Редактор Линге.
Глава V.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Редактор Линге. Глава V. (старая орфография)

V.

Несколько дней под-ряд Христиания только и говорила, что о скандале.

В первое утро, когда разорвалась бомба, казалось, что город зашатался. Каждому невольно приходило в голову - кому отец, кому дочь. Даже такое влиятельное лицо, чье имя было известно всей стране, так позорно низвергнуто!

Линге был уверен в своем деле, он не обращал внимания ни на крики, ни на угрозы,-- его твердость была непоколебима.

Он постоянно упоминал об этом деле, повторял свои обвинения в резкой форме, а когда первое впечатление ослабло, он позаботился о том, чтобы разными маленькими дополнениями, подробностями, поддержать интерес к его доносу, и постарался вполне исчерпать все это дело; он сам заботился о том, чтобы ему противоречили, печатал гневные анонимные письма, которые он получал от приверженцев обвиняемого, и заинтересовал весь город своим открытием.

Пришлось сдаться; не стоило и пробовать уйти как-нибудь от этого редактора. Все, даже его самые ярые противники, преклонялись перед ним и сознавались, что действительно ему сам чорт не брат.

Наконец-то Линге торжествовал в большом деле!

Благодаря сенсации он приобрел довольно много новых подписчиков. Люди, жизнь которых была достаточно безупречна, читали его газету ради занимательности и с любопытством следили за скандальной историей, а те, у кого был какой-нибудь тайный грех на душе, лихорадочно проглатывали "Новости", с бьющимся сердцем и со страхом, что очередь скоро дойдет и до них.

Ну, теперь нужно только не останавливаться, продолжать в том же духе, нужно, как говорят биллиардные игроки, не терять удара.

Линге не из таких, которые скоро успокаиваются. Эта история была его первым настоящим большим ударом; но он еще не всюду проник не в каждый дом, не в каждое сердце. Перед ним постоянно стояла эта мысль.

Он говорил и надеялся, что скандал произведет еще больше шуму. Собственно говоря, списки не показывали массового наплыва подписчиков,-- они не появлялись целыми группами; были даже единичные личности, отказавшияся от газеты именно из-за скандала. Ну, как понимать таких людей?!

Он привел в газете лишь одну единственную новость,-- и вдруг отказывались ее читать. Ну, во всяком случае, он достиг того, что одно время был у всех на языке, а это уж само по себе было очень ценно.

Он был далек от того, чтобы чувствовать себя утомленным, наоборот, он воспрянул духом; он смеялся, когда вспоминал, как долго полиция и власти боялись вмешаться в это дело, и как он, в конце концов, все-таки заставил их поступить так, как он хотел. И виновник был самым блестящим образом смещен.

Линге не сделался высокомерным после этой победы; напротив, успех сделал его очень обходительным, гуманным и добрым, он без всякой выгоды для себя помогал многим бедным и даже стал писать не так резко. Но с правительством он обращался по-прежнему; со всей безпощадностью своего пера он геройски защищал своих и принципы левой; никто не мог обвинить его в низости.

Некоторое время, вследствие его открытия, к нему в бюро приходило еще больше посетителей, чем прежде. Люди приходили выразить свое уважение, пожать ему руку, прибегали ко всяким предлогам, только чтобы увидеть его; приветствовали его по телефону, прося извинить за безпокойство, и получали таким образом от него ответ. Всех он встречал с одинаковым радушием. В город приехал президент второй камеры - член королевской комиссии, и сейчась же отправился к Линге. Всеми уважаемый президент, видный политик, очень влиятельный человек в оппозиции правительству, приветствует редактора с неподдельной искренностью, как друга, как знакомого. Линге оказывает ему уважение, которое он заслуживает, и слушает его внимательно.

- Да, эта королевская комиссия, она черезчур нерационально составлена, очень трудно ждать от нея какой-нибудь плодотворной работы: один хочет одного, другой - другого. Если бы правительство хотело поправить свои отношения с левой, оно могло бы это сделать при выборах в комиссию.

Линге на это возражает:

- Правительство? Разве вы что-нибудь ждете от него?

- Нет, к сожалению,-- говорит президент,-- я ничего не жду и ни на что не надеюсь,-- я убежден, что оно должно пасть!

Линге, принявший это за комплимент, отвечает:

Когда президент собрался уходить, Линге вдруг заметил, какой измученный и надломленный вид у этого старого борца за интересы левой. Его фризовая куртка криво сидела у него на плечах, а по полоскам вдоль брюк было заметно, что он зажигал серные спички о свои панталоны. В дверях он остановился и сказал, что собирается через несколько дней созвать собрание,-- он хочет сделать доклад в политическом клубе и хочет попросить Линге о его содействии. Нужно, чтобы все об этом знали. Ему очень хотелось бы видеть и самого Линге, он надеется, что он придет.

