Накануне Мартинова дня.
Часть II.
Глава X. Мнение мистрис Брайфорд.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Накануне Мартинова дня. Часть II. Глава X. Мнение мистрис Брайфорд. (старая орфография)

X. Мнение мистрис Брайфорд.

Обманчивое улучшение в здоровье Аделины де-Кастелла все еще продолжилось. Лишь она сама, да еще, быть-может, доктора понимали настоящий ход болезни. То было вспыхивающее пламя угасавшей свечи. По временам она намекала на кто своим близким, но ее слушали с неудовольствием.

Роза облеклась в самый легкий траур, единственно из приличия; она почти ничего не знала о последних днях маленького наследника Анвика, кроме того, что он умер и похоронен в Эйперне. "Ведь нашли же где похоронить его!" с удивлением говорила Роза. Мистрис Сент-Джон возвратилась в Англию, но не в Анвик. Он перешел теперь в руки другой линии - Сент-Джонов из Вефера.

- Целый ряд несчастий! задумчиво сказала однажды Роза, читая письмо своей матери. - Все величие Шарлотты исчезло! Сначала умер её муж, потом маленький пасынок, за тем её родной сын, а теперь и Анвик уходит из рук.

- Разве у нея ничего больше не осталось? спросила Аделина. - Никакого состояния?

- Вероятно, вдовья часть, отвечала Роза.-- Для приличного содержания вдовы Джорджа Сент-Джона из Анвика эта сумма все равно, что мне фунтов пять в год, которых не хватило бы на одне шляпки. Тогда, я помню, говорили, что Джордж Сент-Джон не имел возможности обезпечить свою жену перед свадьбой. Большая часть его состояния досталась ему от первой жены, а наследство, на которое он разчитывал, еще не было в его руках.

- Ну, что жь, оно достанется теперь вашей сестре?

- Нет. Оно перейдет к Исааку Сент-Джону. Как он будет богат! Кстати, Аделина, мамаша имеет намерение провести Рождество в Беркшире и спрашивает меня, вернусь ли я к этому времени домой? Что мне отвечать ей?

- А вам хотелось бы ехать? спросила Аделина.

- Нет, я предпочитаю остаться здесь. Я никогда не любила ездить к бабушке. Там ужасно скучно! Право, ей, наверно, лет девяносто.

- Я боюсь, чтобы вам и у нас не было скучно, Роза.

- Ну, ужь здесь все не то что в этом несносном Беркшире, вежливо отвечала Роза.-- Да и признаюсь вам, Аделина, пока вы не выходите у меня из головы, вряд ли где будет мне весело. Хотите, чтоб я осталась?

- Конечно, хочу. Вы были при мне в счастии, вы не оставляли меня в горе, ужь не покидайте меня до моей смерти.

- До вашей смерти! смеясь воскликнула Роза. - Да ведь вы выздоравливаете!

В эту минуту к комнату вошла госпожа де-Кастелла, и разговор прекратился. В присутствии матери Аделина никогда не упоминала о своей болезни.

Повидимому, она в самом деле поправлялась. Сидя за письменным столом, она писала теперь к одной из своих пансионских подруг. На ней было малиновое шелковое платье. Широкие рукава отделаны были дорогими кружевами, такой же кружевной воротничок оттенял её шею, равнявшуюся белизной слоновой кости. А лицо и теперь еще пленяло нежным румянцем и роскошными черными глазами.

- Я пришла сказать тебе, Аделина, что к вам приехала та самая английская сиделка, которая ходила за тобой прошедшею весной, сказала госпожа де-Кастелла.-- Не позвать ли ее к тебе?

- Как! мистрис Брайфорд! воскликнула Роза, вскакивая с своего места. - Я очень желала бы ее видеть. Я разспросила бы ее о маленьком Джордже Сент-Джоне.

- Подождите, Роза, сказала госпожа де-Кастелла, удерживая бойкую девушку. - Аделина, это очень искусная женщина; её благоразумный уход за тобою принес тебе много пользы; мне очень хотелось бы пригласить ее к вам на неделю.

Аделина приподняла голову, и слабый румянец на её щеках стал поярче.

- Дорогое дитя мое, не думай, чтоб я хотела пригласить ее в качестве сиделки. Она будет только наблюдать за твоим выздоровлением и еще более упрочит его своими опытными советами и попечениями. Только на одну неделю, дитя мое! Ты очень утешишь меня, согласясь на это.

