Бенони.
Глава XXVI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Бенони. Глава XXVI. (старая орфография)

XXVI.

Бенони Гартвигсен стал хозяином в самом Сирилунде и компаньоном Макка. После того, как Бенони так разбогател, что за сласть была уезжать куда-то в чужие края, заводить там дело и быть Макком для чужих людей? Тут же Бенони был у себя дома, и тут всего приятнее было стать воротилой. Одновременно вышло так, что Макк Сирилуядский вдруг ощутил настоятельную потребность в таком именно помощнике, как Бенони. Макку Сирилундскому грозило то же, что его брату Макку Розенгорскому: он стал страдать желудком и, верно, ему тоже придется зимою повязать живот широким красным шерстяным шарфом. Вот до чего доводит слишком сладкая жизнь!

Да, и Бенони так же трудно было обойтись без Макка, как Макку без Бенони. Взять, например, колоссальную проверку денег, вырученных за серебряные рудники. Спустя несколько недель, сэр Гью явился с деньгами и целой массой свидетелей, и Бенони ничего другого не оставалось, как прибегнуть к Макку, попросить выручить его своим присутствием в столь важную минуту. Настоящия ли ассигнации, не поддельные ли? - Да,-- объявил Макк, плавая, как рыба в море, в этом богатстве,-- это все настоящия ассигнации! - и Макк тут же предложил взять эти сорок тысяч далеров с собою в Сирилунд и спрятать их в свою шкатулку, пока что. Но Бенони отказался.-- Само собой, я выдал бы тебе сохранную расписку,-- сказал Макк.-- Мало ли что,-- ответил Бенони,-- у меня у самого есть и дом и кров.-- И Макк, наконец, сказал:-- Милейший Гартвигсен, я ведь только хотел услужить тебе.

Но что за каторга была хранить в доме такое богатство! Как бы пожара не случилось, да как бы воры не забрались... И вот, когда Арн Сушильщик собрался везти на шкуне в Берген треску, Бенони тоже понадобилось съездить туда. Поездка эта была решена в конторе Макка, и самый план её придумал тот же Макк.-- Тебе бы съездить в Берген; зараз и справил бы там два дела.

- Какие дела?

- Во-первых, отвез бы туда свои деньги. Нет никакой нужды и даже безразсудно держать такие капиталы у себя в сундуке. Ты мог бы послать деньги и по почте, но можешь и сам отвезти их. Если поедешь, справишь заодно и второе свое дело. Когда Фунтус придет туда с рыбой, ты самолично получишь от моего купца пять тысяч далеров.

Что такое стряслось с Макком? Бенони в сущности все время готовился к тому, что его опять примутся потчивать отговорками.

- Ну, не пять же тысяч теперь,-- начал Бенони, желая немножко смягчить расчет.

Макк прервал:-- Разумеется, пять тысяч далеров. Маленькие наши частные счеты - дело особое; ты ведь сам так хотел.

Ах, этот человек! Всегда он был на высоте положения, никогда ни на минуту не терялся. У Бенони мелькнуло было подозрение, что Макк не спроста ведет себя так; но внезапно нахлынувшия на него доброе расположение и заботливость Макка заставили его заговорить еще о другом деле, что лежало у него на сердце. - Пожалуй, у меня нашлось бы в Бергене еще и третье дельце,-- сказал он.

- Вот?

- Да, пожалуй, и мне понадобится ключница... или в таком роде.

- Не спеши ты брать бергенку,-- сразу отозвался Макк. Просто диво, как скоро у него на этот раз поспел ответ!

Бенони объяснился точнее: так продолжать не в моготу; больно уж неуютно живется.

Макк отошел к окну, подумал с минуту, обернулся и сказал:

- Вот что я скажу тебе, дорогой Гартвигсен,-- тебе бы посоветоваться насчет этого с Розой...

Когда Бенони был уже в Бергене, Макк сказал однажды Розе:

- Не знаешь ли кого, кто мог бы взять на себя хозяйство у Бенони?

