Накануне Мартинова дня.
Часть II.
Глава III. Растравленная ревность.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Накануне Мартинова дня. Часть II. Глава III. Растравленная ревность. (старая орфография)

III. Растравленная ревность.

По серым стенам замка Бофуа лениво скользил отблеск заката. Г-н и г-жа де-Кастелла, старая г-жа де-Бофуа и тетушка Агнеса играли в вист в западной гостиной, окна которой растворены были на террасу, где приютилась молодежь под сенью полосатой зеленой драпировки, опущенной над колоннадой. Аделина и Мери Карр распутывали мотки шелку, в рабочем ящике из слоновой кости; а Роза Дарлинг порхала между тропическими растениями, причем в роскошных волосах её то и дело перебегали струйки золота от случайно-падавших лучей солнца. Она явно кокетничала с мистером Сент-Джоном и начинала сердиться, потому что он дразнил ее.

- Что жь, вы написали сегодня в Англию насчет романса? спросила она. - Ах, ужь не отвечайте, вижу, что забыли.

- Нет, не писал, отвечал мистер Сент-Джон,-- но не потому чтобы забыл. Вы еще не разучили и того романса, который я выписал для вас.

- Пела-пела, даже наскучило, противоречила Роза.

- Но не при мне.

- Я уверена, что если вы и повинны в каких-нибудь письмах, то все они посылаются лишь к одной особе, продолжала Роза.-- Где же вам помнить о другах делах.

- Неужели! К кому же это?

- Теперь я не намерена обличать вас, сказала она, взглянув на Аделину. - Я хочу быть сострадательною.

- Не трудитесь дарить меня вашим состраданием, ma belle, отвечал мистер Сент-Джон презрительно-насмешливым тоном:-- я не приму этого дара.

- Сострадание к вам, мистер Сент-Джон! Много чести. Я разумела не вас.

Аделина бросила ей быстрый, смущенный взгляд.

- Вы секретничаете, Роза, сказал он смеясь.

- Да. Но я могла бы разказать многое, еслибы захотела.

- Я не боюсь, отвечал мистер Сент-Джон.-- Говорите.

- Вы сами знаете, что в Англии есть одна особа, которая пользуется исключительным правом получать от вас письма, не говоря уже о том что вы спите и видите ее.

- Роза! воскликнула Мери Карр, смутно понимая её намеки. - Как вам не стыдно болтать такой вздор мистеру Сент-Джону?

- Он сам напросился. Ведь он знает, что это правда. Посмотрите на его лицо, дерзко продолжала она.

- Единственная женщина в Англии, которую я удостоиваю своею перепиской, сказал он сериознее нежели говорил до сих пор,-- это мистрис Сент-Джон.

- Очень близко к правде, но не совсем, воскликнула досадная девчонка.-- Покамест она еще только мистрис Сент-Джон.

Сердце Аделины как-то странно и порывисто сжалось. Продолжила ли бы Роза, еслиб она знала это? Догадался ли об этом мистер Сент-Джон?

- Я разумел мою мать, Роза, сказал он. - Она единственная женщина, которая имеет право на мои письма и получает их.

- Честное слово? спросила Роза.

- Честное слово, повторил мистер Сент-Джон:-- слово её единственного сына.

- Можно же вам верить после этого! воскликнула Роза.-- Неужели вы станете отнекиваться, что в Англии есть особа, имеющая все права на ваши письма, хотя бы она их и не получала? Особа прекрасней мечты художника, и за которою вы гонялись как тень в продолжение многих, многих месяцев и, быть-может, лет?

- Ба, Роза! сказал он с гордою, насмешливою улыбкой:-- вы, кажется, начинаете восторгаться.

- Хотите, я сейчас назову по имени даму его сердца? спросила Роза с торжествующим, веселым лицом.-- Мери Карр уже знает ее.

- Вы с ума сошли! с жаром воскликнула Мери Карр.-- Пожалуста, не воображайте, что мы поверим вашим сказкам.

- Назвать? назвать? повторяла Роза, не уступая своей позиции и не теряя самообладания.

- Да, назовите, равнодушно сказал мистер Сент-Джон. Мог ли он подозревать, что она знала так много?

