Зори. Акт второй.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Зори. Акт второй. (старая орфография)

Квартира Эреньена. Направо дверь. Мебель обыкновенная. Чугунная печь. Вещи разбросаны, как попало. На столе - одежда, которую только-что починяли; детския игрушки. На стульях навалены груды книг. Клара, жена Эреньена, зажигает лампы. Она ждет чего-то. Вдруг с улицы доносится приветственный крик. Появляется Эреньен. Он долго целует жену.

ЭРЕНЬЕН. Мы похоронили отца налево от детей, под тиссовым деревом, которое раскинулось над нашим местом на кладбище. Там он отдохнет, как в деревне. Его прах смешается со стихийною жизнью трав и растений, которые он так любил..

(Во время этой сцены Эреньен меняет свое темное платье на домашнее. От всей сцены веет интимностью)

ЭРЕНЬЕН. Не знаю. Нас было не очень много. При возвращении меня захватила толпа. Мальчишки-газетчики выкрикивали новости об Авентине. Спорили из-за газет. Какие-то люди шли с факелами и пели. Вдоль улиц и бульваров дома полуразрушены или пробиты бомбами. Обломки загораживают тротуар. Ни один фонарь не горел. На Площади Народов какой-то каменолом выкрикивал мое имя. Вот и все, что я видел. Мне позволили перенести труп отца в Оппидомань, Бог знает, после каких хлопот, - и я должен был обещать, что его похоронят без всякого участия народа. Я сдержал слово. (Заметив на своем бюро связку банковых билетов) Что это такое?

КЛАРА. Тебе прислали остаток по счету. (Вынимая из кармана квитанцию) Посмотри: твоя последняя книга вся разошлась.

ЭРЕНЬЕН (читая квитанцию). Нужно, чтобы меня изучали и читали в народе. Народ должен жадно внимать моим словам. (Он кладет бумагу на стол и открывает окно. Подходя к Кларе) Я думал о нас во время этих скромных, интимных похорон. Как я желал чувствовать тебя около себя, когда земля была готова поглотить гроб! Мое сердце было в таких пытках, так полно тайной любви, так замкнуто во мне самом! Почему я не мог сжимать твои руки, чтобы передать им половину моей печали... (Он берет ее за руку) Да, да, ты - моя нежная и мужественная. Ты знаешь меня. Ты угадываешь. Перед тобой одной я смею, не упрекая самого себя, быть таким, каков я на самом деле, не боюсь быть слабым человеком, редко спокойным, с порывами гордости и любви... И чем сильнее я люблю, тем более я становлюсь требовательным... А где ребенок?

КЛАРА (указывая на дверь, направо). В нашей спальне. Он спит.

ЭРЕНЬЕН. Сколько раз я приводил в отчаянье моего отца! Мои прихоти были такими безумными, что он бил меня, и под ударами я все-таки продолжал кричать, плакать и вопить о своих желаниях. И подумать только, что теперь я задушил бы своего сына, если бы он поступал так, как я. (Недалеко от дома разрывается граната. Эреньен и Клара бросаются к окну. Толпа приветствует Эреньена) Право, это хорошее время для того, чтобы любить друг друга. Ничто так не соединяет, как подобная тревога и волнения. Мне кажется, что мы живем в первые месяцы нашей любви. Ты мне кажешься еще прекраснее. Моя любовь к тебе так искренна, так горяча, так совершенна, как никогда.

КЛАРА. Моя душа полна любви и преданности.

