Накануне Мартинова дня.
Часть II.
Глава XXI. На замке.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Накануне Мартинова дня. Часть II. Глава XXI. На замке. (старая орфография)

XXI. На замке.

Мистер Пим, казалось, распоряжался в замке Вефер как у себя дома. Ему отвели одну из лучших комнат в корридоре, как-раз напротив комнаты занимаемой мистрис Карльтон и Принс, и отходя ко сну, он нарочно приотворил свою дверь, чтобы не выпускать из виду корридора. Быт-может, он даже и спал только одним глазком.

На другой ден, встав ранее других, он сошел вниз, отыскал Гонорию, а усевшись в комнате экономка, стал с нею разговаривать. Мистер Пим сделал кто без всякой задней мысли. Он был просто добродушный и словоохотливый джентльмен и человек оказать внимание девушке, с которой виделся прежде так часто при жизни Вени.

Гонория была в восторге. Вопервых, она обрадовалась свиданию с доктором, вовторых, возможности поболтать с ним и удовлетворить своему любопытству. Она почти ничего не знала об Анвике с тех пор как уехала оттуда, а вслед за нею выбыла из Анвик-Галла и тетка её, мистрис Триттон. Гонория осыпала мистера Пима вопросами о разных переменах и новостях и, вероятно, не кончила бы и через час, еслибы мистер Пим, обладавший необыкновенно острым зрением и слухом, так что все даже удивлялись для чего носит он очки, не услыхал вдруг легкого звука, или скорее шороха за полуотворенною дверью, как будто там кто-то подслушивал.

- Ужь не хочет ли кто-нибудь войдти сюда, Гонория? спросил он.

Гонория толкнула дверь и растворила ее настежь; там никого не было. Но почти одновременно со словами мистера Пима послышался тихий шелест платья, быстро удалявшагося от двери.

- Взгляните-ка за дверь, быстро проговорил он.

Гонория выглянула и успела только увидать кончик юбки мистрис Карльтон, мелькнувший в повороте корридора.

- А! мистрис Карльтон? равнодушно повторил доктор, когда Гонория сообщила ему свое замечание. - Что она часто приходит навещать вас?

- До сих пор я еще никогда не видала её здесь, сэр. Быть-может, она искала вас?

- А может быть, безпечно отвечал мистер Пим.-- Так вы говорите, Гонория, что слышали о моей поездке в Германию для свидания с маленьким Джорджем? Что жь, это правда, хотя и не возьму греха на душу, не знаю наверно что это Германия, или Франция, или еще какая часть обитаемого мира. Во всяком случае, спасти его я не мог: он был уже на краю гроба. Но от кого вы кто слышали?

- От мистрис Дарлинг, сэр. В последний приезд свой сюда она часто разговаривала со мной и между прочим упомянула, что вас выписывали к мистеру Джорджу; но это не послужило ни к чему. Экое, право, горе, что его не могли вылечить!

- Ах, Гонория, мало ли горя на свете! Однако, надо идти, а то меня будут дожидаться к чаю. Но я еще увижусь с вами до отъезда.

Он отправился в столовую и сел за чай вместе с прочими.

Лицо мистрис Карльтон было, по обыкновению, безстрастно; но доктор заметил, что она так же зорко наблюдает за ним, как он за ней. После чая, как бы на зло ему, она заперлась в комнате мистрис Сент-Джон, и никто не мог к ней туда пробраться. В то же время произошло и свидание декана с сэр-Исааком.

- Я поручаю вам это дело, мистер Пим, сказал сэр-Исаак. - Быть-может, достаточно будет поговорить с бедною мистрис Дарлинг, потому что, - вы знаете как святы законы гостеприимства,-- я не желал бы действовать от своего имени. Устройте её отъезд сами, как найдете удобнее, и только в случае крайней необходимости употребите мой авторитет.

Первым делом мистера Пима было отыскать мистрис Дарлинг. Она также сидела запершись в своей комнате. Подождав ее несколько времени, он послал просит ее вниз, и она немедленно явилась. Наблюдательный доктор сейчас же подметил на её лице явные следы смущения.

