Накануне Мартинова дня.
Часть II.
Глава XVI. Телеграмма.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Накануне Мартинова дня. Часть II. Глава XVI. Телеграмма. (старая орфография)

XVI. Телеграмма.

Разказ Джорджины Боклерк разсеял и последния иллюзии Фредерика Сент-Джона насчет мистрис Карльтон. Он был вполне убежден, что все это случилось на яву, что в комнату молодой девушки приходила Шарлотта, что она ушла в ту минуту как Джорджина пробудилась от сна, и что Принс, внезапно заметив отсутствие своей госпожи, вышла ее разыскивать. Зачем Принс спала в её комнате? Это казалось довольно странным мистеру Сент-Джону. Но если даже и допустить, что это была мистрис Карльтон,-- то что же привело ее в комнату Джорджины? что побудило, ее наклоняться над спящею девушкой? Не забрела ли она туда от тоски и безсонницы, чтобы как-нибудь убить время? Мистер Сент-Джон всячески старался убедиться в этом; что же касается до её намерения повредить Джорджине, он положительно отказывался этому верить. Ему не хотелось даже думать об этом. Кроме того, что подобный поступок казался ему ужасным, он находил его слишком романтичным. Да и мог ли он думать иначе? Стоило только взглянуть теперь на мистрис Карльтон. С каким спокойным, кротким лицом сидела она подле Джорджины, и подавая Исааку чашку чаю, говорила ему с веселою улыбкою:

- На этот раз я не провинюсь перед вами, сэр-Исаак: сахару положила очень мало. А прежде я все забывала; думала, что наливаю для мистера Сент-Джона.

- О, ему можно подслащивать сколько угодно! отвечал сэр-Исаак.-- Помнишь, когда ты был еще маленьким мальчуганом, Фред, я, бывало, до половины только распущу сахар в чаю, а потом выну его и отдам тебе?

Фредерик засмеялся.

- Я помню, что ты вообще баловал меня не по заслугам, отвечал он.

- Сегодня я получил письмо из Анвика, сказал сэр-Исаак, обращаясь к мистрис Карльтон.-- Драк протестует против того, что мы до сих пор не едем в Анвик-Галл. Он говорит, что еслиб я провел там хоть неделю, то еще можно бы надеяться, что Анвик-Галл станет когда-нибудь обитаем. Что вы скажете о моем предположении съездить туда на недельку, разумеется, если позволит здоровье мистрис Сент-Джон?

Никто не отвечал. Мистрис Карльтон с испугом подняла было на него глаза, во потом сейчас же принялась разливать чай.

- Переделки в оранжерее кончены, продолжил Исаак;-- Драк пишет, что премиленькая вышла штучка. Помните тот безобразный угол подле печки, мистрис Карльтон? И его исправили.

Мистрис Карльтон взглянула на него теперь совершенно спокойно и безстрастно.

- Я не желала бы ничего знать об Анвике, сэр-Исаак, сказала она. - Я стараюсь, по возможности, забыть о моем прошлом счастии, и всякое воспоминание о нем для меня весьма тягостно.

- Простите меня, с чувством воскликнул сэр-Исаак:-- не следовало мне и говорить об этом. Так, стало-быть, вы не желаете туда ехать?

- Покамест, нет, отвечала она.

Этим и кончался разговор. Сэр-Исаак вообще оказывал большое внимание мистрис Карльтон, не только в сериозных вещах, но даже и в мелочах. Причиной этого было, вероятно, сострадание к её положению, сознание, что он владеет доходами, на которые она всегда разчитывала; но мистрис Карльтон приписывала его внимание более нежному чувству, в этом не было ни малейшого сомнения.

- Сегодня я опять поеду в кабриолете, заметил Исаак. - Эти два дня я не хорошо себя чувствовал, вероятно от того, что много ходил пешком. Кто из вас хочет покататься со мной?