- Конечно, я согласна, мамаша, если вы этого желаете. Пусть она переезжает.

- Я сейчас объяснюсь с другою сиделкой,-- сказала госпожа де-Кастелла,-- чтобы не возбудить в ней зависти. Эти женщины бывают иногда очень дерзки, когда их раздосадуют.

Она позвонила, а Роза сбежала вниз чтобы поболтать с мистрис Брайфорд, которую она нашла в одной из комнат нижняго этажа. Роза была любопытна как Ева; она, подобно матери своей, любила вмешиваться во всевозможные дела, как бы мало они её не касались, и теперь засыпала сиделку вопросами. Не видя причины скрывать от нея что-либо, мистрис Брайфорд разказала ей все как было. Роза особенно негодовала на то, что бедного малютку похоронили в Эйперне. Отчего не перевезли его в Анвик? Сиделка не знала. Принс также удивлялась этому. Вероятно, мистрис Сент-Джон была слишком огорчена, чтобы подумать об этом.

- А что, Шарлотта, то-есть мистрис Сент-Джон, очень горюет? спросила Роза.

- О, мисс, я твердо убеждена.... Сиделка остановилась, оглянулась, как бы желая удостовериться, нет ли кого в комнате, и потом почти шепотом договорила: - горе повредило её разсудок.

- Какой вздор! сказала Роза после минутного молчания.-- Ты, верно, обмолвилась!

- Я говорю вам святую истину, мисс Дарлинг. Ей все это время представлялся.... Ведь вы знаете, мисс, что старший-то мальчик погиб ужасною смертию, от игрушки, которая случайно загорелась в его руках, когда няня оставила его одного?

- Еще бы мне не знать этого, отвечала Роза.-- Эту няньку следовало бы сослать в Ботанибей на всю жизнь!

- Итак, мисс, несчастная мистрис Сент-Джон постоянно видела по ночам бедного малютку с горящею церковью в руках. Сначала мне разказывал это маленький Джордж; а когда он умер, ей стало еще хуже, и я сама была свидетельницей одного из её припадков. Повидимому, она ужасно боялась призрака! И небудь я Нанси Брайфорд, если разсудок её не тронут.

- Я не слыхала ничего подобного, воскликнула Роза.-- Ей видеть призраки! Это невозможно.

- Это верно, мисс. Теперь мне не время вам все разказывать, но с нами случилось престранное происшествие. В последнем городе, где мы останавливались, и где мистрис Сент-Джон села на пароход отправлявшийся прямо в Лондон, по улицам ходила ночная процессия с зажженными бумажными церквами и фонарями, насаженными на шесты. Так празднуют в этом городе канун Мартинова дня; нельзя сказать чтобы процессия эта была не красива, но шум, производимый безчисленным множеством рогов, оглушителен и невыносим. Хуже этого я ничего не слыхивала. Войдя к комнату к мистрис Сент-Джон, мы нашли ее на полу, в обмороке; очнувшись, она понесла страшную дичь, кажется, о том, что не она сожгла ребенка, или что-то в этом роде, я, по правде сказать, хорошенько не разобрала. В эту ночь, мисс Дарлинг, она бесновалась как настоящая сумашедшая. Вид зажженных фонарей окончательно свел ее с ума.

Роза сама не знала, содрагаться ей или хохотать. Этот разказ весьма странно звучал в её ушах.

- Принс также перепугалась, продолжала сиделка,-- а вы знаете, что она не робкого десятка. Она сейчас же телеграфировала к мистрис Дарлинг, а мы перевезли мистрис Сент-Джон на лондонский пароход, который отправлялся в три часа утра. К тому времени она уже совершенно обезсилела, успокоилась и, повидимому, пришла в себя. Принс принесла ей показать два фонаря и рог, чтоб она убедилась в их безвредности и в действительном, а не воображаемом существовании.

- Теперь она совершенно здорова, сказала Роза.-- Сегодня утром я получила письмо от мамаши, и она радуется, что грусть Шарлотты начинает проходить.

