Под осенней звездой.
Глава XII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Под осенней звездой. Глава XII. (старая орфография)

XII.

Фалькенберг и я отправились в путь. Вечер, холодный ветер и высокое, ясное небо, на котором загораются звезды. Мне удается уговорить моего товарища пойти мимо кладбища: как это ни смешно, но мне захотелось посмотреть, нет ли света в одном маленьком окошке в доме священника. Счастлив, кто богат и молод и...

Мы шли несколько часов; у нас не было тяжелой ноши, к тому же оба мы были чужие друг для друга, и у нас было, о чем поговорить. Мы прошли первое торговое село и подходили ко второму, и перед нами уже вырисовывалась колокольня приходской церкви на ясном вечернем небе.

По старой привычке, меня потянуло и здесь на кладбище. Я сказал:

- Что, если бы мы переночевали где-нибудь здесь на кладбище?

- Вот еще выдумал! - ответил Фалькенберг.-- Теперь везде есть сено на сеновалах, а если даже нас прогонят с сеновала, то в лесу во всяком случае теплее.

И Фалькенберг повел меня дальше. Это был человек лет тридцати с небольшим, высокий и хорошо сложенный, но с несколько согнутой спиной. У него были длинные усы, которые спускались вниз и закруглялись. Он предпочитал говорить коротко и был сообразителен и ловок, кроме того, он пел песни прекраснейшим голосом и во всех отношениях был совершенно другим человеком, нежели Гриндхюсен. Он говорил, смешивая два наречия и употребляя также и шведския слова, так что невозможно было по его говору узнать, откуда он.

Мы пришли на один двор, где лаяли собаки, и где еще не спали. Фалькенберг попросил вызвать кого-нибудь для переговоров. Вышел молодой парень.

- Нет ли для нас работы?

- Нет.

- Но забор вдоль дороги в скверном состоянии, быть может, мы могли бы поправить его?

- Нет. Нам самим теперь в осеннее время делать нечего.

- Нельзя ли нам здесь переночевать?

- К сожалению...

- На сеновале?

- Нет, там еще спят работницы.

- Леший! - пробормотал Фалькенберг, когда мы уходили со двора.

Мы пошли наугад через маленький лесок и старались присмотреть себе удобное место для ночлега.

- Что, если нам возвратиться на тот двор?-- предложил я.-- Может быть, работницы нас не прогонят?

Фалькенберг задумался над этим.

-- Собаки залают, - ответил он.

Мы вышли на одно поле, на котором паслись две лошади. У одной был колокольчик.

- Нечего сказать, хорош хозяин! Лошади у него в поле, а работницы спят на сеновале, - сказал Фалькенберг.-- Мы принесем пользу этим животным и покатаемся на них немного.

Он поймал лошадь с колокольчиком, засунул в колокольчик травы и мху и вскочил на лошадь. Моя лошадь была пугливее, и я с трудом ее поймал.

Дело шло хорошо, прямо великолепно, мы проехали добрую милю и подъехали к новой деревне. Вдруг мы услыхали на дороге людские голоса.

- Теперь нам надо скакать во весь опор, - сказал Фалькенберг, оборачиваясь ко мне.

Но длинный Фалькенберг был не очень-то хорошим наездником. Он ухватился за ремень, на котором висел колокольчик, а потом он припал к шее лошади и обхватил ее руками. Раз передо иной промелькнула высоко в воздухе его нога, - это было, когда он свалился.

С счастью, нам не угрожала никакая опасность. По дороге шла молодая пара, они мечтали и говорили.

Гакгак, гакгак! послышалось откуда-то издалека. Я узнал этот крик, - это были дикие гуси. В детстве меня выучили стоять тихо, со сложенными руками, чтобы не испугать диких гусей, когда они совершают свой перелет, - и теперь я сделал то же самое. Меня охватило мягкое мистическое настроение, я удерживал дыхание и смотрел вверх. Вон они, они разрезают воздух, и мне кажется, что позади их остается полоса, как после корабля на море. Гакгак! раздается над нашими головами, и великолепный треугольник несется дальше под звездным небом...

Наконец мы нашли сеновал на одном тихом дворе, и мы проспали там несколько часов. Люди со двора застали нас там утром, так крепко мы спали.

Фалькенберг обратился сейчас же к одному из хозяев и предложил заплатить за ночлег. Он сказал, что мы так поздно пришли накануне, что не хотели никого будить, но что мы вовсе не бродяги. Человек отказался от платы, а сверх того он еще угостил нас в кухне кофе. Но работы для нас не было. Осенния работы были все закончены, и у него с работником не было никакого дела, кроме починки заборов.