ЭРЕНЬЕН. Эти похороны что-то взяли от меня... Я не знаю, что - часть моей жизни мое детство?.. Они оторвали меня от моей кипучей жизни, которую я расточал для всех, всем отдавал, разсеивал там, далеко от тебя, от нас, в Оппидомани... Я представлял себя в деревне, в опустошенной стране галлюцинирующих равнин. Я представлял себе, как я бродяжничаю вечером в зарослях или скачу на бешеном жеребенке по отцовским полям. Я вспоминал пастухов, слуг, служанок... Я припомнил дороги в школу и церковь и все - вплоть до отчетливого звона приходского колокола. Я был так печален и так счастлив; я горел нетерпеньем снова увидеть вас - тебя и ребенка. (Обнимая Клару) А теперь покажи мне твои глаза, твои прозрачные и кроткие глаза; они бесконечно любят меня... и они полны для меня прекраснейшого света. (Наклонив лицо к Кларе) Не правда ли, они верные, нежные, кроткие и ясные, - или, быть может, я бывал так груб, что заставлял их иногда плакать?

КЛАРА. Когда ты говоришь злые слова, твои мысли не бывают так дурны.

. О, я не из тех, кто любит покорно. Но ты все-таки любишь меня, хотя и знаешь мою ужасную жизнь, настоящую, которая дает мне право существовать на земле.

КЛАРА (с легким упреком). Ты мне так часто говоришь об этом!

ЭРЕНЬЕН (властно). И я опять хочу говорить тебе об этом. Я хочу грубо утомить тебя этим, так как у меня страсть быть с тобою искренним до конца. Ты не была бы моей женой, если бы мне пришлось что-нибудь скрыть от тебя. Я скорее соглашусь видеть, как ты плачешь, но лгать не стану.

КЛАРА. Если бы ты был другим, я любила бы тебя меньше.

ЭРЕНЬЕН. И потом ты хорошо знаешь, что я преувеличиваю... Когда я отвожу тебе такое маленькое место в моей жизни, я обманываюсь и обманываю тебя.

КЛАРА. Хорошо, оставайся мучителем, деспотом - все равно! Моя любовь - вот вся моя власть над тобой и над ребенком.

Скажи, мы так останемся, мы спрячемся, замкнемся?

Мы будем обожать, прощать друг друга, жить в экстазе.

Ночь сетью кажется, а вечер кажется несчастьем;

Ребенок Эреньена пришел поцеловать отца; Эреньен с ним небрежен и как будто забыл о нем. - Проходит толпа с ужасным ревом. - Эреньен спешит к окну. Слышны крики: "Биржа горит!" "Арсенал горит!" "Порт горит!" - Зарево освещает комнату.

Страшных костров, воздвигаемых ныне для пыток?

Ныне разбиться о смерть на безвестных путях

КЛАРА. Какие ужасы и скорби нам предстоят!

ЭРЕНЬЕН Утопия отказывается от крыльев и сходит на землю. Сами осаждающие сознают это.

КЛАРА. Сегодня утром ты получил новости от неприятеля?

ЭРЕНЬЕН. Нет еще. Но то, что капитан Ордэн предсказывал вчера, придает мне бодрость на многие дни. Этот капитан из породы пламенных людей, которые осуществляют невозможное... Подумай только! Мы вдвоем убьем войну на глазах низверженных и безсильных начальников. Добьемся примирения неприятельских солдат и наших! Употребим все силы своего существа, всю энергию своей веры для этой последней цели! Какая мечта!

ЭРЕНЬЕН. Никогда не нужно отталкивать надежду, если она открывает широкие горизонты. То, что кажется сегодня невероятным, станет завтра явным и возможным. Ордэн свидетельствует только об одном: существует глухое возмущенье, глубокое, но подавленное недовольство, тайные заговоры и кружки. Войска не хотят войны. Они потеряли терпение. Дисцишшна в них нарушена. Идеи справедливости носятся в воздухе. Смутно говорят об единении. Искра брошена в костер. Я жду, чтобы порыв ветра зажег солому и дрова.

(Эреньен слушает враждебный ропот на улице. Кто-то звонит. Входит консул Оппидоманьский)

КОНСУЛ. Жак Эреньен, я пришел к вам от имени правительства Оппидомани, которое просит вас исполнить один важный долг. Хотя наши взгляды расходятся, но согласие между нами становится необходимым, раз дело идет о спасении города. Мне кажется, что я говорю с будущим вождем того народа, который мы любим по-разному, но оба одинаково горячо.

