Приключения капитана Гаттераса.
Часть II.
Глава XIV. Полярная весна.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Приключения капитана Гаттераса. Часть II. Глава XIV. Полярная весна. (старая орфография)

XIV.

Полярная весна.

Узники были свободны; их радость была неописуема, все горячо благодарили доктора. Старик Джонсон несколько поскорбел о медвежьих шкурах, опаленных и ни к чему уже не годных, но это не повлияло заметным образом на. его веселое настроение духа.

Весь день починяли ледяной дом, сильно пострадавший от взрыва. Его очистили от глыб льда, нагроможденных медведями и скрепили разсевшияся стены. Работа подвигалась быстро под веселые песеньки Джонсона.

На другой день погода значительно потеплела и вследствие внезапной перемены ветра ртуть в термометре поднялась до пятнадцати градусов выше точки замерзания (--9° стоградусника). Столь значительная перемена сильно отозвалась на всем; все как будто повеселело. Южный ветер принес с собою первые признаки полярной весны.

По ледяным полянам пошли трещины; то там, то сям из-под льда била ключем соленая вода, подобно водометам английского парка; через несколько дней пошел сильный дождь.

Над снежными равнинами носился густой туман: хорошая примета, предвещавшая близкое таяние больших масс снега. Бледный диск солнца окрашивался все ярме и ярче и описывал на небосклоне удлиненные дуги. Ночи продолжались около трех часов.

Другой не менее знаменательный признак: появились целые стаи белых куропаток, северных гусей, куликов и рябчиков. Воздух оглашался их пронзительными криками, памятными мореплавателям еще с прошедшей весны. На берегах залива появились зайцы, на которых успешно охотились, а также и арктическия крысы; маленькия норки последних образовали собою целую систему правильных ямок. Доктор обратил внимание своих товарищей на то, что почти все звери и птицы теряли белые зимния перья и шерсть и облекались летнею одеждою. Они спешно приготовлялись в весне, а природа, между тем, под снегом приготовляла для них пищу в виде мхов, камнеломной травы и мелкой муравы. Под таявшими снегами зарождалась новая жизнь.

Но вместе с этими безвредными животными возвратились и их враги - лисицы и волки. Во время коротких ночей слышался зловещий вой.

Волки полярных стран очень близкие родственники собакам; они даже лают так же, как и те. Говорят, будто волки прибегают в этой уловке с целью приманить собак и полакомиться ими.

Факт этот, замеченный в странах, прилегающих к Гудсонову заливу, был проверен доктором в Новой Америке. Поэтому Джонсон не выпускал упряжных собак. Что касается Дэка, то пес этот видывал виды и был слишком осторожен для того, чтобы попасть на зуб волкам. Втечение пятнадцати дней путешественники много охотились; свежого мяса было вдоволь. Били куропаток, рябчиков и пуночек, мясо которых доставляет превосходную пищу. Однакож охотники не удалялись на большое разстояние от форта,-- мелкая дичь, так сказать, сама напрашивалась на их выстрелы и своим присутствием оживляла безмолвные берега, так что залив Виктории принял необычный, ласкавший взоры вид.

Между тем оттепель делала видимые успехи; термометр поднялся до тридцати двух градусов выше нуля (0° стоградусника); ручьи гремели в оврагах и тысячи водопадов образовались на склонах холмов.

Доктор очистил один акр земли и засеял его хреном, щавелем и ложечною травою, растениями, отлично помогающими против скорбута. Из земли уже выползали маленькие зеленые листочки, как вдруг ударил страшный холод.

В одну ночь, при жестоком ветре, термометр сразу понизился почти на сорок градусов и опустился до восьми ниже точки замерзания (--22° стоградуснижа). Все замерзло: птицы, земноводные, четвероногия исчезли как-бы по мановению волшебного жезла; отдушины тюленей затянулись льдом; трещины на ледяных полянах закрылись; лед по прежнему стал тверд, как гранит, а водопады, в своем падении, застыли хрустальными лентами на склонах возвышений.

Эта внезапная перемена произошла в ночь с 11-го на 12-е мая. Белль едва не лишился носа, выставив его на жестокую стужу.