- Я также радуюсь этому, мисс, отвечала сиделка тоном обличавшим полнейшее недоверие.-- Надеюсь, что все пойдет хорошо. Но я готова поклясться, что в то время она рехнулась. Вы не можете себе представить, мисс, какие фантазии приходят в голову иным сумашедшим. Я многих видала на своем веку. Воображают себя убийцами и Бог знает какими преступниками, а все деликатные дамы и верно не сделали ничего дурного во всю свою жизнь.

- Но сестра всегда была так спокойна.

- Да и при мне также, кроме тех редких случаев, когда с ней делались припадки; а то просто даже неестественно спокойна. Она - но я разкажу вам лучше в другой раз, мисс Дарлинг, оказала сиделка, увидав входившую госпожу де-Кастелла.-- Это нисколько не унижает бедную молодую леди, а она еще очень молода. Больные не виноваты, если им Бог весть что представляется.

Роза отвечала ей каким-то пустым замечанием, как будто этот разказ не произвел на нее ни малейшого впечатления. Но чем дальше, тем сильнее задумывалась она над ним. Что, если сиделка была права! Если страдания и горе повредиди разсудок Шарлотты!

Отрывок из дневника миисс Карр.

которая вполне верила в прочность выздоровления Аделины и более всех нас предавалась обманчивым надеждам, теперь вне себя от горя и отчаяния. Она упрекает себя за то, что отпустила мистрис Брайфорд, которая прожила здесь лишь несколько дней; но Аделине так получшело, что смешно было удерживать ее долее, а теперь она взяла другое место и уже не может возвратиться сюда. Что касается меня, я рада её отсутствию. Она не могла бы принести Аделине ни малейшей пользы, а между тем у нея шла безпрерывная болтовня с няней на французском языке. Любопытно было послушать французский язык Брайфорд! - Le feu est sorti, сказала она однажды, а Роза и ну кричать. синьйора де-Кастелла мы видим только за обедом и изредка за завтраком. Большею частию он сидит у себя в кабинете. Не тяготит-ли его вид больной дочери? Несмотря на его кажущуюся холодность и сдержанность, он горячо любит Аделину, в этом нет никакого сомнения.

"Вот уже пять дней, как Аделина не выходит из спальяи! У нея опять начался кашель, и доктора полагают, что она простудилась. Не понимаю, где могла она простудиться; доктор Дорре просто из себя выходит.

"На этих днях ей пришла охота слушать пение Розы. В первый вечер Роза сидела за фортепиано в передней гостиной, между тем как дверь к комнату Аделины была отворена; она пела вполголоса какую-то английскую песню для своего собственного развлечения; но Аделина стала слушать и просила ее продолжить, лишь бы это были английския песни.

"-- Кажется, мой репертуар уже весь истощился, отвечала Роза,-- больше я ничего не могу припомнить. Подождите! Как бишь называлась эта длинная песня, которая так часто пелась в нынешнем году у нас в пансионе? Мери Карр, не помните ли вы слова?

"-- Как же мне догадаться о какой песне вы говорите? сказала я.

"-- Еще кто-то из нас положил их на музыку; такой тихий, грустный напев. Это было прошедшею весной, после отъезда Аделины. Как же вам не помнить? Мы пели ее целым хором в продолжение нескольких недель сряду. Она начиналась так, прибавила Роза и взяла несколько аккордов.

"Тут и я вспомнила. Слова эти случайно попались нам в одном старом, изорванном журнале без обертки и заглавия, принадлежавшем, кажется, Эмме Моубреи. Некоторым из воспитанниц они ужасно понравились, и кто-то из вас - чуть ли не Жанета Дофф - положида их на музыку.

"-- Вспомнила! и Роза смело затянула песню. Но не успела она пропеть нескольких строф, как Аделина привстала на кушетке, и устремив глаза в ту сторону, где сидела Роза, хотя и не могла ее видеть, стала жадно прислушиваться.

Когда у девы меркнет взор,

На щечках вянут розы

Прости, краса, прости, любовь

И, вы,-- о милом грёзы!

Не сядет рядышком он с ней

И вновь,-- руки с рукою,--

Не заплетет её кудрей,

Разсыпанных волною.

Минутки не побудет с ней,

Хотя, и взгляд сияет,

И лихорадочный огонь

В лице её пылает.

Еще румянец не погас,

Хотя слезой печальных глаз

Померкший взор мутится.

Едва покинув мирный дом,

Спешит он за вороты,

Где шум и деловой содом,

Житейския заботы.

