Накануне Мартинова дня.
Часть II.
Глава IV. Хоть на ножи.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Накануне Мартинова дня. Часть II. Глава IV. Хоть на ножи. (старая орфография)

IV. Хоть на ножи.

Дня два спустя, все общество сидело вечером в биллиардной перед тем как разойдтись по спальням. Ночь была душная, но сильный ветер, дувший в открытые окна, колебал пламя свечей и заставлял их оплывать. Было уже около одиннадцати часов вечера, игра затянулась, потому что барон играл медленно и обдуманно. Вдруг дверь неожиданно отворилась, и в комнату вошел мистер Сент-Джон. Аделина вскочила с своего места, едва сдерживая невольное восклицание; она никак не воображала, что он вернется так скоро. Письмо её, повидимому, застало его на сборах в замок Вефер; вместо того, он немедленно повернул на континент.

Как он поправился, похорошел. Все заметили это, несмотря на то что он был в дорожном платье. Можно ли было порицать Аделину за то, что она его любила? Со всех сторон посыпались на него вопросы о здоровьи мистрис Сент-Джон. Он отвечал, что она вне всякой опасности и уже выздоравливает.

- Смею ли я просить вас, сэр, чтобы вы уделили мне завтра утром полчаса времени для разговора, громко сказал он, обращаясь к господину де-Кастелла, так что все могли его слышать.

- Конечно, отвечал господин де-Кастелла, и с удивлением посмотрел на Сент-Джона.

- В котором часу, сэр?

- Когда вам угодно. Выбирайте сами время.

- В таком случае, в десять часов, заключил мистер Сент-Джон и стал прощаться.

Выходя из комнаты, он нежно пожал руку Аделины, и хорошо сделал, потому что сердце её громко билось, когда он говорил с её отцом. Она удалилась в свою комнату, но не для того чтобы предаться отдыху: тревожное ожидание грядущого дня далеко гнало от нея сон. И несмотря на томительную отсрочку, на страх неизвестного, но близкого будущого, на ужасные сомнения и терзания, вызываемые образом Сары Боклерк, в душе её блеснул радостный луч солнца: он опять был с нею. Она снова слышала его обожаемый голос, снова чувствовала пожатие его руки, и мир опять стал для нея раем, хотя и был пока еще подкрашен тем ненавистно-рыжим цветом.

На другой день, в десять часов утра, мистер Сент-Джон явился в замок. Розе он принес сверток нот, а Мери Карр прелестный письменный прибор, вероятно, в благодарность за услугу, которую она оказала ему и Аделине. Впрочем, он не сделал ей ни малейшого намека и прямо прошел в кабинет господина де-Кастелла.

Свидание длилось целый час, в продолжение которого Аделина находилась в совершенной неизвестности. Она не могла оставаться на одном месте, и то всходила на верх, то спускалась вниз. Чуть ли не в сотый раз проходила она через залу, когда дверь кабинета отворилась, и в ней показался мистер Сент-Джон. Он схватил ее за руку и увел в желтую гостиную. Она дрожала с головы до ног, как накануне его отъезда в Англию. В первый раз после его возвращения находились они наедине. Он нежно поцеловал ее и прижал к своему сердцу.

- Ты верно принес мне дурные вести! произнесла она наконец.-- Мы должны разстаться, не правда ли?

- Мы не разстанемся, Аделина. Но странно, странно! продолжил он, ходя взад и вперед по комнате: - в заблуждении своем эти люди воображают, что ради данного слова можно насиловать чувства. Господин де-Кастелла не понимает и не может понять, что дело идет о твоем счастии. Короче сказать, он обратил это в шутку.

- А что, он очень разсердился?