- Мне и думать об этом нечего, жалобно сказала Джорджина. - Я еще на прошедшей неделе каждый день собиралась писать мамаше и все откладывала. А ужь сегодня непременно нужно написать и отправить письмо, иначе она его не получит.

- Я поеду с вами, мой дорогой сэр-Исаак.

Эти медоточивые слова шли от мистрис Карльтон, и Фредерику Сент-Джон досадно было видеть, с какою довольною улыбкой поблагодарил ее сэр-Исаак.

Они отправились. Джорджина ушла в комнату мистрис Сент-Джон писать свои письма, а Фредерик забился с своими мыслями в самый темный уголок мастерской: у него и в замке Вефер была своя мастерская. Сначала он думал было потешить себя, отправившись после чаю на охоту, так как сентябрь был уже в исходе, но теперь ему было не до того. Им овладело сериозное опасение, что брат его непременно женится на Шарлотте Карльтон, если никто не вступится в это дело.

Не вступится! Но кому же вступиться? Когда мы бываем в затруднении, мы всегда разсуждаем так: "Будь вопрос поставлен иначе, я еще решился бы на это." То же самое думал теперь и Фредерик: 2еслиб я не был наследником Исаака, еслиб его женитьба не отнимала у меня права на наследство, я мог бы спокойно высказать ему мои опасения. Но теперь - он может подумать, что я вмешиваюсь в его дела из собственных интересов, и потому я никак не решусь говорить с ним." .

Быть-может, он был прав. Во всяком случае чувства его понятны и достойны уважения. Еще будь у него более явные доказательства сумашествия мистрис Карльтон, он скорее нашел бы возможность объясниться с братом; но их не было. Сказать же ему просто: "я боюсь, что разсудок её разстроен, что она может в последствии сойдти с ума", значит подать повод к вопросу: "на чем основываешь ты свои предположения?" А в итоге окажется что? Пустяк, самое неосновательное подозрение. Но при всем этом Фредерик чувствовал, что необходимо заблаговременно предостеречь Исаака, пока он не успел еще связать себя никаким обещанием.

угол рисунок, то опуская зеленые байковые гардины и через минуту снова поднимая их, и наконец ему кое-как удалось пережить это несносное утро. Вдруг, в ту самую минуту, когда он мысленно сожалел, что у него нет крыльев, которые унесли бы его на край света, подальше от замка Вефер, ему пришла счастливая мысль поговорить с Гонорией. Эта девушка проронила когда-то в его присутствии несколько неосторожных слов и могла бы теперь открыть ему более важные вещи. Он охотно отдал бы половину своего собственного достояния, лишь бы уяснить терзавший его вопрос.

Мистер Сент-Джон позвонил и приказал вошедшему слуге позвать к себе Гонорию. Он вспомнил, что с приезда домой еще вы разу не видал её. Дело в том, что Гонория взяла теперь другую должность, которая требовала её присутствия внизу, а не на верху. Она оставила свои прежния обязанности горничной, которые не пришлись ей по нраву, и став помощницей экономки, училась стряпать и варить варенье. С тех пор в продолжение целого полугода ей ни разу не доводилось взбираться на большую лестницу или прислуживать гостям.

- Где вы это скрываетесь? спросил мистер Сен-Джон у вошедшей служанки.-- Я до сих пор еще не видал вас.

Гонория объяснила ему все. Она почти не переменилась со времена их последняго свидания, только пополнела немного, и все еще носила траур по своем любимце, Вене. Она объяснила мистеру Сент-Джону, что не находясь более в должности горничной, не имеет нужды являться на верх, где никто её не требует.

- Слушайте, Гонория, сказал Фредерик,-- я предложу вам один вопрос, на который вы должны отвечать мне откровенно: это очень важно. Вы можете быть уверены, что я вас не выдам, и что вам не будет никакой неприятности. Однажды вы проронили в моем присутствии несколько слов, из которых я мог заключать, что бывшая госпожа ваша, мистрис Карльтон Сент-Джон, помешана. Так ли это?

