Бенони.
Глава XXIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Бенони. Глава XXIII. (старая орфография)

XXIII.

Шкуна, описывая большую дугу, входит в гавань. Часом позже приходят и обе яхты. Все три судна пристают у сушильных площадок Макка и выбрасывают концы причалов на берег. Наматывая воротом канат, Свен Дозорный распевает соответствующую песню, так что в Сирилунде слышно.

- У меня самого есть тресковые горы,-- говорит Бенони,-- но я охотно пристану и к площадкам Макка с моей рыбой...-- Он смотрит молодцом в своих высоких сапогах и в двух куртках, но в гриве его около висков пробивается седина.

Немного погодя, он подъезжает к пристани на лодке со Свеном Дозорным и еще одним работником, и сразу показывает себя хозяином собственной рыбы.-- Завтраначну промывать,-- говорит он людям на пристани.

Среди высыпавшого на пристань народа одна особа явилась ради Свена Дозорного - женщина в большом платке, Эллен Горничная. У нея, видимо, окончательно вылетели из памяти и большой нож, и затрещины в сочельник, и сам Макк,-- с такой радостью встречает она своего дружка и на глазах у всех берет его за руку:-- Добро пожаловать домой! - а большой платок-то она, видно, надела недаром, спустив концы его до самых колен...

Бенони направляется в контору к Макку...

А у Макка в эту минуту шел разговор с Розой. Маленькая Марта была с нею и преважно держала в руках жестяное ведро, которое ей позволили нести. Роза была на этот раз еще тише, еще печальнее обыкновенного, но начала словно в шутку: - Нельзя ли открыть нам временный кредит в лавке?

- Как? - вопросительно отозвался Макк.-- Само собой. Но разве есть нужда?

- Нет,-- ответила она,-- но Николая не было дома, и я думала он здесь...

- Нет. Он не часто здесь бывает.

Роза отослала Марту к отцу в лавку и затем сказала:-- То-то и есть, что часто,

Макк попытался отделаться: - Преувеличиваешь. Уж эти женщины!

Ах, чего уж тут, когда даже матери его, старухе, приходится уехать от них к дочери... Стыд и срам! Просто ужасно! Из-за того только, чтобы не объедать их; у Николая ведь никакого заработка зимою. Не поговорит ли Макк с ним?.. Не поможет ли им как-нибудь? На Николая подействовало бы, если бы Макк хорошенько поговорил с ним. Эта компания с кузнецом и эти вечные прогулки в Сирилунд...

- Ну, что за преувеличение!

Роза безнадежно покачала головой: каждый день, а то и по два раза в день! И все идет так плохо, вся жизнь, самый тон... А тут еще ребенок все слышит. Нет, пускай девочка с Богом вернется домой к матери! Так не поговорит ли Макк с ним поласковее, помягче? Ведь эти посещения погребка так непристойны...

Макк старался утешить свою крестницу и пообещал взяться за дело.

- Скажи ему, что человек порядочный... Вот теперь рыбаки возвращаются с Лофотен; Николаю непременно надо сидеть дома, чтобы люди могли его застать. А то что же это будет? Подумать только - торчит тут у винной стойки и пьет на виду у всех - адвокат!

- Преувеличение! Нет, вот что похуже: он проигрывает дела.

- Да, и дела проигрывает.

- Тебе надо было выйти за Бенони,-- сказал Макк.

- За Бенони? Совсем не надо было,-- возразила она с горячностью, вся вспыхнув.-- И ты сам хорошо это знаешь. Мне надо было выйти за того, за кого я вышла.

- И порядочно сглупила. Ты пошла наперекор всем моим советам.

Бенони шел в Сирилунд и встретил Розу с маленькой Мартой на обратном пути из лавки. Увидав, кто идет ему навстречу, он вздрогнул и замедлил шаг. Само собой, ему нечего было бояться Розы, и, кроме того, не было никакой возможности спрятаться на ровной открытой дороге. Но после такого большого промежутка времени и стольких крупных событий нелегко тоже было идти спокойно, ровным шагом, как ни в чем не бывало. Но вот, и она увидала, кто идет ей навстречу, и тоже замедлила шаг, будто в нерешимости. Вид у нея был такой, словно ей хотелось провалиться сквозь землю.

- Добрый день! - сказал он. Уже с первого взгляда он увидал, как изменилась она за эти несколько месяцев. Маленькая Марта присела перед ним; вышло это очень мило, но на Бенони произвело странное впечатление: приседали только дети из благородного звания. И эта присевшая перед ним девочка вдруг напомнила ему, что перед ним господа, что Роза успела за это время сделаться дамой.

