неизданными. Смело утверждаю, что не дальше как вчера видели одного писателя, который, наклонившись над пюпитром, в одной руке держал том Зрителя, а в другой чернилицу с чернилами, разогревая последния на лампе. Нечего и говорить, что вы должны остерегаться подобного рода злокозненных ухищрений. На столбцах Зимней Хроники не должны появляться статьи, читанные нашими предками за завтраком, сто лет тому назад".

- Прекрасно, сказал Альтамонт, когда доктор окончил чтение. - Действительно, это очень забавно; заключая по всему, автор письма был разбитной малый.

- Именно - разбитной, ответил доктор.-- A вот не лишенное юмора объявление:

"Требуется средних лет особа хорошого поведения, для туалета актрис "Королевского Театра Северной Георгии", за приличное вознаграждение; чай и пиво - по требованию. Адресоваться в театральный комитет. NB. Предпочтение дается вдове".

- Однакож, наши соотечественники были ребята того... веселые... сказал Джонсон.

- И вдова нашлась? спросил Бэлль.

- Кажется, что нашлась, ответил доктор, - потому что вот ответ театральному комитету:

актрис вашего театра, я хотела-бы знать, намерены-ли оне носить штаны и дадут-ли мне в помощь несколько дюжих матросов, чтобы затягивать и зашнуровывать корсеты этих дам. Затем, вы можете разсчитывать на готовую к услугам.

"PS. Не найдете-ли возможным заменить пиво водкою?"

- Браво! вскричал Альтамонт.-- Я как-бы вижу этих горничных, которые при помощи ворота зашнуровывают актрис. Веселый народ были эти сотоварищи капитана Парри.

- Как и все, достигшие своей цели, ответил Гаттерас.

Сделав это замечание, капитан снова погрузился в свое обычное молчание. Доктор, не желавший распространяться на счет этого предмета, продолжал чтение.

- A вот картина арктических невзгод, сказал он.-- Ее можно-бы разнообразить до бесконечности, но здесь встречаются довольно меткия замечания. Судите сами:

"Выйдти утром, чтоб подышать свежим воздухом и, спустившись с корабля,-- очутиться в проруби.

"Отправиться на охоту, подойти к великолепному оленю, прицелиться, спустить курок и испытать ужаснейшую неприятность, происшедшую вследствие отсыревшого на полке пороха.

"Отправиться в путь с куском мягкого хлеба в кармане, почувствовать аппетит и убедиться, что хлеб на столько затвердел от мороза, что может искрошить вам зубы, но последние ни в каком случае не в состоянии будут искрошить хлеб.

"Поспешно выйдти из-за стола при известии, что в виду корабля проходит волк, и по возвращении убедиться, что обед ваш съеден другими.

"Возвращаться с прогулки, предаваясь глубоким и полезным размышлениям, и вдруг очутиться в объятиях медведя".

- Как видите, друзья мои, сказал доктор,-- мы и сами не затруднились-бы измыслить и другого рода невзгоды полярной жизни; но раз испытав подобные бедствия, рассказывать о них становится уже удовольствием.

- Как-бы то ни было, сказал Альтамонт,-- а "Зимняя Хроника" - газета преинтересная, и очень жаль, что мы не можем подписаться на нее.

- A если-бы мы попробовали издавать собственную газету? спросил Джонсон.

- В пятером-то? воскликнул доктор.-- Нас всех едва-ли хватит для занятия должностей одних редакторов, вследствие чего число читателей оказалось-бы положительно недостаточным.

- Равно, как и число зрителей, если-бы нам вздумалось давать драматическия представления, заметил Альтамонт.

- Разумеется. Сначала были пущены в ход два тома собрания драматических сочинений, находившихся на корабле, и представления давались по понедельникам, чрез каждые две недели. Но вскоре репертуар истощился, импровизированные драматурги принялись за дело, и сам Парри, по случаю праздника Рождества Христова, сочинил вполне подходящую комедию, имевшую громадный успех под названием: "Северо-западный проход" или "Конец путешествия".

- Превосходное название, ответил Альтамонт,-- но если-бы мне привелось заняться такого рода сюжетом, то, признаюсь, я очень-бы затруднился на счет развязки.

- Вы правы, сказал Бэлль,-- кто знает, чем все это может кончиться.

всего сущого, то не будем сомневаться в Его искусстве. Он съумеет помочь нам.

- Вы черезчур спешите, друг мой, заметил доктор.

- Что прикажете, доктор! Лежа в постели, я чувствую такую отраду! К тому-ж мне всегда видятся приятные сны грезятся теплые страны, так что, говоря по правде, одна половина моей жизни проходит под экватором, а другая - под полюсом.

- Что за счастливая у вас организация, сказал Альтамонт.

- Именно,-- ответил Джонсон.