- Я не знаю что мне делать с Шарлоттой, воскликнула бедная женщина. - Она решительно не хочет уезжать из замка Вефер; а когда я пробовала настаивать, она положила конец разговору, оставив меня одну. Скажите, что нам делать теперь?

Доктор ничего не мог придумать. Он знал только, что мистрис Карльтон нынче же должна оставить замок.

после завтра ее можно будет склонить к отъезду. Видя такую настойчивость, мистер Пим должен был намекнуть, наконец, о непременной воле сэр-Ишака.

Это глубоко уязвило мистрис Дарлинг, и она сейчас же заподозрила мистера Пима.

- Я никак не ожидала, что вы поступите так вероломно, воскликнула она. - Вы дали мне слово ничего не говорить сэр-Исааку до тех пор, пока мы не испробуем всех средств чтоб увезти отсюда Шарлотту!

- Да я ничего и не говорил ему. Он сам заговорил об этом.

- Он сам!

- Ну да. Он попросил меня к себе в комнату и разказал мне все.

- Так кто же мог предупредить его? с прискорбием воскликнула мистрис Дарлинг после небольшой паузы.

Мистер Пим молчал: не его дело было называть декана.

- Чем меньше мы будем разсуждать об этом, мистрис Дарлинг, тем лучше. Словами горю не поможешь, а нам еще нужно подумать как бы увезти отсюда вашу дочь. Будь я на вашем месте, я не подал бы ни малейшого вида сэр-Исааку, чтобы не поставить и его, и себя в ложное и тягостное положение. Он настоящий джентльмен - честный, благородный, гостеприимный; но до него дошли слухи о припадках мистрис Карльтон, и он находит нужным удалить ее отсюда.

- Я отдала бы полжизни, чтобы только узнать, кто подслужился ему своим наушничеством! воскликнула мистрис Дарлинг.-- Что же делать теперь? Не поговорите ли вы с Шарлоттой?

- Непременно поговорю. Если вам не удалось убедить ее, то, быть-может, мне посчастливится. А ведь это будет превеловкая штука, если нам придется увозить ее силой или хитростию.

- Хитрость не поможет, сказала мистрис Дарлинг. - Шарлотта слишком проницательна, чтоб ее можно было обмануть.

Мистер Пим дождался завтрака. Вместо того чтобы нарочно просить свидания у мистрис Карльтон, он счел за лучшее устроит его самым естественным и незаметным образом. Она сошла вниз вместе с мистрис Сент-Джон, и завтрак прошел по обыкновению, с тою равницей, что сэр-Исаака не было в этот день на столом. Мистер Брум, не объяснил причины его отсутствия, доложив только, что господин его будет завтракать у себя в комнате, и Джорджина смело пошла к нему.

Но мистеру Пиму суждено было потерпеть поражение, по крайней мере до известной степени. Выходя из-за стола, он шепнул мистрис Карльтон, что желает переговорить с ней наедине, и подав ей руку, повел ее на террасу. Был скучный, пасмурный день, в воздухе пахло дождем, и она разсеянно посмотрела на небо. Мистер Пим осторожно и деликатно заговорил с ней о том, что ей необходима перемена воздуха; что он и мистрис Дарлинг, которым так дорого её здоровье, считают нужным немедленно перевезти ее в другое место. Но Шарлотта расхохоталась ему в лицо; она с презрением отнеслась к его советам и желанию матери и даже обещала пожаловаться на них сэр-Исааку. Тогда мистер Ним принужден был намекнуть ей, как и мистрис Дарлинг, что таково желание самого сэр-Исаака.

Едва успел он это выговорить, как черты её мгновенно исказились. Несмотря на свою многолетнюю медицинскую опытность, мистер Паж испугался: так помертвело у ней лицо, и так ужасно стало это выражение. Он взял ее под руку и стал говорить с ней ласковым, успокоительным тоном. Но она вырвалась от него, пробормотала что-то о заговоре, который будто бы составляют против вся здешние, и убежала в комнаты. Мистер Пим и не подозревал, что под именем здешних она разумела мисс Боклерк и Гонорию. Очень может быть, что она включала туда же его и свою мать.

