Под осенней звездой.
Глава XXXII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Под осенней звездой. Глава XXXII. (старая орфография)

XXXII.

Я почти у цели.

В воскресенье вечером я остановился на ночь в одной избе невдалеке от Эвербе, чтобы утром быть в усадьбе. В девять часов все уже будут на ногах, и я разсчитал увидать того, кого мне было нужно.

Нервы мои были возбуждены до крайности, и я представлял себе всякия неудачи; правда, я написал Фалькенбергу совсем невинное письмо, но капитан мог все-таки обидеться, что я назначил такой определенный срок, это проклятое число. Ах, если-бы я никогда не отсылал письма!

По мере того, как я приближался к усадьбе, я опускал голову все ниже и ниже и съеживался все больше и больше, хотя я и не совершил никакого преступления. Я свернул с дороги и сделал крюк, чтобы подойти сперва к службам. Там я встретил Фалькенберга. Он стоял возле сарая и мыл карету. Мы поздоровались друг с другом и разговорились, как старые товарищи.

- Ты едешь куда-нибудь?

- Нет, я возвратился только вчера вечером. Я ездил на железную дорогу.

- Кто уехал?

- Барыня.

- Барыня?

- Да, барыня.

Пауза.

- Вот как? А куда она уехала?

- В город, не надолго.

Пауза.

- Сюда приезжал какой-то человек и написал в газетах о твоей машине, - сказал Фалькенберг.

- Капитан также уехал?

- Нет, капитан дома. Он немножко поморщился, когда пришло твое письмо.

Мне удалось залучить Фалькенберга на наш старый чердак. У меня в мешке лежали еще две бутылки вина, которые я и подарил ему. Ах, эти бутылки, которые я столько времени таскал взад и вперед милю за милей, да еще со всякими предосторожностями, наконец-то оне мне пригодились. Если бы не оне, то Фалькенберг никогда не рассказал бы так много.

- Почему капитан поморщился, когда пришло мое письмо? Разве он видел его?

"Что это за письмо с таким множеством марок?" спросила она. Я распечатал его и сказал, что это письмо от тебя и что ты будешь здесь одиннадцатого.

- Что же она тогда сказала?

- Она больше ничего не сказала. "Так он будет здесь одиннадцатого?" спросила она только еще раз. Да, ответил я, так он пишет.

- И дня два спустя тебе велели везти ее на железную дорогу?

- Да, дня два спустя. Тогда я подумал: раз барыня знает про письмо, то и капитану надо сказать об этом. Знаешь, что он сказал, когда я пришел к нему с письмом?

Я ничего не ответил, я углубился в мысли. Тут что-то есть. Неужели она бежала от меня? Нет, я сошел с ума? Не будет жена капитана из Эвербе бежат от одного из своих работников. Все представлялось мне таким странным, непонятным. Я надеялся, что мне можно будет говорить с ней, раз мне запретили писать.

Фалькенберг был немного смущен.

- Я показал письмо капитану, хотя ты и не упоминал об этом. Мне не надо было этого делать?

- Мне, все равно. Что же он сказал?

- Да, присмотри за машиной, - сказал он и поморщился.-- Чтобы кто-нибудь не стащил ее, - сказал он еще.

- Так капитан зол на меня теперь?

- Нет! Нет, этого я не думаю. С тех пор он мне больше ничего не говорил про это.

Но мне дела нет до капитана. Когда Фалькенберг выпил достаточно вина, то я спросил его, не знает ли он городского адреса барыни.

- Нет, но Эмма, вероятно, знает.

Я позвал Эмму, угостил ее вином, стал болтать с ней о том и сем и, наконец, незаметно подойдя к интересующему меня предмету, спросил адрес барыни. Оказалось, что и она не знает адреса. Но барыня поехала делать рождественския закупки вместе с фрекен Елизаветой, так что у священника наверное знают адрес.

- А для чего тебе нужен адрес?

- Я случайно приобрел одну старинную брошь. И я хотел предложить барыне купить ее.

- Покажи.

Я был так рад, что мог показать Эмме красивую старинную брошь, которую я купил у одной из служанок в Херсете.

- Барыня ее не купит, - сказала Эмма.-- Да и я не взяла бы ее.

- Если бы я тебе ее подарил, то ты, конечно, взяла бы ее, Эмма, - говорю я и стараюсь шутить.

- Поешь ли ты еще барыне?

- Нет.-- И Фалькенберг пожалел, что остался в усадьбе: здесь теперь все больше и больше слез и горя.

- Слез и горя? Разве капитан с женой не в хороших отношениях?

- Нечего сказать, хорошия отношения! Как раньше было, так и теперь. Прошлую субботу она проплакала весь день.

- Как это все странно. Но, вероятно, они деликатны друг с другом, - сказал я и насторожил уши в ожидании ответа.

- Но они опротивели друг другу, - ответил Фалькенберг.-- Да и она так изменилась только за то время, что тебя здесь не было; она исхудала и побледнела.

Я сидел часа два на чердаке и смотрел в окно, не спуская глаз с главного здания, но капитан не появился. Почему он не выходил? Я потерял терпение и решил уйти, не извинившись перед капитаном. А у меня было хорошее извинение; я хотел свалить все на статью в газете и сказать, что на меня нашла мания величия, или что-нибудь в этом роде. Теперь мне не оставалось ничего другого, как разобрать и сложить машину так, чтобы ее можно было нести, покрыть ее, насколько возможно, мешком, и отправиться в путь.

Эмма была в кухне, когда я уходил, и она украла для меня кое-что из съедобного.

Мне опять предстоял длинный путь. Сперва я направлялся в усадьбу священника, что, впрочем, было мне по дороге, а оттуда я хотел итти на железную дорогу. Выпал снег и ходьба стала затруднительнее, а кроме того я должен был спешить: ведь она поехала в город только за рождественскими покупками и была уже впереди.

На следующий день под вечер я был в усадьбе священника. Я заранее решил, что лучше всего будет поговорить с самой барыней.

- Я зашел сюда по дороге в город, - сказал я ей.-- Я тащу тяжелую машину, не позволите ли вы мне оставить здесь пока самые тяжелые деревянные части?

- Ты идешь в город?-- спросила барыня.-- Но ты, вероятно, переночуешь здесь?

- Нет, благодарю вас. Я должен быт в городе уже утром.

Барыня задумалась и сказала:

- Елизавета в городе. Ты мог бы захватить с собой один пакет, она кое-что забыла.

"Вот и адрес!" подумал я.

- Но я должна сперва приготовить посылку.

- Но фрекен Елизавета, пожалуй, успеет уехать из города, прежде чем я приеду?

- Нет, она там вместе с фру Фалькенберг, оне останутся в городе целую неделю.

Это было приятное известие. Теперь у меня были и адрес и время.

- Так ты остаешься?-- спросила она.-- Я, действительно, должна кое-что приготовить...

- Извини, что я пришла так поздно. Но ты, вероятно, уйдешь завтра утром так рано, что я еще буду спать.