ЭРЕНЬЕН. Вступление излишне. Я хочу звать, что вас привело сюда и чего вы ожидаете от меня.

КОНСУЛ. Положение ваших друзей там, на кладбище, самое жалкое. Они не выдержат ни одной серьезной аттаки. Вчера правительство пыталось сломить их упорство; но их оказалось так много, и они так молоды и отважны... Они могут принести пользу при защите Оппидомани. Пока они только не покорны; они взволнованы, они устроили стачку - вот и все. Может быть, завтра, увидев ужасные пожары, которые вспыхнули там, они станут в свою очередь поджигателями. Ненависть внушает безумие, и если бы они стали убивать и грабить - это не был бы еще конец, но был бы полный позор.

ЭРЕНЬЕН. Я питаю отвращение к войне. Война же между людьми одной земли ужасает меня более всякой другой. Вы волновали землю и небо, чтобы вызвать ее в Оппидомани. Вы разводили народную нищету. Вы отказывали народу в хлебе, в правах, в уважении; вы мучили его тело и душу. Вы извле. кали выгоду из его невежества так же, как из вашего вероломства, ловкости, лживости, цинизма и презрения. Вы подлы и преступны.

КОНСУЛ. Я представлял себе ваши взгляды более основательными, безпристрастными и возвышенными.

КОНСУЛ. Это прежде всего несправедливость.

ЭРЕНЬЕН. Да что толковать! Я мог бы бесконечно рассказывать вам о гневе городов и ужасном состоянии деревень. Мне верна моя память; она вооружена воспоминаниями, которые поражают вас, как коса. Все, что преступного сделали вы против жизни, она не забыла.

КОНСУЛ. Вы, следовательно, не имеете никакого доверия?

(Консул колеблется, делает два шага и раздумывает)

КОНСУЛ. Безумно, конечно, придавать нашим словам больше значения, чем нашим поступкам. Одна Оппидомань должна занимать нас.

ЭРЕНЬЕН. Я думал только о ней, принимая вас у себя.

КОНСУЛ. Государственный и умный человек, подобный вам, знает лучше всех, как далеко распространено имя и влияние Оппидомани.

И консулов. Они под небом золотым и пламенем объятым,

В те времена страданья наши были плодотворны.

Какое красное, победное волненье возбуждали

Так подвиги и преступленья славу разделяют.

Она от меня происходит и голову ныне подъемлет.

Эта слава создана из новой глубокой справедливости, из внутренняго героизма, из пламенного упорства, необходимого и временного насилия. Она не так блестяща, как ваша, но она надежнее. Ее ждет весь мир. Мы с вами ее ждем: вы - со страхом, я - с нетерпением. Мы чувствуем, что она неизбежна, что она на пороге. Вот почему вы пришли ко мне. Вот почему я имею смелость обращаться с вами, как с побежденным. Что бы ни делали вы и ваша каста, все зависит от моего согласия или отказа.

ЭРЕНЬЕН. Нет! Вы так же, как и я, сознаете вашу слабость без меня. В моих руках - вся духовная и сокровенная мощь Оппидомани.

КОНСУЛ. Но вы забываете, что значит крушение государства; все прежние интересы, все вековые привычки поддерживают его. И у нас есть войско.

ЭРЕНЬЕН. Войско? Скорее - командиры, потому что солдаты колеблются и протестуют. Они готовы присоединиться к народу. Они - моя надежда и ваш страх. Если бы они повиновались вам все, если бы вы не боялись огромного народного и военного возстания, вы уже бомбардировали бы Авентин. (Молчание) Наконец, вы приходите просить меня, не правда ли, идти туда, на гору, к могилам, приказать угнетенным сойти к тем, кто их поработил. О, я отлично вижу опасность и неудобство этой миссии!

