Роза.
Глава XIV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Роза. Глава XIV. (старая орфография)

XIV.

До отплытия судов я успел однажды вечером разговориться со Свеном Дозорным, который был женат на Эллен Горничной. Товарищ его, другой шкипер, Оле Человечек, брал на этот раз с собой свою жену стряпухой на Фунтус. Оно выходило вдвойне удобно, так как он мог заодно держать свою любезную Брамапутру под строгим присмотром. Жена же Свена Дозорного не хотела ехать с мужем, ссылаясь на то, что ребенок её еще слишком мал, чтобы таскать его за собой.

В свое время Свен Дозорный, кажется, был куда подозрительнее, чем теперь. Разсказывали, что однажды в сочельник он чуть не зарезал жену мясницким ножом. Теперь же он преспокойно оставлял ее в Сирилунде, уходя в плавание на целые месяцы. Гартвигсен говорил про него, что он совсем закоснел, желая, верно, сказать: отупел. Я часто видал, как Эллен ластилась к своему мужу с нежностью настоящей изменницы; все это были одни фокусы, и Свен Дозорный оставался к ним равнодушен. Она обыкновенно возвращалась после ванны Макка позднею ночью, смотрела на всех, кто ей попадался навстречу, усталыми, томными глазами и проходила как ни в чем не бывало. В ней не было и тени стыда; её визиты к Макку были известны всем, и сам Свен Дозорный глядел на это вполне равнодушно; она вернется ночью, он только взглянет и продолжает себе покуривать носогрейку. Но дойти до такого равнодушия, пожалуй, стоило ему недешево; недаром он раз чуть не пырнул жену ножом; впрочем, это уж давно случилось еще в самом начале; теперь было уже не то. И с какой стати самому подводить себя под каторгу? Бывает, конечно, что люди идут на преступления из за-любви; но есть и другой исход: притерпеться и жить по закону и в добром согласии. И так выходит прочно и хорошо; кому что больше по душе.

Пока я стоял и беседовал со Свеном Дозорным о предстоявшем ему плавании и прочих вещах, вышел из конторы Гартвигсен. Он еще издали заговорил, указывая через плечо назад, на контору.

- Ну, вот, побывал там и заработал малую толику.

- С чем вас и поздравляю! - сказал Свен Дозорный. Эти двое всегда были добрыми друзьями.

Гартвигсен продолжил:

- Да, да, заработал со своего собственного компаньона, но это все едино. Мы с ним и документик состряпали.

Выяснилось, что Гартвигсен взял на себя лично страховку судов и груза, отправлявшихся в Берген. Тонкий делец Макк все эти годы был осторожен и хорошо страховал свои суда с грузом, но несчастья еще ни разу не случалось. В этом году Гартвигсен вмешался в дело, отговаривая Макка от такого крупного и глупого расхода; как настоящий коммерческий человек, Макк, однако, не видел иного исхода и сказал:-- Единственное средство тебе самому принять на себя страховку, Гартвич.

Гартвигсена прямо расперло от спеси; вот когда он мог показать себя и себе, и Макку! Все у него в руках; стоит ему сказать слово. И он его сказал.

Было это еще летом. И словесный уговор оставался в силе до вечера, когда был подписан документ. На осеннем тинге его решено было засвидетельствовать.

- Так вот, я теперь на тебя надеюсь, Свен Дозорный, что ты благополучно проведешь свое новое судно в Берген и обратно! - торжественно заявил Гартвигсен.

Свен Дозорный ответил:

- Постараюсь. За добрым желанием у меня дело не станет.

Гартвигсен продолжал:.

- Того же ожидаю я от Оле Человечка с Фунтусом. Правда, он берет с собой женский пол, но я не такой невежа, чтобы стал препятствовать.

В эту минуту Макк прошел из своей конторы. Он кивнул нам, а мы со Свеном Дозорным сняли шапки.

- Доброй ночи,-- отозвался Гартвигсен умышленно небрежно, желая показать нам, что он-то с Макком на иной ноге, чем мы.

Немного погодя, через двор прошла Эллен. Должно быть, подкараулила, как Макк вышел из конторы, и выждала положенное время. Гартвигсен и Свен Дозорный переглянулись. Но Гартвигсен стал теперь такой важный,-- он ведь застраховал свои суда у себя самого,-- что не ограничился этим, а отпустил следующее замечание:

- Ну, опять, видно, полезет в теплую водицу. Чорт его разберет, моего компаньона!

- Одно я скажу тебе, Свен Дозорный; следовало бы тебе поберечь жену; очень ей нужно вечно растирать его.

- Разве? Нет, уж пусть она, как сама хочет,-- ответил Свен Дозорный, выбивая носогрейку.