- О, полярная природа,-- вскричал несколько озадаченный доктор, какие иногда штуки ты выкидываешь! Придется, значит, снова заняться посевами.

Гаттерас относился к этому менее философски: при таком холоде нельзя было приступать к изысканиям.

- На долго-ли зарядит такой мороз?-- спросил Джонсон.

- Ну, нет, друг мой,-- ответил доктор. Это последние морозы! Вы понимаете, что холод здесь полный хозяин и что выжить его нельзя без того, чтобы он не оказал сопротивления.

- Защищается он ловко,-- заметил Бэлль, потирая себе лицо.

- Да! Но я должен был ожидать этого,-- сказал доктор,-- и не тратить попусту семена, точно какой-нибудь неуч, тем более, что вырастить их можно било у кухонной печи.

- Как,-- сказал Альтамонт,-- вы могли предвидеть эту перемену температуры?

- Но какое же влияние могут иметь эти три святые мужа на температуру?

- Очень даже большое, если верить садоводам: они их называют "тремя студеными святыми".

- По какой причине?

- Потому что в мае месяце наступают обыкновенно периодические холода; и заметьте: наибольшее охлаждение температуры наблюдают от 11-го до 13-го числа.

- Факт, действительно, интересный, но чем его объясняют?-- спросил Альтамонт.

- Его объясняют двояко: или прохождением, в эту пора года, большого числа астероидов {Падающих звезд, по всем вероятиям, обломков большой планеты.} между землею и солнцем, или таянием снегов, необходимо поглощающих значительное количество теплоты. Обе причины возможны; но следует ли их допускать безусловно? Ответить на это я не могу; не будучи вполне убежден на счет правильности объяснения, я не питаю ни малейшого сомнения относительно существования самого факта. Но я упустил это из вида и... погубил свои посевы.

Доктор был совершенно прав. По той ли, другой ли причине, но втечение остальной части мая месяца стояли сильные холода. Пришлось отказаться от охоты вследствие полного отсутствия дичи. К счастию, запасы свежого мяса далеко еще не истощились.

Обитатели ледяного дома снова обрекались на состояние полной бездеятельности. Втечение пятнадцати дней, с 11-го по 25-е мая, их монотонная жизнь ознаменовалась одним только выдающимся эпизодом: плотника неожиданно поразила тяжкая болезнь - перепончатая жаба. Но Клоубонни был тут в своей стихии, и болезнь, без сомнения, не разсчитывавшая на его вмешательство, вскоре была устранена. Лечение отличалось крайнею незатейливостью, а аптека находилась под рукою. Доктор клал в рот пациенту небольшие кусочки льда; через несколько часов опухоль начала уменьшаться, перепонка исчезла; спустя спустя Белль уже был на ногах.

Всех изумляла эта простая метода врачевания.

- Это страна гортанных болезней - говорил Клоубонни, поэтому необходимо, чтобы рядом с болезнью находилось и лекарство.

- Лекарство и, главное, лекарь,-- добавил Джонсон, в глазах которого доктор поднялся до недосягаемой высоты.

Клоубонни решился серьезно поговорить с Гаттерасом. Нужно было отклонить капитана от намерения подняться к северу, не взяв с собою ни шлюпки, мы лодки, ни куска дерева, на которых можно было бы переправиться чрез рукав моря или пролив. Капитан ни за что не соглашался ехать в шлюпке, сделанной из остатков американского судна.

Доктор не знал, как и приступить к делу; между тем времени оставалось немного: в июне месяце пора было двигаться. Долго раздумывал он об этом, наконец, отведя однажды в сторону Гаттераса, ласково сказал ему:

- Гаттерас, считаете ли вы меня своим другом?

- Конечно,-- с живостью ответил капитан,-- лучшим и даже единственным другом.

- Если я дам вам один советь, будете ли вы считать его безкорыстным?

- Да, потому что личный интерес никогда не руководил вами. Но в чем же дело?

- Погодите, Гаттерас; я хочу, вам предложить еще один вопрос. Считаете ли вы меня добрым англичанином, радеющим, как и вы, о славе своего отечества?

Гаттерас удивленно взглянул на доктора. - да, но к чему это?

