Накануне Мартинова дня.
Часть I.
Глава VI. Анвикское суеверие.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Накануне Мартинова дня. Часть I. Глава VI. Анвикское суеверие. (старая орфография)

VI. Анвикское суеверие.

Время шло в Анвик-Галле так же, как оно идет повсюду, а вместе с нам росли оба мальчика. Погода стояла осенняя. Веня был здоровый маленький джентльмен, почти четырех лет, сильный и резвый; а Джордж - слабый мальчик, почти двух лет, с белокурыми локонами и яркою розовою краской на щеках.

Мистер Карльтон Сент-Джон проводил в Лондоне больше времени чем требовали его парламентския обязанности и часто оставался там когда палата не заседала; а когда он жил в Анвик-Галле, то, повидимому, всегда имел предлог не быть дома. Ружейная охота, рыбная ловля, травля борзыми и гончими, объезд имения с управляющим, надзор за улучшениями, председательство в небольшом магистрате Анвика, поездка в главный город графства в более важные собрания, разъезды по гостям на день или на два к соседям-холостякам - под такими и иными предлогами владелец Анвик-Галла почти никогда не сидел дома. Что думала об этих частых отлучках его жена, никто сказать не мог; на лице у ней часто собиралось темное облако; но все между ними шло ровно, по крайней мере, насколько знала прислуга. Впрочем, поговаривали шепотом, что Джордж Сент-Джон не нашел в Шарлотте Норрис того ангела, которого предполагал найдти; да и много ли людей успели найдти себе ангелов в женитьбе из-за красоты?

Погода была осенняя, стоял сентябрь месяц; и мистер Сент-Джон был дома. Сомнительно однакоже, был ли бы он дома, еслибы за ним не послали, ибо он писал, что намеревается посвятить октябрь месяц пешеходному путешествию по Бельгии, во болезнь, постигшая мистрис Сент-Джон, заставила его возвратиться в Анвик.

Болезнь была сериозная, если не опасная, и обнаружилась, как более чем намекнули владельцу Анвика, когда он приехал, каким-то необыкновенным припадком раздражительности характера. Мистер Сент-Джон уже привык слышать об этих сильных припадках раздражительности; о четырех или о пяти слышал он в продолжение своей супружеской жизни; но припадок, описанный в последней главе, был единственный, который он сам видел. В этот раз поводом к раздражению послужил какой-то случайный ушиб, причиненный по неосторожности маленькому Джорджу одною из служанок. Мистер Сент-Джон нашел в Анвик-Галле мистрис Дарлинг, и мистер Пим являлся часто; но Шарлотте уже становилось лучше.

Однажды мистер Сент-Джон сидел на скамье, на дерновом пандусе перед окнами, праздно наслаждаясь спокойною красотой сентябрьского дня. Деревья блестели теплыми колерами осени - пунцовым, коричневым, желтым, фиолетовым; голубое небо, подернутое там и сям тонкими, белыми, кудреватыми облаками, казалось, поднималось до чудной и дивной высоты. Оба мальчика, в сопровождении своих нянек, Принс и Гонории, играли в парке с своею любимою собакой, Браном: их крики и густой дай Брана долетали до слуха мистера Сент-Джона.

Он был погружен в думу, в думу несколько праздную. Игравшия перед ним дети, больная жена, лежавшая дома, и вообще не совсем удовлетворительное положение дел составляли главные темы его размышлении. Оне перенесли его назад, ко времени его второй свадьбы. Плененный красотой Шарлотты, он женился на ней очертя голову, не дав себе времени обдумать свой шаг как следует и хорошо познакомиться с ней. "Женись второпях, да и кайся на досуге", {Marry in haste, and repent at leisure - английская пословица.} шептал он про себя, и тут только заметил приближение мистрис Дарлинг.

Она шла через парк пересекая его под прямым углом. Она в это утро ходила пешком в свой собственный дом и теперь возвращалась назад, а это составляло разстояние в шесть миль, и даже больше по дороге полем, которую она избрала как более приятную в хороший день. Мистрис Дарлинг любила ходить, и вполне наслаждаясь прогулкой, приближалась с веселою улыбкой на своем все еще прекрасном лице и кивала своему зятю.

- Каким праздным человеком вы смотрите, мистер Карльтон! воскликнула она в то время, как он подвинулся на скамье чтобы дать ей место. Она, обыкновенно, называла его этою фамилией.

- Мне кажется, я с некоторого времени как-то вообще обленился. Все ли у вас благополучно в доме?

- Совершенно благополучно. Только у Марианны подчелюстная железа опухла; у ней это часто бывает. Я велела ей лечь в постель и натереть лицо спиртом. Шарлотта встала?