- Нет,-- ответила она.

- Подумай-ка. Нельзя человеку маяться так.

- Охотниц, я думаю, найдется, сколько ему угодно.

Оба подумали немножко.

- Ты могла бы,-- сказал Макк.

- Я? Ты с ума сошел!

- Ну-ну,-- отозвался он. - Значит, нечего об этом и толковать...

Приглядывался Бенони в Бергене и к дамскому полу,-- не найдется ли подходящей дамской особы взять с собой на север, чтобы она повела у него хозяйство прилично его званию и состоянию; но ничего из этого не вышло. Ему негде было встретить иных женщин, кроме уличных да тех, что бродили по вечерам на пристанях, а из таких трудно было сделать хороший выбор. Впрочем, Макк недаром предостерегал его перед отъездом: - Посоветуйся лучше с Розой насчет этого. - пожалуй, Макк говорил не спроста; у него было на уме что-нибудь хорошенькое?

Бенони пошел к Макку и спросил, не придумала ли чего Роза? - Да, да, все уладится,-- сказал Макк и вдруг принялся жаловаться на болезнь желудка, которая стала сказываться как раз теперь, да тут же и предложил Бенони вести с ним все Сирилундское дело пополам. Бенони подумал, что ослышался.

- Как? Вы смеетесь?

Но Макк обстоятельно изложил ему план компаньонства и кончил так:

- Подумай об этом; в недолгом времени, пожалуй, ты один останешься тут хозяином.

От такого предложения у Бенони пробежали по спине мурашки радости. Он пошел домой и крепко задумался. Да, тут дело выходило уж не шуточное: стать хозяином в Сирилунде! Выше этого Бенони ничего и представить себе не мог в целом свете. Что в сравнении с этим значило адмиральствовать на Фунтусе, захватывать косяки сельдей по-осени, ездить на Лофотены и скупать рыбу зимою,-- что все это значило? Теперь он мог сам держать людей для всех таких работ; ему же оставалось только сказать слово, указать пальцем.

Бенони и ударил по рукам.

Между братьями Макк состоялся полный расчет еще прежде, чем Бенони вступил компаньоном в дело. Во время этого расчета выяснилось, что Фердинанд Макк Сирилундский далеко не был банкротом, напротив. И сохрани он вдобавок пять тысяч Бенонинских, он был бы еще состоятельнее. Но эти деньги пришлось теперь выплатить Бенони. Не то, какое же впечатление произвело бы на него грандиозное предложение Макка? Бенони оценил такую аккуратность в делах и со своей стороны уплатил Макку за сокровища и свой долг в лавку наличными, так что у Макка сразу прибавилось не мало денег в шкатулке.

Бенони продолжал жить в собственном доме. Он теперь немного поуспокоился после треволнений последних двух-трех месяцев и стал осваиваться со своей великой долей. Теперь дело было только за ключницей! Не к лицу ему было продолжать обходиться старой приходящей работницей, как в дни стесненных обстоятельств. Что же посоветует ему Роза? Уладится - сказал Макк. А как уладится? Самому Бенони все не удавалось поговорить с нею; она опять исчезла с его горизонта. С того дня весною, когда он заходил к ней в горницу и еще не был тем воротилой, каким стал теперь, он ни разу не встретил её нигде. Теперь он решил поговорить с нею, хотя бы у церкви. У него есть прямое дело к ней.

И вот, Бенони Гартвигсен появился у церкви. С Бергенской поездки он стал щеголять по-новому и вообще был теперь уже иной персоной. Он еще до того, как сделаться таким богачом, дошел до конца по части воскресного щегольства, и дальше идти уж некуда было. Таких сапог с лакированными бураками не было ни у кого в околотке, и больше двух курток человеку носить на себе тоже не в моготу.

В Бергене он, однако, подметил, что обувь там носят на манер Макковских штиблет, а одну или две куртки надевают не зря, но сообразно с холодом или теплом. Хорошенько пораздумав над этим, он и запасся подходящею одеждою и для лета и для зимы.