- Само собою разумеется,-- отвечает Линге.-- Конечно, он примет участие в таком важном деле, как доклад президента одельстинга {2-я камера норвежского стортинга.}. До свиданья, до свиданья!

Потом он обернулся к вошедшему Лепорелло и спросил его:

- Ну, что новенького? О чем говорят в городе?

- Город говорит о статье в "Норвежце" о положении наших моряков,-- сообщил Лепорелло.

- Эта статья обращает на себя очень большое внимание,-- где я сегодня ни был, везде говорят об этой статье.

- Вот как? Правда?

Хотя они сейчас же перешли к чему-то другому, Лепорелло очень хорошо видел, что мысли редактора где-то витают; у него были какие-то собственные соображения на этот счет, и он что-то обдумывал.

- Вчера был очень веселый вечер в Тиволи,-- говорит Лепорелло,-- я очень весело провел время.

- Я тоже,-- возражает Линге и встает.

Он открывает дверь в соседнее бюро и кричит секретарю:

- Послушайте, напишите что-нибудь насчет наших моряков, скажите, что наши прежния статьи о флоте произвели очень большуго сенсацию, даже такие листки, как "Западная Почта", начинают нас поддерживать...

Хотя секретарь и привык получать из бюро самые странные приказания, тем не менее, на этот раз он удивленна уставился на редактора.

- Да ведь у нас не было такой статьи,-- говорит он,-- она напечатана в "Норвежце".

Линге нетерпеливо хмурится и говорит:

- Какая наивность! Очень вероятно, что и у нас была какая-нибудь заметка, какое-нибудь замечание об этом. Не будут же люди справляться в старых газетах, было ли там напечатано то или другое. Скажите, что наша статья о положении наших моряков привлекла всеобщее внимание, и что это неудивительно и т. д. и т. д. Вы можете наполнить этим целый столбец; но поторапливайтесь, чтоб это вышло завтра же.

Редактор закрыл дверь и исчез в бюро. Лепорелло не очень много слышал от него сегодня: он был очень требователен, его занимали какие-то свои мысли, и он отвечал на все, что он ему говорил, односложным "гм" и "да".

на чеку, а какая за все это награда? Его заслуги не признавались. Его живость исчезла, и ему показалось, что вся история не стоит такого огромного труда: вот сегодня, например, прибежала эта прачка из Гаммерборга и жаловалась, что её воззвание о помощи не попало в газету. - Не попало и не попало - это постоянная жалоба, не может же все попадать! Женщина поблагодарила за деньги, которые она получила, а потом начала плакать, что ей нечем жить, а воззвание все еще не напечатано

Эта сцена была очень не во время; он не был в настроении - нельзя же постоянно быть в хорошем настроении духа; он дал понять женщине коротко и ясно, что у него у самого есть жена и дети, о которых нужно заботиться; и кроме того, существует приют для бедных, пусть она туда обратится. Разве он ей не помог уж раз от всей души? Видит Бог, он пожалел ее, хотя он не должен был этого делать, принимая во внимание свою собственную семью. О воззвании он совсем позабыл. Нельзя же постоянно помнить весь мир. Впрочем, он отложил её объявление в сторону, заботясь о ней же самой; если бы её воззвание было напечатано вместе с сенсанционной статьей, то ни-одна душа не прочла бы его. Это объявление проглядели бы, как и все другия в этот день. Он сделает все, что возможно, и завтра же объявление будет напечатано.

Нет, ни у кого не было ни благодарности, ни понимания, а в особенности у этих необразованных людей. А он в продолжение многих лет работал как раб; лучшия свои силы он отдал этим людям из народа. Они не стоили его труда, они всегда останутся такими же грубыми.

Как хорошо он чувствовал себя в квартире фру Дагни, где все так красиво и богато, где имеешь дело с образованными людьми, где ценят твои заслуги. Но он ни на один шаг не был к ней ближе, чем в первый раз, когда он ее встретил; она кокетничала с ним, смутила его слабое сердце, положив свою белую ручку на его руку; но ни на что большее он надеяться не мог, ведь никто, никто не был безупречнее этой молодой женщины из приморского города. Вот почему ему приходилось возвращаться к своей перезревшей актрисе, которую очень немногие, вернее никто, не ходил смотреть. Да, откровенно говоря, фру Л. была всегда у него под рукой, но эта женщина, которую прозвали камбалой за белую кожу и жир, начинала ему невыносимо надоедать, а он не переносил никакого стеснения. Если он и не мог произвести впечатления на фру Дагни, то, по крайней мере, он наслаждался, глядя на нее, он испытывал блаженство от пожатия её руки и от аромата её комнат. На каждом шагу в её квартире он наталкивался на что-нибудь красивое и нежное, постоянно слышал вежливый, изысканный разговор.