- Добрый день! С приездом! - ответила Роза, как полагалось.

- Как это ты несешь такое тяжелое ведро? - спросил Бенони у девочки.

Он сам не знал, что говорит. Хорошо, что тут случилась девочка. И Роза тоже в замешательстве наклонилась к ребенку и спросила:-- Да, верно, тебе тяжело? Дай лучше я понесу.

- Нет.

- А ты возьмешь этот сверток.

- Нет, сверток не такой тяжелый,-- недовольно протестовала Марта.

- Да, да, не такой тяжелый, как ведро! - разсмеялся Бенони. - А тебе хочется потяжелее?.. Это дочка Стена Лавочника?

- Да.

После такого вступления, Бенони удалось преодолеть главный приступ смущения, и он сказал:

- Давненько я не видал вас.

- О, да; время идет.

- Вы ни чуточки не изменились,-- сказал он просто из доброты сердечной.

- Да ведь и не так уж много времени прошло.

- Как раз год скоро... через неделю. Хорошо поживаете?

- Да, благодарю.

- Да, да, конечно. Большая перемена. Замужем и все такое. Теперь вы важная дама.

- А ведро с патокой,-- сказала вдруг Марта.

Бенони только поглядел на ребенка, но не разслышал. А Роза немножко сконфузилась такого дешевого лакомства и сказала:-- Да, это тебе. Ты ведь так любишь... Дети и патока,-- сказала она, обращаясь к Бенони.

- Да, да, дети и патока,-- отозвался он. По-правде то, Бенони сам при случае не прочь был полакомиться хлебом с патокой, но выходило, что Роза не признавала патоки,-- значит, важный у нея был дом!.. - Но вам, пожалуй, пора домой,-- сказал он, - я не буду вас задерживать своей компанией.

- Вы меня не задерживаете,-- ответила она.-- Да, да, Марта, нам, пожалуй, надо поторопиться... А я хотела сказать тебе... вам одну вещь; извиниться перед вами за то, что все не отослала вам... вы знаете чего. Прямо не хорошо с моей стороны.

- Не стоит и разговаривать об этом,-- сказал он.

- Я столько раз собиралась, но все как-то...

- Если эти вещи вас стесняют, бросьте их в воду. Тогда и с глаз долой, как из памяти вон,-- по пословице.

Роза вспомнила, что она уже распорядилась кольцом, надела его на покойника. Но нельзя же было пускаться тут в долгия объяснения.

- Неужели вы думаете, что я захочу бросить их в воду? - сказала она.

- Так вы не захотите?

- Нет.

Радость теплой струйкой пробежала по его сердцу; он почувствовал такую благодарность, что у него вырвалось: - У меня есть еще вещицы, которые я готовил для вас; но, пожалуй, нельзя послать их вам?

- Нет, нет,-- сказала она, качая головой.

- Нет, нет. Впрочем, это просто-напросто ложка да вилка. Само собой - серебряные, но... серебро самое простое. Впрочем, вы могли бы получить и всю дюжину, ежели бы захотели только.

- Благодарю вас, но...

- Нет, нет, я знаю, вам нельзя предлагать. Я так только подумал на минутку... Нет, что же это я все стою и задерживаю вас,-- вдруг перебил он себя самого и заторопился уходить. Он, как мальчик, струсил, что зашел больно уж далеко со своей болтовней о серебре.

Она ухватилась за предлог и кивнула ему:-- Да, да, прощайте!

- Прощайте,-- ответил он. Он был так странно взбудоражен и порывался было протянуть руку, но, не встретив поощрения, ухватился в своем замешательстве за ведро Марты.-- О, да какое тяжелое!-- сказал он, приподнимая и взвешивая его в руке.-- Ты просто молодчина, что тащишь его; вот тебе за это денежка,-- сказал он и дал девочке четвертак. Пожалуй, это была не плохая выдумка; ему самому показалось, что он спас положение... Но вообще он не вполне ясно сознавал ход вещей.

А Марта позабыла присесть и поблагодарить. Когда она вспомнила об этом, большой чужой человек уже шел своей дорогой, и Роза сказала ей: - Беги за ним! - Марта поставила ведро на землю и побежала, догнала Бенони, присела, поблагодарила и вернулась назад. Бенони постоял, с улыбкой глядя ей вслед, а потом медленно продолжал путь.

