Накануне Мартинова дня.
Часть I.
Глава VIII. Постепенное истощение.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Накануне Мартинова дня. Часть I. Глава VIII. Постепенное истощение. (старая орфография)

VIII. Постепенное истощение.

Хотя речь Гонории и заставила мистера Сент-Джона подумать о некоторых мерах, он не решился однако принять их. В уме его была уже струнка сомнения, любит ли, или может ли жена его любить Веню; это сомнение основывалось на явной склонности её к зависти и на воспоминании о том, как она, будучи вне себя, ударила Веню; но судя по ежедневному обращению с ним, судя по любви, оказываемой столько же Вене, как и собственному её ребенку, он не мог не убедиться, что мальчика можно вверить её доброте. Конечно, слова Гонории сильно оживили в нем это неприятное сомнение, но он позволил изгладиться этому впечатлению. Всем известно, как время, считаемое даже днями и часами, смягчает взгляд на вещи, и еще до конца ноября владелец Анвика сделал свое завещание, оставив обоих детей под опекой жены.

Проходила зима, а Джордж Сент-Джон становился все слабее да слабее,-- не так чтоб очень приметно глазу окружавших его: упадок сил был слишком неуловим для этого. В феврале, вместо того чтобы ехать в Лондон на открытие заседаний, он отказался от своего места в парламенте, и тогда-то стали замечать в нем перемену, да удивляться, чем же это болен мистер Карльтон Сент-Джон. Мистер Пим то и дело приезжал, и своим ворчаньем мог бы поставить весь дом вверх дном; ужь он и лекарства присылал, и других докторов возил с собой, и наконец столичную знаменитость привез, но чем больше он хлопотал, тем хуже, повидимому, были последствия.

- Дело так плохо, что лучше бы вам отступиться от меня, Пим, и перестать себя мучить, сказал ему однажды мистер Сент-Джон, когда они вместе бродили в парке, так как мистер Сент-Джон любил гулять с доктором по окончании его визитации,-- а то это повредит вашему кредиту.

- Да, потому что вы не слушаетесь, ворчливо ответил доктор,-- я предписал вам теплый климат, а вы не едете.

- Нет, не хочу; здесь мне лучше. Отошлете меня в эти теплые страны, я только еще скорей умру. Пим, старый дружище,-- и мистер Сент-Джон взял его за руку,-- вы принимаете это к сердцу больше меня самого. Я устроил свои домашния дела; устроил, как я смиренно надеюсь, и другия, более важные дела, и могу спокойно ждать призыва.

- Сделали вы завещание? спросил мистер Пим после небольшой паузы, употребленной, повидимому, единственно на прочистку горла.

- Ужь сколько недель тому назад. Главное, что надо было устроить, это опеку над детьми, то-есть над Веней. Джордж и без завещания обыкновенным порядком достался бы матери.

- А Веню.... вы оставили?...

- Жене, так же как и другого. Попечителими мистер Сент-Джон из Веферского замка и генерал Карльтон. Я подумывал и о сводном брате моей жены, капитане Дарлинге, но его полк вероятно пошлют за границу, и отсутствие его может продлиться годы.

Они молча прошли несколько шагов до того места, которое мистер Сент-Джон называл точкой поворота, потому что здесь он обыкновенно разставался с доктором. Пожимая его руку, мистер Ним удержал ее в своей и сказал:

- Простите ли вы старика за совет? Он вдвое старше вас и в двадцать раз опытнее. Если понадобятся кому практически-годные жизненные уроки, адресуйтесь к доктору.

- Я приму совет, сказал мистер Сент-Джон,-- чего бы он ни касался, кроме выезда из Анвика.

- Не оставляйте Вени под опекой вашей жены.

- Почему же? вопросительно ответил тот после минутного удивления.

- У меня есть причины. Ужь одно то, что силы её не так надежны, а опека над двумя детьми, без вас, может оказаться большою тягостью.

- Мне кажется, это пустяки, Пим, спокойно возразил мистер Сент-Джонту - у нея полон дом прислуги, а в известных летах Веня будет в школе, Джордж тоже. У вас должна быть другая причина.

