Накануне Мартинова дня.
Часть II.
Глава XVIII. Сборы на обед.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Накануне Мартинова дня. Часть II. Глава XVIII. Сборы на обед. (старая орфография)

XVIII. Сборы на обед.

Если мистрис Дарлинг поспешила в Англию чтобы подвинуть работы в Коттедже, пришедшия в застой по причине её отсутствия, то работы эта оставались и теперь в застое, потому что сама она не поехала дальше замка Вефер. На другой день после её приезда сэр-Исаак весьма любезно спросил у нея, не проведет да она с ними несколько дней? Мистрис Дарлинг поймала его на слове и осталась. Джорджина также осталась, и все, повидимому, шло довольно гладко и тихо. Только мистрис Карльтон долее прежнего оставалась в своей комнате, да лицо матери её, как казалось Фредерику Сент-Джону, имело какой-то угрюмый, озабоченный над.

- Как здоровье мистрис Карльтон? спросил он у нея однажды.

- Она совершенно здорова, благодарю вас, отвечала мистрис Дарлинг, нагибаясь над большим воздушным геранием, чтобы сорвать с него несколько цветков.

- Мне не совсем-то нравился её вид в последнее время, смело продолжал Фредерик. - Мне кажется, она не.... не хорошо себя чувствует.

- Напротив, она совершенно здорова, отвечала мистрис Дардииг, стараясь выразить на своем лице удивление. - Шарлотта всегда была крепкого сложения. Она и Роза пошла в меня, природа наделила их крепким здоровьем, чего нельзя сказать об остальных моих дочерях. Я собираюсь ехать в Коттедж, мистер Сент-Джон, и мне очень бы хотелось увезти с собой Шарлотту; но она совсем не расположена ехать, и я заметила, что мой неожиданный приезд даже разсердил ее. Она, повидимому, очень счастлива здесь.

Тем и кончился этот разговор. Мистрис Дарлинг тотчас же ушла куда-то, и вылазка Фредерика Сент-Джона осталась без последствий.

В свое время декан получил ответ от мистера Пима, который сообщал ему, что мистер Норрис из Норрис-Корта умер в припадках сумашествия. Вдова его, в последствии мистрис Дарлинг, сумела, ради дочери, сохранить его болезнь втайне и замять все толки. Мистер Пим еще никогда и никому не открывал этого, но он имел такое высокое мнение о декане Вестерберийском, что решился смело вверить ему эту тайну, чувствуя, по письму его, как важно было для него это открытие.

- Вы видите, что я был прав, воскликнул Фредерик, когда декан показал ему письмо.

- Не совсем, возразил декан. - Вы правы лишь в том, что в семействе их есть этот недуг; но разве это доказательство, чтобы мистрис Карльтон была им одержима?

- Многие, быть-может, не найдут это достаточным доказательством; а для меня это весьма важно. Вы согласитесь, по крайней мере, что нельзя пожелать такой жены для Исаака.

- Согласен; хотя, по моему мнению, Фредерик, она так же опасна для него, как и для вас. Поверьте, что он и не думает о женитьбе.

Фредерик молчал. Он отчасти соглашался с деканом; но он знал, как увлекательно могло быть общество хитрой, красивой женщивы для сэр-Исаака, который никогда не имел до сих пор подобных сношений.

Прошло два или три дня, и ничто не нарушало спокойствия даже мнительного Фредерика Сент-Джона. Жизнь в замке Вефер шла своим заведенным порядком: однообразие нарушалось только визитами из замка в приход и из прихода в замок. Сентябрь приближался к концу; погода стояла очаровательная, теплая, так что сэр-Исаак Сент-Джон, мистрис Карльтон и Джорджина почти жили на воздухе. Не мучь его это мрачное подозрение, Фредерик Сент-Джон был бы в высшей степени счастлив, видя каким прекрасным здоровьем пользовался теперь его брат. Впрочем, даже и эти подозрения не могли омрачать того странно-радостного чувства, которое незаметно начинало охватывать все существо его, а которого он не хотел анализировать. Кто знает, быть-может, обаятельное влияние Джорджины постепенно проникало в его сердце; а может-быть, чувство к ней уже давно таилось в нем, только он не умел отдать себе в этом отчета.