- Назовите, повторила Аделина, но эти слова не столько можно было разслышать, сколько понять по движению её бледных губ.

- Сара Боклерк!

Минутное удивление пробежало по лицу мистера Сент-Джона и снова исчезло. Аделина слышада это: с той безумно-горькой минуты мучительная тоска змеей обвилась вокруг её сердца и поселилась в нем на века.

- Вы ошибаетесь, Роза, равнодушно оказал мистер Сент-Джон.

- Неужели? Стало-быть весь свет ошибался, утверждая, что честь обладания рукою мистера Сент-Джона выпадет на долю Сары Боклерк.

- Конечно свет ошибался, если только он утверждал это. А это могло бы статься лишь в том случае, еслиб он был населен однеми Розами Дарлинг.

- Глядите, воскликнула Роза, срывая его носовой платок с позолоченной клетки, на которую он набросил его, чтобы защитить сидевшую в ней красивую птицу от лучей заходящого солнца. - Глядите, его имя - Фредерик Сент-Джон, вышитое волосами.

тем как Аделина ловила каждое её слово.

- Это её работа, я совершенно в этом уверена. Посмотрите какое чудное шитье! Как отчетливо сделаны зубчики герба. И волосы эта её, Сары Боклерк.

Предположение Розы на на чем не основывалось, но она и не думала об этом. При её настоящем настроении духа она готова была утверждать все что угодно. Весьма возможно,-- не то чтобы вероятно, а только возможно,-- что сказав это, она случайно попала на истину. Мистер Сент-Джон, ничего не отрицая, оставался совершенно равнодушным, а она в припадке неугомонной веселости неудержимо продолжила болтать.

- Это его любимый носовой платок, ужь я не раз это замечала; на других метки сделаны чернилами, а этот платок не только вышит её рукой, но даже и подарен ею. Оставьте его, мистер Сент-Джон: я покажу его всей компании, если мне вздумается. Подарок многозначительный от такой очаровательной девушки! Не правда да? Но ведь это известно, что она была без ума от него. И он тогда платил ей взаимностию: вечно бывало садит у декана. Не знаю как теперь, прибавила она после небольшого молчания, бросив значительный взгляд на Аделину; потом, дерзко посмотрев на мистера Сент-Джона, она запела своим звучным, роскошным голосом на мотив собственного сочинения:

"Прежде чем новой зазнобе отдаться

Приятно покончить все счеты с прошедшим."

Аделина встала и твердым шагом молча вышла в гостиную: какие глубокия страдания скрывает иногда спокойная наружность; но мистер Сент-Джон ничего не подозревал.

- Роза, сказал он, цитируя одно известное французское изречение, - vous aimez bien à rire, mais rien n'est beau que le vrai.

- Ах, отвечала она другам изречением, - ce n'est pas être bien aise que de rire.

И это была едва ли не величайшая истина, сказанная ею во весь вечер.

Аделина сохранила наружное спокойствие в гостиной, но что за безумное отчаяние овладело её душой, когда, вернувшись к себе в комнату, она упала к изголовью постели. В одну минуту выстрадать так много и не умереть! Разказ этот не вымысел: я описываю здесь одну из тех чувствительных натур, которым суждено страдать и переносить удары судьбы. Отдать всю свою любовь одному человеку, сделать его своим кумиром, пожертвовать ему своими лучшими привязанностями, и вдруг узнать, что есть на свете женщина, которой уже принадлежала его любовь, которая уже выслушивала его клятвы!

Мечты, поддерживавшия Аделину в продолжение этих месяцев, если и не разлетелись в прах, то совершенно утратили свой прежний радужный колорит. Змея сомнения вползла в её сердце: демон ревности овладел им навсегда.

Конечно, благодаря мужественной красоте и редким умственным способностям, Фредерик Сент-Джон принадлежал к числу немногих баловней судьбы. Аделине казалось, что весь мир мог, не краснея, обожать его. Он обратил её жизнь в элизиум, описанный поэтами, и вдруг она узнает, что он любит или любил другую. Подобно снежной лавине, которая, сорвавшись с Альпов, засыпает собою злополучного путешественника, обрушились на её сердце эти вести и смяли его.