КОНСУЛ. Вы ошибаетесь. Правительство просит вас возвестить, что наступает час, когда опасность делается такой большой, что превосходит всякую вражду. Тот, кто верит в Оппидомань, должен доказать свой героизм. Нашему народу открыта возможность еще неслыханного возрождения.

ЭРЕНЬЕН. Как поступят с теми, кто сюда вернется?

КОНСУЛ. Солдаты снова поступят в армию в тех же чинах; другие вернутся к семье, домой. Если за время их отсутствия в их семье наступила нищета, мы обезпечим их. Впрочем, обещайте, что хотите: вы не нарушите закона. Мы доверяем.

КОНСУЛ. Это уже сделано. (Он протягивает бумагу) Читайте.

(Эреньен проверяет и, повидимому, удовлетворен)

ЭРЕНЬЕН. Еще один вопрос. Когда я вел за собой фермеров, стариков и городских бродяг, почему вы их вытолкали за городския стены к неприятелю?

. Это была ошибка. Должны были вам повиноваться.

ЭРЕНЬЕН. А кто позволил похоронить моего отца возле моих близких?

ЭРЕНЬЕН. Ступайте и передайте правительству, что я иду на Авентин.

Эреньен идет к окну и кричит народу, который все еще толпится на улице: "Без ропота пропустите человека, который выйдет от меня: он только-что исполнил свой долг... Сегодня вечером - на кладбище наверху!"

На Авентине (кладбище на возвышенности). Народ собрался. Эно - на трибуне: это просто могила - повыше других. Козлы из ружей поставлены около могильных клумб. Между цветами видны кресты, памятники и колоаны. Вооруженные рабочие стоят на страже на стене ограды. Спускается ночь. Зажигают огни.

ЭНО. В заключение я скажу то же, что говорил вчера: в революции нужно истреблять идеи в лице тех, кто их олицетворяет. Нужно идти вперед шаг за шагом, без лишних слов, достигая ближайших целей. Пусть каждый хладнокровно выберет себе человека, свою жертву. Никто не смеет успокоиться до тех пор, пока три правителя и два консула Оппидомани не умрут. Террор повлечет за собой спасение.

ТОЛПА. - Зачем кричать о том, о чем нужно молчать?

ЭНО. Враг поджигает церкви, банки, государственные учреждения. Нам остается Капитолий и Правление. Разрушим их. Сойдем ночью в Оппидомань, группами.

ЭНО. Наконец, можно подкупить кого-нибудь.

ЭНО и театры взлетали на воздух, - и без страха, невозмутимо умирали великие убийцы старых идей, безумные в глазах судей - герои в глазах народа. Это было время наивных жертв, трагических решений, быстрых исполнений. Презрение к жизни царствовало над всем. Теперь все дрябло и слабо: настроение умов сделалось подобным луку с ослабевшей тетивой. Уклоняются, чего-то ждут, разсчитывают, разсуждают, - и вы боитесь теперь этой побежденной Оппидомани, а ведь прежде, когда она была победоносной, вы умели выступать против нея.

ТОЛПА. - Мы любим ее теперь: ведь ее осаждают.

ЭНО. Если хочешь чего-нибудь добиться, нужно уметь желать, несмотря ни на что. Пришел час последняго отчаяния. Что значат скорбь и вопли матерей, если, благодаря нашим мукам, завоевана новая жизнь!

ЭНО. Я хотел бы их иметь для того, чтобы посвятить Будущему.

НЕКТО. Это фразы: вы отступаете, как только начинают действовать.

ЭНО. Я доказал свою готовность во время бунта.

НЕКТО. Вы спрятались, когда убивали народ.

ЭНО. Если бы у меня была тысяча рук толпы, я бы действовал один и презрел бы вас...