Гонория молчала, не от страху, а по нерешимости, не зная что сказать. Думая, что она боится, мистер Сент-Джон снова принялся уверять ее, что она смело может на него положиться.

- Я не от того молчу, сэр, чтобы боялась, возразила Гонория,-- я просто не знаю что отвечать. Я очень хорошо помню свои слова.... Тогда вы еще разспрашивали меня об этом ужасном вечере и прибавили, что судя по тому каким образом сгорел ребенок, можно подумать, что его умышленно подожгли; а я в попыхах отвечала вам, что никто не мог сделать этого кроме мистрис Карльтон, в припадке безумия. Вы поймали меня на слове, сэр, прежде чем я успела докончить мою речь, и спросили меня, что я хочу этим сказать; я вам отвечала, что ничего особенного, и тем кончился ваш разговор. Не раз после того раскаивалась я в своем глупом ответе на ваши слова, которые, вероятно, сказаны была без особенного значения.

- А ваши-то слова разве имели особенное значение, Гонория? спросил Фредерик.-- Вот это бы мне и нужно звать.

- И да, и нет, сэр, отвечала служанка.-- Мне раза три случалось видеть мою госпожу в страшных припадках гнева, каких нельзя себе и представить в знатной леди; а потому я и сказала вам, что если она сделала это, так не иначе как в припадке своего безумного гнева. Но я была далека от мысли, что именно она сожгла Веню, прибавила Гонория - я, кажется, готова была бы вырвать у себя язык за эти глупые слова, что вырвались у меня чисто по неосмотрительности, даром что мистрис Дарлинг предостерегала меня от этого! Да, нечего и сомневаться, сэр, что поразившее нас несчастие произошло от случая.

- От чего предостерегала вас мистрис Дарлинг?

- А вот от чего, сэр. Когда все кончилось и бедного Веню схоронили, у меня сделалась горячка, и говорят, что в бреду я высказывала разные нелепые обвинения; между прочим я обвиняла свою госпожу, будто она подожгла Веню и потом заперла его. Когда я выздоровела, мистрис Дарлинг разказала мне все и ласково просила меня никогда более не говорить таких глупостей. Да оне и в бреду не пришли бы мне в голову, еслибы не то обстоятельство, что комната, в которой сгорел Веня, была заперта с двух сторон. В то время я никак не могла себе объяснить этого, но в последствии я согласилась с другими, что бедный Веня, вероятно, нарочно заперся на крючок, чтоб я не помешала ему играть, а другая дверь верно и вовсе не была на задвижке, только мне показалось так от страху. И это очень может быть, потому что я слишком перепугалась дыму.

- И вы говорите, что в бреду обвиняла свою госпожу в случавшемся несчастии?

- Говорят, что так, сэр; а вероятно, это правда. Удивляюсь только как могли войдти мне в голову такия дурные мысли. Правда, что она всегда ненавидела Веню и завидовала ему с тех пор как родился её собственный сын; я помнила это даже в бреду; и не более как за час до случившагося несчастия она жестоко его прибила.

- Прибила! воскликнул мистер Сент-Джон.

- Да, сэр. Дело прошлое, я никому об этом не говорила, да и к чему было говорить? Так вот, видите ли, все это перепуталось в моей бедной больной голове, и я понесла Бог знает что. Я очень сожаледа об этом, сэр, когда оправилась после болезни; разве подобные мысли пришли бы мне в голову, еслиб я была в полной памяти?

- Так, стало-быть, вы совсем в другом смысле употребили слово безумие? спросил ее мистер Сент-Джон:-- и не имели никакой причины подозревать вашу госпожу в сумашествии?

- Никогда и никакой, сэр, возразила девушка.-- В минуты сильного гнева ее действительно можно было принять за безумную, но это сейчас же и проходило. Вы меня, надеюсь, извините, сэр, за мое глупое выражение.