Насилу прояснив свое чело, Аделина де-Кастелла сошла вниз. Она не считала времени, но судя по вечерним сумеркам, отсутствие её продолжилось около часу, так что Роза спросила, ужь не схоронили ли ее где-нибудь.

Вслед за Аделиной на террасу, где собралось теперь все общество, явился и старый Испанец Сильва, держа в руке письмо на имя мистера Сент-Джона. Зловещия слова: "безотлагательно нужное" заставили госпожу Барет как можно скорее препроводить его в замок.

- Ответ нужен? спросил он.

- Señor, si.

- Хорошо, оказал он и отошед в сторону.

- Вы, верно, получили неприятные известия! воскликнула госпожа де-Кастелла, когда он снова вернулся к ним.

- Да, сказал он, едва сдерживая свое волнение.-- Я должен немедленно ехать в Англию.

Хорошо, что сумерки уже сгущались, иначе все заметили бы испуг Аделины и страшную бледность её лица.

мозга.

- Как, вы уже едете? воскликнул господин де-Кастелла, когда Сент-Джон протянул ему руку.

- Да. Мне каждая минута дорога, чтобы не опоздать.

И он скрылся, церемонно простившись с Аделиной, как и со всем остальным обществом. Ни время, ни место не позволяли ему проститься с нею наедине, так, как бы ему хотелось.

- Я не стала бы сердить его, еслибы предвидела это, наивно оказала Роза, оставшись на террасе с Аделиной.

- А вы разве разсердили его?

- Кажется, немножко. А он в другой раз не вызывай меня на это.

Перегнувшись через баллюстраду, Аделина смотрела и прислушивалась, но не видала ничего. На языке у нея вертелся тягостный вопрос; а бедное, чувствительное сердечко её - о, как неспособно оно было переносить житейския невзгоды! - билось так сильно, что она принуждена была переждать прежде чем предложить свой вопрос Розе.

- Ведь это все не правда, что вы говорила, Роза, да?

- А что я такое говорила? отвечала Роза, мысли которой, благодаря её беззаботности, перенеслись уже на другие предметы.

- Что он любил.... как бишь её имя?... Сару Боклерк.

Что за прелесть эта притворная забывчивость: как бишь её имя! Как будто это имя не врезалось в её мозгу огненными буквами, с той минуты как оно было произнесено Розой! Роза отвечала под впечатлением минуты:

- Я сказала сущую правду, Аделина. И он сам знает, что это правда. Я так же мало сомневаюсь в том, что он любил ее, как и в том, что мы стоим на этом месте. Говорят, что она давно была бы его женой, еслибы не разрыв, происшедший между им и его братом. Он не может жениться на ней, покамест долги его не будут уплачены, и вероятно преспокойно выжидает этого времени. Послушали бы вы что говорит об этом Маргарита: она многое поразказала мне перед отъездом моим сюда.

Бедное, разбитое сердце снова затрепетало.

- Вы говорите, она не дурна собою?

- Не дурна!.. Она красавица! Одна из очаровательнейших девушек в свете: прекрасное, гордое лицо, как у него самого. Джорджина Боклерк также очень хороша собою, но она ничто в сравнении с ней.

Слушая эта похвалы своей сопернице, Аделина готова была заплакать с отчаяния; но ей удалось кое-как овладеть своим голосом и она довольно твердо спросила:

- А кто это Джорджина Боклерк?

- Это её двоюродная сестра. Дочь декана Вестерберийского, а Вестербери, как вам известно, родина Фреда Сент-Джона. Сара, племянница декана, дочь его брата, генерала Боклерка. Мать её, леди Сара, умерла, а с тех пор она живет у дяди. По связям и даже по состоянию она может быть весьма хорошею партией для Сент-Джона.

Розу поразило какое-то особенное дрожание в голосе Аделины. Она посмотрела ей прямо в лицо.