Он бросился ее отыскивать, призвав к себе на помощь мистрис Дарлинг, и оба скоро убедились, что Шарлотта сидит в своей комнате, запершись изнутри на ключ. Напрасно стучали они в дверь - ответа не было. Доктор не на шутку встревожился. От такой выходки не далеко было и до настоящого сумашествия. В комнате слышалось по временам ворчанье, ускоренная ходьба, саркастический смех и наконец раздался пронзительный крик. Мистрис Дарлинг была вне себя, даже Принс - безстрастная Принс - казалась испуганною.

- Я выломаю дверь, сказал мистер Пим.

Но он пошел сначала предупредит об этом сэр-Исаака. Последний разрешал ему действовать по усмотрению и просил только об одном, чтобы щадить, по возможности, бедную мистрис Карльтон. Принимая в разчет случившееся, он даже согласился не торопит ее отъездом, с тем условием, что мистер Пим примет на себя все заботы о ней до тех пор, пока она в состоянии будет уехать.

Когда в доме случаются подобные происшествия, трудно, почти невозможно, чтобы не узнали об этом домашние. Как ни осторожны были доктор и мистрис Дарлинг, слух об этом дошел до прислуги. Все шептали между собой, что мистрис Карльтон заперлась в своей комнате и никого к себе не пускает. Из сочувствия, или из любопытства, Гонория тотчас поспешила на верх: она думала, быть-может, что имеет на это некоторое право в силу своих прежних отношений к мистрис Карльтон.

Мистер Пим едва заметил ее. Шум внутри комнаты увеличивался: шаги становились все чаще и громче. Мистрис Дарлинг в отчаянии ломала руки и бросала умоляющие взгляды на доктора. Потом она в двадцатый раз приложила свои губы к замочной скважине.

- Шарлотта! Дорогая Шарлотта! Пусти меня. Мне нужно войдти. Я.... я забыла ключ в твоей комнате, а скоро нужно будет одеваться к обеду.

Ответа не было. Но шаги внутри комнаты перешли в беготню. Доктор сам попробовал заговорить с ней.

- Мистрис Карльтон, прошу вас, отворите дверь. Если вы не отворите, то я принужден буду ее выломать. Пожалуста, не доводите до этого.

Все было напрасно. Ответом был один насмешливый хохот.

Мистер Ним нагнулся, разсматривая замочную скважину; он желал войдти, не разламывая двери, и спрашивал себя, не подойдет ли к ней один из ключей от других комнат. До сих пор он не мог сделать этой попытка, потому что ключ внутри комнаты оставался еще в замке. Но он надеялся, что с небольшим старанием ему удастся его вытолкнуть.

- Нельзя ли принести свечу? сказал он.

Пасмурный день перешел в мрачные сумерки, вечерния тени сгущались, и в корридоре было очень темно. Гонория, хорошо изучившая комнаты в прежней должности горничной, прямо отправилась в спальню мисс Боклерк и принесла оттуда зажженую восковую свечу в серебряном подсвечнике. Мистер Пим подержал ее с минуту перед замочною скважиной и потом отдал назад Гонории.

- Теперь я вижу что нужно сделать, сказал он мистрис Дарлинг. - Если один из этих ключей придется к этой двери, то мы сейчас же будем в её комнате.

Он велел принести себе два или три ключа, а сам между тем вынул перочинный ножик и начал осторожно вертеть им в замке.

- Держи свечу поближе, сказал он Гонории.

Не многих усилий стоило поставить бородку ввутренняго ключа прямо; доктор искусно сделал это, и вслед затем ключ упал внутрь комнаты. Быстре мысли, прежде чем мистрис Карльтон успела снова вложить его в замочную скважину, доктор Ним всунул другой ключ с наружной стороны, но он не повернулся.

- В этом корридоре нет ни одного замка, к которому пришелся бы ключ от другой двери, заговорила Гонория.

