Редактор Линге.
Глава X.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Редактор Линге. Глава X. (старая орфография)

X.

Снег носится вихрем по улицам; дворцовый холм будто весь подернут дымкой. Голоса, звуки, удары подков, звон колокольчиков,-- все как-то глухо погребено в снегу; фонари мерцают, но не светятся. Прохожие поднимают воротники, ёжатся и спешат, спешат домой.

Вечер. Лео Хойбро гуляет безцельно по дворцовому холму, выпрямившись во весь свой длинный рост и засыпанный снегом, как медведь. На нем нет пальто, и он без перчаток; лишь иногда, когда его левое ухо заносится снегом, он вытирает его поспешно красными теплыми руками и идет дальше, не торопясь.

Хойбро возвращается из банка и направляется домой. Он идет по Парквегу. Одна дверь поспешно открывается, дама выходит на улицу, а дверь осторожно за ней закрывается. Дама осматривается, хочет назад, но уже поздно. Хойбро и дама стоят друг перед другом. Он сейчас же узнает ее,-- это Шарлотта; он кланяется ей.

- Фрёкен! - в такую погоду и вы не дома?

Она пристыжена и боится; предчувствует ли он что-нибудь?

Меньше всего она хотела бы встретить именно Хойбро, выходя от Бондезена. Счастье, что фонари так тускло светят, а то он заметил бы её смущение.

В нескольких словах она сказала ему, что у нея в городе было дело и, к сожалению, она запоздала.

Хойбро говорил так прямо и равнодушно, что она успокоилась; он рассказал ей маленькую сценку во время открытия стортинга, при котором он присутствовал; эта сценка была такая смешная, что она громко расхохоталась. Она была счастлива, что у него не было никаких подозрений на её счет; нет, он ни о чем не догадывался, раз он был так спокоен.

Они борются со снежной мятелью и подвигаются понемножку вперед.

- Я не знаю, смею ли я предложить вам свою руку,-- сказал он. - Может быть, вам легче будет итти под руку.

- Благодарю,-- сказала она и взяла его под руку.

- Здесь, ведь, никто нас не видит! - сказал он тогда.

На это она ничего не отвечала. Бог знает, что он хотел этим сказать.

- Странно, мы вас так редко видим теперь,-- сказала она.

И опять он, как всегда, ответил, что работа, только работа, вечерняя экстренная работа совсем заполонила его.

Он говорил правду. В продолжение длинных вечеров он сидел у себя в комнате, работал и уже почти окончил маленькую работу, нечто в роде философско-политического трактата, в котором изобразил стремления левой к полному сравнению в унии; в то же время он нападал с большой силой на редактора Линге и на деятельность "Новостей". Хойбро в тиши работал над своей книгой. Фру Илэн видела, как он последнее время до глубокой ночи работал и тратил все больше и больше керосину.

Но Шарлотта ничего не знала о его ночной деятельности; она смеялась и говорила:

- И постоянно у вас работа! Если б я могла этому верить!

- Вот как; она, значит, этому не верит?

- Но он может доказать ей это во всякое время; когда они придут домой, он охотно это сделает, если она хочет.

Они оба смеялись и шли под руку. Когда особенно сильно налетал ветер, она почти останавливалась, ей трудно было итти, и она прижималась к нему. Как это было хорошо, что она почти совсем не могла сдвинуться с места. Ему было так хорошо и тепло от счастья, когда он помогал ей своими сильными руками.

- Вам холодно? - спросил он.

- Нет, теперь нет,-- отвечала она.-- Но вам должно быть холодно.

- Мне? Нет!

- Ваша рука даже дрожит.

Ну, а если б даже его рука дрожала? Разве он дрожал от холода,-- он постоянно сдвигал на затылок шапку, ему было жарко. Вдруг он вспомнил, что она, наверно, невеста Бондезена, невеста другого; вот почему он возразил:

- Если моя рука дрожит, то не от холода. Она просто, может быть, устала; давайте переменим.

И он стал с правой стороны и подал ей другую руку. Они продолжали бороться со снежным вихрем.

- И как вы можете обходиться без пальто? - сказала она.

- Если я до сих пор всю зиму обходился без него, то и теперь как-нибудь справлюсь,-- отвечал он уклончиво. - Через два месяца у нас весна.

Хойбро больше ничего не сказал. Шарлотта посмотрела на него сбоку. Неужели же он знал, где она была, и хотел скрыть это? Она хотела бы провалиться сквозь землю.