- Не знаю. Я ужь часа два здесь сижу.

- Мистер Пим говорил, что ей сегодня можно встать не надолго с тем, однакоже, чтоб она полежала на диване. Как малютки довольны!

Она указала на парк. Мистер Сент-Джон тоже смотрел на детей, как казалось. Он оперся своим правым локтем на ручку скамьи, ладонью поддерживал себе подбородок и смотрел прямо вперед. В действительности же он ничего не видел и ничего не слышал; он был погружен во внутреннюю жизнь мысли.

- Какая причина болезни Шарлотты? спросил он вдруг, не изменяя своего положения. - Это ужь во второй раз.

Испуг отразился на лице мистрис Дарлинг.

- Она слаба здоровьем, я думаю,-- был ответ после некоторого молчания.

- Я не думаю; от природы она не слаба, произнес мистер Сент-Джон с ударением. - Я слышу о припадках раздражительности характера, мистрис Дарлинг, до того сильных, что они внушают мысль о сумашествии, когда случаются, снова начал он.-- Это было причиной и теперешней болезни, сколько я понимаю.

- Кто это вам сказал? нетерпеливо спросила мистрис Дарлинг.-- Мистер Пим?

- Нет, мистер Пим никогда во всю свою жизнь не говорил мне об этом предмете. Я раз упомянул ему об этом по поводу прежних болезней, месяцев десять тому назад, но он не хотел понять меня и отклонил разговор самым решительным образом.

Мистрис Дарлинг закусила губы. Что она была в каком-то большом и неприятном затруднении, в этом нельзя было усомниться, взглянув на её лицо, но она поспешила отвернуть его от мистера Карльтона.

Губы мистрис Дарлинг побелели. Но открытие, что он сам был свидетелем, не захватило её врасплох, ибо Принс в то время говорила ей об этом.

- Если я об этом вам теперь упоминаю, мистрис Дарлинг, то это нисколько не в виде жалобы. Я женился на вашей дочери и должен довольствоваться.... он остановился, как будто бы желая изменить или смягчить выражение, но тотчас же прибавил,-- тем что я сделал. Она моя жена, хозяйка моего дома, и я не желаю чтоб это было иначе. Но заговорив об этом, я имею целью узнать от вас, нет ли какого-нибудь средства, которым можно было бы предупредить столь сильные припадки гнева.

Ответа и на это не последовало. Мистрис Дарлинг была холодна, бледна и испугана; она отвернула свою голову еще больше.

- Вы с ней всю свою жизнь провели; вы должны знать об этих припадках гораздо больше чем я знаю, снова начал мистер Сент-Джон.-- Она всю свою жизнь им подвергалась?

- Да, сказала мистрис Дарлинг, заговорив наконец.-- Но не часто. Я вам скажу откровенно всю правду: я не помню, чтобы до свадьбы случилось с ней более трех или четырех припадков. Несчастный недостаток в характере; я не могу этого не признать; но чрез минуту все проходит, мистер Карльтон.

- Но подумайте что она такое в эту минуту! Она может.... она может убить кого-нибудь. Я уверен, что она не могла владеть сама собой в тот день, как я ее видел в таком припадке.

Мистрис Дарлинг казалась встревоженною.

- Она всегда сожалеет об этом в последствии, мистер Карльтон, сказала она умоляющим тоном извинения; - она раскаивается как малый ребенок.

Он знал это. Но раскаяние в будущем не изменяет настоящей опасности.

- У самих у вас характер кроткий, и я уверена, вы снисходительны к тем, у кого он не таков, заметила мистрис Дарлинг, обернувшись к нему с улыбкой.-- Еслибы вы только знали сколько тысяч вспыльчивых характеров существует в мире! Характер Шарлотты один из множества.

- Не в этом вопрос, прервал он. - Я уже сказал, что не жалуюсь на факт, и сожалею, что заговорил о нем; и только желаю знать, нет ли какой-нибудь предупредительной меры.

- Я ни одной не знаю, сказала мистрис Дарлинг.-- Это очень безразсудно со стороны Шарлотты, очень! Можно было бы думать, что её последняя болезнь послужат для нея предостережением; и все-таки вот что вышло! Ей никогда не иметь другого ребенка, если она станет продолжать таким образом.

- Она не только себе вредит, но я боюсь, что она может повредить и другим. Она может, говорю я, нанесть гибельный удар: она с ума сходит в эти....

- Нет, нет, это не то, прервала мистрис Дарлинг.-- Пожалуста, не говорите этого, мистер Сент-Джон. Она не сумашедшая.