- В таком случае нечего делать, воскликнул мистер Пим. - Берегитесь!

Дверь подалась с треском. Прежде коего им бросилась в глаза сама мистрис Карльтон, стоявшая у противоположной стены и дико поводившая глазами. Даже в обыкновенное время, когда она бывала совершенно спокойна, глаза её имели какой-то странный взгляд, но в настоящую минуту выражение их было по истине ужасно. Мистер Пим прямо пошел к ней; но она уклонилась от него ловким прыжком, бросилась на помертвевшую Гонорию и сцепилась с ней на смерть.

Несчастная женщина! Кто мог угадать, какие мысли бродили в её голове во время этого добровольного заключения? Одно несомненно, что оне окончательно помутили её разсудок и быстро увлекли ее в бездну сумашествия, на краю которой. она давно уже находилась. Быть-может, и вид Гонории, стоявшей посреди её мнимых врагов с зажженною свечой в руках, невольно перенес ее к той роковой ночи, после которой не прошло еще и двух лет!

Как бы то ни было, по той или не другой причине, или от совокупности многих, от оскорбительного ли намека на необходимость уехать из замка Вефер, от приезда ли мистера Пима, или разговора его по утру с Гонорией, от противоречия ли вынесенного ею в этот день.... только минута, которой так давно страшились мистрис Дарлинг и Принс, теперь наступила. Шарлотта помешалась!

Все трое: доктор, мистрис Дарлинг и Принс бросились вязать ее, точь-в-точь как тридцать лет тому назад доктор и Джемс вязали её отца. Перепуганную до полусмерти Гонорию освободили. Руки её были в синяках, а на прокушенной щеке навсегда остался след зубов мистрис Карльтон.

Когда у сумашедшей отняли возможность вредить себе и другим, мистер Пим толкнул Принс и сделал ей знак, чтоб она последовала за ним в особенную комнату. Еслибы Принс была способна чему-нибудь удивляться, она удивилась бы в настоящую минуту. Мистер Пим затворил за собой дверь и указал ей на стул.

- Бежать теперь поздно, начал он.-- Завтра ваша госпожа будет в сумашедшем доме, Принс, откуда ее никогда более не выпустят. Но знаете ли вы, для чего я привел вас сюда?

- Я намерен говорить с вами о том ужасном вечере в Анвике, когда сгорел Веня. Я убежден,-- и он выразительно поднял на все свой палец,-- в том, что госпожа ваша замешана в этом деле, и что это было вам известно, как вот в том, что вы теперь садите передо мной. Меня трудно провести; не взирая на всю ловкость, ваше поведение в тот вечер и в следующую за тем ночь ясно показывало, что вы лгали. Я не стал тогда настаивать, потому что у меня была на то свои причины, но теперь я намерен узнать от вас все.

- Я тут нисколько не замешана, сэр, отвечала Принс, не смея лукавить и чувствуя, быть-может, что прошла пора таиться от доктора.

- Я и не подозреваю вас, отвечал мистер Пим.-- Однако вы действительно были в той нише, где видела вас Гонория. Послушайте! Вы хорошо сделаете, сообщив мне все подробности этого вечера: они могут послужить мне указаниями как лечить вашу госпожу. Я должен знать их во что бы то ни стало. Признавайтесь же. Ребенка подожгла она?

- Нет, сэр, не думаю. Разве как-нибудь нечаянно.

- Во всяком случае, она была в это время в его комнате?

- Да, была. Но я думаю, что он сгорел случайно. Госпожа моя прибила Веню, и в это время, вероятно, загорелся его белый фартучек.

- Но ведь это она заперла за ним дверь на задвижку?

- Должно-быть, она, сэр, то-есть дверь уборной. Ну, а другую, я была и буду уверена, что ребенок запер ее сам.

- Стало-быть, она заперла дверь, когда он уже горел?

- Ах, Боже мой, как же мне знать это, сэр? Я, право, не могу вам сказать наверное.

- Но вы сейчас сказали, что она заперла ее.