Мистрис Дарлинг сидела в своей комнате и занималась корреспонденцией. Вечерняя почта завезла ей в замок Вефер три письма, из которых два - одно от лондонской приятельницы, другое от дочерей - были совершенно ничтожны, так что каждый мог бы прочесть их. Третье же заключало в себе лишь одну строку. Прочитав ее, мистрис Дарлинг быстро сунула письмо в карман и украдкой взглянула на Шарлотту, чтобы посмотреть, не заметила ли она этого движения.

- Бабушке лучше, сказала мистрис Дарлинг. - Не хочешь ли прочесть письмо Маргариты, душа моя? А вот и другое, от мистрис Уэйльд.

Мистрис Карльтон стояла в эту минуту у окна, в полъоборота, то посматривая на эеденые, покатые холмы, разстилавшиеся перед её глазами, то наблюдая за своею матерью. Она протянула руку за письмом, и роскошные складки её серебристо-серого шелкового платья зашумели от этого движения. Она носила теперь самый легкий траур. Мистрис Дарлинг подала ей оба письма.

- И то, и другое совершенно пусты, Шарлотта. Разсеянно пробежав их содержание, Шарлотта бросила их на стол с полупрезрительнымь жестом и посмотрела на мистрис Дарлинг, снова углубившуюся в свою корреспондеицию.

- А от кого было третье, мамаша?

- Да, то, что вы сунули в карман.

- О, это было не письмо, а счет.

- На конверте стоял штемпель Анвика.

"Каково зрение", чуть не вырвалось у мистрис Дарлинг, но тотчас же она совершенно равнодушно прибавила:

- Мне всегда присылают счеты, которых не могут заплатить без меня за неимением больших сумм, милая Шарлотта, прибавила мистрис Дарлинг (а нужно прибавить, что Шарлотта совершенно удовлетворилась ответом матери, ни на минуту не заподозрив его правдивости);-- так как речь зашла теперь о доме, то позволь мне еще раз спросить тебя, когда намерена ты ехать со мной?

- Я не возвращусь более в Анвик. Выходя замуж за Джорджа Сент-Джона, я навсегда покинула Коттедж.

- Куда же ты хочешь ехать? В Беркшир? В Лондон? В Брайтон? В Париж? Только скажи куда. Я не требую, чтобы ты непременно возвратилась в Анвик.

- Пожалуста, не приставайте ко мне, мамаша. Мне очень хорошо там где и теперь, и я хочу продлить свое пребывание в замке Вефер. В тот вечер, когда вы приехали сюда так неожиданно, я, право, думала, что это ваша тень, потому что еще накануне получила от вас письмо, в котором вы ни слова не упоминали о намерении оставить Париж; я уже догадалась для чего вы приехали. Я знала, что вы хотите попытаться увезти меня из замка Вефер. Но я предупреждаю вас, чтобы вы не трудились.

Мистрис Дарлинг ничего не отвечала. Она знала по опыту, что это будет напрасный труд. Всю жизнь свою она убеждалась в том, что принуждать к чему-либо Шарлотту было "напрасным трудом", и тяжело становилось ей подчас это бремя. Наклонившись над бумагами, она молча продолжала писать, как вдруг Шарлотта неожиданно заговорила с нею.

- Долго ли еще пробудет здесь эта девчонка? спросила она.

Голова мистрис Дарлинг занята была в эту минуту многими приятными и неприятными мыслями, и она вообразила, что слово "девчовка" относится к Гонории Триттон. Глаза Шарлотты сверкнули диким гневом за эту невольную ошибку; бедная мистрис Дарлинг готова была бы откусить свой неосторожный язык; но желая поправиться, она еще больше запуталась.

