Бенони.
Глава XI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Бенони. Глава XI. (старая орфография)

XI.

К Пасхе приехало на побывку много рыбаков. Они привезли семьям крупной Лофотенской трески,-- одна лодка могла захватить с собой рыбы для десятка семейств,-- и поклоны от оставшихся на промыслах. Бенони не мог приехать сам, так как у него на руках было три судна, и послал за себя Свена Дозорного, доверив ему шлюп с грузом рыбы для Макка, а для Розы Барфод золотое кольцо и золотой крестик. Но Роза уже опять находилась дома, так что посланному пришлось для исполнения поручения пуститься в длинный путь через общественный лес в соседний приход. К посылке было приложено и письмецо.

Свен остался провести на пасторском дворе первые дни Пасхи. Этот белокурый, с такой белой кожей, парень, по обыкновению, принес с собой веселье и готов был петь сколько угодно. А какой он был сильный! Натаскал воды и для хлева и для кухни.

Роза пришла в людскую как раз, когда он распевал, и сказала:-- Продолжай!

Свен не заставил себя упрашивать и продолжал песню ночных сторожей:

Средь наших братьев много

морския пашут волны;

опасна их дорога,

их ночи страхов полны.

О, Боже, путь их сгладь,--

часы пробили пять,--

верни семье опять!

- А здешний народ не поет,-- затараторил он.-- Совсем зверье. Встретишь кого-нибудь, спросишь: умеет ли он петь,-- нет! Иной раз прямо зло возьмет.

- А ты все время распеваешь? - спросила его одна из девушек.

- Еще бы! Я никогда не тужу; смеюсь, да и все тут. Скольким людям на свете живется хуже моего; они пусть и тужат. Впрочем, Гартвигсен поет,-- я должен признаться.

- Разве? - внезапно спросила Роза.

- Как же! Как возьмет молитвенник, да заведет псалом - никто его не перетянет.

- Он и на Лофотенах часто поет?

- Как же! Гартвигсен - он поет!

- Поблагодари его за посылку,-- сказала Роза.

Свен поклонился. Молодец был этот Свен; из городских; его учили вежливости. А, поклонившись, он сказал:-- Благодарствуйте! Верно, будет и письмецо?

- Пожалуй, что так,-- сказал Свен, не без некоторого удивления.

Да, Роза решительно не знала, о чем ей писать жениху. Она примерила кольцо; оно оказалось впору, но какой тяжелой стала её рука от этого толстого кольца! И вся рука казалась точно чужою. Потом она принялась разглядывать крест,-- большой золотой крест, какие было в моде носить на черной шейной бархатке. Впрочем, у Розы уже был крестик; ей подарили его к конфирмации. Первый день Пасхи она все-таки походила в обновках, но потом сняла их и спрятала. Письмо она прочла всего раз; она в сущности ничего другого и не ожидала, но перечитывать письмо не стала.

А, пожалуй, все-таки следовало послать Бенони пару слов, поблагодарить? Да, это было бы не лишнее. И вечером она присела и написала, что "шлет сердечное спасибо дорогому Бенони, хотя уже такой поздний час"... и так далее. "Кольцо мне впору, а в крест я продела черную бархатную ленточку"... и так далее. "Все мы здоровы, а меня теперь сильно ко сну клонит. Спокойной ночи! Твоя Роза".

На другой утро она хотела отдать это письмецо, но оказалось, что Свена уже нет. У Свена ведь было еще письмо к Макку в Сирилунд, а шел уже третий день Пасхи, так приходилось спешить.

Свен Дозорный опять шел лесом, распевая, болтая сам с собой, раздумывая о том, о сем и передергивая плечами. В дороге он пробыл недолго, пришел в Сирилунд еще засветло, хотя дни и стояли короткие. Он отдал письмо Макку и получил приказ переночевать, чтобы дождаться ответа.

В письме Бенони к Макку сообщалось о ценах на треску, печень, икру и соль; сколько груза уже закуплено и сколько еще имеется в виду. Дальше говорилось, что он продал порядочно сельдей для наживки, и по хорошей цене. В конце же письма Бенони, как человек, собирающийся жениться, спрашивал насчет клавесина в большой горнице и розового рабочого столика в маленькой: мы уступит ли Макк ему эти вещи и как дешево? На Лофотенах не купишь ни такой музыки, ни такого столика, кроме разве простых сосновых, а зa таким Роза не станет шить, поэтому Макк оказал бы ему услугу... "С почтением Б. Гартвигсен со шкуны".

Макк написал в ответ, что ему, конечно, жаль разстаться с клавесином и рабочим столиком, но из расположения к самому Бенони, а также потому, что его милая крестница вздыхала по этим вещам и, пожалуй, жить без них не могла, он их уступит за сходную цену...

Свен расположился вечером в людской, пел песни и забавлял всех. Сначала бойкий парень устроился было на чердаке над людской,-- под предлогом, что смертельно устал с дороги. На чердаке оказалась постель, начинались такия приятные сумерки, лежать было так славно, тепло, что Свен отлично мог бы выспаться... Но у него терпения не хватило пролежать там больше часа, и он опять шмыгнул вниз. В людской уже зажгли огонь, но у самого входа на лестницу Свен наткнулся на очень горячого человека,-- это был старший из дворовых работников, и между ними завязалась любопытная перебранка.

