Накануне Мартинова дня.
Часть II.
Глава XIII. Позднее раскаяние.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Накануне Мартинова дня. Часть II. Глава XIII. Позднее раскаяние. (старая орфография)

XIII. Позднее раскаяние.

Роза Дарлинг выбралась из толпы вслед за мистером Сент-Джономь, без которого боялась остаться в этой мрачной комнате. Они спустились вниз по лестнице вместе с толпой, хотя молчаливою и сдержанною, во все-таки толпой, а потом Роза ввела его в уютную комнатку, служившую на этот день убежищем для нея и для Мери Карр.

Мистер Сент-Джон сел, облокотясь и склонив голову на руку. Притворяться равнодушным после такого удара он не мог; он всегда держал себя независимо, не подчиняясь ложным тонкостям света. Роза тихо вышла из комнаты и принесла ему рюмку вина, но он отказался, покачав головой. Мери Карр не было с ними. Она думала, как в последствии оказалось, что он уже уехал.

- Когда она умерла? был его первый вопрос.

- Нынче в ночь, за несколько минуть до двенадцати часов.

- В то самое время, как я взошел на палубу парохода в Фокстоне, прошептал он сам себе. - Для чего же она стоит там, Роза? одетая так странно? Что они с ума сошли, что ли?

- Таков, повидимому, обычай во Франции, но я никогда не слыхала о нем прежде, отвечала Роза. - Чу! слышите, как шумит толпа?

Он задрожал при одном воспоминании, но тотчас же овладел собой. Роза развязала черные ленты своей соломенной шляпки и положила ее на стол.

- Я полагаю, мы оба в трауре по одном и том же лице, сказала она, заметив узкую полоску черного крепа на его шляпе: - по маленьком Джордже Сент-Джоне, не правда да?

- Да, коротко отвечал он. - От чего она умерла?

- От чахотки, сказали бы вам доктора. А я ужь помолчу об её разбитом сердце.

Мистер Сент-Джон ничего не отвечал. Роза продолжала:

- С той минуты как у нея порвался кровяной сосуд, погибла всякая надежда на её выздоровление. Но в одно время она так было поправилась, что даже я стала надеяться.

Он взглянул на Розу; её слова, повидимому, возбудили его любопытство.

- Когда же порвалась эта артерия?

- Это случилось в Бофуа, когда, бишь? да, так, в тот самый день, когда вы были там в последний раз, мистер Сент-Джон, почти что у вас на глазах. Помните то утро, когда вы ушли от нас и не возвращалась более? заметила ли вы, как Аделина бежала за вами по террасе, умоляя вас остановиться? заметили ли вы, как она упала на траву, как будто от усталости?

- Мне кажется, заметил, сказал он, отвечая на её предпоследний вопрос.-- Я видел, что она шла за мной по террасе.

- Тогда-то и произошел разрыв артерии, вероятно от излишняго волнения. Еслибы вы хоть раз оглянулась назад, вы увидели бы случавшееся. Я никогда не забуду этого зрелища. Сначала я думала, что она оступилась, потом, что она шутя стала на колени, но когда я подошла к ней, я поняла все. Останьтесь вы на одну минуту долее, а вы увидали бы всю семью, собравшуюся на луг. Ее немедленно внесли в комнаты и послали за докторами. Нужно было видеть общее смятение! Ей казалось, что она умирает, и я убеждена, что главнейшим желанием её сердца было видеть вас.

- Отчего же вы не прислали за мной?

- Мы посылали. Я даже написала вам записку, которую Луиза отнесла на мызу. Но вас уже там не было, а мадам Барет была как помешанная.

- Конечно, могла бы, еслибы знали что вы в Англии. Но почем же мне было знать это? Я, пожалуй, вздумаю написать на луну, так ведь и туда нужен адрес! Таким образом недели шли за неделями, мистер Сент-Джон, а мы не имели от вас ни полслова и не знали где вы, в Англии ли, в другой ли часта света, или на дне моря.

- Стало-быть, она не вышла за де-да-Шасса!