- Шарлотта, друг мой, извини меня пожалуста. И сама не знаю, как она пришла мне в голову. Разве не от того ли, что я утром говорила с ней сегодня. Ты....

- Вы говорили с ней! резко прервала Шарлотта: - Желала бы я знать, мамаша, о чем вы можете говорить с ней. Еслибы каждого наказывали по заслугам, то Гонория Триттон давно была бы.... была бы.... что она смела говорить вам обо мне?

- Милая Шарлотта! воскликнула несчастная мать, испугавшись голоса, которым сказаны были эти последния слова: - она ни слова не говорила мне о тебе. Я случайно встретилась с ней в одном из корридоров нижняго этажа. Она только поклонилась мне и спросила о моем здоровье - вот и все.

- На днях эта женщина осмелилась нарочно стать на моей дороге. Я это знаю, презрительно сказала мистрис Карльтон. - И еслиб я не боялась унизить себя, обращая внимание на такую тварь, я попросила бы сэр-Исаака прогнать ее из замка Вефер.

- Ах, Шарлотта! Неужели за то, что она попалась тебе на лестнице?

- Нет. Но за то горе, которое она принесла мне в прошедшем. Для чего она желала бы я знать? В прошлую ночь мне приснилось, что она пришла убить меня.

Мистрис Дарлинг еще прежде слышала о встрече Шарлотты с Гонорией и хорошо знала все подробности этой встречи. Но она благоразумно обошла ее молчанием и заговорила о другом лице.

- Стало-быть, ты разумела мисс Боклерк, Шарлотта?

- Конечно, мисс Боклерк. Чего она не возвращается домой?

- Ах, моя милая, как же ты не хочешь понять, что она здесь почти как у себя дома, успокоительно проговорила мистрис Дарлинг. (Уже прежде замечено было, что в разговорах с Шарлоттой голос мистрис Дарлинг всегда принимал этот ласкающий, успокоительный тон, как будто она вечно боялась какого-нибудь взрыва) - приход так близко отсюда, и обе семьи так дружны между собой, что Джорджина и здесь, и там чувствует себя как дома.

- Какой вздор, мамаша! Здесь она чужая; её дом в приходе, и ей пора бы вернуться туда, когда отец и мать уже вернулись. Я хочу знать что ей тут нужно?

Тихий и выразительный шепот, которым произнесены были эти слова, крайне удивил мистрис Дарлинг. Что еще забрала себе в голову Шарлотта?

- Мне кажется, тебе должно быть все равно, моя милая, здесь она или у себя дома.

- Напротив; для меня это очень важно. Она постоянно следит за мной как шпион.

- Как шпион? Шарлотта!

- Ну да. Она употребляет все усилия, чтобы возстановить против меня сэр-Исаака.

- Ах, Шарлотта! как ты ошибаешься. Я уверена, что у нея и в голове нет ничего подобного.

- А я вам говорю, что да, смотрите сюда!

Мистрис Дарлинг встала, повинуясь повелительному приказанию дочери и посмотрела из окна в то место, куда указывала Шарлотта. В эту минуту Джорджина Боклерк, уже совсем одетая к обеду,-- на ней было светлое кисейное платье с голубыми атласными веточками,-- шла под руку с сэр-Исааком. Её хорошенькая белокурая головка так близко наклонядась к нему в разговоре, что шелковистые волосы и голубые ленты почти касались его лица. Даже издали видно было, с какою нежною любовью смотрел сэр-Исаак на свою прелестную спутницу.

- Сегодня после полудня, продолжила мистрис Карльтон,-- он обещал ехать со мной верхом; он на своем пони, а я на серой лошади мистера Сент-Джона, как вдруг она явилась и увела его. Он ушел с ней, едва извинившись передо мной, и они прогуливались где-то пешком в продолжение нескольких часов сряду. Она ни на минуту не отстает от него. Но успеет она одеться к обеду, как уже опять приманит его к себе. И вы скажете после того, что она не интригует против меня?