(Свистки; безпорядок; Эно прогоняют с трибуны)

ГРУППА В ТОЛПЕ. - Вот еще один, который не проведет нас.

ДРУГАЯ ГРУППА. - Мы ненавидим друг друга с тех пор, как узнали друг друга лучше.

ЛЕ-БРЭ. Эно напрасно погорячился. Он обвинил вас в отсутствии смелости. Разве одно наше пребывание на этой горе не есть уже доказательство героизма? С минуты на минуту нас могут аттаковать и убить.

ЛЕ-БРЭ (смотрит на Эно, пожимает плечами и продолжает). Наша ненависть должна обрушиться на одну Оппидомань: не следует тратить силы на взаимную вражду. Вот неделя, как мы живем вместе, и уже раздор, ревность, злоба, нерешительность одних, безумие других торжествуют над нашим союзом, закрепленным Бог знает какими обязательствами! К счастью, есть хорошая новость. Правительство разрешило Эреньену придти к нам, сюда, на Авентин. (Показывает бумагу) Я узнал об этом из его письма.

ТОЛПА (со всех сторон). - Эреньен разберется во всем. Он сумеет успокоить нашу тоску.

НЕСОГЛАСНЫЙ. Это тот самый, к которому всегда обращаются?

ДРУГОЙ НЕСОГЛАСНЫЙ. Мы доверяемся, как женщины.

ЛЕ-БРЭ. Такими словами вы искушаете народ.

ЛЕ-БРЭ. Толпа обожает Эреньено. Она не разбирается в увлечениях.

НЕСОГЛАСНЫЙ. Эреньен не Бог. Почему вечером, во время стачки, он покинул Оппидомань?

НЕСОГЛАСНЫЙ. Под его исчезновением скрывалось бегство. Вы подкуплены Эреньеном!

ЛЕ-БРЭ. Если бы я был подкуплен, вы давно были бы у меня на жалованье. Вы низменная душа: вам непонятны чистые души

ЮНОША. Я последую за ним, но я убью его, если он нас обманывал.

Толпа собирается на стене ограды. Долгие крики радости. Эреньен быстро поднимается на могилу и начинает говорить. Перед ним Эно, на которым он наблюдает.

ЭРЕНЬЕН. Наконец, я среди вас! Вы и я живем лишь наполовину, когда мы - не вместе. В деревне, где умирал мой отец, я узнал о вашем переселении на эту гору. Я думал о временах Рима, о благородстве, твердости, мужестве и красоте высших народов. Что бы ни случилось, этот блестящий и смелый поступок возвысил вас. Вы доказали вашу товарищескую верность и вашу безупречную храбрость. Ныне смирились те, кто отказывал вам, солдаты, в надлежащей плате, и вам, граждане, в том, что вы требовали по справедливости. Средство, которым вы воспользовались, оказалось превосходным; но пригодно ли оно теперь? Вооруженное столкновение с Оппидоманью было бы несчастьем. До сих пор его можно было избежать. До сих пор вы были сплочены в превосходный союз самообороны. Я утверждаю открыто, что вы гордились вашей совместной жизнью, которая создалась, благодаря вашему взаимному ясному и доброму желанию. Вы поняли, что будущее зависело от вашего поведения. Это хорошо. (Молчание. Все склоняют головы) Но удержится ли эта связь среди нищеты и голода, которые начнут свирепствовать тут? (Общее молчание. Эно пожимает плечами. Эреньен понимает, что сейчас был спор. Быстро меняя тон) Я признаю: вы подвергались страшному риску. Правда, с высоты этой горы смерти вы властвовали над теми, кто вас ненавидит. Но вам не доставало вашего жилища и очага, вам не хватало ваших жен, ваших сыновей и дочерей! Правительство держит их в своих руках, горя нетерпением их задушить! Ах! Перед вами прошла бесконечная вереница черных часов, долгая и медленная процессия тоски в вашей душе! К счастью, все может измениться: правительство предлагает вам мир.