- Нет, но конечно ему это неприятно. Так как нам ежеминутно могут помешать, то я разкажу тебе все в нескольких словах. Я сказал ему, что страсть, возникшая между нами, развилась невольно, что я не становился на твоей дороге с намерением похитить твою любовь, что нас случайно свели обстоятельства, бывшия всему причиной. Я доказал ему, что ты ни в каком случае не заслуживаешь упрека, что вся вина падает на меня одного, так как вместо того чтобы бежать от возникавшого между нами чувства, я остался и дал ему окрепнуть.

- Вы простились в ссоре? спросила она.

- Напротив. Господину де-Кастелла очень хочется повернуть все это в шутку, и даже он намекнул мне, чтоб я никогда более не возобновлял этого разговора. Я уверен, что он так и смотрел на это дело, потому что сегодня же пригласил меня к обеду.

- Ради тебя, Аделина, приду.

- О! воскликнула она, вздрагивая:-- чем все это кончится?

- Жизнь моя, сказал он сериозно,-- ты должна быть спокойна. Чего тебе бояться, когда я с тобою? Поверь мне, что мы соединимся.

- Мистер Сент-Джон, воскликнула Роза, когда они взошли в западную гостиную,-- вы привезли мне ноты, Мери Карр письменный прибор, а Аделине что?

- Себя, спокойно отвечал он.

- В шутке часто бывает много правды, смеясь сказала Роза. - Надеюсь, вы не думали, что вам удалось обмануть меня, мистер Сент-Джон, вашими письмами к Мери Карр и её ответами к вам? Bah, pas si bête!

И она, вальсируя, направилась к колоннаде.

Мистер Сент-Джон обратился к мисс Карр и поблагодарил ее за услугу, оказанную ему и Аделине.

- Вам, вероятно, известно было, сказал он,-- что ваша переписка с Аделиной была совершенно законна, хотя до моего возвращения я не желал никому объяснять, что мы обручены друг с другом?

- Я уже давно опасалась этого, мистер Сент-Джон.

- Опасались?

- Да, вы знаете, что Аделина обещана другому: а Французы считают подобные обещания священными.

- Да, вообще. Но иногда бывают исключения. Надеюсь, что вы не откажете нам в добрых желаниях?

- Конечно, нет, потому что для Аделины это вопрос жизни и смерти. Она такое нежное растеньице.

- И найдет самый заботливый уход.

За обедом все чувствовали себя неловко. Мистер Сент-Джон был спокоен и решителен, де-ла-Шасс - вне себя от бешенства. После полудня разнесся слух о предложении мистера Сент-Джона, и де-да-Шасс, пользуясь его отсутствием, разбранил его публично. Выйдя из-за стола, синьйор де-Кастелла пригласил своих гостей в биллиардную, надеясь, что стук шаров разгонит принуждение. Но вместо того произошла ссора. Поводом к ней послужил небольшой спор насчет игры. Сент-Джон показал себя надменным и неуступчивым.

Взбешенный де-ла-Шасс до такой степени забылся, что назвал мистера Сент-Джона мотом, который, прокутив свое собственное состояние, гонится теперь за состоянием Аделины.

- Вы лжете! крикнул мистер Сент-Джон, забывая приличие и быстро поворачиваясь к барону. Но его дальнейшия действия были парализованы Аделиной, которая, вне себя от ужаса, бросилась через всю комнату к Сент-Джону, и охватив его за руку, тихо умоляла его успокоиться ради её. Де-ла-Шасс выступил вперед и подал руку Аделине, но Сент-Джон с гордым презрением удержал ее подле себя.

- Mademoiselle, вы роняете себя! сказал господин де-ла-Шасс.-- Отойдите от него.

было так же невозможно, как пошатнуть замок, ужь не говоря о том, что ему между прочим пришлось бы вылететь за окно.

- Прошу вас вступиться в это, воскликнул он, почти заикаясь от гнева и обращаясь к господину де-Кастелла, который не успел еще вставать на одного слова: так быстро произошла эта ссора.-- Могу ли я допустить, чтобы мою нареченную невесту оскорбляли таким образом в моем приоутствии?