- Да; должно-быть, а впрочем....

Мистер Пим сел насупротив Принс по другую сторону стола.

- Начинайте с начала, Принс, сказал он. - Мы только напрасно тратим время. Скажите мне, что именно вы видели и слышали из всего случившагося в этот вечер в Анвике?

- Уличить ее в преступлении! с сердцем повторил мистер Пим. - На вашу госпожу уже нельзя более доказывать, и никакие законы не станут теперь ее преследовать, Принс. Еслиб я желал уличать ее, то я тогда же принял бы свои меры. Но я молчал не хуже вас. Теперь начинайте. Увидим, какое участие принимали вы в этом деле и что заставало вас притаиться в нише; ведь вы не забыли этого, я полагаю?

- О, нет, сэр! Я слишком часто и слишком горько размышляла об этом, сказала она, подпирая голову рукой. - Хотя в прежних моих показаниях было много правды, однако я должна признаться, что утаила кое-что, прибавила она после небольшого молчания.

Вот сущность того, что сообщила ему Принс. Вышедши из она пошла на верх вымыть руки, которые, как она уверяла, была в песке от очистка кореньев. Сидя потом в своей комнате, примыкавшей к спальне мистрис Карльтон, она услыхала, как госпожа её вошли к себе на верх. Принс поспешила к ней, чтоб узнать, не нужно ли ей огня, так как сумерки совсем уже наступали, но мистрис Карльтон не оказалось в спальне: она прошла в уборную, а остановившись на пороге детской, пристально смотрела на что-то впереди себя. Из детской выходил какой-то странный свет, при помощи которого Принс могла явственно различать свою госпожу. Увлеченная любопытством, она заглянула в комнату и увидала мистера Веню, который тихо расхаживал по детской, держа в руках освещенную церковь. На нее-то и устремлены были глаза мистрис Карльтон. И в самом деле, чудный эффект производила в темной комнате, по словам Принс, эта зажженная игрушка! Мальчик говорил про себя, и слова его несомненно должны были раздражить её госпожу.

- Какие же это были слова? прервал мистер Пим, когда Принс дошла до этого места в своем разказе. - Не можете да повторить их?

- "Вот что мы сделаем, Гонория, когда Анвик мой," повторила Принс.-- "Ты будешь хозяйкой, будешь отдавать приказания, и мы выстроим большую, большую стену, чтобы не пускать мамашу, а Джорджика возьмем к себе, и он будет наш."

Так говорил мальчик, и слова эти раздражили мистрис Карльтон: она риулась в детскую и дала ребенку сильную пощечину, а Принс поспешила уйдти; но уходя, она слышала, как в детской поднялись плач и возня. Принс готова была побожиться мистеру Пиму, что ей и в голову не приходила тогда мысль о сериозной беде. Она прошла через уборную, через спальню, затворила за собой дверь и спустилась в столовую. Джорджик спад на большом кресле, свесив ноги вниз. Через несколько минут - почти вслед за нею - в столовую вошла и её госпожа, и Прлис с удивлением заметила, что она заперла за собой дверь на щеколду. Мистрис Карльтон была сильно взволнована; она металась по комнате из стороны в сторону, и Принс думала, уж не поссорилась ли она с Гонорией. Вдруг она села и положила ноги Джорджика к себе на колени. Тогда Принс воспользовалась этим случаем, чтобы повернуть щеколду и ускользнуть из комнаты, но она не скоро решилась на это и провела по крайней мере четверть часа в столовой. Оттуда Принс пошла к себе на верх, нигде не слыша вы малейшого шума. Вполне убежденная, что Гонория сидит в детской с мистером Веней, она постояла минуты две в корридоре, надеясь подслушать что-нибудь из их разговора о ссоре. Но не услыхав ничего, подумала, не увела ли Гонория мистера Веню в людскую, что было строго запрещено мистрис Карльтон. Желая изобличить ее, Принс стала тихо красться по корридору, как вдруг она увидала Гонорию, бежавшую по задней лестнице, и чтобы не попасть ей на глаза, спряталась в нишу, выжидая пока Гонория войдет в детскую. Стадо-быть, мистер Веня был в детской. Но Гонория никак не могла отворить дверь и громко спрашивала у него, для чего завернул он крючок. Тогда Принс выглянула из ниши; она увидала, как Гонория высыпала что-то из фартука и стремглав пробежала мимо вся в уборную. Принс думала в то время, что Гонория не заметила её, так как в корридоре было довольно темно. Она поспешила возвращаться в свою комнату и стала зажигать свечу, когда ее испугали крики Гонории. Выглянув из комнаты, она увидала Гонорию бежавшую по главной лестнице с дикими, неистовыми воплями. Скоро прибежали слуги из людской, мистрис Карльтон и Джорджик из столовой, и тогда только Принс узнала все.