Хойбро ждет не дождется весны. Эта зима была самая длинная в его жизни; в ней столько было страданий и нехороших дней. Днем он работал за своей конторкой в банке, в вечном страхе, что вот сейчас будет открыта его проделка. Каждый раз, как директор обращался к нему или требовал от него какое-нибудь объяснение он вздрагивал, убежденный, что вот сейчас услышит свой смертный приговор. По временам он в отчаянии готов был даже признаться, чтобы только положить этому конец; но когда входиль начальник, и он видел этого честного человека, так доверявшого ему в продолжение многих лет, он молчал, молчал, как могила. И день проходил, наступал другой, и его страданию не было конца.

Так он мучился днем.

А по вечерам, когда он возвращался домой, другия страдания не давали ему покоя. Он жил стеной к стене с Илэнами, его безнадежная любовь к Шарлотте снова просыпалась; он слышал её шаги в комнате, её голос, когда она говорила или напевала, и каждый раз ему казалось, будто огонь пронизывает всего его. Это было мучительно и приятно, так неспокойно; он прислушивался у стены, затаив дыхание,-- догадывался, что она в данную минуту делает, дрожал от страха, когда она в прихожей проходила мимо его двери. Может быть, она войдет... Кто знает, может быть, у нея было какое-нибудь дело! И тем не менее, она никогда не была в его комнате, никогда.

Нет, он давно бы ушел, он давно бы переселился на другой конец города, если бы у него на это были деньги. Но пока фру Илэн не выплатит ему свой долг, свои 150 крон, он не может двинуться с места. Своими последними хеллерами, заложив часы и платье, он смог заплатить в банке за этот последний месяц, но теперь у него ничего не было, ни одного шиллинга. Слава Богу, следующий месяц будет лучше. Фру Илэн сама сказала как-то раз, что Фредрик теперь хорошо зарабатывает, и она непременно вернет ему свой долг в середине следующого месяца. Тогда, наконец, остаток его долга будет выплачен, и его опасный поступок с подставным именем будет забыт и погребен на веки. А тогда настанет и весна со своими светлыми и тихими ночами. О, Боже мой, как радостно он будет приветствовать весну!

- Ну, теперь мы сейчас будем дома,-- сказала вдруг Шарлотта.

- Да.

Она взглянула на него, но не могла разсмотреть его лица. Он сказал это "да" так странно, почти грустно и как-то беззвучно. Она разсмеялась и сказала:

- Ничего, если вы пойдете со мной, отвечал он, не подумав. Потом он раскаялся в своем ответе, сделал два-три больших шага и сказал коротко: - Ерунда! что я болтаю? Ну, вот мы и дома.

Он отворил дверь и пропустил ее вперед по лестнице. Входную дверь открыла сама фру Илэн.

- Бог мой, Шарлотта, где же ты была так долго? - сказала она с упреком.

Хойбро подошел, разсмеялся и сказал:

- Простите нас, мы пошли гулять; мы гуляли с фрёкен Шарлоттой.

Фру Илэн всплеснула руками,-- они выбрали для прогулки совсем неподходящую погоду.

Но фру Илэн положила конец этому замешательству, она открыла дверь из прихожей и заставила войти их, засыпанных снегом. У Хойбро не было пальто; его заставили войти, хотя он и был весь покрыт снегом.-- Да, да, входите, у них гости; хоть на этот раз должен он быть любезен!

Молодая, удивительно красивая дама сидела на диване. По дороге из города она зашла к Илэнам; она жила там, дальше, в Хегдехагене и хотела побывать у Шарлотты. Лоб у нея был удивительно белый, а глаза зеленоватые и блестящие. Черная бархатпая лента на шее придавала ей вид совсем молодой девочки.

Хойбро сейчас же сел и начал всячески занимать ее. Он становился все оживленнее и оживленнее, много говорил и показал себя совсем с новой стороны. Софи и Шарлотта удивлялись этой перемеме. Он знали, почему разыгрывает весельчака; ведь не должна же эта дама все время молчать,-- наоборот, нужно занять ее. К сожалению, он до сих пор черезчур много внимания оказывал Шарлотте; сегодня же вечером никто не может заподозрить его; он сумеет владеть собою.

Шарлотта опять посмотрела на него. От холода его лицо покраснело, он весь сиял, глаза блестели. Наконец, она напомнила ему, что он хотел показать ей некоторые доказательства, может она теперь взглянуть на них.

- Да, сию минуту, он принесет.

И с этими словами он встал.

- Нет, а не может она пойти вместе с ним?-- Шарлотта тоже поднялась. Это доставит вам меньше хлопот.

- Нет! - сказал он коротко.

Молча она опять села на свое место.