- Аделина, строго вмешался господин де-Кастелла,-- вернись к матери.

- Она моя нареченная невеста, сказал мистер Сент-Джон барону:-- я имею на нее другия права, которых вы никогда не получите,-- права любви.

Де-да-Шасс задыхался от бешенства, которое представляло величайший контраст с холодным спокойствием мистера Сент-Джона.

- Я не намерен терять с ним слов, синьйор де-Кастелла, а лишь тогда возвращусь в ваш салон, когда в нем не будет этого человека.

С этими словами барон повернулся на каблуках и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. С минуту длилось молчание. Сент-Джон, все еще удерживая Аделину, оставался на самом отдаленном конце комнаты; синьйорь де-Кастелла, полупарализованный этим скандалом, стоял у биллиарда; все остальные собрались вокруг малиновой оттоманки. Агнеса де-Бофуа безпрестанно крестилась, а госпожа де-Кастелла погружена была в немое отчаяние.

- Сударыня, сказал наконец синьйор своей дочери, которая громко рыдала от волнения и ужаса,-- как смеете вы не слушаться моих приказаний? Я велел вам идти к вашей матери.

- Она не ослушивается вас, и никогда не сделает этого с намерением, отвечал мистер Сент-Джон.-- Во всем виноват я один.

Он почти церемонно взял Аделину за руку и повел через всю комнату к её матери.

- Пора положить конец этим сценам, мистер Сент-Джон, закричал синьйор де-Кастелла.-- Вы уже получили сегодня утром мой ответ на этот счет.

- Но я опять возвращаюсь к тому же разговору, сир. Подробности, о которых я умолчал тогда, должны-быть разказаны теперь.

- Я вовсе не желаю их слушать, с сердцем сказал синьйор де-Кастелла.

Мистер Сент-Джон спокойно перебил его.

- Я этого требую по праву, сказал он.-- Мне известно, что сегодня, в присутствии всех членов вашей семьи барон позволил себе слишком резко выразиться о моем поведении, и вы должны дать мне возможность оправдать себя.

- Раздражительность барона весьма понятна, и вам легко извинить его, мистер Сент-Джон, при вашем здравом смысле и холодном разсудке.

- Я так и поступил, искренно отвечал мистер Сент-Джон.-- Он вероятно считает себя оскорбленным, и я выказал ему должное снисхождение. Будь другой на месте де-ла-Шасса, я... я поступил бы с ним иначе.

- Оставим этот неприятный разговор, мистер Сент-Джон, было решительным ответом.

- Я прошу вас выслушать мои объяснения; я прошу у вас этого как милости и обещаю быть откровенным. Став совершеннолетним, я получил хорошее состояние. Оно все прожито теперь. Грехи юности, свойственные моему званию и моей неопытности, вовлекли меня в мотовство, которому порадовался бы мой злейший враг. Но я торжественно уверяю вас, что никогда не осквернял себя ни дурною мыслию, ни безчестным поступком. Ни один мущина, ни одна женщина не упрекнет меня в чем-либо, кроме безумной расточительности денег, хотя следует заметить, что большая часть их пошла на удовлетворение нужд тех, кто был более меня обделен судьбой. С год тому назад, я прожил последний шиллинг и сверх того дал на несколько тысяч векселей.

- С вашего позволения, я буду продолжать. Брат мой, мистер Исаак Сент-Джон, вызвал меня в замок Вефер. Он указав мне на мои ошибки и просил меня размыслить о необдуманности моих поступков. Я размыслил, созвал все свои заблуждения и твердо решился положить им конец; но человеку, погрязшему в долгах, трудно бывает выполнить свои добрые намерения. Брат вызвался помочь мне на двух условиях. Вопервых, я должен был дать ему честное слово не входить более вы в какие долги; вовторых, жениться. На первое из этих условий я охотно согласился, но второе было мне не по сердцу. Чтобы скорее подвинуть меня на это, брат открыл мне свои великодушные намерения. Как он, так и мать моя чрезвычайно желали, чтоб я женился; поводом к этому была не только боязнь чтоб я снова не вернулся к прежней безпорядочной жизни, но и суеверное опасение свойственное всем членам нашего семейства, что со смертию моею и моего брата пресечется род Сент-Джонов. Исаак предлагал тотчас же отдать мне замок Вефер - он всегда имел намерение поступить таким образом в случае моей женитьбы - и назначить мне соразмерный с этими поместьями доход. Он обещал также назначить хорошую часть моей жене, которую они уже заранее для меня выбрали.

