Под осенней звездой.
Глава XIX.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Под осенней звездой. Глава XIX. (старая орфография)

XIX.

Лес становится голым и молчаливым. В нем не раздается больше птичьих голосов, одне лишь вороны хрипло каркают около пяти часов утра и летают над полями. Мы видим их, когда идем с Фалькенбергом в лес на работу; молодые воронята, которые еще не выучились бояться людей, прыгают по тропинке перед самыми нашими носами.

Нам встречается также и зяблик, этот лесной воробей. Он побывал в лесу, а теперь опять возвращается к людям, среди которых он любит жить и которых ему хочется узнать всесторонне. Славный, маленький зяблик! Собственно, это - перелетная птица, но его родители выучили его зимовать на севере. А он внушит своим детям, что только на севере и можно зимовать. Но в его жилах еще течет кровь кочевников, и он остается странником. В один прекрасный день он собирается со всеми своими сородичами и улетает за много миль, к совершенно чужим людям, которых, быть может, ему тоже хочется узнать, - тогда осиновая роща сиротеет. Проходит иногда больше недели, пока новая стая этих непоседливых жильцов поселится в осиновой роще. Боже, как часто я наблюдал за зябликами, и как они забавляли меня!

Однажды Фалькенберг объявил мне, что он совершенно пришел в себя. Зимою он сбережет около ста крон из того, что он заработает рубкой деревьев и настройкой фортепиано, и он снова помирится с Эммой. Он посоветовал и мне перестать вздыхать по дамскому полу высшого разряда и опуститься к равным мне.

Он был прав.

В субботу мы кончили работать немного ранее обыкновенного, так как решили итти в лавку. Нам нужны были рубашки, табак и вино.

В то время, как я стоял в мелочной лавке, мне вдруг попалась на глаза маленькая швейная шкатулочка, отделанная раковинами, одна из тех шкатулок, которые, бывало, прежде моряки покупали в приморских городах и отвозили домой своим возлюбленным. Теперь немцы изготовляют их тысячами. Я купил шкатулку, чтобы сделать из одной из раковин ноготь для моей трубки.

- На что тебе шкатулка?-- спросил Фалькенберг, - уж не для Эммы ли это?

Ревность проснулась в нем и, чтобы не отставать от меня, он купил для Эммы шелковый платок. ,

На обратном пути мы начали пить вино и болтать; ревность Фалькенберга еще не прошла. Тогда я выбрал себе подходящую раковину, выломал ее и отдал ему шкатулку. И мы с ним снова стали друзьями.

Стало смеркаться, и луны не было. Вдруг мы услыхали музыку, которая доносилась из дома на пригорке. Мы сейчас же сообразили, что там танцуют,-- свет то скрывался, то снова появлялся, как в маяке.

- Зайдем туда, - сказал Фалькенберг.

Мы были в веселом настроении духа.

Когда мы подошли к дому, то мы натолкнулись на нескольких парней я девушек, которые вышли на воздух, чтобы прохладиться. Эмма тоже была там.

- Посмотрите-ка, и Эмма тоже здесь!-- крикнул Фалькенберг добродушно; он вовсе не был недоволен тем, что Эмма пришла сюда без него. Эмма, иди-ка сюда, я тебе что-то дам.

Он думал, что ему достаточно сказать доброе слово; но Эмма повернула ему спину и ушла в дом. Когда Фалькенберг хотел итти за ней, то ему загородили и объявили, что ему там нечего делать.

- Но ведь там Эмма. Попросите же ее выйти ко мне.

- Эмма не выйдет. Эмма с Марком, с сапожником.

Фалькенберг был поражен. Он так долго был холоден к Эмме, что она, наконец, бросила его. Так как он продолжал стоять на одном месте и глазеть на звезды, то несколько девушек стали смеяться над ним:

- Что, остался на бобах, бедняга?

Фалькенберг вынул у всех на глазах бутылку и поднес ее к губам; выпив несколько глотков, он вытер горлышко ладонью и передал бутылку соседу. Отношение к нам сразу улучшилось, - мы были славные ребята, у нас были бутылки в карманах, и мы пустили их в круговую; а кроме того, мы были чужие и внесли некоторое разнообразие. Фалькенберг, балагурил и нес всякую чепуху о сапожнике Марке, которого он все время называл Лукой.

оне благодарили Фалькенберга пожатием руки, как и полагалось по обычаю. Но другия девушки, которые уже обучились хорошим манерам, говорили только:-- Спасибо за угощение! Фалькенберг присмотрел себе Елену, он обнял ее за талию и объявил, что она в его вкусе. Когда они стали удаляться от нас, то никто не окликнул их и не остановил. Понемногу все разошлись попарно и исчезли в лесу. Мне досталась Сара.

Когда мы возвратились из лесу, то оказалось, что Рённауг все время стояла на том же месте и прохлаждалась. Что за странная девушка, так она и простояла здесь все время! Я взял ее за руку и стал болтать с ней, а она только улыбалась на все и ничего не отвечала. Когда мы пошли с ней к лесу, то мы услыхали в темноте голос Сары, которая кричала нам вслед:

- Рённауг, пойдем-ка лучше домой!

Но Рённауг ничего не ответила, она была такая молчаливая. У нея была кожа молочной белизны, и она была высокая и тихая.