Он уже с год не бывал в таком растроганном, взволнованном состоянии духа. Он вперил взгляд в пространство и думал, по временам забывая даже переставлять ноги, и на минуту приостанавливаясь. И ее-то он когда-то обнимал... ее вот, что прошла мимо. Да, да, Роза,-- видно, судьба такая... А в чем она была? В накидке что ли? Пожалуй, в накидке. Ничего-то он не разглядел.

Он поднялся в контору Макка, сообщил о своем возвращении с Лофотен и выложил счеты. Он все еще был в том мягком, умиленном настроении, и лицом к лицу с Макком не говорил уже: моя рыба, мой груз, как собирался, но осведомился:-- Довольны ли вы и угодно ли вам начать промывку завтра? Арн Сушильщик, верно, и в этом году будет присматривать, как в прошлом.

- Разумеется,-- ответил Макк.-- Он ведь знает дело.

Бенони в сущности подумывал сам присматривать за сушкой собственной рыбы. Иначе чем же он займется летом? Но Макк поставил на этом крест, а Бенони не был расположен теперь перекоряться с Макком; он все еще находился под странным впечатлением только-что пережитого.

Макк же как будто норовил снова поставить Бенони на свое место, указать ему всю разницу между ними. Он ни словом не упомянул о том, что рыба в сущности была ни чья иная, как Бенони, а напротив задал несколько хозяйских вопросов по поводу кое-каких подробностей в счетах.

- Зачем это ты скупил столько рыбы в понедельник 13-го по такой высокой цене? Цена в этот день стояла на десять скиллингов ниже.

И Макк показал эстафету, свидетельствовавшую о том. Ах, этот воротила Макк! Везде и за всем у него был глаз.

- С кем?

- С некоторыми нашими рыбаками, которым хотелось побывать дома на Пасхе. Им тогда нужны были лишния деньги. Зато я вернул убыток с лихвой после Пасхи.

- А представь себе, что эти люди погибли бы на пути домой?

- Надо было рискнуть,-- ответил Бенони.-- Вы сами на моем месте оказали бы людям такую же услугу.

- Но ты-то не имел права.

Бенони с раздражением ответил:-- Полагаю, такое же, как вы.

Макк только пожал плечами. Вдобавок он не пригласил Бенони к себе в горницу для угощения, но под конец беседы сказал:-- Пожалуйста! - и отворил дверь в лавку. Когда же они пришли туда, Макк собственноручно налил большой стаканчик коньяку и поднес Бенони.

Тут? У винной стойки? Макк Сирилундский, видно, забыл с кем имеет дело! Тут Бенони сам мог спросить себе стаканчик и заплатить за него. Он был обижен и сказал:-- Нет, спасибо.

Макк сделал удивленное лицо: - Как? Я угощаю, а ты отказываешься?

- Нет, спасибо,-- повторил Бенони.

Макк переменил тон, но с прежней уверенностью сказал:-- Ох, были бы все такие трезвенники, как ты, Гартвигсен! А Свена Дозорного ты привез обратно? Теперь опять начнет бражничать и выкидывать разные штуки.

- Это все глядя по тому, как с ним обращаются. Свен Дозорный никогда не пьет зря.

- Не доставало только, чтобы Эллен теперь стала обращаться с ним дурно. Они ведь женятся,-- сказал Макк...

Прошло, однако, не мало дней, а они все не женились. Еще бы! Стояла весна, у Макка опять горели глаза, словно гранаты, и он заставлял Эллен все откладывать да откладывать свадьбу.

- Не могу я обойтись без тебя в доме, пока не кончится тинг,-- говорил Макк,-- и к тому же надо сперва дождаться новой горничной; нельзя нам остаться без прислуги...

Новая горничная, которую ждали, была рослая и крепкая для своего возраста девушка, но шел ей всего шестнадцатый год. Она была второй дочерью Марелиуса из Торпельвикена, сестрой той Эдварды, что так скоро выучилась болтать по-английски. Наряды, которыми обзавелась Эдварда, не давали покоя младшей сестре, вот и ей захотелось пойти в услужение...