- Правда. Но я не уверен, понравится ли вам, если я назову ее.

- Приходила ли вам на мысль весьма вероятная возможность того, что жена ваша вторично выйдет замуж.

- То-есть вдова моя. Да.

- Ну, так если это предположение оправдается, а она соединится новыми узами, Веня, пожалуй, будет в пренебрежении. Джордж её собственное дитя, ему обезпечена её любовь, что там ни случись. Веня дело другое. Приняли вы какие-нибудь меры на этот случай?

- Нет. Я назначил Жену опекуншей, с тем чтоб она оставалась в Анвике до тех пор, пока Вене исполнится двадцать один год. Тогда она должна будет выехать или оставаться здесь Вениною гостьей. Это мне кажется справедливо. Притом, у меня есть пример отцовского завещания.

- Но вдова его была ваша родная мать.

Мистер Сент-Джон не сразу ответил. Вероятно, эта разница не приходила ему в голову.

- Джордж Сент-Джон, примите совет мой, внушительно проговорил доктор,-- не оставляйте Вени под опекой жены. Не хотелось бы мне перебирать с вами зачемь и почему, pro и contra, но верьте мне, всякий иной план будет лучше и для ребенка, и для самой мистрис Сент-Джон.

Сказав это, он удалился, а Джордж Сент-Джон медленно повернул назад к Анвик-Галду. Этот разговор с поразительною силой оживил в его уме воспоминание о подузабытых словах Гонории; и в него закралось безпокойное чувство нерешимости.

Но он все еще не видел удобного способа изменить сделанные им распоряжения. По смерти его Анвик доставался Вене и становился его местопребыванием во все время несовершеннолетия; он не мог удалить из него жену, и не мог поместить в нем особенного опекуна для Вени. А устроить жене приличное местопребывание, если она выедет из Анвик-Галда, у него не было средств; и в самом деде, он мог прилично обезпечить ее только в качестве опекунши наследника. Да мистер Сент-Джон, правду сказать, и не видел особенной нужды в разлучении их: но все-таки он был человек, доступный влияниям, готовый выслушать совет, и мнение друзей (конечно, их можно так назвать!) столь преданных, как мистер Пим и Гонория, имело для него вес. Он не был бы Джорджем Сент-Джоном, еслибы не сознавал этого.

"Да поможет мне Бог не погрешить!" прошептал он, входя в дом.

Он много раздумывал об этом во весь остаток дня; он лежал не смыкая глаз значительную часть ночи и заснул только придя к решению. Рано утром он позвонил своего слугу, а в восемь часов коляска, запряженная пони, отвезла его на Анвикскую станцию железной дороги к отходу поезда. Базарный люд, видя как он проезжал мимо свежим февральским утром, с яркою краской в лице и волнистыми русыми волосами, игравшими на легком ветерке, толковал между собою о том, как хорошо выглядит мистер Карльтон Сент-Джон, только вот худ немножко.

Он отправлялся в замок Вефер. Час с четвертью езды, и вот он в небольшом городке; переждал двадцать минут и пересел на другой поезд. Еще час с четвертью, или немного более, весьма быстрой езды на экстренном поезде, и он достиг Лексингтона, а отсюда нанял одноколку до Веферского замка. То было одно из очаровательнейших зданий,-- обширная, изящная, белая вилла, изысканно украшенная, притаившаяся в веселенькой окрестности между высоких деревьев разного сорта; дом современной архитектуры, выстроенный теперешним его владельцем, Исааком Сент-Джоном, который обладал редким вкусом ко всему прекрасному и выстроил этот дом на загляденье. Дом этот был утехою в его жизни, а заботою - сводный брат его, Фредерик Сент-Джон. Имения Веферского замка были наследственною собственностию этих Сент-Джонов, а Фредерик считался их наследником - безспорным наследником, как шла молва в свете, так как не было никакой вероятности, чтобы теперешний владелец их когда-нибудь женился.