- Так все богачи ходят! - заговорили односельчане, когда Бенони явился в церковь, разодетый по новому.-- С виду и не скажешь, что он богач. Ему по карману носить две куртки, а он в чем ходит? и по мере того, как он подходил поближе, все кланялись ему и норовили поздороваться с ним за руку и поблагодарить за все хорошее. А если Бенони приостанавливался на минутку, так опять с полным правом приосанивался и держался, что твой монумент, выпрямив спину и властно выпятив грудь.

- Зашел бы к вам в лавку да попросил мешок муки пока...-- заговаривает один и запинается от смирения и не смеет договорить своей дерзкой просьбы.

- Мешок муки? - отвечает Бенони.-- Ну, это как-нибудь устроим.

Какая-то женщина, знавшая его ребенком, остановилась и смотрит на него, как на солнце, а, когда он прямо подходит к ней, кивает ей и спрашивает: все ли у вся благополучно дома? - она почти не в силах ответить от умиления.-- Благодарствуйте за память, благодарствуйте за память! - только и твердит она и не может, как следует, обстоятельно рассказать обо всех домашних.

Окруженный почтением, важный и щедрый, счастливый общим признанием своих достоинств, всходит Бенони на церковный холм. Не стесняется он и заговаривать о горах, которым обязан своим богатством, и говорит: - Купить большой участок со свинцовым блеском и серебром, пожалуй, не всякому по плечу. Тут надо умом пораскинуть. А ко всему прочему надо еще изловчиться перепродать его! - заканчивает он, добродушно показывая свои моржевые клыки.

Но та, чьего кивка он так жаждал в эти дни своей славы, не показывалась...

А, что еще удивительнее, она больше не показывалась и в Сирилундской лавке. Теперь ведь Бенони стал хозяином и тут. И Сирилунд отнюдь не проиграл от того, что стал на половину собственностью Бенони. Сколько было в лавке товару прежде и сколько подвозилось теперь с каждым почтовым пароходом! Кроме того, все полки с мануфактурными товарами превратились теперь в шкафы со стеклянными дверцами ради защиты от пыли, а на прилавках появились стеклянные ящики с разной галантерейной мелочью. Во всем как-то сказывался более широкий размах. Да и раз во главе дела стояли два хозяина, его и следовало расширить, по крайней мере, вдвое, прибавить несколько крупных судов для грузки рыбы, выписать прямо из Архангельска целый пароход с зерновым хлебом для мукомольной мельницы... Со временем многие приходы будут брать муку в Сирилунде.

Сам Макк по-прежнему занимался в конторе и высиживал всякие планы, а Бенони имел главный надзор над пристанями, бондарной мастерской, судами и мельницей, да не оставлял своим присутствием и лавку. Ему нравилось заходить туда, заставляя всех покупателей раскланиваться. Ему нравилось, что из одного почтения к нему народ, внизу у винной стойки, притихал и перешептывался, завидев его:

- Тсс... вон он, сам Гартвигсен!

- Эй ты, у тебя целый шкалик,-- не поднесешь ли мне стаканчик?

Хо-хо! Экий шутник этот Гартвигсен!

А если Стен Лавочник отказывал какому-нибудь бедняге в кредите, Бенони потихоньку вмешивался в дело и поворачивал его по-своему, говоря, Стену:

- Людям приходится иной раз туговато; верно, ты это как-нибудь оборудуешь?

- Как прикажете.

И люди в лавке переглядывались, кивая друг другу,-- вот, дескать, Божья благодать, что среди них объявился такой Гартвигсен!

Но та, чей кивок был всего важнее для Бенони, не показывалась.

Случалось, что он спрашивал у кузнеца: - Ты сегодня для себя покупаешь или для кого другого? - А уж если приходила жена Вилласа Пристанного, которая теперь прислуживала Розе, то Бенони всегда сам становился за прилавок, сам отпускал ей и потихоньку всячески обмеривал и обвешивал себя самого.