- Это ничего не значит, Гонория, всем нам случается иногда оговориться. Вы можете идти теперь.

Она повернулась, чтобы выйдти из комнаты. Мистер Сент-Джон быстро пробежал в уме своем все переданное ему Гонорией, и затруднения его, казалось, еще более увеличились. Он не получил ни одного верного доказательства, что мистрис Карльтон была действительно сумашедшая; за то в словах служанки скрывались другие намеки, которые сулили горькую будущность Исааку, в случае его женитьбы на Шарлотте. Если...

Но в эту минуту размышления его были внезапно прерваны пронзительным криком, который раздался за дверью. Мастерская мистера Сент-Джона помещалась в углублении под одним из поворотов лестницы, где было довольно темно. Гонория еще не успела затворить за собою дверь, но повидимому, это был не её крик. Мистер Сент-Джон поспешно выбежал из комнаты.

Крик этот вырвался у мистрис Карльтон. Стоя у противоположной стены, она прижималась к ней, как бы желая скрыться от преследовавшого ее привидения, и, бледная как смерть, устремляла свои испуганные глаза на Гонорию. Мистрис Карльтон только что вернулась перед этим с прогулки с сэр-Исааком и шла на верх в свою комнату, чтобы снять шляпку и отравиться к завтраку. Бедная Гонория, заметив впечатление, которое она производила на свою бывшую госпожу, стояла в недоумении, приседая перед ней, но не решаясь спуститься с лестницы, потому что ей пришлось бы тогда пройдти около самой мистрис Карльтон. Но прежде чем Фредерик Сент-Джон успел опомниться от удивления или сообразить, чего могла так испугаться Шарлотта, к ней уже подоспела Принс и взяла ее за руку.

- Ведь это Гонория Тритгон, сударыня, сказала она,-- разве вы её не узнали? А вы зачем это показываетесь ей на глаза? прибавила Принс сердитым шепотом.-- Ведь я говорила, чтобы вы держали себя подальше, что она даже не знает о вашем пребывании в замке Вефер. Разве вид ваш может быть ей приятен?

она не сводила с вся своего дикого, испуганного, отчаянного взора. Неужели она приняла ее за привидение?

Мистер Сент-Джон был поражен не менее самой Гонории.

- Что это значит? спросил он ее.

- Я, право, не знаю, сэр, отвечала девушка, едва переводя дух.

- Правда ли это, что Принс просила вам не показываться на глаза мистрис Карльтон?

- Да, сэр, это правда. Она меня предупреждала, что госпожа её не знает о моем пребывании здесь, и советовала мне держаться подальше от вся.

- Но почему же? спросил ее Фредерик.

- Этого я не знаю, сэр. Она мне сказала. только, что мистрис Карльтон до сих пор на меня гневается, потому что приписывает моей оплошности смерть бедного Вени. До сих пор она еще не видала меня, но теперь мне показалось, что она была скорее испугана чем раздражена.

То же самое показалось и мистеру Сент-Джону. Гонория вернулась к своим обязанностям, между тем как Фредерик долго еще не мог опомниться от этого странного сцепления разных подозрительных обстоятельств. Мистрис Карльтон прислала Принс извиниться от её имени, что она не придет к завтраку: она чувствовала сильную головную боль от долгой прогулки по солнцу без зонтика и легла в постель.

- Весьма сожалею об этом! воскликнул сэр-Исаак.-- Она еще дорогою жаловалас, что забыла взять с собой зонтик.

Долго спустя после завтрака, мистрис Карльтон вошла в гостиную, совсем уже одетая к обеду. В комнате никого не было, кроме Фредерика, который из вежливости выразил ей свое сожаление по случаю её нездоровья, и спросил, прошла ли теперь её головная боль?