Совсем не так было у него дома. Политика и опять политика, жалкое положение правительства, королевская комиссия, воззвания бедных и неблагодарность за его работу. Все насквозь было пропитано этим, и его артистическая душа страдала.

Ну, а как обстояли теперь дела президента одельстинга, самой большой силы в партии, после падения его светлости? Мужик, человек без всякого воспитания, с серыми полосами на панталонах! Да зачем далеко ходить,-- а крестьянин, продающий за деньги, за звонкий металл позор своей дочери? Это просто невероятно и переходит всякия границы. Ему пришлось торговаться с негодяем!

И так было повсюду. Ни образования, ни благородства - одна грубость, куда ни посмотришь. Но разве нельзя было бы этому помочь как-нибудь? Ведь что-нибудь должен же он сделать! Его самой любимой мечтой было покорить сердца, подчинить себе страну. Не один только сброд должен читать его газету и говорить о ней, он стремился к более высокому; никто еще не знает, какие у него цели.

- Самое лучшее, если я уйду,-- сказал Лепорелло,-- господин редактор очень разсеян сегодня.

- Нет, подождите минутку, мы пойдем вместе; я сейчас готов.

И опять все было так, как и раньше: когда редактор и Лепорелло шли по улице, ему кланялись, смотрели вслед, толкали друг друга, чтобы обратить на него внимание. Но что это были за люди, оказывавшие ему внимание! Ах, это все были люди середины, масса, толпа, но не было избранных. Но все таки его настроение подымалось, к нему вернулась его шутливость, и, тихо разговаривая, они гуляли по улице. Нельзя быть задумчивым; люди должны видеть, что его глаза ясны, что его голова попрежнему продолжает работать. Он сдвинул немножко на бок шляпу.

- Вы видели эту даму? Кто это?

Лепорелло, знавший весь город, знает, что это сестра Софи Илэн. Он ответил коротко:

- Это фрёкэн Илен, Шарлотта Илэн.

Бедный Лепорелло, он не забыл, как хитрая Софи провела его за нос и представила целому обществу с сапогами в обеих руках. Вот почему он отвечает таким недовольным голосом.

- Илэн?

- Да.

Линге вспомнил, что где-то в бумагах у него лежит рукопись, принесенная Илэном. Молодой человек в сером костюме,-- он вдруг ясно представил его себе.

- Не знаете ли вы, есть ли у этой Шарлотты брат? - спрашивает он.

- Да, у нея есть брат, кандидат Илэн,-- немного слаб, немного глуп, но в общем превосходный человек.

умоляющий. Он поразил его прямо в сердце. И какая она элегантная в своем новом синем платье, немного коротком. Для Линге это было каким-то видением, этот взгляд молодой женщины мгновенно зажег его.

Вдруг он повернул. Он говорит Лепорелло, что он что-то забыл в бюро, и уходит.

Илэн, это старое красивое имя заставляет его задуматься. Глаза бросили ему мимоходом взгляд, он никак не мог устоять против них. Что, если он напечатает эту маленькую статью о ягодах, подписанную самым громким именем в стране? Что скажут на это? В самом деле, Илэн - в "Новостях"! Это даст ему известность и не меньше подписчиков, даже чем самый скандал. Нужно быть осмотрительным, добиваться повсюду доступа, а перед именем Илэна никто не посмеет поднять нос. А какую радость он доставит этим его семье! Нет, как только он вспомнит этот просящий взгляд...

Линге идет в редакцию и запирает дверь. Он начинает рыться в бумагах на столе и находит, наконец, статью о сортах ягод. Пробежав ее, он начал искать что-то между журналами, находит какой-то иностранный журнал, разрезает его и просматривает. Теперь все сложилось в его голове, все готово, и он начинает писать.

Завтра же должна быть напечатана статья Илэна,-- давно пора, нельзя откладывать ни на один день. Он может ведь выпустить несколько вещей из завтрашняго номера. Пришлось вычеркнуть объявление о докладе президента одельстинга и воззвание прачки. Для всего в газете не хватит места.