И смыта бурною волной

В нем замять о разлуке,

И скорбь души её больной,

И гнет предсмертной муки.

"-- Тут еще один куплет, сказала я, когда Роза перестала петь.

"-- Знаю, да не могу припомнить слов, отвечала она. - Помню только смысл их.

"-- Попробуйте, попробуйте, воскликнула Аделина,-- спойте все до конца.

"Роза оглянулась, подобно мне удивленная её настойчивостью.

"Что с ней?" подумали мы. Она давно уже ничем не интересуется.

"-- Послушайте, Мери Карр, сказала Роза,-- не помните ли вы последняго куплета?

"-- Ни одного слова, отвечала я.

"Роза начала брать аккорды, подбирая про себя слова и по временам останавливаясь; потом вдруг запела как бы вдохновенная:

Когда жь последний час пробьет

И смерть сомкнет её вежды,

Змеей тоска его грызет

Но скоро пролетит печаль,

Над свежею могилой:

Ему погибшого не жаль

В объятьях новой милой.

"-- Это не подлинные слова, сказала Роза,-- но все равно, годятся.

"-- О, да, как нельзя более, прошептала Аделина, снова опускаясь на кушетку. - Пропойте все сначала, Роза.

"И с тех пор Роза каждый вечер по нескольку раз пела для нея эту песню. Что она такое нашла в ней?

"Жизнь Аделины висит на волоске. Все зловещие симптомы возвратились, боль почти не прекращается, и ей трудно дышать. Ах, мистер Сент-Джон, ни раскаяние, ни любовь наша ужь не возвратили бы ей здоровья и не продлили бы её жизнь ни на один лишний день. Как странно, что о нем нет никакого слуху! Где он теперь? В Лондоне? В замке Вефер? или за границей?

"Удивительно, как это госпожа де-Кастелла продолжает заблуждаться относительно положения Аделины или, лучше сказать, делает вид, что заблуждается как дитя, играющее в куклы. Вчера, то-есть в первый день рождества, она решила чтобы все обедали вместе, поэтому накрыли в гостиной, сиделки и Луиза постарались нарядить Аделину, и она вышла к столу. Но ни богатое платье, ни этот парадный обед не замаскировали истину: все видели, что она умирает. Госпожа де-Кастелла была в ужасном унынии; каждый кусок обливала она слезами, не взирая на все усилия казаться спокойною. Синьйор был мрачен и сдержан, как обыкновенно в последнее время. Не будь Розы, разговор и не завязался бы. Но при всех своих недостатках Роза сущий клад в доме - она всегда весела и разговорчива. После обеда мы собрались вокруг камина и она стала для всех нас колоть орехи.

"-- Помните наш прошлогодний сочельник? спросила она у Аделины.

"-- В пансионе у M--me da-Nino? Как же, помню.

"-- И ночное гаданье на картах Жанеты Дофф, и "французские ноготки", которые, по обыкновению, не отставали от вашей ладони?

"Аделина отвечала слабым жестом, выражавшим не то да, не то нет; а Роза, опомнившись, прикусила свой болтливый язычок. Она сказала не подумав. Да разве она когда-нибудь обдумывает свои слова?

"Мрачный, пасмурный, но весьма замечательный день для Аделины. Свечи подали довольно рано, потому что Роза дочитывала ей вслух какую-то новую английскую повесть, а за сумерками почти ничего не стало видно. Роза до такой степени погрузилась в чтение, что когда Сусанна подала ей письмо, то она велела "положить его куда-нибудь", а сама продолжила читать.

"-- Конечно, от Марианны: Маргарита никогда ко мне не пишет, а мамаша редко, отвечала Роза, взламывая печать. И чтобы не терять времени, тотчас же принялась за письмо.

"Милая Роза!

"Мы приехали сюда в сочельник, но я до сих пор не имела времени написать тебе. Бабушка видимо стареет: она ужасно одряхлела за этот год. Твое отсутствие было для нея большим разочарованием, но она надеется, что ты стала гораздо степеннее и стараешься приобрести сдержанность и манеры, свойственные порядочной девушке ("или старой девке" в скобках заметила Роза). Шарлотта с нами; тоска её разсеялась, и она стала прекраснее чем когда-либо. Утром, в первый день Рождества, приехал сюда Франк: ему дали отпуск только на четырнадцать дней. Он говорит, что Ирландия, где стоит теперь его полк, находится в ужасном положении. Что до меня касается, я не слишком-то слушаю его розказни об этих дикарях. Франк великолепно толкует о законах и говорит, что будь он на время сделан вице-королем, он предпринял бы и то, и другое, и третье. Я уверена, что у него весьма добрые намерения.