Что могла сказать мистрис Дарлинг? Подозрение крепко засело в голове Шарлотты, и никакие доводы не могли бы ее разуверить. Темное предчувствие беды, с которою она не в силах будет справиться, как холодом охватило душу мистрис Дарлинг; и когда Шарлотта порывисто вышла из комнаты, она достала из кармана скомканное письмо и еще раз пробежала его с чувством радостной благодарности: оно извещало ее о скором приезде того, чья помощь могла быть теперь гораздо действительнее нежели её собственная.

Мистрис Карльтон спустилась с лестницы, заглядывая во все углы направо, налево и даже через вызолоченную балюстраду вниз, в приемную, что она постоянно делала со времени своей встреча с Гонорией Триттон. Но смотрела не прямо и открыто, а украдкой, как бы боясь снова увидеть ее. Потом она вошла в гостиную, и притаившись за голубою атласною драпировкой балкона, стала смотреть в растворенные двери. Джорджина шла по террасе с сэр-Исааком: на них-то и устремился её взгляд, злой, гневный, угрожающий. В глазах её сверкал мрачный огонь, губы побледнели, руки конвульсивно сжимались, как бы от непреодолимого гнева. Но посреди этих зловещих симптомов, какой-то внутренний инстинкт шепнул ей, что она не одна; она быстро повернулась и увидала Фредерика Сент-Джона, который сидел за ближайшим столом и преспокойно наблюдал за ней.

Она тотчас же опомнилась и подошла к нему. Лицо её приняло прежнее, безстрастное выражение, на прекрасных белых пальцах руки блестели роскошные перстни.

- Какой сегодня теплый день, мистер Сент-Джон!

- Да, очень теплый.

- Я сегодня дома не обедаю. Я иду с мисс Боклерк в приход.

- И сэр-Исаак также? быстро спросила она.

- Не думаю.

- Видели вы сегодня мистрис Сент-Джон.

- Да. Ей лучше. Она сегодня сойдет к обеду.

Мистрис Карльтон не сказала более ни слова. Фредерик Сент-Джон снова углубился в газету. Все яснее раздавались голоса сэр-Исаака и Джорджины, по мере того как они приближались к балкону. Они все трое ходили после полудня в приход, и декан просил их вернуться к обеду, чтоб избавить его от скучнейшого tête-à-tête с мисс Денисон, которая на всех умела наводить уныние. Таким образом решено было, что Джорджина и Фредерик отправятся в приход, но сэр-Исаак не дал положительного обещания, и Джорджина, повидимому, уговаривала его теперь идти вместе с ними.

- Это весьма не великодушно с вашей стороны, сэр-Исаак. Ведь вы знаете, что это для знаете, чтоб избавить его от общества этой статуи. Еслибы вас заперли в одном доме с какою-нибудь Готтентоткой, и вы стали бы просить папашу спасти вас от этой приятной собеседницы, уж верно он не стал бы отказываться.

- Но мне нельзя сегодня, возразил сэр-Исаак, и голос его звучал смехом.-- Ведь я сказал декану, почему мне нельзя придти сегодня.

- Стало-быт, вы решитесь пустить меня одну, без себя! О, как это не любезно, сэр-Исаак! А вдруг меня украдут? Ведь тут могут быть похитители в кустах.

- У вас будет более надежный защитник чем я, сильный и молодой, а я стар и хил.

- Для меня вы никогда не состаритесь, никогда....-- и слезы уже готовы были брызнуть из её глаз.-- О, как я желала бы увести вас с нами!

- Мне и самому хотелось бы этого, Джорджина; ведь вы для меня словно красное солнышко, при вас светло, а без вас темно и скучно. Но дело в том, что я, как хозяин дома, не могу оставить своих гостей. Случись это в другой день, когда мистрис Сент-Джон сошла бы к обеду, мое отсутствие осталось бы не заметным. Но теперь невозможно.