- Взять да вытолкать тебя в шею! - сказал работник.

Свен расхохотался и ответил только:-- Ну-ка!

- Я приставлен следить за порядками в людской. Сам Макк так велел.

- А что же я такое сделал?

- Ты лазил на чердак... Как раз оттуда идешь... Якобина! - крикнул работник наверх.

- Чего? - отозвалась сверху Брамапутра.

- Слышишь? Она там.

- А мне-то какое дело! - ответил Овен. - Я спал там с дороги.

- Беззаконно спал! Якобина замужем за Оле.

- А я почем знал? Я тут чужой; городской человек.

- Нет, я тебе скажу, кто ты: живодер, который шляется из двора во двор,-- заявил работник.

- Тебя бы плетьми угостить за твой язык!-- ответил Свен.

- Обзывать людей живодерами - да это уголовщина! Во всяком порядочном городе на тебя бы надели за твою ругань колодки! - не оставался в долгу Свен.

Брамапутра спросила сверху из-за чего они ссорятся. Как только у Свена оказался стоющий внимания свидетель, задора в нем еще прибавилось, и он подступил с кулаками к самому носу работника:-- Ежели ты сейчас же не уберешься, я тебе нагрею уши!

Брамапутра спустилась совсем вниз,-- безстрашная, курчавая и любопытная.-- Да вы совсем спятили! - сказала она.

- А ты напрасно так поддаешься,-- предостерегающе обратился к ней работник. - Смотри, Оле твой ведь только в отлучке; небось, вернется.

Свен только взглянул, и видно было, что ему недолго перейти от слов к делу: - Что ты сказал? - спросил он.

- Ничего,-- ответил работник,-- я не стану много разговаривать, а возьму да вышвырну тебя вон!

Брамапутра вмешалась в дело, продела свою руку под локоть работника и оттащила его в сторону.-- Будет вам! Есть из-за чего! - сказала она.-- Сегодня же Пасха и все такое... Пойдем лучше со мной!

И работник пошел с ней в людскую.

Свен остался в сенях, насвистывая и раздумывая. На самом деле на уме у него была не Брамапутра, а Эллен Горничная. Он видел ее несколько раз, шутил с ней и оказывал разные маленькия любезности. "Ну, да, верно, она придет после", подумал он и тоже двинулся в людскую. Вот тогда-то он и поднял там возню, принялся петь и выкидывать разные штуки. А Эллен Горничная, действительно, пришла, немного погодя, и осталась до поздняго вечера. Да, не будь Пасха, пожалуй, сразу пустились бы в пляс.

В самый разгар веселья вошел Макк с письмом в руках. В людской сразу наступила мертвая тишина, и каждый пожелал очутиться где-нибудь подальше,-- такое почтение внушал к себе старый хозяин. Но Макк даже не поглядел по сторонам; ему не к лицу было показаться перед слугами мелочным придирой.

- Вот, передай это письмо Гартвигсену,-- сказал он только, обращаясь к Свену.

Тот взял письмо, поклонился, как следует, и сказал, что передаст непременно.

Макк повернулся и вышел.

С минуту еще длилась тишина, а там опять пошло веселье, да еще пуще прежнего,-- у всех как будто отлегло на сердце. Еще бы! Сам Макк был тут,-- вон он где стоял, а говорил словно один из них. Ах этот Макк!

Свен закричал:-- Давайте споем: "Ой вы, сорозския девушки красные!" Да хорошенько подтягивайте! Не забудьте, что после каждого стиха, как только я кончу, вы все должны подхватывать хором, этак скороговоркой: ой вы, сорозския девушки красные! Так меня учили. Ну, я затягиваю...

- А не поплясать ли нам кстати? - разошлась Брамапутра. В ней словно бес сидел.

Старший работник зловеще процедил:-- Да, да, Оле твой пока на Лофотенах, но...

Работник размяк, поглядел на нее и промолвил:-- Да, не будь Пасха...

- Ну, и целуй меня со своей Пасхой! - опять бросила ему Брамапутра.

пары. Послали за парнем с гармоникой, и наладилась заправская вечеринка; всем было весело. А двое седых призреваемых, Фредерик Менза и Монс, сидели в углу и глядели на все, словно два бездыханных тела с того света. Время от времени они болтали друг с другом, спрашивали и отвечали, словно в этом и впрямь была какая-нибудь надобность. Да, они выжили из ума, но на веселый лад, как заправские архиплуты. Им, пожалуй, чудилось, что горница изловила всех этих людей и кружит их, вот они порой и хватали своими безпомощными руками воздух, чтобы привести горницу в повиновение.

А Свен Дозорный с Эллен Горничной куда девались? Они улизнули в укромный уголок и шушукались там. Он два раза обнял и поцеловал ее. Ах, какая у нея была тоненькая талия! И какое милое имячко! И вся она была такая славненькая!.. И стоило ему шепнуть ей пару нежных слов, как и у нея глаза заискрились, и она тоже влюбилась в него. Ах, в ней все было прелестно! - У тебя такия маленькия холодные ручонки,-- так славно взять их в свои и согревать...-- сказал он. - А какое легкое имячко Эллен; совсем датское имя!

На другой день Свен Дозорный отправился обратно на Лофотены.