- Сожалею, что огорчал вас, сказал мистер Сент-Джон.-- Я, конечно, только разумел, что она во время пароксизма также не в состоянии владеть собой как и всякая совершенно умалишенная женщина. Еслибы были какие-нибудь средства, еслибы был какой-нибудь образ действия, который мог бы предупредить эти припадки гнева, то вам следовало бы испытать его. Я полагал, что вы, может-статься, знаете каким образом можно ее сдерживать.

- Мне никогда не случалось слышать, что есть возможность каким-нибудь действительным образом исцелять вспыльчивость характера. Священник будет говорить вам, что его можно молитвой сдерживать, а доктор - что этому могут помочь лекарства; но я полагаю, что ни то, ни другое не поможет. У меня когда-то была служанка, очень добрая и усердная, которая раз или два в год разражалась страшным гневом, так что посуду била.

Мистрис Дарлинг сказала это с веселым смехом, как будто бы говорила о пустом предмете. Это уязвило доброе чувство мистера Сент-Джона, и он нахмурился.

- Поэтому вы ничего не знаете чем бы помочь этому, мистрис Дарлинг?

- Право не знаю. Но я думаю, что это само собой пройдет: Шарлотта с летами будет благоразумнее. Я переговорю с ней об этом при первом случае; в общем она очень кроткого характера, мистер Карльтон, хотя, может-быть, несколько надменна в манерах; но такие незначительные недостатки, без сомнения, извинительны.

Мистер Сент-Джон не сделал в ответ никакого замечания. Он встал, потянулся и пошел прочь. Мистрис Дарлинг остановила его вопросом:

- Как узнали вы о причине болезни? Вам Гонория сказала?

- Мне также неизвестно, знает ли она об этом. Я упомянула Гонорию, потому что она у вас, как мне кажется, служанка более доверенная чем другия и, может-статься, передает вам обо всем что делается в вашем отсутствии.

Мистер Сент-Джон устремил свои светлые, правдивые глаза и пристально взглянул ими в глаза на него смотревшие. Он был не подозрителен и ясен как день; но невольно подумал, не скрывается ли в этих словах какого-нибудь двусмысленного значения.

- У меня доверенных слуг нет, мистрис Дарлинг. А еслиб и были, то я им не позволил бы говорить что бы то ни было о доме, где хозяйка жена моя. Если Гонория мне что-нибудь разказывает, то это лишь о Вене, и её разказы может слушать весь свет, если у него достанет терпения; мне кажется, она считает Веню за херувимчика без крыльев. Мне об этом говорила сама Шарлотта.

- Шарлотта!

Этот возглас удивления был брошен на воздух, потому что мистер Сент-Джон уже повернулся и пошел по направлению к детям.

Действительно, ему об этом говорила сама Шарлотта. Подозревая что-то в этом роде, когда его потребовали из Лондона, он разспрашивал жену по приезде, и она со слезами и с сожалением созналась ему, что разсердилась на Принс,-- на Принс больше чем на других,-- и это было причиной её болезни. Шарлотта, может-статься, была счастлива тем, что он имел характер совершенно кроткий; еслиб она вышла за человека такого же вспыльчивого как она сама, то они могли бы оторвать носы друг другу. Мистер Сент-Джон был темперамента спокойного; Принс была более чем спокойна, и это тем счастливее, что им более других приходилось иметь дело с мистрис Сент-Джон.

Мистер Сент-Джон, услышав что его зовут, обернулся и увидел, что мать его жены спешит за ним следом.

- Мистер Сент-Джон, не это ли безпокоило вас в Лондоне?

- Безпокоило меня в Лондоне? Меня в Лондоне ничто не безпокоило.

- Не безпокоило? Но вы казались таким больным, когда сюда приехали: вы были так худы, изнурены, так изменились. Я тогда ничего не говорила, опасаясь встревожить Шарлотту.

- Некоторое время я не совсем хорошо себя чувствовал. Но причиной этого было мое нездоровье, мистрис Дарлинг, а вовсе не безпокойство.

- Вы, может-статься, были утомлены последнею сессией: поздние засидки изнуряют человека. Деревенский воздух вас поправит.

- Надеюсь, ответил он каким-то вещим голосом, и глаза его светились прозорливым взглядом ясновидящого: - В настоящее время не совсем было б удобно вон тому мальчугану сделаться господином Анвика.

Мистрис Дарлинг ничего не подумала об этом замечании, может-быть и сам Джордж Сент-Джон так же мало думал о нем. Что он казался исхудалым, больным и не таким крепким, как обыкновенно, это было несомненным фактом; но множество людей, утомленных поздними часами, хлопотами и заботами лондонского сезона, представляются такими каждую осень и снова поправляются к весне.