Хойбро уже вышел. Что такое с ней? Сегодня она хотела непременно войти к нему в комнату, чтобы поговорить; что это значило? Да, у него, по крайней мере, сознание, что сегодня вечером он не был ей в тягость.

Он вернулся со своей брошюрой, показал ей исписанные листки и сказал:

- Вот доказательство моих маленьких ночных работ. Ха-ха, вы, верно, находите, что это не имеет никакого вида? - Нет, я не привык к писанию, я черезчур много думаю, вот почему это подвигается так медленно, но по вечерам это составляет, действительно, мое занятие.

Софи спросила:

- Как бы мне назвать это? - возразил он.-- Это политический труд, в самом деле, это маленький крик предостережения, это слабый звук рога.

- Во всяком случае, это было бы очень интересно почитать.

- Нет, нет,-- сказал он,-- кто может знать, выйдет ли вообще что-нибудь из этого. Но он все-таки хочет это кончить.

- Я убеждена, что это будет хорошо,-- тихо сказала Шарлотта.

он начал рассказывать одну охотничью историю; дама сказала, что, благодаря его рассказам, вся комната как будто полна запаха сосны. Она тоже из деревни и вот уже год живет в Христиании, поэтому она так понимает его любовь к лесу и полю.

Она говорила мягким, немного слабым голосом.

В это время раздались шаги в прихожей. Фредрик вернулся домой.

Он был в дурном настроении духа. С тех пор, как открылся стортинг, его дела стали еще хуже; не могло быть и речи о том, чтоб печатать его научные статьи. "Новости" - опять чисто-политический орган с передовыми статьями о всяких важных вопросах и с ежедневными нападками на правительство.

Министерство, начавшее так хорошо свою деятельность, и первый министр, бывший божком и героем всего народа, все больше и больше начинали колебаться; едвали министерство удержится до конца сессии стортинга. Никто не был так заинтересован в его падении, как "Новости". Это были очень безпокойные, смутные времена. Министерство осмеивалось и осуждалось всеми либеральными газетами; министерство гибло при общем недоброжелательстве и держалось лишь по милости стортинга, медлившого нанести ему решительный удар; к тому же в левой произошел раскол по поводу последних больших реформ; старые политики переходили то к одной, то к другой партии; безпокойство, смута и колебание взглядов царили кругом.

масла для употребления в медицине,-- что, по правде сказать, не представляло большого иитереса,-- он перешел к статьям о домашней помощи,-- выдержки из одной популярной медицинской книги. Он опускался все ниже и ниже, писал о чистоте на улицах, о выгребных ямах и кончил, наконец, статьей о бойнях. Дальше итти было некуда. Какая огромная разница между вопросом о двух миллионах, важном для всей нации, и этим предостережением мясникам, чтоб они держали свои кожаные фартуки в чистоте!

Чтобы увенчать его уиижение, редактор предложил ему писать отчеты о стортинге, и, вместе с тем, к сожалению, Линге пришлось лишить его постоянного оклада и перевести на построчную плату.

И все это случилось сегодня, как раз в ту минуту, когда он выходил из редакции.

Илэн был в мрачном настроении, и мать спросила:

- А разве построчная плата не выгодна?

В комнате наступило молчание. Даже Хойбро замолчал на некоторое время. Фру Илэн не сможет, значит, вернуть ему маленького долга,-- что же теперь будет с его платежом в банк на будущий месяц? Ну, будь что будет, но сегодня вечером он не покажет и виду, что огорчен. Он подсел к Фредрику, старался ободрить его, говорил, что если построчное писание пойдет удачно, то это даже гораздо выгоднее: больше принадлежишь себе, можно работать дома.

- Да,-- сказал Фредрик,-- нужно попробовать.

Молодая дама, сидевшая на диване, поднялась, чтоб уходить. Хойбро предложил проводить ее домой; она сердечно поблагодарила его за любезность,-- ей жалко опять подвергать его непогоде.

- Совсем нет! - Это доставит ему удовольствие быть сегодня вечером еще раз занесенным снегом.

- Что за выдумка? Что с ней сегодня вечером?

Она хотела опять выйти на улицу и с влажными глазами просила о том, чтоб ей разрешили отправиться в такую бурю. Мать покачала головой, а Шарлотта продолжала шопотом просить.

Хойбро понял, что она задумала; он тоже качает головой и говорит, улыбаясь:

- Ах нет, фрёкэн, сегодня вечером совсем неподходящая погода для вас.

* * *

Когда Хойбро поздно вечером вернулся домой, проводив молодую даму, он слышал, что Шарлотта все еще не спала в своей комнате.