- Судя по тому что слышала, я совершенно готова верить, что между ними была любовь, отвечала Роза.-- Может-быть, и теперь есть. Право, я говорю это не с дурным намерением, Аделина, но потому что вам не мешает звать истину. Несмотря на мою обыкновенную беззаботность и необдуманность, я могу иногда быть сериозною, именно теперь я говорю не шутя. Вы знаете как он приятен в обществе, за всеми ухаживает,-- это обыкновенное свойство подобных ему любезников, но я совершенно убеждена, что он любил Сару Боклерк.

С этими словами Роза вошла в комнату. Намерения её действительно были добрые. Полагая, что Аделина готовилась полюбить Фредерика Сент-Джона, несмотря на слово данное ею барону, она хотела во-время предостеречь ее дружеским замечанием. Роза и не подозревала как далеко зашло у них дело.

Прошел час. Все, за исключением Аделины, собрались в комнате, где уже поданы были свечи. Одни играли в шахматы, другие в экарте, третьи разказывали только-что вошедшему отцу Марку о причине неожиданного отъезда молодого Англичанина. Роза сидела в это время за фортепиано, тихо напевая английские мотивы. "Сладкий голосок", говаривала старая госпожа де-Бофуа и никогда не могла наслушаться этих старинных песен своей родины.

Аделина продолжила стоять на террасе, опираясь на баллюстраду и, повидимому, вглядывалась во мрак. Еслибы госпожа де-Кастелла заметила её отсутствие, она давно позвала бы ее в комнату, боясь ночной прохлады.

"О Милорд, берегитесь ревности!

Это зеленоглазое чудовище

Само нарождает для себя пищу."*

* Слова Яго (Отелло, акт III).

Никогда не высказывал великий знаток человеческого сердца более великой истины, более необходимого предостережения. И как напрасно! Хорошо нам смеяться теперь над теми "пустяками", которые некогда вводили нас в заблуждение; но в то время мы не смеялись. Известно, что ревность обусловливается страстною любовью: кто станет оспаривать это? Любовь в высшей степени требовательна. Кумир её должен быть глух и слеп к совершенствам другой женщины. Чуть заметная тень подозрения возбуждает ревность; чего же можно было ожидать теперь, когда факты и подробности была осязательны, как, например, в разказе Розы? Она возбудила самые изысканные пытки разъедающей страсти; нет сомнения, что она жестоко разыгралась в сердце Аделины. Нельзя сказать, чтоб Аделина безусловно поверила всему: намек на возможность его брака с Сарою Боклерк без следа скользнул по её слуху. Она была слишком уверена в его благородстве, чтобы хотя на минуту усомниться в том, что он не стал бы предлагать ей свою руку, еслибы был связав другим обещанием. Но Аделина была убеждена, что некогда он страстно любил эту девушку, и она стояла, предаваясь этим горьким мыслям и спрашивая себя, долго ли останется он в Англии, и часто ли он будет встречать там её прекрасную соперницу. Уже одно то обстоятельство, что он уехал не сказав ей ни одного нежного слова на прощанье, казалось ей зловещим предзнаменованием.

Но что это двигается в отдалении? Кто выходит такими быстрыми шагами из-за темных деревьев? Ах! безумно забившееся сердце уже подсказало ей кто это, прежде чем выяснилась фигура на бледной полосе света! То был он, он, с кем, казалось, она простилась на веки. Охватившая ее радость была так сильна, что на минуту заглушила всю горечь сомнения. Переодетый в дорожное платье, он шел легкими, неслышными шагами по лужайке, и еще легче взбежал на террасу.

- Какое счастие, что ты здесь, Аделина! прошептал он.-- Я не мог уехать, не попытавшись увидать тебя, хотя, и сомневался чтоб это мне удалось.

Взволнованная, дрожащая, Аделина в смущении пробормотала несколько слов о том, что он теряет время.

- Нет, перервал ее мистер Сент-Джон,-- я был бы повинен в чудовищной неблагодарности, которой не искупило бы никакое позднейшее раскаяние, еслибы терял хоть одну драгоценную минуту. Кто знает, быть-может, я приеду лишь для того, чтобы получить последнее благословение моей умирающей матери, быть-может, я приеду и найду ее.... Он вдруг остановился и после минутного молчания продолжал: - Собственно мои дорожные сборы были скоро кончены; но гораздо труднее было найдти способ к переезду в Одеск. Так обыкновенно случается в подобных обстоятельствах: рессорная карета,-- другого экипажа у меня под рукой нет,-- уступлена была на нынешний день фермеру Пишону. Барет отправилась выручать ее и приедет в ней прямо сюда, так как это по дороге. Ты видишь, стало-быть, что я не теряю ни одной минуты. Мы застанем первый поезд. Что ты так дрожишь, моя милая? спросил он, когда рука её задрожала в его руке.-- Не озябла ли ты?