- Не совсем еще, отвечала Шарлотта.-- Сказать вам правду, мистер Сент-Джон, прибавила она совершенно спокойно,-- встреча с этою женщиной, Гонорией Триттон, столько же способствовала моей головкой боли, как и жар. Знаете ли вы, какую должность она исполняла прежде? она была нянькой моего бедного пасынка, и её-то оплошности следует приписать смерть Вени. Я с тех пор не могу вспомнить о ней без ужаса, и неожиданное появление её передо мной.... ведь я и не подозревала, что она живет в замке Вефер..... тяжело на меня подействовало.

- Она состоит теперь в числе здешней прислуги, заметил Фредерик, не зная хорошенько, что ему отвечать.

- Да, я слышала это, отвечала мистрис Карльтон.-- Удивляюсь только, для чего это сэр-Исаак принял ее сюда, впрочем, кто не мое дело. Надеюсь, прибавила она,-- что Гонория не попадется мне более на глаза, потому что я чувствую к ней непреодолимое отвращение. Еслибы не эта дурная женщина, мы до сих пор жили бы себе счастливо в Анвике.

Говоря это, она накинула на голову носовой платок, и отправилась на луг, где сидела мистрис Сент-Джон. Сэр-Исаак был в это время в своей гостиной, а Фредерик пошел к нему. На столе его были разбросаны бумаги, он торопливо писал что-то.

- Прочти это, сказал он Фредерику, подавая ему какое-то письмо, между тем как в голосе его слышалось неудовольствие.-- Не понимаю, как люди могут быть так безтолковы.

- Ты пишешь для того чтоб остановить это? спросил Фредерик, прочитав письмо.

- Да, я пишу об этом, но придет ли мое письмо во время, это еще вопрос. Известие это я подучал только нынче после полудня.

- На твоем месте я телеграфировал бы, сказал Фредерик.

Сэр-Исаак положил перо на стол.

- Действительно это будет лучше, сказал он:-- одно неудобно, что в телеграмме много не передашь.

- Пошли и письмо, и телеграмму, советовал меньшой брат.-- Я сейчас же пойду на станцию и сам отправлю телеграмму, а письмо ты можешь послать по почте. Покрайней мере ты будешь спокоен, что сделал все что от тебя зависело.

- Разумеется, успею, отвечал Фредерик.-- Что же касается до труда, то могу тебя уверить, Исаак, что одолжение не с моей, а с твоей стороны. Я с самого утра не в духе, вероятно, от того что сижу без дела.

Сэр-Исаак изготовил телеграмму, а Фредерик побежал с ней на станцию, как школьник перескакивая с холма на холм. Моцион значительно облегчил его тяжелое настроение. Впрочем, ему недалеко было идти: железную дорогу из Лексингтона протянули теперь еще дальше, и небольшая промежуточная станция, выстроенная на том месте, где находился прежде огород Ячменной Жатвы, почти примыкала к жилищу дворника в замке Вефер.

Мистер Сент-Джон вошел в небольшую комнатку, где помещалась контора телеграфа; вход в нее был из приемной. Он подал свою телеграмму и стоял, разговаривая с конторщиком, когда послышался шелест женского платья и чей-то торопливый женский голос. Мистер Сент-Джон стоял в эту минуту за приподнятою доской конторки, и потому вошедшая женщина не могла его видеть.

- Эй, молодой человек, могу ли я сейчас же отправить телеграмму? весьма нужная, сказала она.

- Можете, отвечал конторщик. А куда именно?

- В Париж, отвечал голос.

- Говорите, что нужно передать, сказал конторщик.

- Я записала это на бумажке, чтобы не произошло ошибки. Это телеграмма секретная, и я прошу вас сохранит ее в тайне. Так, одно маленькое дельце, которое ни до кого не касается, а между тем прошу вас обратить особенное внимание на эту телеграмму, потому что она посылается из замка Вефер. Придет ли она сегодня вечером в Париж?