- Не Саре ли Боклерк? перебила его Роза, никогда не терявшая присутствия духа.

- Моей кузине Анне, продолжал мистер Сент-Джон, едва удостоив Розу взглядом.-- В это время она гостила с моею матерью в замке Вефере. Но этот брак был нам обоим не по сердцу. Она была уже тайно обручена с капитаном Сэвиллем, и я был поверенным её тайны. Я решился взять на себя всю тяжесть отказа - так как положение капитана Сэвилля не позволяло ему в то время открыто искать руки леди Анны Сент-Джон - и объявил моему брату, что не могу жениться на Анне. Мы повздорили и разстались. Я всегда останусь при том мнении, что брат слишком строго отнесся ко мне, то-есть к грехам моей юности. Живя в уединении, на которое с самого детства обрекла его болезнь, он не знал соблазнов света, и потому не мог допустить их и в отношении ко мне. Он называл мои грехи непростительными преступлениями, а я оспаривал его с увлечением. Я слишком погорячился, наговорил более чем следовало, в этом настроении мы разстались. Я вернулся в Лондон. В это время умерла сестра моей матери, завещав мне все свое состояние. Правда, оно было не велико, но я мог заплатить им свои долги и употребил его для этой цели. В будущем ноябре я выплачу последний шиллинг. Я предпочел бы не являться к моему брату до тех пор, пока совсем не развяжусь с долгами, но обстоятельства вынудили меня поступать иначе. Я был уже на дороге в Вефер, когда до меня дошло известие, что де-ла-Шасс снова появился здесь, и потому я прямо поспешал сюда, не запасшись теми ручательствами, которые в противном случае я непременно привез бы с собою. Но вы не должны сомневаться, господин де-Кастелла.

- Сомневаться в чем?

- В том, что я могу, что я сумею доставить приличное положение вашей дочери.

- Не в этом вопрос, сэр, хотя я, быть-может, и усомнился бы. Дочь моя не леди Анна Сент-Джон.

- Мне следовало бы прибавить, что леди Анна уже вышла замуж за капитана Сэвилля, положение которого изменилось к лучшему; и она сама оправдала меня перед Исааком. Брат мой пламенно желает примириться со мною, и я смело могу вас уверить, что все планы и распоряжения, которые он имел в виду для леди Анны, он возобновит для Аделины.

- Мне кажется, вы слишком много берете на себя, мистер Сент-Джон, ручаясь за другого. Но к чему продолжать этот безполезный разговор? Дочь моя обещана барону де-да-Шассу и не выйдет ни за кого другого.

- Сэр, в волнении воскликнул мистер Сент-Джон,-- отвечайте мне на один вопрос. Еслиб я мог упрочить за Аделиной богатый надел и ввести ее полною хозяйкой в замок Вефер,-- а вы знаете, что рано или поздно он непременно мне достанется,-- сочли ли бы вы меня приличною для нея партией?

- Для чего поднимать этот вопрос?

- Но я прошу вас ответить мне, хотя бы только из вежливости, умолял мистер Сент-Джон.-- Нашли ли бы вы меня достойным её руки, по крайней мере с светской точки зрения?

- Конечно. Люди и познатнее меня сочли бы за честь породниться с вами.