Дело в том, что он сам начал подозревать в себе разстройство здоровья. А когда человек не мнительный и не ипохондрик заподозрит это, то, поверьте, ему пора вникнуть в причину разстройства. Мистер Сент-Джон не берег себя, как и большая часть людей; за год до этого он расхохотался бы при мысли, что нужно посоветоваться с доктором. Но сильное чувство утомления, почти что крайний недостаток сил, который он ощущал в Лондоне, вместе с быстрою худобой тела, и все это без всякой причины,-- заставляли его удивляться что бы с ним такое случилось.

Он было условился с знакомыми предпринять увеселительную поездку, но когда пришло время отправляться, усомнился, достанет ли у него на это сил. Это несколько пробудило его, но не до степени тревоги, а скорей простого любопытства узнать что в нем не ладно. И как раз в это время его потребовали в Анвик по случаю сериозной болезни жены. Мистер Сент-Джон тотчас поехал. Спеша к жене, он вместе с тем надеялся, что поездка не останется без последствий и для его здоровья, что покой и деревенский воздух поставят его на прежнюю ногу. День или два по приезде он действительно чувствовал себя свежее, крепче и здоровей во всех отношениях. Но поверхностное обновление это снова исчезло, и пробыв в Анвике около недели, он почувствовал себя хуже прежнего. За день до разговора с мистрис Дарлинг, он толковал об этом с мистером Пимом, говоря этому джентльмену, что по его мнению, надо бы ему принять крепительного.

- Крепительного! повторил мистер Пим:-- да что же это такое с вами?

- Ничего такого, что бы мне было известно. У меня вовсе нет никакой болезни, но я чувствую все большую и большую слабость, худею и худею: вот и все. Это что-то в роде истощения.

Словно острая игла, только еще мучительнее, проникло в сознание мистера Пима одно воспоминание. Многие из Анвикских Сент-Джонов подвергались истощению без видимой причины,-- истощению, оканчивавшемуся смертью.

- Мы скорехонько поправим вас, сказал он с большим оттенком скороговорки, чем обыкновенно:-- надо вам дать крепительного.

Крепительное было выписано; мистер Сент-Джон принял его. Пробовал и другия средства: холодные ванны, катанья, житье почти весь день на открытом воздухе; но без успеха.

- Фуй, что это, вовсе нет! почти сердито возразил доктор:-- у вашего батюшки хлопот-то был непочатый край; да я уверен, что вы об нем и помнить ничего не можете, вам было всего пять лет, когда он умер.

Джордж Сент-Джон разсмеялся:

- Не опасайтесь напугать меня, Пим. Я знаю, что он умер от истощения, но из этого еще не следует чтоб и со мной сделалось то же.

Он не говорил жене, что ему не здоровится, или что он советовался с мистером Пимом. Не то, чтоб он особенно хотел скрыть это; скорей он действительно не считал дела важным. Оно случайно дошло до её сведения.

Она ужь выздоровела и однажды после полудня сидела с своим вышиваньем на холмике, так спокойно улыбаясь, словно ни одно облачко гнева никогда не темнило её прекрасных черт, как вдруг увидала приближение мистера Пима, который и вошел в дом. Внезапно ей вспомнилось, что она раз или два уже видала его в последнее время и мельком дивилась, что бы ему такое понадобилось. Ужь конечно не ей делал он эти визиты.

- Зачем бы ему приходить? сказала она вслух, отложив работу и глядя на дверь, в которую скрылся мистер Пим.

Если вопрос был кинут не в воздух, так обращался к Вене, ибо этот юный джентльмен был единственною особой, которая могла его слышать. Он сидел на ручке кресла у самого локтя мистрис Сент-Джон, погруженный в новую книжку с картинками, купленную ему Гонорией, и докучая мистрис Сент-Джон просьбами подивиться изображенным в ней чудесам.

- Мистер Пим пришед к папаше, сказал проворный Веня.

- К папаше! повторила она. - Какой вздор, Веня! Папа вовсе не болен. Он очень похудел, но я уверена, что он здоров.

- Мистер Пим к нему ходит и лекарства ему прописывает. Я вчера был в папашиной комнате и слышал как они разговаривали.

Мистрис Сент-Джон это показалось несколько странным. Вскоре она увидела как мистер Пим и её муж вышли из дому и прошли вместе небольшое разстояние по аллее. Затем последний вернулся назад.

- Веня, сбегай и скажи папаше, что он мне нужен.