Эта слова вырвались у него скорей в виде замечания нежели вопроса. Роза, чувствуя в себе близкий припадок иронии, отвечала:

- А вам хотелось бы, чтобы за него отдали умирающую? Доктора тут же объявили, что ничто не может спасти ее. По крайней мере таково было их мнение. Недуг, таившийся в ней до тех пор, вдруг развился вследствие посдедняго потрясения, и сложил ее в постель. Даже при самых счастливых обстоятельствах,-- а я полагаю, что счастие для нея заключалось в надежде стать вашею женой, саркастически прибавила Роза,-- она долго не выжила бы. Де-да-Шасс видел ее лишь на несколько минут в день назначенный для их свадьбы, а конечно, выказал большое участие; но я не думаю, чтоб он слишком сокрушался об этом.

- И с тех пор она была больна?

- Постоянно. Болезнь то усиливалась, то ослабевала. Иногда, в продолжение нескольких недель сряду, она бывала при смерти; потом ей опять становилось лучше, но как бы то ни было, болезнь шла вперед. Знаете ли, что я скажу вам, Фредерик Сент-Джон, взволнованно продолжала Роза, близехонько подходя к нему,-- вы ни на минуту не выходили у нея из памяти; её несчастная любовь к вам не покидала её ни днем, ни ночью, а страстное желание видеть вас перед смертью - желание, которому не суждено было осуществиться, томило ее ежечасно.

- Почему же вы не дали знать мне? Как будто вы не могли написать? резко спросил он, а в голосе его слышно было страдание.

- Вопервых, я уже сказала вам, что не знала вашего адреса. А вовторых, Аделина не позволила мне писать. Она воображала, что вы не хотите более ее видеть, что вы, быть-может, и не поехали бы, еслиб она позвала вас. А я,-- Роза остановилась на минуту и с сердцем сжала губы,-- я дала бы отрезать себе язык за прошлую болтливость. Нет ни малейшого сомнения, что самым горьким осадком в чаше страданий Аделины была мысль о Саре Боклерк.

У Сент-Джона вырвалось восклицание.

- И о вашей любви к ней... Повторяю вам, что я лучше бы задушила Сару Боклерк и себя вместе с ней, чтобы только не произносить её имя при Аделине. Не будь этого, не вообрази себе Аделина, что чувства ваши принадлежат Саре, избраннице вашего сердца, она послала бы за вами на край света для последняго прощального свидания.

Он сидел, опершись головой на руку и устремив глаза на огонь в камине.

- Что за несчастная путаница! проговорил он.-- Целая вереница недоразумений. Сара Боклерк!

- В подобную минуту вы конечно простите мне один вопрос; скажите: вы женитесь на Саре Боклерк?

- Я никогда не искал её руки. Было время, когда она мне нравилась, но это не пошло далее. А с тех пор как я разстался с Аделиной, я ужь ни о ком не думал.

- Несколько времени тому назад, медленно заговорила Роза,-- я получила из Лондона письмо, в котором имя ваше стояло подле имени мисс Сары Боклерк. Мне писали, что вы преследуете ее как тень.

- Кто же это писал вам?

- Что вам за дело? Одна дама.

- Ваша корреспондентка была в ужасном заблуждении, Роза, и вы можете это сказать ей для её успокоения. Сара Боклерк действительно выходит замуж, только не за меня.

- За кого же?

- За лорда Рейнора.

Роза выразила свое удивление возгласами; она думала, что Сара Боклерк будет избранницей Фредерика Сент-Джона; она была так уверена в этом! А он сидел молча, не слушая её возгласов: воспоминания прошлого толпились перед ним. Что он готов был полюбить Сару Боклерк - это не подлежало никакому сомнению; и не встреться он с Аделиной, чувство это могло бы развиться и созреть. На вечере у леди Ревель, о котором Марианна писала Розе, он узнал, что она, то-есть Сара, выходит замуж за виконта Рейнора, человека уже давно ее любившого. Она сама объявила об этом Сент-Джону. Спокойным, холодным, даже резким тоном заговорила она с ним о его возможность когда-либо соединиться между собою, но Фредерик Сент-Джон не сожалел об этом. Он думал только об одной Аделине.