Они приходились двоюродными братьями младшей линии Анвикским Сент-Джонам и были ближайшими после них наследниками. Владея независимым крупным состоянием, значительно даже превышавшим состояние Джорджа Сент-Джона, и пользуясь большим значением в свете, они были, однако, ниже его в отношении наследования, так сказать, первоначальных, древне-родовых имений - не Анвикских. Ими владел старый, восьмидесятилетний баронет, сэр Томас Сент-Джон; он был бездетен и потому они доставались по смерти его Джорджу Сент-Джону, и сыновьям Джорджа Сент-Джона, в случае его смерти. Если же и он, Джордж Сент-Джон, был бы также бездетен, то все, вместе с титулом и Анвиком, переходило к Исааку Сент-Джону. Джорджу Сент-Джону надо было проехать около двух миль. Он приглядывался к знакомым местам по дороге и в дальнем пейзаже; в ясном, хотя и не ярком освещении февральского денька выделялись разбросанные коттеджи близь замка Вефер; единственный трактир, называвший её Ячменная жатва, с качающеюся вывеской, и старинной постройки, фундаментально-красивый, красно-кирпичный дом Лексингтонского пастора, который умные головы прошлых дней выстроили почти в двух милях от церкви и Лексингтонского прихода. Дом этот стоял как-раз на границе имений Веферского замка и был единственным общественным зданием по близости; взглянув мимоездом на окна, Джордж Сент-Джон вспомнил, что теперешний владелец его был переведев сюда из одной церкви в соседстве Анвика, покровителем которой был отец Джорджа, когда сам Джордж был еще крошечным малюткой. Дом казался пустым; почти все окна были заколочены; и он подумал, что временный владелец его, доктор Боклерк, ректор Лексингтова и декан Вестербори, уехал в свое деканство.

- Дома мистер Сент-Джон? спросил он у женщины, вышедшей отворить ворота.

- О, конечно, сэр.

И в самом деле, Джорджу Сент-Джону почти нечего было и спрашивать, потому что мистер Исаака Сент-Джон редко, весьма редко отлучался из замка Вефер.

более красивого местечка. Это всегда бывало с ним при въезде в замок Вефер. Лоснящийся, белый фасад, более длинный чем высокий, тщательно изукрашенный; зеленеющия террасы, покрытые цветниками, уже в цвету, и теряющияся в окрестной зелени; невысокия французския окна, открытые для прохлады,-- все это сообщало зданию такой игривый, такой привлекательный вид, каких мало. Заезжему, не имеющему понятия о предстоящем перед ним доме, пожалуй, пришлось бы на первых порах испытать удивление, потому что местечко это менее коего походило на замок. Исаак Сент-Джон говаривал иногда шутя, что следовало бы перемевить его название. В старые годы феодализма на этой земле, может-быть, и существовал замок, но от него не оставалось никакого следа, а прежний дом, который срыли для опростания места этому волшебвому зданию, казался двойником пасторскому дому,-- такой же красный, заброшенный и мрачный.

Когда отворились двери в залу, множество ярких оттенков,-- алого, желтого и фиолетового цвета - попадали на мозаичный под сквозь цветные стекла оков, нежа глаза Джорджа Сент-Джона. По зале проходил человек высокого роста, немного важной и весьма почтенной, чтобы не сказать джентльменской осанки; он повернул голову, желая знать, кто бы мог быть посетитель. Мистер Сент-Джон, быстро миновав лакея, приветствовал его. То был мистер Брум, главный и всеми уважаемый слуга Веферского замка, много лет лично прислуживавший его владельцу, и в некотором смысле доверенное лицо. Джордж Сент-Джон протянул ему руку, как следует ласковому джентльмену, встречающему таких безценных слуг после многих лет разлуки.

- Как здоровье, Брум? Кажется, меня не ждали?

- Действительно, сэр, сказал мистер Брум с свойственною ему степенною медленностию:-- да, кажется, и господина моего, сэр, вы порядком удивите. Он еще сегодня поутру вспоминал о вас.

- Каков он теперь?

- Теперь лучше прежнего, сэр. Но в последнее время сильно страдал.