"В последнем письме ты спрашиваешь о Фредерике Сент-Джоне.... (Роза посмотрела в сторону и остановилась; но жадные взор Аделины, её полуоткрытые уста и учащенное дыхание ясно говорили, что ничего более не оставалось делать как продолжать.) Мы встретили его недавно на вечере у вдовствующей леди Ревель, где было ужасно много народу. В прошедшем году ходили слухи что он раззорился и принужден был покинуть свое отечество, и Бог-весть чего еще не разказывали. За такия сплетни следовало бы наказывать виновных. Сент-Джон не только не раззорился, а напротив, получает великолепный доход и не имеет ни копейки долга. Говорят, что брат его передал ему замок Вефер, чему я не совсем верю. Впрочем, может-быть, это и справедливо, так как сэр-Исааку достался теперь Анвик. Сент-Джон опять неотступно следит за Сарою Боклерк; по крайней мере на этом вечере у леди Ревель они были неразлучны, а я убеждена, что дело кончатся свадьбой. Мне очень хотелось с вами познакомиться, но я не решалась попросить чтобы мне его представили: у него такой надменный вид, да к тому же, а мамаша тут не было. Бабушка тебя целует и...."

"Я бросилась к Аделине, стараясь приподнять ее на подушки. Тщетно боролась она с своим волнением. Яркое пятно, которое, как мы надеялись, навсегда исчезло с её лица, снова зарделось на её впалых щеках; она отмахивалась руками, точно ловя воздух, дыхание останавливалось.

"-- О, Аделина! воскликнула Роза, безцеремонно отталкивая меня в сторону: - простите, простите меня! Право я не знала, что в этом письме упоминалось о нем, до тех пор, пока не прочла этих строк.... Что нам делать, Мери? Это волнение может убить ее. Сиделка! Сиделка! с ужасом крикнула Роза: - Что нам делать? Аделине дурно.

Сиделка, находившаяся в соседней комнате, быстро прибежала, но дыхание Аделины уже возстановилось, а она овладела своими чувствами.

"-- Это ничего, проговорила она, едва дыша,-- это просто спазмы.

"И она опустилась на подушку, прошептав, чтоб унесли свечи.

"-- В другую комнату.... на минуту.... больно глазам.

"Сиделка вынесла свечи, а я стала на колени подле её дивана.

"-- Что вы теперь скажете, Мери? прошептала она после небольшого молчания, возвращаясь к прежнему разговору.-- Он теперь у ног своей прежней любви, а я здесь - умираю.

"-- Аделина, сказала я,-- неужели вы не желаете его увидеть? Быть-может, я дурно поступила, спросив у нея об этом.

"Она повернулась лицом к стене и не отвечала.

"-- Я знаю, что вы разстались в ссоре, но это для меня загадка. В чем бы вы заключалась причина его отчуждения, я не думаю, чтобы мистер Сент-Джон мог так жестоко покинуть вас почти на краю гроба.

"-- Он оставил меня здоровую, произнесла она каким-то глухим голосом, которым говорила потом до конца дней своих; - еслибы вы могли знать все, то, может-быт, извинили бы его. Однако.... ни разу не вспомнить обо мне.... за все это время, ни разу не осведомиться о том, Жива ли я, умерла ли, или вышла замуж за другого! А я,-- я отдала бы остаток дней своих, чтобы только слышать о нем, чтоб увидать его!

"Этот день мы встретили в ужасном волнении. Сегодня утром Аделине вдруг стало хуже; мы вообразили, что она умирает, и в комнату её набралось множество народа: доктора, священники, друзья и слуги толпились вокруг её постели. Наконец, доктора одержали верх, выпроводили нас всех из спальни и возстановили тишину. "Она еще не умрет, сказали они; если ее оставят в покое, жизнь её может продлиться еще на несколько недель." Мне кажется, они правы, потому что ей уже гораздо лучше. Сегодня Аделине исполнилось девятнадцать лет. С каким торжеством праздновала она этот день в прошедшем году, на своем блестящем бале! И как все изменилось с тех пор!