- Теперь, Аделина, поговорим сериозно. Должен ли я сделать письменное предложение господину де-Кастелла, или мне оставить это до моего возвращения?

-- О, погоди, погоди, умоляю тебя! упрашивала она.

- Я сам бы желал этого, сказал мистер Сент-Джон;-- я чувствую, что во время этого объяснения мне нужно будет поддерживать тебя своим присутствием. Но если обстоятельства задержат меня долее нежели я желал бы, тогда, Аделина, мне не останется другого выбора: скоро начнутся деятельные приготовления к твоей свадьбе, и я необходимо должен буду объясниться.

Она припала головой к его руке и зарыдала.

- Ободрись, прошептал он. - Ведь я говорю о самом дурном исходе; но всего вероятнее, что через несколько дней я опять буду здесь. Пиши мне каждый день, Аделина, ничего не утаивая, чтоб я мог судить, сколько времени можно мне быть в отсутствии. По дороге сюда, мне пришло в голову, что гораздо лучше было бы пересылать тебе мои письма на имя Розы или Мери. Ты знаешь, что я говорю это не для себя,-- я гордился бы правом писать к тебе открыто,-- но твое спокойствие для меня дороже всего. Если я буду адресовать свои письма прямо на твое имя, это может подать повод к объяснениям до моего возвращения сюда.

"Постоянная забота о ней!" - Её сердце забилось благодарностью.

- На имя Мери Карр, сказала она.

- Теперь мы должны разстаться, прошептал он, заслышав издали легкий стук кареты.-- Вот мне сигнал. Карета сейчас будет здесь.

- Не правда ли, ты тотчас же вернешься, как скоро будешь свободен? со вздохом спросила она.

- Конечно, не теряя вы минуты. Нужно ли спрашиват об этом, Аделина?

Он привлек ее к своему сердцу, и горькия слезы ручьем потекли по её щекам.

- Бог да благословит и да сохранит тебя до моего возвращения, жизнь моя, дорогая моя, единственная моя любовь!

И когда он скрылся, Аделина в недоумении спрашивала себя, пылая румянцем, действительно ли она не отвечала на этот последний, долгий, прощальный поцелуй, который он напечатлел на её устах.

В продолжении этого неожиданного и кратковременного свидания она позабыла о Саре Боклерк.

На другой день по отъезде мистера Сент-Джона, когда все еще сидели за столом, Сильва подал письма, между которыми были два письма из Англии, запечатанные, по выражению Розы Дарлинг, гербами всех Сент-Джонов. Одно из них адресовано было госпоже де-Кастелла, другое мисс Карр.

Мери посмотрела на него с невыразимым удивлением. Дело в том, что неожидая известия от мистера Сент-Джона ранее следующого дня, Аделина, по свойственной ей застенчивости, откладывала до последней минуты свое объяснение с Мери Карр.

- Что это мистеру Сент-Джону вздумалось писать ко мне? воскликнула Мери. Но Аделина, сидевшая с ней рядом, пропустила свою руку под скатерть и судорожно сжала её колено.

Общий смех был ответом на это замечание. Многим в первый раз только пришло в голову, что мистер Сент-Джон заинтересован мисс Карр.

- Читайте ваше письмо без церемонии, моя милая, сказала Агнеса де-Бофуа. - Вы здесь как дома.

Мери Карр подняла-было руку чтобы сломать печать, но Аделина еще сильнее сжала её колено. Тогда Мери, смутно догадываясь в чем дело, положила письмо около своей дессертной тарелки.

- Не хочу, сказала мисс Карр полушутя, полусериозно.-- Тут могут быть секреты, которые я не желала бы читать при всех.