- О, еслиб Аделина звала это! прошептала Роза сквозь слезы неподдельной горести. - Неужели вы не слыхали, что она умирает, мистер Сент-Джон?

- Ничего не слыхал.

- Были ли вы в Англии с тех пор как уехали от вас?

- Из Бофуа я прямо отправился в Лондон, повидался там с братом Исааком, переговорил с ним обо всем и проводил его в замок Вефер. Оттуда я поехал в Шотландию охотиться за ланями; из Шотландии съездил еще раз в Лондон для свидания с матерью. Перед Рождеством прожил там еще целую неделю и оттуда проводил мою мать в замок Вефер. Вот и все, Роза. А об Аделине я ничего не слыхал.

- Быть-может, вы нарочно уклонялись от всяких известий.

- Оно так и было.

- Ужь это, значит, характерец!

- Вы правы, Роза. Всякий проступок сам себя и наказывает.

- Мы слышали, что вы вернулись тогда к тетушке Барет в страшном бешенстве, заметила Роза, безпощадно касаясь самых щекотливых предметов.

- Тогда я думал, что имею право на это. Впрочем, я и теперь не знаю, почему Аделина меня отвергла.

- Мери Карр объяснит вам это. Бедная, бедная Аделина! Она с радостию отдала бы остаток жалких дней своих, чтоб иметь право открыть вам все и оправдать себя в ваших главах. Дело в том, прибавила Роза после небольшого молчания,-- что браку этому воспротивилась церковь, и Аделину клятвенно обязали хранить молчание. До нынешняго дня я и сама ничего не знала. Аделина думала о вас до последней минуты, мистер Сент-Джон, и умирая, вымолила у отца позволение открыть вам истину. Мери поручено было это сделать.

Глаза мистера Сент-Джона сверкнули гневом:

- А! так это были проделки отца Марка!

- Вероятно, так. Он очень любил Аделину и, конечно, воображал, что брак с еретиком погубит ее и в здешней, и в будущей жизни. Впрочем, вы не должны порицать его за это: на его месте вы сделали бы то же самое, еслиб были, как он, преданы своей вере. Отец Марк один из самых приятных болтунов в мире. После вашего отъезда он часто приходил навещать Аделину, и я чуть-чуть не влюбилась в милого старичка.

В другое, менее горькое время, мистер Сент-Джон, вероятно, спросил бы себя: "станет ли Роза когда-нибудь посериознее?"

- И я уверена, что болтовня его развлекала Аделину, продолжила она.-- В эти минуты она как бы забывала о своих страданиях. Но как вы велико было ваше негодование, мистер Сент-Джон, могли ли вы сомневаться в том, что любовь её всецело принадлежит вам?

Кто знает? может-быть, в глубине души своей он никогда не сомневался в этом. Он сидел теперь подавленный воспоминаниями, углубившись в прошедшее и скорбно сжав свои красивые, тонкия губы.

- Как жаль, что нет её портрета! продолжила Роза, без всякого злого умысла, во единственно из легкомыслия.-- А тот, что был снят вами, вы сами испортили.

- Полноте, Роза!

Слова эти вырвались у него стоном. Раскаяние его и без того было слишком велико, чтоб еще увеличивать его упреками. У Розы было доброе сердце: слова Сент-Джона, особенно тон, которым они были сказаны, заставили ее замолчать. Она сидела, размышляя о своем легкомыслии и играя лентами своей шляпки, лежавшей подле нея на столе.

Но продолжительное молчание было не в её натуре. Нечто, - быть-может черные ленты её шляпки,-- дало её мыслям другое направление; да притом ей и не хотелось более говорить об Аделине.

Мистер Сент-Джон очнулся от своего горького раздумья и посмотрел на нее вопросительно.

- Кто трое? спросил он.

- Я думала об Анвике. Сначала умер мистер Карльтон Сент-Джон, а потом и оба мальчика. Вероятно, вы теперь наследник?

- Нет: мой брат. Тут в самом деле что-то роковое, как вы говорите.

- Много ли Шарлотта получила на свою долю?

- Право, не знаю, не думаю чтобы много.