- В таком случае, сэр, я сегодня же вечером возвращаюсь в Англию, и явлюсь к вам не иначе как с моими верительными грамотами в руках.

- Какое безумие! воскликнул синьйор де-Кастелла, между тем как из груди Аделины вырвался слабый крик испуга.-- Я допустил этот разговор, мистер Сент-Джон единственно из уважения к вам; но прошу вас выслушать от меня однажды навсегда, что Аделина ни когда не может быть вашею женой.

- Я не хочу теперь настаивать на этом, сказал мистер Сент-Джон, протягивая руку госпоже де-Кастелла, чтобы проститься с нею.-- Мы возобновим ваш разговор по возвращении моем из Англии.

- Но вы, конечно, не предпримете этого безразсудного путешествия! резко заметил господин де-Кастелла.

- Синьйор де-Кастелла, сказал мистер Сент-Джон с выражением твердой решимости на бледном лице и в манерах,-- я не откажусь от вашей дочери. Еслиб я даже захотел пожертвовать своими собственными чувствами, то и тогда я должен был бы пощадить ее. Выдавать ее за де-да-Шасса значит обрекать ее на верную смерть. Вы сами знаете её слабое здоровье, она не в силах будет бороться с горем. Аделина, прибавил он, обращаясь к ней, между тем как она истерически рыдала,-- к чему это отчаяние? Я уже уверял тебя, когда ты опасалась этих объяснений, что не уступлю тебя не только де-ла-Шассу, но никому на свете. Теперь, в присутствии твоих родителей, я снова повторяю тебе, что с помощию Божиею ты станешь моею женой.

- А пока ты еще в моей власти, Аделина, саркастически заметил господин де-Кастелла,-- не угодно ли тебе уйдти в свою комнату.

Она повиновалась, и рыдая пошла к дверям.

Он отворил дверь, и держась за нее, нерешительно смотрел на Аделину. Чувства её доведены были до высочайшей степени возбуждения; потеряв всякое самообладание, она стремительно ринулась вперед, а с истерическим рыданием припала к руке мистера Сент-Джона.

- Ты вернешься, ты не бросишь меня, ты не уступишь меня ему? проговорила она.

Он нежно положил свою руку на её плечо, как будто она была одна.

- Теперь я поневоле должен оставить тебя, Аделина, прошептал он. - Но поверь мне, что я не буду напрасно тратить времени. Через три дня жди моего возвращения, и тогда, жизнь моя, мы уже никогда более не разстанемся.

Он еще ниже наклонил свою голову и страстно поцеловал ее в уста. Потом выпустил ее из своих объятий, отвернулся и ушел. В нем было много отваги.

Аделина закрыла руками вспыхнувшее лицо. Изумление присутствующих было выше всякого описания: поцеловать молодую девушку считается во Франции несравненно большим преступлением нежели осквернить себя семью смертными грехами. Госпожа де-Кастелла немедленно увела Аделину к себе в комнату, а седые волосы мисс де-Бофуа встали дыбом.

- А право, Фердинанд, он хороший и честный человек и не имел никакого дурного намерения, оказала добрая старая госпожа де-Бофуа, обращаясь к своему зятю. - У нас в Англии это ровно ничего не значит. Когда я была молода, меня также целовали, и право я ничего не потеряла от этого.

Ночь прошла в тревоге, а утро было еще неприятнее. Аделина лежала в постеле с головною болью, а барон с двенадцати-часовым поездом возвратился в Париж. Он думал, заодно с синьйоромь де-Кастелла,-- хотя, быть-может, последний говорил и не искренно,-- что мистер Сент-Джон навсегда уехал в Англию. Аделину он не порицал, но вся его ярость обращена была на соперника. Что же касается до любви Аделины к мистеру Сент-Джону, барон никогда не думал о ней и никогда бы её не понял.

Меру подано было оглашение свадьбы и, по обычаям страны, скоро должно было появиться в газетах. Оно было следующого содержания: "Альфонс Жан-Ипполит барон де-ла-Шасс и Аделина Луиза де-Кастелла."