- Да, смело отвечал конторщик, считая слова.

- А что будет стоить?

- Двенадцать шиллингов и шесть пенсов.

- Двенадцать шиллингов и шесть пенсов! повторил голос.-- Да это грабеж!

- Вас никто не принуждает платить, сказал конторщик.

- Но тогда телеграмма не пойдет?

- Конечно, не пойдет.

Раздался звук серебра, брошенного на конторку.

- Некогда мне с вами торговаться, так ужь поневоле должна заплатить то что вы просите, проворчал голос. - А вам все-таки стыдно, молодой человек.

- Цены назначаются не мною, отвечал конторщик. - Прощайте, сударыня.

Она вышла из комнаты так же поспешно как и вошла, не заметив мистера Сент-Джона и даже не подозревая, чтобы кто-нибудь стоял в это время за деревянною конторкой: Фредерик бросился вслед за всю, отворил дверь и узнал Принс.

- Мне нужно видеть эту телеграмму, Джонс, сказал мистер Сент-Джон, вернувшись в телеграфную.

Мистер Джонс колебался, но эти слова были произнесены таким твердым, повелительным голосом, и к тому же произносивший их был наследник замка Вефера. Ковторщик подал ему телеграмму.

"Мери Принс к мистрис Дарлинг.

"Приезжайте как можно скорей. Ей, кажется, плохо. Я опасаюсь того, что считаю неудобным передавать вам заочно."

- Могу я отправить ее, сэр? спросил конторщик.

- Непременно, отвечал мистер Сент-Джон.-- Благодарю вас, Джонс, все в порядке. Только мне необходимо было прочесть эту телеграмму.

глазками, полными неподдельного восторга, бежала к нему навстречу через луг. На ней было голубое шелковое платье, а волосы её были перевиты жемчугом.

- Фредерик, отгадайте новость, кричала Джорджина.-- Я только сейчас ее узнала, а вы должны сами догадаться.

Он взял Джорджину за обе руки и стал нежно смотреть ей в глаза. Она покраснела.

- Итак я должен угадать вашу новость, сказал Фредерик.-- Что бы это могло быть? Ужь не собираетесь ли вы стать скромницей?

Джорджина засмеялась и попробовала освободить свои руки, но он не пустил её.

- Как вы узнали это? спросил ее Фредерик.

- Мне сейчас только дали знать из прихода. Я так рада, как будто целый век не видала папа! Но еслиб я предвидела это, ни за что не стала бы коптеть вчера над моим огромным посланием к мамаше, сказала Джорджина.

- Я также очень рад их приезду, прибавил Фредерик довольно сериозно.-- Наконец-то мы сбудем вас с рук.

Она быстро взглянула на него в недоумении, но лицо его подтверждало его слова.

- А потому что это правда: я буду очень рад, когда вы снова переселитесь под крылышко декана.

Его сериозный тон привел ее в изумление.

- За все это время вы еще ни разу не были так резки со мной как теперь, сказала она обиженным тоном.-- Сэр-Исаак никогда не сказал бы мне этого.

- Что значит:

- То-есть с тех пор как вы вернулись в замок Вефер; ведь вы очень хорошо поняли, что я хотела сказать, прибавила Джорджина.

- Так вы называете меня резким? повторил Фредерик.

- Разумеется; разве это любезно сказать девушке, что от вся рады отделаться? От меня вы никогда не слыхали таких колкостей, даже в самые буйные дни моей юности, возразила Джорджина.

- Да, я очень рад от вас отделаться, смеясь отвечал Фредерик.

- Ведь вы знаете, я ни крошечки не люблю вас, Джорджина, прибавил он.

Но слова эти были сказаны таким голосом, как будто он убеждал ее в противном. Джорджина побежала от него прямо в гостиную. Фредерик последовал за нею и застал все общество на пути в столовую; Шарлотта шла под руку с сэр-Исааком.