"Вчера Аделина показывала свои руки молодому доктору N. Она была поражена, что ногти её совершенно побелели. Меня также это удивляет. Доктор сказал, что ему действительно редко приходилось видеть подобные явления, но что это бывает иногда вследствие сильной душевной тревоги, "которой ведь нет у вас, любезная mademoiselle де-Кастелла". Аделина поспешила спрятать свои руки под голубое шелковое одеяло и заговорила о другом.

"-- Нельзя ли выкатить мое кресло в другую комнату? спросила сегодня Аделина. - Мне хотелось бы еще раз взглянут на белый свет.

Аделину и поддерживали ее все время, пока она стояла.

"Не веселый вид представился её глазам. По улице моросил мелкий дождь; снег, быстро таявший на крышах, ручьями стремился по желобам, а последние остатки его на мостовой быстро превращалась в мокрую грязь. Вдали виднелось открытое поле, окутанное в холодный, печальный снежный саван. Изредка проходившие по улице пешеходы пряталась под большими демикотоновыми зонтами, такими же красными и круглыми, как зонт Луизы; а головы женщин обвязаны была голубыми и желтыми платками .

"-- Грустно, прошептана она, глядя на эту печальную картину.-- Так же грустно и безнадежно, как последние дни моей жизни!

"В эту минуту кухарка старой госпожи Ж. вышла из дому с глиняною маской в руках, а подставила ее под желоб, чтобы набрать воды.

"-- Неужели это сама госпожа Ж.! воскликнула Аделина, наблюдая за движениями кухарки.-- Куда же девалась её прислуга?

"-- Это просто старая Нанета в чепце с белыми бантами,-- смеясь сказала Луиза.-- Ваша глаза, mademoiselle, обманывают вас.

"-- А это, кажется, господин де-Фраконвиль? продолжила Аделина, указывая на одного прохожого, который только что показался из-за противоположного угла.

"-- Да что сегодня с вашим зрением, Аделина? воскликнула Роза, стоявшая у другого окна; этот прохожий по крайней мере на полторы головы выше господина де-Фраконвиля.

"После этого уже не пришлось ей более взглянуть на Божий мир.

"Мы снова покатили ее в спальню и спокойно устроила на кресле подле камина, подложив ей под голову подушку, а поставив под ноги скамейку. Роза, шедшая за нею, взяла какую-то повесть, чтобы почитать ей вслух.

"-- Нет, не то, сказала Аделина, отрицательно махнув рукой: - я уже покончила с подобным чтением. Там, есть, Роза, другая

"Возвратившись из церкви в прошедшее воскресенье, я позабыла в комнате Аделины свою Библию и молитвенник. На них-то она и намекала теперь. Роза взяла Библию.

"-- С чего начать? спросила она, садясь подле нея.

Аделина не сумела объяснить ей, обе были равно несведущи в этом отношении. Для Аделины Библия всегда была закрытою, чуть не запрещенною книгой, а Роза заглядывает в нее только из приличия. Она стала нерешительно перевертывать один лист за другим.

"-- Сколько глав? прошептала она мне умоляющим голосом. Скажите мне, какую из них выбрать.

"--

"Роза тотчас же отыскала это место, потому что оно было рядом с брачными молитвами, и начала так:

"Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий живущий и верующий в Меня не умрет во век."

"Тут она остановилась; слезы мешали ей разбирать слова. В эту минуту в комнату вошла мисс-де-Бофуа и увидала молитвенник в руках Розы. Тогда в первый раз, в вашем присутствии, стала она умолять Аделину, чтобы та вспомнила свое вероисповедание, и предложила ей послать за католическим священником.

"-- Царствие Божие едино, и мне кажется, что несмотря на различие вероисповеданий, его наследуют все искренно верующие и стремящиеся соединиться с Богом. Могу ли я стать хуже от того, что буду слушать молитвы из Английского молитвенника: оне исполнены божественной силы и истины и приносят мне большое утешение. А священники еще успеют придти, после.

"Итак, жизнь Аделины висит на волоске, но она все еще борется с смертию."

Читатель не встретит более отрывков из дневника Мери Карр, да и вообще эта часть разказа, вместе с жизнию Аделины де-Кастелла, быстро приближается к концу.