Все распоряжения насчет свадьбы была уже сделаны, чему, вероятно, способствовал страх, внушенный мистером Сент-Джоном. Религиозный обряд должен был совершаться в соседней часовне, гражданский - у мера, в Одеске. Вечером того же дня в замке Бофуа назначен был великолепный бал, а на следующее утро молодые уезжали в Париж, через несколько дней к ним присоединилась бы господин и госпожа де-Кастелла, и все вместе должны была отправиться на юг.

Роза безцеремонно высказывала свои замечания относительно этого плана.

- Ужь я бы не дала им распоряжаться за меня, Аделина, и показала бы им дорогу с их французскими идеями! говорила она.

Прошло три дня, а мистера Сент-Джона нет как нет. Аделина была в ужасном волнении. Добрый отец Марк, любивший ее с самого детства и горячо принимавший к сердцу её интересы, смотрел на нее с глубоким участием всякий раз, когда им приходилось встречаться. Наконец, на третий день вечером, он сказал ей:

- Дитя мое, мне больно видеть твои страдания. Этот молодой Англичанин весьма привлекателен, и я понимаю твою тоску по нем. Но его отъезд должен облегчить тебе исполнение твоей обязанности.

Священник думал, что Сент-Джон уехал навсегда. Аделина промолчала, но готова была упасть на грудь доброго священника и выплакать перед ним свое горе.

- Он хорошо сделал, что покончил с этим, дитя мое. Одни безплодные огорчения ожидали тебя в его присутствии. Никогда и ни при каких обстоятельствах тебе не следовало бы вступать в супружество с еретиком. Так лучше, дитя мое! Да будет над тобой благословение святых угодников!

Когда наступило утро четвертого дня, и Сент-Джон не являлся, положение Аделины стало невыносимым. С чем можно было бы сравнить её безпокойство? Читатель, вероятно, известна сказка о Синей Бороде.

"-- Увы, нет, сестрица, только пыль несется от стада овец.

"-- Сестра Анна, сестра Анна, не разглядишь ли кого на дороге?"

То же было и с Аделиной. Когда глаза её утомлялись смотреть вдаль, она отходила на минуту от окна, говоря Розе: "Роза, Роза, не видишь ли ты его?"

- Нет ни души.

Тогда она обращалась к другой подруге, говоря: "Мери, Мери! подойди к окну. Не увидишь ли ты его?"

Но и этот день проходил подобно прежним, а он все не ехал. Трудное это было для нея время. Предоставленная самой себе, не поддерживаемая Сент-Джоном, она не осмелилась бы противиться своему отцу, и свадьба непременно бы состоялась. Но на пятое утро - о счастие! - он возвратился. Посмотри на него, Аделина. Какая смелая, торжествующая походка, какая самоуверенная улыбка на прекрасном лице, какое довольство в честных, любящих глазах. Он в самом деле вернулся Сент-Джоном владельцем замка Бефера.

Мисс де-Бофуа, Аделина и Мери сидели втроем: все прочие ушли на ферму. Он подошел к Аделине, взял ее за руку и понял, что должна она была выстрадать за это время.

- Но теперь все кончено, прошептал он ей,-- я никогда, никогда более не разстанусь с тобой, Аделина.

- Как вы неблагоразумно поступили, вернувшись сюда, мистер Сент-Джон, сказала тетушка Агнеса, пожимая ему руку.

- Напротив, я чрезвычайно хорошо сделал что съездил к брату, воскликнул он с румянцем торжества на лице. - Ах, дорогая мисс де-Бофуа, вы скоро приедете к нам в замок Вефер, не правда ли? А где же господин де-да-Шасс?

- Он уехал в Париж.

- Весьма прискорбно.

Аделина посмотрела на него.