Мистер Брум ввел его во внутреннюю залу, такую же светлую и прекрасную, с теми же мягкими оттенками цветов, наполняющими ее с вершины оков. Отворив одну из дверей, он заглянул в нее и сказал:

- К вам гость, сэр: мистер Карльтон Сент-Джон.

В этой светлой, очаровательной комнате,-- и если вам не понравится частое повторение этого эпитета, я только тем и могу оправдаться, что в замке Вефер все было очаровательно,-- возле яркого камелька, окруженного немногими, но превосходными картинами, блестящими зеркалами, располагающими к неге креслами и диванами, разбросанными книгами, сидел джентльмен-калека. В нем не было той отвратительной степени уродства, что отталкивает и оскорбляет взгляд, у него, просто, был на спине горб - небольшой горб, вследствие неосторожности в детстве. Лицо его было бледно и худощаво, с острым подбородком, обыкновенным спутником подобных несчастий; лицо это невольно привлекало вас видом страдания и задумчивою важностию светлых, блестящих, изящно прорезанных карих глаз. Он был почти средняго роста и, кроме горба, во всей его фигуре не было ничего невзрачного; но человек он был хворый и жил в совершенном уединении с своим недугом. У него были темные, шелковистые и немного редкие волосы; но в них не виднелось ни одной серебристой нити, хотя ему скоро должно было стукнуть пятьдесят. Отложив книгу, которую читал, Исаак Сент-Джон поднялся, услыхав имя посетителя, и пошел на встречу со свойственным ему тихим, не суетливым видом и улыбкою довольства на лице.

- Джордж! Как я рад тебя видеть! Так ты наконец обо мне вспомнил?

- Да ужь мне почти совестно было и ехать, мистер Сент-Джон, как вспомнишь что я лет пять не бывал у вас. Но я часто встречал мистрис Сент-Джон в Лондоне, а иногда и Фредерика, так что, можно сказать, почти видался с вами. Я тоже не так-то здоров был.

Легко заметить, что старший, прилично разнице в летах, называл другого "Джорджем", этот его мистером Сент-Джоном. Мистер Исаак Сент-Джон был почти взрослым человеком, когда Джордж был ребенком, и мог припомнить, как с ним нянчился.

- Ты что-но нездоров, Джордж, сказал он, поглядев на его чуть не прозрачное лицо:-- и.... вырос ты что ли? похоже на то.

- Это потому что я исхудал. Смотрите. Он разстегнул сюртук:-- я чистый остов.

- Что это с тобою?

- Не знаю. Худею да худею, слабею да слабею, вот и все что мне известно. Может-быть, весна мне поможет, и я снова поправлюсь, а может быть и иначе.

Исаак Сент-Джон ничего не ответил. Он притих от неприятного воспоминания о том как истощился отец этого молодого человека двадцать восемь лет тому назад.

- Не хочешь ли закусить, Джордж? Ты ведь погостить ко мне приехал?

- Я приехал погостить у вас часа два: мне к ночи, если успею, надо поспеть домой. А есть я не могу, пока не покончу с вами одного дельца, потому что, надо сознаться, я приехал по своим делам. Позвольте мне сначала переговорить с вами.

- Как хочешь. Я готов.

- Вечно готов, всегда и всем охотно помогает, ответил Джордж Сент-Джон голосом, полным горячей признательности. - Все насчет опеки хочется мне поговорить. Спасибо вам, что приняли.

Исаак улыбнулся.

- Скажите - с детьми моими. Ну, хорошо, выслушайте меня. Я назначил жену опекуншей моих детей:-- она будет жить в Анвик-Галле, пока Веня не войдет в возраст; дети пусть живут с нею, разумеется, в промежутках школы и коллегии. Это безусловно относительно младшого, но что касается старшого, я хочу, чтоб это зависело от вашего усмотрения.

- От моего усмотрения?

Джордж Сент-Джон оперся руками на свои колена и в глубочайшей сосредоточенности наклонился вперед. Он, казалось, не заметил перерыва.