- А как она разчитывала на то, чтобы стать леди Сент-Джон!

- В том-то, кажется, и проходит большая часть нашей жизни, заметил он,-- что мы разчитываем на вещи, которые никогда не осуществляются.

- Вы не видали её с тех пор?

- Видел. Приехав перед Рождеством в Лондон, я узнал, что она живет у мистрис Дарлинг, и был у них с визитом.

- Каков у нея был вид? Как она вам показалась? жадно разспрашивала Роза.

- Она показалась мне совершенно здоровою. Правда, немножко худощава, но бодрая такая, здоровая.

- Не заметили ли вы в ней какого-нибудь особенного раздражения?

- Напротив. Она поразила меня своим невозмутимым спокойствием. Мне в первый раз пришлось видеть такую женщину.

- А понравилось вам её лицо?

- Этого мало, я нашел ее прекрасною.

- А что вам говорила обо мне мамаша? Да ужь кстати и Маргарита с Марианной? Верно, много дурного. Оне всегда бранят меня.

- Я не видал их. Мистрис Карльтон Сент-Джон сказала, что оне ушли в гости к какой-то старой подруге.

- Ну, потеря не велика. Мамашу вы знаете; против нея я ничего не имею, хотя ей право грешно держат меня до сих пор в пансионе: но Марианна и Маргарита пренесносные, и пречопорные старые девы. Конечно, им ужь под тридцать! Недавно, чтобы наказать их за неуместное вмешательство, я послала каждой по чепцу. Лотта Сингльтон и отвезла им эту посылку. То-то она злилась!

Он слабо улыбнулся.

- Где же теперь будет жить Шарлотта? снова начала Роза.-- Вы ничего не слыхала?

- Лишь бы не вздумала переселиться к нам, сохрани Господа, закричала Роза, откинув назад свои золотые кудри.-- Шарлотта всегда любила командовать, а теперь особенно. Вы точно уверены, что не заметила в ней никакого раздражения? вдруг спросила она после минутного молчания.

- К чему вы это спрашиваете? На мои глаза она была даже неестественно спокойна.

- Мне кажется, я решусь открыть вам все, сказала легкомысленная девушка.

И тут она сообщила мистеру Сент-Джону все слышанное ею от мистрис Брайфорд. Конечно, она поступила весьма неосторожно, но без всякого дурного умысла. Она была убеждена, что горе подействовало на разсудок Шарлотты так, как действуют горячка и бред. Вот все, что она думала о её положении, хотя на словах она, как водится, много преувеличивала. Разказ Розы, к величайшему её удивлению, произвел сильное впечатление на Фредерика Сент-Джона, так что он позабыл на минуту о своем собственном горе.

- Не может быть, Роза, чтобы Шарлотта.... чтобы ваша сестра была сумашедшая в то время когда умер ребенок! сказал он.

- Именно сумашедшая. Иначе с чего бы ей видеть его призрак? То-есть не её сына, а маленького наследника Анвикского, Веню. Она постоянно видела его перед собой с зажженною церковью в руках, с тою самою бумажною церковью, что была причиной его смерти. С ней делались от этого ужасные припадки, которые чуть не на смерть пугали Джорджика.

Мистер Сент-Джон ничего не отвечал. Устремив глаза на Розу, он обдумывал её слова.

- Это мне сказала мистрис Брайфорд, сиделка, ходившая весной за Аделиной. Вы, вероятно, слышали, что она уезжала из Бельпорта с мистрис Карльтон Сент-Джон для присмотра за Джорджем. Но я уверена, что она не все мне высказала, прибавила Роза, припоминая прошедшее:-- она как будто утаила что-то. По крайней мере, так мне показалось в то время.

- У сестры вашей, вероятно, была горячка, заметил мистер Сент-Джон.