- Что за несносно-скучные люди! воскликнула Джорджина, безцеремонно намекая на мистрис Карльтон и её мать.-- Я знаю, что вы охотнее пошли бы с нами. Я так и скажу папаше, что если он прикован к мисс Денисон, то вы пригвождены к мистрис Карльтон. Не знаю, что бы вы делали с ней все это время, еслибы не я.

Они вошли в комнату, Джорджина с дерзким, задорным выражением на прелестном личике, сэр-Исаак с нежною, любящею улыбкой. Мистрис Карльтон успела разглядеть обоих и быстро отошла в сторону; ни один из них и не подозревал, что слова их были подслушаны.

Фредерик Сент-Джон встал.

- Мы непременно опоздаем, Джорджина!

- Вы думаете? Ну, так я скажу, что всему виной вы одни, воскликнула счастливая девушка, поспешно хватая со стула белую мантилью и соломенную шляпку.-- Я ужь готова.

- Разве вы не наденете вашу мантилью?

- Нет, я беру ее только для вечера, когда мы будем возвращаться домой. А теперь можете нести ее.

Она бросила ему на плечо мантилью, повесила себе на руку шляпку, и под защитой её крошечного, щегольского зонтика оба отправились в путь. Между тем мистрис Карльтон наблюдала за ними, стоя у открытого окна.

- Да, я думаю, уже более пяти.

Он показал ей часы. Было без двадцати минут шесть.

- Конечно, вы можете свалить вину на меня, если хотите, но во всяком случае мистрис Боклерк очень разсердится на вас обоих.

- А все не так, как мисс Денисон, смеясь возразила Джорджина. - Старая причудница! Уверяет, что у нея разстраивается желудок, как скоро она обедает позднее половины шестого. Будь я на месте папаши, я велела бы подавать собственно для нея суп и две бараньи котлетки, а настоящий обед назвачила бы в семь. Она у меня скорехонько перестала бы привередничать.

- Будь вы на месте вашего отца, вы действовала бы так же, как он, воскликнул Фредерик.-- А когда вам придется жить своим собственным домом, Джорджина, я уверен, что вы не уступите ему в любезности.

- Может-быть, только ужь не к мисс Денисон. Но я постараюсь никогда не приглашать к себе таких неприятных людей. Вот хоть бы, например, эту мистрис Карльтон.

- А вы разве находите мистрис Карльтон неприятною? спросил он, оборачиваясь к Джорджине, которая уже занялась просовыванием ручка своего зонтика в кусты, совершенно позабыв о неудовольствии своей матери и о голодной мисс Денисон. - Кажется, вы говорили, что она вам нравится.

- Да, прежде она мне нравилась. Мне было очень жаль её. Но теперь она становится весьма неприятною. Она иногда смотрит на меня так зло, как будто хочет укусить; да вот, посмотрите, что она сделала вчера.

Джорджина протянула Фредерику кисть руки и указала на синее пятно, как бы от сильного давления.

- Неужели это она сделала! воскликнул он, взяв её руку обеими руками.-- Каким образом?

- Конечно, без намерения; то-есть не для того чтобы повредить мне. Мы с ней поспорили за что-то: кажется, насчет прогулки с сэр-Исааком. Она утверждала, что мне не годится ходить по такой жаре, а я говорила, что чем жарче тем приятнее, и когда я хотела убежать, она поймала меня за руку; уверяю вас, я думала, что меня схватила гиена. Я вскрикнула от боли! Сэр-Исаак услыхал это и обернулся. Тут она стала смеяться, я также засмеялась, да и убежала от нея. А сегодня утром гляжу - на руке синяк.

Он все еще смотрел на пятно, повертывая хорошенькую ручку в своей мужественной руке.

- Говорили вы об этом сэр-Исааку?