Роза, любопытство которой было сильно возбуждено, охотно бы дала ей в эту минуту пощечину.

- Мистер Сент-Джон пишет, что матери его лучше, сказала госпожа де-Кастелла.-- Ушиб гораздо легче нежели полагали. Он надеется с следующею же почтой известит нас о её полном выздоровлении.

- Вы можете распечатать его, робко отвечала Аделина.-- Быть-может,-- я полагаю,-- что тут приложено другое письмецо ко мне.

Мери Карр распечатала куверт. Он заключал в себе несколько вежливых строк от мистера Сент-Джона, который просил ее передать, при удобном случае, прилагаемое письмо Аделине.

- Видите, до чего дошло? прошептала ей Аделина.

- Я давно это замечала, Аделина.

Сент-Джон не мог выражаться иначе; но зато в его письме проглядывало столько страстной нежности, что ею могла бы удовлетвориться даже Аделина, еслибы не горькия сомнения, возбужденные в её душе Розой в этот роковой вечер. Они всюду ее преследовали. С тех пор ни днем, ни ночью она не знала ни минуты покоя или счастия; неверный Фредерик Сент-Джон постоянно грезился ей в объятиях другой женщины. Сара Боклерк получала в её воображении даже "осязательные формы". На другой день после отъезда Сент-Джона, когда она перелистывала с своими подругами прошлогодние нумера Альбома Красавиц, Роза внезапно воскликнула, указывая на одну из картинок:

- Вот это точь-в-точь Сара Боклерк!

- Ваша вчерашняя сказка, Роза, совершенная безсмыслица! воскликнула Аделина с отчаянным усилием говорить спокойно.

- Ну, нет, не совсем, сказала Мери Карр. - Это была не любовь, а простое волокитство, Роза.

- Очень может быть, поддакнула ветреная Роза. - Как привлекательный молодой человек, мистер Фредерик Сент-Джон порхает себе мотыльком с цветка на цветок, лобзая каждый и не останавливаясь ни на одном.

И чтобы придать более веса своей безпечной болтовне, она продекламировала начальные строки одной старинной песни, некогда бывшей в большом ходу в пансионе M-me de-Nino:

Всех бы взял наш мотылечек

День-деньской на солнце вьется,--

Дома женушку оставит

Под шатром листвы густой;

Кружит ровно холостой.

Аделина долго смотрела на картинку. То было прекрасное, молодое лицо с очаровательным выражением невинности и в то же время гордости. Впрочем, ни один безпристрастный наблюдатель не предпочел бы его её собственному лицу; но так велика ослепляющая сила ревности, что она преувеличила в её глазах прелести этого мнимого портрета и придала ему нечто больше обыкновенной миловидности. Быть-может, эта картинка едва напоминала собой молодую девушку, о которой говорила Роза; но что за дело! Для Аделины то была Сара Боклерк, и с этой минуты образ этот неизгладимо врезался в её воображении как образ её счастливой соперницы. А между тем она верила в мистера Сент-Джона и знала что он искал её собственной руки! Истинно несоследимы пути, по которым пробираются в сердце сомнения ревности!

Наконец, изнемогая от нестерпимой тоски и ожидания, она решилась в одном из своих писем намекнуть ему на его прежнюю короткость с Сарою Боклерк. Ответ его для всех, кроме Аделины, остался тайной; но что он разсеял её ревность, это можно было заключить из того, что с тех пор лицо её снова просияло.

Между тем мистер Сент-Джон оставался в Лондоне, у постели своей больной матери. Опасность миновала, и в сущности самое падение не было так сильно, как сначала предполагали. Леди Анна Сэвилль также находилась при ней. Исаак Сент-Джон лежал больной в замке Вефере. До возвращения своего во Францию Фредерик намерен был посетить своего брата, чтоб испросить согласие на предполагаемый им брак с Аделиной де-Кастелла. Но этому визиту не суждено было осуществиться.

явиться сам. Все присутствующие выразили ему на этот счет свое удовольствие, кроме Аделины, которая была вне себя от изумления, ужаса и отчаяния. В тот же вечер, ложась спать, она написала об этом мистеру Сент-Джону.