- Просто сумашествие, отвечала Роза.-- Тут во Франции, в каком-то городишке, есть, говорят, престранный обычай: накануне Мартинова дня Жители выходят ночью с роговою музыкой и зажженными бумажными фонарями и таким образом расхаживают по улицам несколько часов сряду. И случись же Шарлотте заехать туда именно в эту ночь: она дожидалась парохода, отправлявшагося в Лондон. Фонари были различной формы, с различными надписями, и многие из них имела форму церквей; когда началась процессия, Шарлотта, сидя в своей комнате, увидала ее из окна. От страха с ней сделался ужасный припадок, шепотом продолжала Роза.-- А когда она пришла в себя, то была как помешанная и воображала, что тысячи Веней идут ее мучить. Прежде, когда приближался подобный припадок, Принс всегда высылала Брайфорд из комнаты; но тут она не могла этого сделать, потому что Шарлотту нужно было держать: так она бесновалась.

- Как это странно, сказал мистер Сент-Джон.

- Вот почему я, и спрашивала у вас, не заметили ли вы в её обращении чего-нибудь особенного, какого-нибудь волнения, или раздражения. Конечно, я не могу об этом писать и спрашивать у наших. Мне говорят, что Шарлотта здорова, но еслибы с ней и сделалось что-нибудь, я уверена, что мне этого не скажут, а я люблю знать всю подноготную. Ужь на этот-то счет я истинно по маменьке пошла!

- Роза, лучше бы вам не говорить этого мне.

- А что такое? воскликнула Роза, широко раскрывая глаза. Слова эти вырвались у него безсознательно, но удивленный тон Розы вызвал его из задумчивости, и он снова очнулся.

- Я не могу равнодушно слышать о страданиях женщины. А ваша сестра, должно-быть, много вынесла.

- О, да, бедняжка, я воображаю! Я не стану больше бранить ее и надеюсь, что это помешательство прошло теперь.

- Она казалась совершенно здоровою. Я не заметил в ней ни малейших следов сумашествия. Это, вероятно, была горячка. Знаете ли, Роза, будь я на вашем месте, я никогда не стал бы говорить об этом.

- Да я никому и не говорила, кроме вас. Смею вас уверить, что еслибы меня завтра же обещали сделать императрицей, я и тут не сказала бы этого мамаше; она бы славно оттузила меня, как бывало в детстве.

Мистер Сент-Джон встал.

- Вы ничего более не имеете сообщить мне, Роза?

Роза очень хорошо понимала, что он намекает на Аделину, но отвечала, что покамест ничего не имеет сказать ему. Вероятно, Мери Карр увидится с ним в последствии.

- Я думала, что вы уже уехали, сказала она.-- Не хотите ли навестить со мной старую мадам де-Бофуа? Я сейчас от нея и говорила ей, что вы были здесь; она очень сожалеет, что не видала вас, и заплакала, вспоминая о том счастливом, невозвратном времени, когда вы были их общим любимцем.

Не желая встречаться с кем-либо из семейства де-Кастелла, особенно в этот день, мистер Сент-Джон неохотно последовал за Мери Карр. Посетители все еще продолжали толпиться на лестнице: одни шли наверх, другие вниз.

Мадам де-Бофуа сидела в своей комнате: во Франции есть обыкновение принимать гостей в спальне. Это была большая, изящно-меблированная комната с кроватью, покрытою голубым одеялом стеганого атласа, и большими четырехъугольными подушками из тончайшого кембрика, обшитыми дорогими мехельнскими кружевами. Пока старушка протягивала руку мистеру Сент-Джону и усаживала его подле камина, горячия слезы струились по её морщинистому, но все еще прекрасному лицу.

- Ах, друг мой любезный! воскликнула она, заговорив с ним по-английски:-- отдай они ее за вас, не то бы теперь было. Сколько раз говорила я Марии, чтоб её не разлучали с Фредериком Сент-Джоном. Но моя бедная дочь ничего не могла сделать; в ней не было ни малейшого ханжества; это все попы наделали. А впрочем, должно верить, что Бог все устраивает к лучшему, хотя бедная Аделина и поплатилась за это жизнию.

Сент-Джон слушал ее молча, не проронив ни одной слезы; горе его было слишком глубоко для внешняго проявления, но оно сказывалось в каждой складке, в каждой черте его сурового, скорбного лица.

- Видит Бог, что не этого желал я, тихо отвечал он. - Впрочем, говорят, никакое счастие, никакия заботы не могли бы спасти её.

