Бенони.
Глава XVIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Бенони. Глава XVIII. (старая орфография)

XVIII.

"Сегодня двенадцатое июня, день свадьбы Розы... Да, да!" Бенони с утра находился в торжественном настроении, был тих, кроток и неразговорчив. Свен Дозорный, который жил у него, был занят такой работой, с которой мог справиться и один.

Бенони вытер клавесин и вычистил серебро. Не послать ли сокровища Розе? Самому ему они были ни к чему. И вышло бы - словно король посылает богатейшие дары королеве, а кстати заткнуло бы рот всем, кто теперь разносит по околотку сплетни о разорении Бенони Гартвигсена. Вначале ни сам Бенони, ни писарь ленемана не делали тайны из негодной закладной на пять тысяч далеров, а молва уж и пошла писать, преувеличивая потери и включая в их число даже дом, сарай и неводной комплект. Бенони опять стал подозрительным; ему чудилось что старые знакомые опять стали обращаться с ним развязнее и больше не называют его Гартвигсеном. О, ему еще по-карману одарить Розу по-царски!

Но примет ли она его сокровища?

Во всяком случае он мог бы послать ей серебро. С сантиментальной нежностью он представлял себе, как этот щедрый дар увлажнит глаза Розы, и она скажет: "О, Бенони! Как я жалею, что, все-таки, не за тебя вышла!"

А ведь она все еще не вернула кольца и креста, как собиралась. Может статься, она так и оставит их у себя из любви к нему? Нельзя ли послать ей хоть ложку и вилку, которые он завернул для нея особо?

Нет; пожалуй, она ничего не возьмет.

Бенони побрел в Сирилунд, печальный и разстроенный, завернул в погребок выпить под предлогом, что ему нездоровится, затем вернулся назад к себе. Успев порядочно охмелеть, он достал книжку с псалмами, но, боясь, что Свен Дозорный услышит его зычное пение, ограничился одним чтением вслух, а это ему скоро наскучило. Он вышел на закрытую веранду и постоял там, глядя в окна. Но глядел ли он в синия стекла, или в желтые, или в красные, все было то же самое: голуби сидели себе и, как ни в чем не бывало, упражнялись над стеной сарая... Ох, не так он рисовал себе все это - и цветные стекла и голубей!.. Все ведь было для Розы!..

Он побрел по скалистому берегу. Впереди него шел смотритель маяка Шёнинг, изношенный, искалеченный, словно измочаленный нуждою. Он тоже бродил по горам, прислушиваясь к крикам морских птиц и разглядывая изредка попадавшияся растения. Против всякого обыкновения, он поздоровался с Бенони и завел разговор.

- Вы человек со средствами, Гартвигсен; вам бы купить все эти горы.

- Мне? У меня и без того их довольно на моем участке,-- ответил Бенони.

- Нет, не довольно. Вам бы купить весь кряж вплоть до общественного леса.

- А на что мне его?

- Он имеет большую ценность.

- Большую ценность?

- Эти горы полны руды.

- Ну, и что ж? Руды! - пренебрежительно отозвался Бенони.

- Да, руды. Руды на миллион. Руда-то с серебром.

Бенони недоверчиво поглядел на смотрителя. - Почему же вы сами не купите?

- Ну, и вы еще не так стары.

- Положим. Но на что мне больше того, что я имею? Я смотритель маяка четвертого разряда; как раз хватает, чтобы не умереть с голоду, а на большее мы не годны.

Бенони вдруг спросил:-- Вы говорили об этом с Макком?

На это смотритель ответил только двумя словами:-- С Макком! - и, скорчив презрительную гримасу, повернулся и пошел назад.

А Бенони, шагая в противоположную сторону, раздумывал про себя: не худо, что эти горы полны серебра; хозяин их - Арон из Гопана, а у него тяжба с рыбаком из крайних шкер из-за самовольного захвата лодки; тяжба стоит не дешево, и он еще недавно отвел адвокату на кистерский двор одну из своих коров... Ох, да, Николай сегодня женится, так корова пригодится ему с Розой...