- Клянусь жизнию, сэр, я не подозревала ничего, отвечала Принс с легким волнением.-- Я поражена была не менее самой Гонории.

- А отчего же вы не признались, что сидели в нише?

- Ах, сэр, я не посмела. Ведь при допросе это могло навлечь подозрения на мою госпожу! Как только я узнала, что Гонории не было в комнате в то время как госпожа моя ударила мистера Веню, я испугалась до-смерти, думая, что не она ли подожгла его. Я....

- Погодите. Я не совсем понимаю, прервал мистер Пим.-- Вы говорите, что заглядывали в детскую. Стало-быть, вы видели, что Гонории там не было.

что Гонория сидит на своем обыкновенном месте, я никак не оставила бы ребенка одного с мистрис Карльтон. Да и сам мальчик невольно ввел меня в заблуждение. Слова, которые говорил он, обращены были к Гонории. Уже потом только сообразила я, что услышав шаги своей мамаши, он, вероятно, подумал, что вошла Гонория, но был слишком занят своею игрушкой, чтоб обернуться назад.

- Ужасный случай! воскликнул мистер Пим.

- От него-то госпожа моя и помешалась, отвечала Принс.-- Но уверяю вас, сэр, что она не умышленно подожгла его. Во время её припадков у нея вырывались слова, которые убедили меня в этом. Церковь упала, вспыхнула и подожгла его фартук, это она простонала раз ночью в бреду; и я уверена, что это так и было.

- К несчастию: да; она заперла ее, зная что он горит - в этом нет никакого сомнения. Она сама проговорилась об этом. Вероятно, она сделала это безсознательно, в припадке безумия, потому что сердце у нея не злое, и она становится жестокою только во время этих припадков. Да к тому же.... к тому же.......

- Ну? спросил доктор.

- Она выпила слишком много вина в этот день, продолжила Принс, понижая голос. - Не с намерением, не по страсти к напиткам, а так, неумышленно. Ей пришлось обедать в тот час, когда она обыкновенно завтракала, и я заметила, что она очень мало ест. Но у ней была сильная жажда, и она много пила: и шампанского, и хересу, и портвейну. Все это, конечно, ударило ей в голову; не будь этого, я уверена, что она не прибила бы маленького Веню в столовой. Да ужь как же и мучилась она в последствии!

- Воображаю, сказал доктор.

лишь бы воскресать Веню; мне кажется, она пожертвовала бы даже жизнью Джорджика. Она совершила это в припадке помешательства, самозабвения, и с тех пор не переставала оплакивать свой поступок, вечно опасаясь, чтоб ее не изобличили. Ненависть к Гонории возникла в ней от той мысли, что еслибы Гонория не ушла от Вени, ничего этого не случилось бы, и на душе её не лежал бы теперь этот грех. Уверяю вас, сэр, что она скорее достойна сожаления нежели порицания.

- Пусть будет по-вашему, Принс, заметил мистер Пим.-- А знает ли об этом мистрис Дарлинг?

- Знает, только без подробностей, сэр. Однажды я как-то намекнула ей словечко, а об остальном она, верно, сама догадалась; но я ей ничего не рассказывала.

- Да и хорошо сделала, сказал доктор.-- Эта тайна должна остаться между нами.