Но мистер Сент-Джон уже заметил жену и шел к ней. Он приподнял на руки Веню, когда мальчик подбежал к нему, крепко поцеловал его, снова опустил на-земь, и потом оба они пошли вместе. Веня держал за руку отца и весело прыгал. Мистрис Сент-Джон смотрела на это, стиснув губы. Даже и теперь она не могла равнодушно видеть любовь своего мужа к Вене. С её стороны это было очень безразсудно, очень дурно, и она сознавала это; но как она ни желала побороть себя, как ни боролась на самом деле сама с собой, чувство все-таки брало верх.

- Я думаю, он ходит отчасти потому что любит ходить, отвечал он с улыбкой.-- Я просил его дать мне какое-нибудь крепительное, когда он лечил тебя, и он тотчас же вписал меня в число своих пациентов. У всех докторов такая замашка.

- Разве ты не хорошо себя чувствуешь?

- Я чувствую себя не совсем крепким. Это пустяки, я полагаю. Ты, пожалуста, не тревожься, Шарлотта.

Мистрис Сент-Джон казалась более удивленною чем встревоженною.

- Друг мой, тут нет никакой скрытности. Я чувствовал какую-то тяжесть и говорил об этом Пиму - вот и все. Об этом упоминать не стоило.

- Ты ни на что не жалуешься, Джордж?

- И никакой боли?

- В таком случае ничего сериозного быть не может, сказала она, успокоившись.

- Само собою разумеется, не может, если только кто-нибудь не вздумает смотреть на это в зловещем свете. Я в этом-то Пима и обвиняю; а он оправдывается, добиваясь, не считаю ли я его суеверным. Есть старинное поверие, нужно тебе сказать, Шарлотта, что никто из Сент-Джонов Анвикских не доживает до тридцать третьяго года.

Она взглянула на него. Он говорил полушутя, полусериозно и с улыбкою, но не веселою, на губах.

- Но ведь это неправда, Джордж.

- Но я хочу сказать: ведь не правда, что такое поверье существует?

- Ах это-то правда. Спроси Пима. Большая часть из нас умерли около этого возраста; отвергать этого нельзя, и я полагаю, что отсюда-то и взялось народное поверье.

- От чего же они умерли?

третьяго года. Я думаю, что преждевременная смерть такого множества сыновей и была главною причиной суеверия. Как бы ни было, нельзя отвергать, что Сент-Джоны Анвикские никогда не были долговечны.

- А Сент-Джоны из замка Вефера?

- Это к ним не относится: Исааку Сент-Джон теперь ужь почти пятьдесят. Вследствие этой смертности Анвик очень часто доставался малолетним. Мне самому достался Анвик-Галл, когда мне было только пять лет от роду.

- Но Джордж, сказала она нерешительно и робко,-- ты не думаешь, чтоб в этом было что-нибудь?

Она тоже не думала. Она взглянула на свежий цвет его лица, на его румянец, исполненный, повидимому, здоровья, и её сердце успокоилось, и она тоже засмеялась.

- Джордж, тебе ужь теперь тридцать три!

- Нет. Мне сравняется тридцать три в будущем году, коли доживу.

- Коли доживешь! воскликнула она.-- Разве ты в этом сомневаешься?

в постоянной опасности, и если, Шарлотта, какое-нибудь обстоятельство напоминает нам об этом факте, потому что мы слишком часто забываем о нем, то, я думаю, оно должно было бы внушать нам более взаимной внимательности и более осторожности, чтобы не причинить горя тем кого мы любим.

Его слова звучали тоном ясного намека. Она вопросительно взглянула на него.

- Сдерживай порывы своего гнева ради меня, Шарлотта, шепнул он, положив свою руку на её руку.-- Ты не знаешь как они меня огорчают! Я не стану напомивать тебе об их неблаговидности, не стану говорить о печальном примере детям; лучше буду просить тебя ради твоей любви ко мне. Небольшое усилие воли, немножко терпеливости и самообладания, и ты возьмешь верх над ними.

- Постараюсь, Джордж, постараюсь, отвечала она, искренно и охотно соглашаясь. И в странных, задумчивых глазах её мелькнуло выражение, свидетельствовавшее об искренней решимости, по крайней мере в эту минуту, когда она словно вглядывалась в представлявшуюся её воображению картину будущности.

Вдруг, в голове её мгновенно родилась мысль, убеждение, если хотите, что этот вымысел, поверье, суеверие, назовите как вам угодно, насчет преждевременной смерти владельцев Анвика, послужили тайною и доселе не объясненною причиной, вследствие которой её мать не соглашалась на её брак с мистером Карльтоном Сент-Джоном.