ЭНО. Мы никогда не станем входить в сделки с правительством.

. Если мы откажемся войти в сделку, будет резня. Как! Здесь собралась кучка смельчаков, от которой зависит судьба народа. Неужели мы согласимся умереть, как дичь, пойманная в силки, накануне великой победы плебеев?

ЭНО. Все предложения правительства нужно отвергнуть без обсуждения.

ЭРЕНЬЕН. Что вы понимаете в моих планах в моих надеждах и моей жизни? Вы разрушаете, а я созидаю. Кто слушает вас, тратит свои силы на взаимное недоверие, заговоры и террор. Уж неделю вы свирепствуете: вы не достигли ничего, кроме жалких пререканий. Я пришел и угадываю ваш ничтожный замысел. Я стыжусь его.

ЭРЕНЬЕН. Вы стали бы им, если бы я не помешал вам делать то, что вы делаете.

ЭНО. Вы свергнете правительство только для того, чтобы занять его место.

ЭРЕНЬЕН. Его место! Я мог его занять, но я пренебрег им.

ЭРЕНЬЕН. Тише! Молчите! Пусть наши споры не касаются личностей. (Обращаясь непосредственно к толпе) Я ненавижу власть до такой степени, что не подсказываю вам условий мира. Вы сами их предложите правительству. Говорите.

НЕКТО. Мы хотим, чтобы с нами обращались, как с людьми. Мы воспользовались этим правом, устроив стачку

ДРУГОЙ НЕИЗВЕСТНЫЙ. Мы хотим, чтобы наше имущество было возвращено нам.

ДРУГОЙ НЕИЗВЕСТНЫЙ. Мы хотим, чтобы рабочим заплатили просроченную заработную плату.

ЭРЕНЬЕН. Вам будет это предоставлено. И я прибавлю, что если в ваше отсутствие были произведены конфискации, их отменят. Забудут все штрафы. Вы будете судьями тех, кто судил вас. (Крики одобрения) А теперь, когда мы пришли к соглашению, скажите мне, не чудовищно ли, чтобы люди одной и той же земли стали резать друг друга? Подумайте: там, в старых кварталах, на улицах, охваченных лихорадкою, в атмосфере пороха и пожара, растерянные умы ждут последняго убежища, в надежде на великое возрождение. Это о наших программах все более и более спорят, наши речи объясняют, нашу душу впитывают в себя. Само войско волнуется нашими мечтами. Все недовольство, вся злоба, все несправедливости, притеснения, рабство заговорили новым языком и заставляют слушать себя! Наши правители ненавидят друг друга. В них нет больше силы. Они повинуются призраку. (Повсюду сочувственные восклицания) У неприятеля - то же несогласие, та же слабость. Среди солдат появляются непокорные. Возстают против жестокости начальников, против ужасов и безумия войны. Ненависть выростает в бурю. В крайней скорби, нищете и несказанном страхе, все стремится к необходимому человеческому единению. Стыдятся быть убийцами. Скажите: если бы это стихийное волнение могло угаснуть; если бы те, кто осаждает нас, чувствовали, сколько среди нас братских сердец; если бы, в силу неожиданного соглашения, мы осуществили сегодня хотя часть великой мечты человечества, - разве Оппидомань не была бы тогда достойна прощения её позора, безумия и поругания. Оппидомань сделалась бы тем местом на земле, где совершилось одно из редких священных событий. С этою мыслью нужно следовать за мной, туда, к вашим детям.

НЕКТО (обращаясь прямо к Эреньену). Мы все будем повиноваться вам, воистину вы - учитель.

Крики одобрения. Некоторые поднимают Эреньена на плечи и несут его к городу. Ле-Брэ идет за ним. Все сходят. Слышны торжественные крики.

Автор:	Верхарн Э., год: 1906
Категория:	Пьеса


Предыдущая страница	Оглавление	Следующая страница