Под осенней звездой.
Глава XXVII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Под осенней звездой. Глава XXVII. (старая орфография)

XXVII.

Я прожил здесь дня два. Петр возвратился домой, но новостей с собой не принес никаких.

- Хорошо ли все поживают в Эвербё?

- Да. По крайней мере, я ничего не слыхал.

- Ты видел всех перед тем, как уйти? Капитана, барыню?

- Да.

- Никто не был болен?

- Нет. А кому же болеть-то?

- Я думал, не болен ли Фалькенберг, - сказал я.-- Он жаловался, что у него руки ломит; но, вероятно, это прошло...

В этом доме не было уюта, хотя видно было, что в нем царило полное довольство. Хозяин был членом стортинга и с некоторых пор начал читать по вечерам газету. Ах, это ужасное чтение! Весь дом томился во время него, а дочери помирали со скуки. Когда Петр возвратился домой, то вся семья уселась считать, все ли ему выплатили, и пролежал ли он больным у капитана все дозволенное время, - все установленное законом время сполна, - сказал член стортинга. Накануне я нечаянно сломал одно стекло в чердачном окне; и все в доме начали перешептываться насчет этого и косо смотрели на меня, хотя стекло ничего не стоило. Тогда я отправился в лавку, купил стекло и сам вставил его в окно. Увидя это, член стортинга сказал мне:-- напрасно ты безпокоился из-за таких пустяков.

Однако, я ходил в лавку не из-за одного стекла. Я купил еще несколько бутылок вина, чтобы показать, что я не довольствуюсь покупкой одних только стекол для маленького окна. Кроме того, я купил еще швейную машину, которую я собирался преподнести дочерям хозяина при прощаньи. Была суббота, и я хотел вечером угостить всех вином. На другой день, в воскресенье, можно было выспаться, а в понедельник утром я собирался итти дальше.

Однако, все вышло совсем не так, как я предполагал. Обе девушки побывали на чердаке и обнюхали мой мешок. Швейная машина и бутылки заставили работать их воображение. Оне строили разные предположения относительно этих вещей и гадали. Успокойтесь, думал я, ждите, пока я захочу удовлетворить ваше любопытство!

Вечером я сидел со всей семьей в избе, и мы разговаривали. Мы только что поужинали, и хозяин надел на нос очки и взял газету. Снаружи кто-то постучал в дверь.-- На дворе стучат, сказал я. Девушки переглянулись и вышли. Немного спустя дверь растворилась, и оне вошли, ведя за собой двух парней.-- Садитесь, пожалуйста!-- сказала хозяйка.

У меня сейчас же промелькнула мысль, что этих деревенских парней заранее уведомили о вине, и что это были женихи девушек. Эти девушки восемнадцати, девятнадцати лет подавали большие надежды, - такия оне были ловкия и догадливые! Но дело в том, что вина вовсе не будет, ни капельки...

Говорили о погоде, о том, что в такое позднее время года хорошей погоды ждать больше нечего, что осеннюю пахоту придется остановить из-за дождя. Разговор шел вяло, и одна из девушек, обратясь ко мне, спросила, почему я так тих и молчалив.

- Это, вероятно, потому, что мне надо отправляться в путь, - ответил я.-- В понедельник утром я уже буду за две мили отсюда.

- В таком случае мы, можем быть, выпьем за ваше здоровье сегодня вечером?

Этот вопрос сопровождался фырканьем. Смеялись над тем, что я сидел и скаредничал и заставлял ждать вина. Но я не знал этих девушек, и мне не было никакого дела до них, а то было совсем другое дело.

- Что такое?-- спросил я.-- Я купил три бутылки вина, чтобы взять их с собой.

- Так ты хочешь тащить с собой вино две мили?-- спросила девушка с хохотом.-- Да ведь по дороге сколько угодно лавок.

- Вы забываете, барышня, что завтра воскресенье, и что все лавки заперты, - ответил я.

Смех затих, но я чувствовал недоброжелательное отношение к себе за мой резкий ответ. Я обратился к хозяйке и спросил ее коротко, сколько я ей должен.

- Зачем торопиться? До завтра еще времени достаточно.

- Нет, я тороплюсь. Я пробыл у вас двое суток, скажите, сколько я вам должен.

Они так долго не возвращались, что я пошел на чердак, привел в порядок свой мешок и спустился с ним вниз. Я притворился обиженным и решил уйти в тот же вечер. Это был хороший способ уйти от этих людей.

Когда я вошел в избу, Петр спросил:

- Ведь не собираешься же ты уходить, глядя на ночь?

- Да, я собираюсь уходить.

- Мне кажется, что не стоит быть дураком и обращать внимание на то, что сказали эти девчонки.

- Господи, дай этому старику уйти!-- сказала одна сестра.

Наконец, хозяин с хозяйкой возвратились в избу. Но они были осторожны и упорно молчали.

- Ну, сколько же я вам должен?

- Гм... Решайте это сами.

Все эти люди были мне противны до глубины души, мне становилось невыносимо в этом доме, и я бросил хозяйке первую попавшуюся мне под руки ассигнацию.

- Довольно?

- Гм...Конечно, и это деньги, но...-- и этого могло бы быть достаточно, но...

- Сколько я вам дал?

- Пятерку.

- Ну, может быть, это и маловато.

И я хотел достать еще денег.

- Нет, мать, это была десятка, - сказал Петр.

Старуха разжала ладонь, посмотрела на бумажку и стала удивляться:

- Посмотрите-ка! Да ведь и вправду это десятка! Я не посмотрела, как следует. Большое тебе спасибо.

Хозяин, чтобы скрыть свое смущение, заговорил с парнями о том, что он прочел в газете:-- ужасное несчастье, руку совсем раздробило в молотильной машине! Дочери делали вид, что не обращают на меня внимания, но оне сидели несолоно хлебавши и злились. В этом доме мне нечего было больше делать.

- Прощайте!

Хозяйка вышла за мной в сад и старалась умилостивить меня:

- Будь же добрым и дай нам в долг одну бутылку. Надо же угостить этих парней.

Мешок я взвалил себе на спину, а швейную машину взял в руки. Было очень тяжело тащить все это, и дорогу к тому же размыло, но я все-таки шел с легким сердцем. Я пребывал в скверной истории, и мне даже казалось немного, что поведение мое было неблагородно. Неблагородно? Ничуть не бывало! Я разыграл из себя в некотором роде судью и вывел на чистую воду этих дрянных девчонок, которые хотели устроит пир для своих возлюбленных на мой счет. Положим так. Но разве мое негодование не было простой выходкой обиженного мужчины? Если бы на место двух парней в избу были приглашены две девушки, то разве не полилось бы вино? А она еще сказала - старик. Но разве она не была права? Я, вероятно, очень состарился, раз я не мог перенести, что меня оттолкнули ради простого мужика...

свет в домах только на очень близком разстоянии. Тогда на меня набрасывались собаки и не давали мне прокрасться на чердак. Наступила глубокая ночь; я чувствовал себя утомленным и грустным, будущее также заботило меня. И к чему я выбросил столько денег совсем зря! Я решил продать машину и снова превратить ее в деньги.

В конце-концов я подошел к одной избушке без собаки. В окне был еще виден свег, и я, недолго думая, вошел в избу и попросил ночлега.