Тинг состоялся в этом году необычайно рано, и начальство приехало в ботфортах с мехом и в шубах. Зато этот тинг вышел в добром старом духе: заседал сам судья, а высшую власть представлял амтман. И людям опять не возбранялось разспрашивать насчет законов у судьи, чтобы не платить за советы адвокату. Зато на столе адвоката Аренцена и не высилось уже такой стопы бумаг, как в прошлом году. Что делать! Люди стали находить, что судиться - дорогая затея. И никто ведь от этого ничего не выигрывал, все только тратились да терпели убытки. Этот самый Николай Аренцен принес общине скорее зло, чем добро,-- разсуждал про себя народ.

Сам Николай Аренцен отнюдь уже не представлял собой закона и ♂. За эти несколько недель, с возвращения рыбаков с Лофотен, он успел испытать, что такое значит упасть в добром мнении людей. В прошлом году он начал с того, что брал за совет по далеру, а в нынешнем только половину. Когда же люди и тут принимались торговаться с ним, он отвечал: - Дешевле не могу, надо же мне чем нибудь жить. - Тем не менее адвокату Аренцену пришлось еще спустить цены; он стал справляться в законах по важным вопросам всего за два четвертака и брал на себя труд еще составить бумагу за какие нибудь двенадцать скиллингов прибавки. И все-таки, все-таки дел у него не прибавлялось, напротив.

Суть-то была в том, что люди потеряли веру в .адвоката Аренцена, представлявшого закон. И если даже случалось кому-нибудь зайти к нему за советом по делу, то, ради верности, все-таки заходили потом к ленеману: так ли? Ни для кого больше не было тайной, что Аренцен проигрывал свои дела одно за другим и даже был оштрафован высшей судебной инстанцией в Троньеме.

Стоило ли после того Николаю Аренцену соблюдать часы, отсиживать в своей конторе положенное время? Люди знать его не хотели. И он отвечал жене, упрекавшей его за отлучки из конторы:-- Я целую неделю высидел чинно и благородно на своем стуле и все ждал,-- никто не пришел. Я сидел, как красная девица, и чуть с ума не сошел от собственной неприступности, но никто так и не пришел.

сорок лет.-- Да,-- подхватывал другой,-- и еще до нас покойные родители наши.-- А уж после такого начала оба умилялись душой, глядели друг на друга влажными глазами и угощали один другого, соперничая между собою добрым соседским расположением. Адвокату Аренцену случалось самому, опоражнивая стаканчики у той же стойки, бывать невольным свидетелем таких идиотских примирений, которые отнимали у него хлеб...

И вот, адвокат Аревцен сидел на тинге за своим столом, сытый и пьяный, прикидываясь будто погружен в свои дела. Но стоило ему сделать маленькую передышку и поднять глаза от бумаг и протоколов, он встречал блуждающий взор Левиова из Торпельвикена, стоящого за решеткой. После того, как состоялся приговор окружного суда по его делу, Аренцен сказал ему:-- Есть еще куда обжаловать решение,-- в Высший суд; но за это надо прибавить адвокату особо.-- Левион тогда ушел от него и стал задумываться. Теперь, с первого же дня тинга, он торчал тут с такой выжидающей физиономией, что адвокату Аренцену невтерпёж было смотреть на эти вытаращенные глаза. И Аренцен, прикидываясь, будто вдруг вспомнил о чем-то, поспешно доставал из кармана записную книжку и принимался перелистывать ее. Во время же перерыва Левион из Торпельвикена прямо подошел к судье и, протянув ему бумагу с решением суда, спросил: надо ли ему судиться дальше?

судье полбоченка морошки... Теперь толстяк судья был опять в полном здравии и, по обычаю, охотно разговаривал с народом.

Невзирая ни на присутствие адвоката Аренцена, ни на толпившийся в зале народ, судья напрямик ответил Левиону:-- Надо ли тебе судиться дальше? Нет, не надо. Ступай-ка ты со своим адвокатом да брось это дело в собственный водопад. Вот тебе решение высшого суда и мое.

В последний день тинга была прочтена и засвидетельствована также купчая Бенони на тресковые горы. В зале оставалось немного слушателей, но у всех эта новая бумага Бенони вызвала на губах улыбку. В прошлом году он отличился знаменитой закладной, в этом году купил целый участок гор из булыжника да еще потратился на засвидетельствование купчей. Такими сделками бедняга Бенони живо доведет себя до сумы!

молодому Аренцену у стойки крепкие напитки; но из этого также толку не вышло. Молодой Аренцен живо нашел посредников. В последний день тинга он все толкался между прибывшими из крайних шкер, стараясь сбыть новенькое золотое кольцо, что ему и удалось-таки. Это было кольцо, подаренное Бенони Розе.