- Полно! отвечала старушка. - Величайшею ошибкой с их стороны было то, что они не перевезли её заблаговременно на юг. Будь это сделано, да отдай они ее за вас замуж, она прожила бы еще долго. Я не говорю, что она дотянула бы до глубокой старости,-- на этом-то они и настаивают теперь всего более,-- но, по крайней мере, бедняжка изведала бы счастие и не была бы так рано скошена смертию.

Несмотря на горе раздиравшее его душу, Сент-Джон невольно подумал, что все делается к лучшему. Останься Аделина в жиивых, она, быть-может, передала бы его детям свое слабое, хрупкое сложение.

- Ведь вы любили ее, мистер Сент-Джон?

- Всем сердцем, всею душой.

- Ох-ох, а ужь как она-то вас любила! И к чему было разлучать вас? Да и мы-то все вас любили. Что до меня касается, продолжала добрая старушка,-- хот об этих вещах и не совсем-то ловко говорить, однако я того мнения, что все религии хороши, лишь бы человек исполнял свои обязанности. Она точно также могла бы попасть в рай, будучи вашею женой, как и женой де-ла-Шасс а, которого я никогда не любила.

- Искрению верю этому.

- Я сама приняла католическую веру единственно из угождения мужу и его семье, но это нисколько

- Да. Но я не знал какое зрелище ожидало меня.

- Слыханное ли это дело! Что за варварский обычай! Но Мария ничего не хотела слышать, и Агнеса ее поддерживала. Удивляюсь, как допустил это синьйор. Но ужь меня они туда не заманят. Я прощусь с моею бедною внучкой сегодня вечером, когда ее положат в гроб; а видеть ее действующим лицом в этой комедии не хочу, ни за что не хочу.

Речь старушки была прервана появлением госпожи де-Кастелла. Она ничего не знала о присутствии Сент-Джона и сначала хотела-было удалиться. Но потом одумалась, и зарыдав, протянула ему обе руки. Общая скорбь их вылилась несколькими отрывочными перемолвками, но под конец сцена эта стала невыносимою для мистера Сент-Джона. Госпожа де-Кастелла громко, истерически рыдала, а слезы её матери струились тихо и не слышно. Он почти молча простился с ними.

- Не хотите ли вы быть на похоронах? спросила старушка. - Ее будут хоронить завтра.

- Завтра, в одиннадцать часов утра.

- А пусть его приезжает! воскликнула старушка. - ужели и теперь еще не кончена всякая вражда между ними? Будьте здесь завтра в три четверти одиннадцатого, друг мой, если желаете проститься с нею в последний раз.

О, да, никакой вражды более не было, и Сент-Джон не преминул явиться. Таких пышных похорон давно не видали в Бельпорте. В длинном ряду священников выступал отец Марк; он узнал Сент-Джона и вежливо раскланялся с ним, как бы забыв о прошедшем и о своем участии в этом деле. Синьйор де-Кастелла шел за гробом с непокрытою головой; за ним следовала де-да-Шасс и еще один из ближайших друзей дома. Сент-Джон смешался с толпой провожатых и шел подле графа ле-Кока де-Монти.

тут! Воображаю, как тяжело ему лишаться такой очаровательной молодой девушки.

Процессия двинулась сначала в церковь, а потом на кладбище. Но несмотря на эту пышную обстановку, на большие восковые свечи, на блестящия распятия, на траурные хоругви, не взирая на длинный ряд священников в величественном облачении, на их тихое пение, слабо раздававшееся по улицам; не взирая даже на эту черную массу, мерно двигавшуюся впереди на руках восьми носильщиков и составлявшую самый рельефный предмет в шествии; не взирая на свою грусть о том, что было сокрыто в этом гробе,-- о своей погибшей любви - мистер Сент-Джон невольно задумывался иногда о совершенно-посторонних вещах.

Любопытный разказ Розы Дарлинг о странностях мистрис Карльтон Сент-Джон, слышанный им накануне, неотступно вязался в его голове со словами Гонории Триттон, которая случайно проговорилась при нем в замке Вефер.