счастлив ли Веня под опекой мачихи, и добра ли она к нему. Если вы найдете повод усомниться в этом, или по какой-нибудь иной причине заключите, что ему лучше будет в другом месте, тогда удалите его от нея и поместите у кого найдете приличным. Я не смею просить вас взять его к себе: дети безпокойны, а здоровье ваше не вполне удовлетворительно. Но поместите его, где будете уверены, что с ним станут хорошо обращаться. Примете ли вы это на себя, мистер Сент-Джон?

- Почему ты это просишь? спросил Исаак СентъДжон:-- кто у тебя новая, внезапная мысль?

- Это новая мысль, явившаяся у меня просто вследствие разговора, который я имел третьяго дня с Пимом, нашим доктором и старым другом. Он полагает, что Вене было бы не ладно оставаться в неограниченной власти мистрис Сент-Джон, не будучи её родным сыном. Он говорил, что во-первых, она может выйдти замуж, а тогда Веня будет как бы изолирован посреди новых привязанностей; но когда я требовал у него других доводов,-- потому что, я уверен, они есть у него,-- он не хотел их представить: я, говорит, предпочитаю не перебирать их. Он даже,-- мне это видно было,-- хотел, чтобы ребенок был совершенно взят от нея, но об этом и думать нечего. Я много размышлял о том, что он говорил, и пришел к заключению, что не дурно бы включат в завещание оговорку, которою можно ограничить её власть, а за этим приехал к вам.

- Очень добра. Когда родился Джордж, она выказала некоторую зависть к старшенькому, но это давно прошло. Веня едва не утонул в ноябре прошлого года, так у нея чуть не истерика сделалась, плачет-рыдает над ним, как малый ребенок. Впрочем, нянька,-- наичестнейшая женщина,-- однех мыслей с Пимом; но это вздор.

- Ты хочешь, чтоб я, в случае если дети осиротеют, осведомлялся, хорошо да обращаются в Анвик-Галле со старшим, и счастлив ли он там. Если нет, я должен буду его удалить? Так ли я понял твою просьбу?

- Совершенно так. Если вы, по крайнему разумению своему, найдете, что Вене в ином месте будет лучше, возьмите его оттуда. Я облеку вас на это полномочием.

- Но как же мне осведомляться?

- Кто такая Гонория?

- Венина нянька. Она привязалась к нему по смерти моей бедной Каролины. Теперешняя жена моя, повидимому, не так-то здорова, по крайней мере в последнее время раз или два довольно сериозно заболевала, а Пим говорит, что забота о двух малютках превышает меру заботы, которую можно возложить на нее. Пожалуй, оно так и есть.

- Почему же сразу назначить Вене другого опекуна?

- Не хотелось бы мне этого. Свет взглянет на это как на оскорбление, как на выражение недоверия к жене; и кроме того, в этом случае я должен буду колебаться, кому назначить местопребыванием Анвик-Галл, ей или Вене. Я,-- заметьте это, мистер Сент-Джон,-- я имею к жене полнейшее доверие; я уверен, что она исполнит долг свой в отношении к Вене и составит его счастие. В этом отношении нечего бояться; я только принимаю меры на случай её замужества.

- Нет, нет, вам, и единственно вам.

Они продолжали толковать во весь небольшой промежуток времени, который Джордж Сент-Джон ассигновал на свое посещение. Об этом деле, впрочем, говорили уже немного, потому что Джордж оставил эту тэму с некоторым упорством, а у них были и другие предметы общого интереса, семейные дела, вести с той и с другой стороны, как обыкновенно бывает, когда родственники встречаются после долгой разлуки. В надлежащее время он поехал обратно к Лексингтову в коляске мистера Сент-Джона, сел на обратный поезд и достиг Анвика около шести часов вечера.

в Анвик-Галл по небольшому делу относительно изменения в недавно-совершенном завещании.

А мистер Сент-Джон из Веферского замка, размышляя об этих делах по отъезде своего родственника, находился в крайнем затруднении и никоим образом не мог придти к удовлетворительному заключению, грозила ли мистрис Сент-Джон сделаться жестокою к Вене, на манер мстительного дяди в сказке о или опасность заключалась в том, что она погубит его баловством.