- Не помню. Впрочем, погодите, я, кажется, говорила ему, что мистрис Карльтон прочла мне целое наставление по поводу солнечных ударов и веснушек, продолжала безпечная девушка.-- Пустите мою руку, мистер Сент-Джон. Синяк вовсе не занимателен, чтобы разсматривать его так долго.

Он молча выпустил её руку, и они пошли далее. Джорджина порхала подле него, то забегая вперед, то оставаясь позади, но везде, куда только проникали косые лучи заходящого солнца, они играли на её белокурой головке, обвитой голубыми лентами.

- Ей, верно, часто случается бывать не в духе, продолжала Джорджина, все еще намекая на мистрис Карльтон.-- Видели вы ее сейчас у окна, когда мы уходили? Как она на меня покосилась.

- Вероятно, она имеет на это свои причины, заметил мистер Сент-Джон.

- Какие же?

- Она вас ревнует.

- Ревнует меня? к кому?

Большие серые глаза Джорджины сделались еще больше и с невыразимым удивлением устремились на Сент-Джона.

- Ревновать меня к сэр-Исааку? К сэр-Исааку? Но откуда взялась у нея такая нелепая мысль?

сэр-Исаака? Разве еще есть другой, к которому бы она скорее могла...

Он не кончил своей фразы и устремил на все такой глубокий взор, что она отвернулась в смущении. Ярким румянцем, гораздо ярче розовой полосы на горизонте, зарделос её лицо, и он с улыбкой прервал свою речь.

Впрочем, Джорджина скоро оправилась, но не довольная им, не довольная собой, почти с сердцем начала оправдываться как могла.

можно ревновать меня к сэр-Исааку? Пусть ужь лучше ревнует к папаше.

- Мистрис Карльтон, вероятно, думает, что в качестве старшей гостьи, она имеет более прав на внимание хозяина нежели кто-либо другой, сказал он, не желая пояснять ей более.-- Вот почему ей не нравится, что вы завербовали сэр-Исаака.

- Только от этого! воскликнула Джорджина, вздернув свой хорошенький носик.-- А я поняла это иначе. Ну, так я завтра же, на зло ей, целый день не отпущу от себя сэр-Исаака. Вот увидите.

и подмывало желание, чтоб она была подальше от них, подальше от всякой опасности и беды. Этот синяк на её руке! что если....

- Накиньте на меня мантилью, мистер Сент-Джон, сказала Джорджина.

Она надела шляпку на самую маковку и остановилась в ожидании мантильи, спиною к Сент-Джону.

- А что, вам холодно! Нужно было надеть ее с самого начала.

- Холодно! В такой теплый вечер! Ни мало. Но мы сейчас вступим на приходскую землю и можем повстречать мамашу, или её очаровательную гостью. Тогда мне ужь не уйдти от их упреков, если оне увидят меня без мантильи. Такой подвинут дуэт, что просто беда! Не знаю которая будет кричать сильнее. Мисс Денисон имеет привычку за полчаса до обеда бродить по дорожкам. Это у нея называется укреплять свою конституцию. Как противно мне это слово! Благодарю вас; теперь ей не к чему будет придраться.

- Это что значит? спросила она, поворачивая к нему голову.

Он выпустил ее из своих объятий, и она стрелой понеслись вперед, прокричав ему, что обед уже давно, давно ждет. Но когда она обернулась назад, ее поразило сериозное выражение его лица.

Мистрис Боклерк была брюзгливая дама лет сорока-пяти; мисс Денисон - еще более брюзгливая дева, лет около пятидесяти; и на Джорджину полился целый ливень упреков за то, что она заставила себя ждать к обеду. Но молодая девушка свалила всю вину на мистера Сент-Джона и к своему величайшему удовольствию увидала, как мисс Денисон пронзила его своими убийственными взглядами.

чтобы вечером мы все пришли в замок Вефер.

Она украдкой взглянула на Фредерика. Он стоял спокойный, прямодушный, устремив на нее взгляд, полный нежного укора за этот невинный обман, во не сказал вы слова.