- Он назвал меня искателем приключений, гоняющимся за состоянием Аделины. Но будь он здесь, я заставил бы его теперь отказаться от этих слов.

- Есть ли какая-нибудь надежда? невольно спросила и Аделина.

- Много, много надежд, жизнь моя, отвечал он.-- Верь тому, что и говорю тебе.

Подобно какому-нибудь посланнику, Сент-Джон привез с собою верительные грамоты от своего брата. Все, в чем он уверял наедине господина де-Кастелла, теперь осуществилось. Брат принял его с распростертыми объятиями, радуясь возможности примираться. Он тотчас же поручил своим стряпчим уплатить последние долга Фредерика и выкупать его имущество из залога. А после свадьбы Фредерик должен был получить от него замок Вефер с огромным доходом. Он в ярких красках изобразил Аделину своему брату, налегая не столько на её красоту, которая, по его словам, должна была сама говорить за себя, сколько на прекрасные качества её ума и сердца. Слушая эти похвалы, Исаак примирился с неудачным исходом первого сватовства с леди Анною Сент-Джон, и написал Аделине, что он готов полюбить и принять ее как родную дочь. Приданое, назначенное им для леди Анны, он отдавал теперь ей без всяких изменений.

Синьор де-Кастелла еще ни разу не бывал в таком смущении. Мы охотно верим в то чего желаем, и он в самом деле был убежден, что мистер Сент-Джон не возвратится. Дело, повидимому, принимало сериозный оборот. Скрепя сердце, принял он письмо, поданное ему от мистера Исаака Сент-Джона. Оно заключало в себе формальное предложение Аделине с вышеприведенными подробностями о назначаемом ей приданом, и все это отдавалось на усмотрение и одобрение синьйора де-Кастелла. В конце упоминалось об одной просьбе, которую Фредерик должен был передать ему лично, а именно, чтобы синьйор с своим семейством поспешил посетить замок Вефер и ознакомиться с тем домом, в который он отдает свое дитя. Свадьба могла бы совершиться в самом непродолжительном времени, смотря по желанию, в Англии или во Франции; а за тем Фредерик увез бы свою молодую жену в более теплый климат на весь зимний сезон.

Не взирая на затруднения, которые окружали его со всех сторон, господин де-Кастелла был в высшей степени польщен сделанною ему честью, ибо он хорошо знал, что Исаак Сент-Джон из замка Вефера имел право претендовать на более знатный союз для своего брата. Впрочем, он не преминул выказать свое неудовольствие.

- Я разказал ему все, с твердостию отвечал мистер Сент-Джон,-- а он совершенно согласился со мною, что если не ради себя, то ради самой Аделины я должен избавить ее от этой ужасной участи.

- Вы слишком смелы, сэр, воскликнул господин де-Кастелла, краснея от гнева.

- Да, возразил мистер Сент-Джон,-- я смел и решителен, и вы должны простить мне это признание. Мне не пристало бы действовать иначе, когда дело идет о таких важных для меня интересах.

Господин де-Кастелла отодвинул назад свое кресло, бывшее единственным исключением из неудобной с прямыми спинками мебели, украшавшей его кабинет.

убеждения, никакия угрозы, еслибы вы мне вздумали их делать, не изменят моего решения ни на одну иоту. Аделина выйдет за барона де-да-Шасса.

- До сих пор я ничего не говорил о моих собственных чувствах, с жаром сказал мистер Сент-Джон,-- но вы должны знать, что дело идет о моем счастии, что все мое будущее связано с Аделиной.

- Вы хорошо делаете, что не высказываете своих чувств, я не переменил бы своего мнения. Мне весьма прискорбно, что это так; но разницы не было бы. Пора нам кончить это, мистер Сент-Джон. Я уже благодарил вас за честь, которую вы оказали мне, пожелав вступить со мною в родственный союз. Я выскажу эту благодарность и вашему брату. В самом деле, у меня нет никакой причины скрывать от вас, что при других обстоятельствах, несмотря на различие вероисповеданий, я польстился бы на этот брак. По теперь между вами и Аделиной воздвигнуты непреодолимые преграды.

