Новая земля (Новь). Заключение.
Глава VI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Новая земля (Новь). Заключение. Глава VI. (старая орфография)

VI.

Теперь Олэ опять начал работать в своей конторе, он теперь стал усерднее, чем когда-либо, и все время проводил там, даже тогда когда не было настоящей работы. Зачем он это делал? Он похудел; он не давал себе отдыха, и взгляд его сделался разсеянным и пристальным. По целым неделям он не выходил из склада и из конторы. Пуст не говорят, что он повесил голову только потому, что разстроилась его свадьба; он попрежнему был занят своим делом и все было хорошо.

Он похудел, осунулся, да, конечно. Но причиной этому была работа, да, только работа, её было, быт может, черезчур много. Никому и в голову не придет, что это от чего-нибудь другого, а не от работы. Было так много не сделанного, когда он вернулся из Англии; он все это объяснил Тидеману; там много было дела. Теперь самое трудное было сделано, теперь он будет относиться к этому с большим спокойствием, будет немножко выходить, смотреть, что есть интересного, веселиться; театральный сезон был опять в разгаре, скоро приедет и цирк. Нет, нет, он не был горьким домоседом.

должно было находиться под тою же самой крышей. Это предприятие очень занимало обоих и в особенности интересовало Олэ. Он так ревностно бросился в окружающую его жизнь, что никто не мог подумать, что он заглушает свое горе, он никогда не говорил об Агате, не называл ее, она умерла и исчезла для него.

Но он по прежнему был худ, глаза его впали. Причиной этого он считал свою поездку; она действительно, утомила его; он простудился на море. Но теперь он чувствует что скоро отделается от этого; это было лишь вопросом времени.

"Как ты поживаешь?" спросил Тидеман, когда тот пришел.

"Я? Восхитительно", отвечал Олэ, "а ты?"

Тидеман тоже выпутался из тяжелых обстоятельств. И последние дни он снова взял свою прежнюю кухарку; теперь он опять обедал дома; вот уже два года, как этого не было. Было довольно пусто, столовая была черезчур велика, места не были заняты, как прежде; но детский шум наполнял всю квартиру; иногда их слышно было даже в конторе, этих шумных детишек. Часто они даже мешали ему; не раз отрывали его от работы. Когда их крик и смех доходили вниз до него, если он слышал стук их маленьких ножонок наверху в передней, он клал перо в сторону и отправлялся наверх под предлогом что-нибудь принести оттуда; через несколько минут он возвращался и с новым почти юношеским жаром принимался за работу... Да, Тидеману жилось хорошо, он не мог жаловаться, все начинало идти для него к лучшему.

"Знаешь ли что", сказал Олэ, "я думаю, что в Англии может быть сбыт для норвежского сыра. Когда я там был, я говорил с некоторыми фирмами, им нужен белый сыр, козий сыр, сыр из сыворотки они не понимают. Что мешает нам приготовлять так называемый нормандский сыр. Это ничто иное, как ссевшееся молоко и сливки. Но все дело в умелой обработке".

Это придумал утомленный работой человек, - в Англии должен быть сбыт для норвежского сыра. Потом он начал развивать нервно и лихорадочно, как он представлял себе стадо коз в пять тысяч голов, где-нибудь в Вальдресе, молочную ферму по образцу швейцарских, партии сыра, большой сбыт. Глаза его были устремлены куда-то вдаль.

"Но вывоз", сказал Тидеман, "вывоз из горных местностей прежде всего".

Олэ перебил его: ну, хорошо транспорт. Не может же переправа оставаться на веки вечные препятствием, нужно же найти когда-нибудь исход из этого. Кроме того, можно было бы провести от горы до горы кабель таким образом, чтобы можно было достать до него из какой-нибудь станции в долине. И тогда по такому кабелю можно переправлять почти все, что хочешь. Груз будет двигаться по кабелю в гуттаперчевых кругах, а движение будет регулироваться со станции посредством веревок и блоков. Да, об думал об этом, ведь это вполне исполнимая вещь. А как только груз будет поднят наверх, там он уже пойдет сам по себе.

Тидеман слушал своего друга и смотрел ему в лицо. Он говорил с большой уверенностью и, казалось, был занят лишь этой одной мыслью, но тотчас же после этого он спросил, как поживают дети Тидемана, хотя он только что перед этим рассказывал ему о них. Олэ Генрихсен, такой спокойный и разумный, потерял свое спокойствие.

очень хорошее начало к чему-то, прекрасный либеральный шаг вперед. Нужно немного подождать, может быт в следующий раз будет проведено всеобщее голосование. А про Мильде адвокат рассказал, что этот счастливый человек получил очень большой заказ, иллюстрировать каррикатурами "Сумерки Норвегии". О, Мильде вероятно, сделает что-нибудь замечательное, он очень подходящ для этого.

Олэ слушал разсеянно. Иргенс не был упомянут...

Когда Тидеман шел домой, он зашел случайно к мелочному торговцу, которому он доставлял товар. Это произошло совершенно случайно. Он вошел в магазин, подошел к столу и поздоровался громким голосом с хозяином, стоявшим у своего бюро. В то же самое мгновение он увидел свою жену; она стояла у прилавка и перед, ней лежало много маленьких пакетов.

Тидеман не видел ее с того дождливого вечера перед своей конторой. Благодаря счастливой случайности, он как-то увидел её кольцо в окне золотых дел мастера, он тотчас же выкупил его и отослал ей. Она поблагодарила его открытым письмом несколькими трогательными словами: нельзя сказать, чтоб кольца ей недоставало; но теперь это совсем другое, теперь она больше не продаст его.

Она стояла там у прилавка, в черном платъе, оно было довольно поношено и вообще не производило хорошого впечатления; вдруг у него в голове мелькнула мысль, что может быт у нея недостаточно денег, может быт она отказывает себе в чем-нибудь. А то зачем бы она носила такия старые длатья? Ведь не была же она вынуждена к этому; он все больше и больше посылал ей денег, слава Богу, у него были средства на это. В самом начале, когда ему приходилось так плохо, он не посылал ей больших сумм, это правда, это его очень огорчало и он каждый раз писал письмо, в котором извинялся. Это невнимательност с его стороны, писал он, в течение недели ей еще будут посланы деньги; это его разсеянность; он забыл во-время отложить в сторону деньги. А она благодарила и каждый раз она отвечала на карточке, что это черезчур много денег для нея, Боже мой, что ей делать с такой массой денег? У нея лежит еще очень много денег.

Она обернулась; она узнала его голос, когда он поздоровался с хозяином. Одну секунду они стояли и смотрели друг на друга.

Он смутился и поклонился, улыбаясь, также и ей, и она ответила на этот поклон, сразу покраснев.

"Да, благодарю вас, пуст это останется", сказал она тихо приказчику, "а остальное вы мне пришлете в другой раз". И она поспешно заплатила за то, что получила раньше, и собрала свои свертки. Тидеман смотрел ей вслед. С опущенной головой она пошла к двери и смотрела, как бы стыдясь, в землю. Около двери, от смущения, она уронила какой-то пакет, Тидеман быстро подошел, чтобы поднять его, они оба в одно время нагнулись, и она бормотала в смущении: благодарю, благодарю. Грудь её тяжело дышала, она взглянула на него и исчезла в дверях. Тидеман продолжал стоять. Он закрыл за нею дверь, сам не сознавая, что делает.