- Вы хотите достигнуть северного полюса. Я понимаю ваше честолюбие и разделяю его; но чтобы достигнуть своей цели, необходимо сделать все, что бы ни...

- Разве до сих пор я мы жертвовал всем?

- Нет, Гаттерас, вы не жертвовали своими личными предубеждениями, и в настоящую минуту вы готовы отвергнуть средства, необходимые для того, чтобы подняться к полюсу.

- Будем говорить, Гаттерас, хладнокровно. Очень может быть, что берег, на котором мы провели зиму, вовсе и не тянется к северу на протяжении шести градусов, оставшихся нам до полюса. Если приведшия вас сюда указания оправдаются, то летом мы должны встретить на пути обширное, свободное от льдов море. Теперь я спрошу вас: что мы будем делать в виду свободного от льдов и благоприятного для плавания арктического океана, если у нас не окажется средств переплыть его?

Гаттерас ничего не ответил.

- Неужели вы хотите в нескольких милях остановиться от северного полюса, за неимением средств достигнуть его?

Гаттерас опустил голову на руку.

- A теперь, продолжал доктор,-- взглянем на вопрос с его нравственной стороны. Я понимаю, что каждый англичанин для славы своего отечества готов пожертвовать жизнью и состоянием. Но если шлюпка, сволоченная из нескольких досок, взятых с американского судна, с корабля, потерпевшого крушение и поэтому не имеющого никакой ценности,-- если такая шлюпка, говорю я, пристанет к неизвестному берегу или пройдет неизследованный океан, то неужели это может умалить славу совершенного открытия? Если-бы вы нашли на этих берегах брошенный экипажем корабль, неужели вы поколебались-бы воспользоваться им? Разве не главе экспедиции принадлежит вся честь? Теперь я спрошу у вас: не будет-ли такая шлюпка, построенная четырьмя англичанами и управляемая экипажем, состоящим из четырех англичан, вполне английской шлюпкой, от киля до палубы?

Гаттерас молчал.

- Если говорить откровенно,-- продолжал доктор: вас смущает не шлюпка, а Альтамонт.

- Да, доктор,-- отвечал капитан. Я ненавижу этого американца, которого судьба натолкнула на мой путь, чтобы...

- Чтобы спасти нас!

- Чтобы погубить меня! Мне кажется, что он глумится надо мною, распоряжается здесь как хозяин и воображает себе, будто он разгадал мои планы и держит в своих руках мою судьбу. Не вполне-ли он высказался, когда дело коснулось о названии вновь открытых земель? Объяснил-ли он когда-нибудь, какие причины привели его сюда? Вы никогда не разубедите меня в том, что этот человек не стоит во главе экспедиции, снаряженной правительством Соединенных Штатов...

- Допустим, что и Альтамонт ничего не знает о ваших намерениях потому что ни Джонсон, ни Бэлль, ни я, ни вы ни одним словом не промолвились ему об этом.

- Так пусть он никогда и не знает их!

- Под конец он их узнает; не можем-же мы бросить его здесь.

- Почему?-- с некоторым раздражением спросил капитан. Разве он не может остаться в форте?

- Он не согласится на это, Гаттерас. К тому-же, оставить здесь Альтамонта и не быть уверенным, что мы найдем его по возвращении - это более чем неблагоразумно: это безчеловечно. Альтамонт отправится, он должен отправиться с нами! Но как в настоящее время не следует сообщать ему того, о чем он быть может, и не думает, то мы ничего не скажем ему к построим шлюпку под предлогом осмотра берегов вновь открытой земли.

- A если он не согласится пожертвовать своим кораблем?-- спросил наконец он.

- Тогда придется воспользоваться правом сильнейшого. Вы построите шлюпку без его согласия и требовать чего-бы то ни было он не будет иметь права.

- Дай-то Бог, чтобы оне не согласился!-- вскричал Гаттерас.

- Надо спросить его. Я беру это на себя.

- Полагаю, Альтамонт,-- сказал он,-- что вы отправитесь с нами?

Гаттерас пристально посмотрел на своего соперника.

- Для этого,-- продолжал Альтамонт,-- можно разобрать из нея выйдет прекрасная, прочная шлюпка.

- Слышите, Бэлль,-- с живостью сказал доктор. Завтра-же примемся за дело.