- О, господин де-Кастелла, прошу вас размыслит хорошенько. Уверяю вас, что я воспитан был в таких же строгих понятиях о чести, как и вы, и надеюсь, что никогда и зачем не придется мне запятнать этой чести. Но я нахожу в высшей степени несправедливым жертвовать этому чувству счастием ближняго и своею единственною дочерью.

- Тс! тс! Слова: жертва! счастие! это все химеры воображения, которых мы не признаем. Аделина, быть-может, а потоскует немного, посетует про себя недельку-другую, но раз вышедши за барона, она скоро примирится с своим положением.

непременно умрет.

- В таком случае, мистер Сент-Джон, насмешливо возразил синьйор де-Кастелла,-- вы должны положить конец этим волнениям, удалившись отсюда!

- Этого я никогда не сделаю; я не могу отказаться от Аделины. Я более его достоин её рука.

- На вас падает величайшая ответственность за все случавшееся. Зная, что Аделина обещана другому, вы должны была бежать отсюда, или, по крайней мере, отдалиться от нея на время, когда вы почувствовали, что начинаете любить ее.

был бы ясен; во наследник замка Вефера не имел нужды скрываться как трус.

- Дело не в том, дело не в том. Еслиб Аделина была простая крестьянка, обещанная другому, вы и тогда должны была бы уважать в ней невесту и оставить ее в покое.

- Я и не старался снискать её любовь. Уверяю вас, синьйор, что страсть, зародившаяся в сердцах наших, возникла сама собою, вследствие частых встреч, взаимной симпатии и сходства во вкусах; я твердо убежден, что она овладела нашими сердцами прежде нежели я успел выговорить слово или совершать поступок, который можно было бы назвать волокитством. Наконец, простите мне, что я напоминаю вам об этом, еслиб Аделина питала к де-ла-Шассу любовь, которая могла бы сделать ее счастливою с ним, так она бы осталась совершенно равнодушною ко мне.

- Наше совещание кончено, вставая, заметил господин де-Кастелла,-- и я прошу вас никогда более не возобновлять этого разговора. Повторяю опять, что я весьма вам обязан за честь, которую вы оказали Аделине; но мне ничего более не остается делать, как уклониться от этой чести.

- Вы можете изменить ваше решение, синьйор де-Кастелла.

- клянусь честью, не могу. Угодно вам самим передать мое письмо в замок Вефер?

- Нет. Я остаюсь здесь.

- Я не имею права контролировать ваши действия, мистер Сент-Джон, но вы хорошо сделали бы, уехав отсюда на время свадьбы моей дочери. Ваша встреча с бароном может повести к большим неприятностям.

- Его здесь нет, а потому опасаться нечего.

снова принял прежний дружеский тон), что мы все чрезвычайно любили вас, мистер Сент-Джон, и находили величайшее удовольствие в вашем обществе. Это-то доброе чувство к вам и поставило меня в затруднение: не будь его, я уже давно запер бы вам двери. Оставайтесь здесь, продолжайте посещать нас, и вы всегда найдете привет в моем доме, под условием быть благоразумным и не мешать ходу дел.

Мистер Сент-Джон не отвечал на слова. Он поклонился синьйору де-Кастелла, и выбежав из кабинета, чуть-чуть не наткнулся на отца Марка, который ждал своей очереди, чтобы войдти в него.

Затем, как говорится, наступало затишье перед бурей. Сент-Джон изредка приезжал в Бофуа и, повидимому, случайно встречал Аделину где-нибудь около замка; но слух о притязаниях его совершенно смолк. Между тем шли деятельные приготовления к свадьбе, и обе молодые подруги Аделины, с разрешения своих родных и мадам де-Нино, должны были присутствовать на брачной церемонии.