Воспоминания о Розе так и нахлынули на Бенони. Он свернул в лес; глаза его стали влажными, и он, не глядя ни на что, повалился ничком у самой дороги... "Разве я не вел себя, как следовало, скажи ты мне на милость? Разве не обращался с тобой по всем статьям и бережно и деликатно, чтобы как нибудь не помять тебя? О, Господи Боже, будь милостив ко мне!а

- Борре эккед!

Опять этот лопарь Гильберт тут как тут! Он вечно снует взад и вперед по общественному лесу, словно ткацкий челнок, оставляя за собой нитки и петли в селеньях по обе стороны кряжа.

- А я тут присел маленько...-- сказал Бенони, не зная что сказать от смущения - Так приятно послушать шопот осин.

- Я прямо со свадьбы,-- сказал Гильберт. - Встретил там знакомых.

- Ты, пожалуй, и у церкви был? - спросил Бенони.

- Был и у церкви. Важная свадьба! И Макк там был.

- Еще бы.

- Сперва жених приехал. Верхом.

- Верхом?

- Потом невеста. Тоже верхом.

Бенони покачал головой,-- важно, дескать.

- На ней была белая кисея до самой земли.

Бенони погрузился в глубокую задумчивость. Да, вот теперь дело сделано. Белая кисея... ох, да! Затем он встал и отправился с лопарем Гильбертом.

- Спасибо; как же я смею вас безпокоить? У меня нет никакого дела...

Но Бенони поставил водочки и пригласил лопаря выпить с ним, а Гильберт опять за свое:-- Не стою я, чтобы вы тратились для меня на угощение...

- Я угощаю тебя за твою великую новость,-- проговорил Бенони, а губы у него так и дрожали.-- И Бог с ней! - закончил он.

Гильберт пил и, оглядывая горницу, выражал свое изумление, что находятся люди, которые брезгуют жить в такой горнице, полной всяких сокровищ. Бенони же отвечал на это, что устроился, мол, по мере своих малых средств... И показал Гильберту клавесин, объяснив, что это музыка; потом показал рабочий столик, выложенный черным деревом и серебром, и, наконец, добрался до столового серебра.

- Сто далеров заплатил за это,-- пояснил он.

Гильберт долго качал головой и опять в толк взять не мог, как это находятся люди, которые отталкивают от себя такое великолепие!

Под конец он сказал:-- А вид-то у нея был невеселый.

- У Розы? Не веселый?

- Нет. Она словно каялась.

Бенони встал, выпрямился и сказал:-- Видишь кольцо? Я не стану больше носить его на правой руке на соблазн моей жизни... - И он снял кольцо и надел его на левую руку.

- Ты видел, что я сделал?

Гильберт торжественно подтвердил:-- Да.

Затем Бенони достал календарь и сказал:-- Видишь эту черту? Теперь я ее перечеркиваю. Я ставлю крест на дне Сильвериуса.

- На дне Сильвериуса,-- повторил Гдльберт.

- Ты был свидетелем,-- закончил Бенони.

Больше ему не чем было поддерживать в себе торжественное настроение, и он погрузился в молчание...

Гильберт зашел в Сирилундскую лавку рассказать про свадьбу. Этакой пышности, дескать, и не видано было; белая кисея стелилась по земле, а невеста вся сияла от радости, что заполучила кого хотела. И сам Макк был в церкви.

Когда лопарь Гильберт покончил свои дела в Сирилунде, он стал бродить по дороге ко двору кистера и встретил там новобрачных, которые добрались до дому только к вечеру. Роза по-прежнему ехала верхом, но молодой Аренцен стер себе кожу седлом и угрюмо плелся пешком, ведя свою лошадь за повод. Вечер был светлый, погода теплая, солнце еще не заходило, но морския птицы уже улеглись на покой.

Гильберт снял шапку перед новобрачными. Роза проехала, а молодой Аренцен остановился и передал лошадь Гильберту. Он устал и злился.

- Я был в церкви и видел вас,-- сказал лопарь.

Молодой Аренцен огрызнулся:

- Я тоже был в церкви и видел свадьбу. Никак нельзя было убрать себя самого.

Так совершили Роза и молодой Аренцен свой въезд на кистерский двор в свое будущее жилище...

поехал тоже, в качестве подручного самого хозяина невода.