- Ну-ну, хорошо,-- сказал тогда Гартвигсен, которому, видно, стало жаль своего шкипера.-- Только вот она все бросает ребенка. Впрочем, может быть, тут и нет ничего такого; пожалуй, она просто так, из жалости к ближнему, что ли.

Но Гартвигсен не все сказал, и когда мы шли с ним вместе к его дому, прибавил:

- Видно, придется мне взяться за моего компаньона. Кроме меня некому. Он забирает с собою в ванну то одну, а то и двух, и не думайте, что им больно много приходится растирать его. Нет, он совсем бешеный, так и хватает их. Я знать этого больше не хочу.

Я уже давно не видел Розы и обрадовался, застав ее свежей и бодрой. Как и всегда бывало в последнее время, Гартвигсен скоро вышел и оставил нас вдвоем. Роза беседовала оживленнее прежнего и была вообще спокойнее.

- Спасибо; день прошел, и слава Богу! - ответила она на мой вопрос, как она поживает.-- А вам хорошо живется в Сирилунде? Я давненько там не была. Как Эдварда?

- Лучшей госпожи мне и желать нельзя. И дети чудесные.

- А вы страсть как выросли за лето,-- сказала она мне.

Я даже покраснел, так я обрадовался и возгордился, что она это сказала; поскорее отвернулся и стал глядеть в окно.

- Как эти два самца вечно на чеку один против другого,-- проговорил я.

- Голуби? Они разве еще не спят?

- Гартвигсен кормит их. Эти двое терпеть не могут друг друга; так и вертятся волчками.

Роза тоже подошла к окну взглянуть. При этом она стала совсем близко ко мне. Вся она дышала какою-то ласковою, нежною женственностью и преспокойно перегнулась надо мной, чтобы поглядеть хорошенько, упираясь рукой о подоконник. Рука была крупная, красивая. Мне сдавалось, что она не все время глядит в окно, но скользит взглядом и по моей голове, затылку и шее. Я ощущал её дыхание. Ах, мне, пожалуй, следовало отодвинуться немножко, чтобы дать ей место, но мне было так приятно.

- Они ревнуют друг к другу,-- сказал я про голубей. И что такое сказал я еще? Пожалуй, ничего больше, но в ушах у меня звенело, словно я говорил долго, долго.

Роза слегка оттолкнулась рукою от подоконника, как будто отталкивая лодку от берега, и обдала меня своим долгим, чудесным взглядом. Верно, у меня голос дрожал, и я выдал себя.

- Да, ревность, пожалуй, вещь хорошая,-- сказала она мягко,-- и, верно, она неразлучна с любовью; как знать.

- Наверно, так.

- Но любовь едва-ли может питаться одной ревностью. По крайней мере, долго не может.

Меня охватила при её словах несказанная радость: ревность свела ее с хозяином этого дома, но она больше не любила его! Меня же она увидела сегодня в новом свете: я вырос, возмужал; ей не противно было смотреть на мой затылок и шею, она дышала мне на волосы.

Я начал бормотать что-то такое:

- Мне бы только хотелось... Вы такая удивительная сегодня... Господи, я не видал вам подобных... Вы одна единственная... Нет, право, вы красивее всех женщин в свете... Да; и мне бы хотелось только поблагодарить вас.

- Что с вами? - сказала она, снисходительно улыбаясь, но покраснев.-- Не влюбились же вы в меня? О, нет! Вы так молоды... Нет, что с вами!

- Сидите смирно! - опять услыхал я.

Она то и дело поглядывала на меня, как будто соображая, как ей лучше угомонить меня. Видя, как она испугалась, я попытался успокоить ее, заговорил о своей сестре, о том, что Роза так мне ее напомнила сегодня, что мне было так хорошо сидеть тут с нею... Отчасти я прямо выдумывал, у меня вовсе и не было взрослой сестры, а только маленькая. Да, Роза, видимо, и не верила мне; она была старше меня и, наверно, видела меня насквозь.

- Я хотел поблагодарить вас за то, что вы позволяете мне бывать здесь,-- сказал я.

Она уже немножко успокоилась, опять улыбнулась и сказала; - Вы тут вдали от своих; совсем один. - И она подошла ко мне шага на два, склонила голову на бок и, поглядывая на меня, продолжала:-- Нет, что такое с вами?.. Конечно, приходите, милый мой, хоть каждый день. Может быть, сыграете немножко? Нет? Так вам, пожалуй, пора уйти.

- Да, да; ступайте домой, лягте и успокойтесь. Так ведь?

Я схватил её руку и крепко, долго целовал.

- Не вводите нас обоих в беду! - услыхал я её шопот.

Я снова очутился на стуле. В сенях послышались шаги, и вошел Гартвигсен.

- Поздно уже... Нет, спасибо; скоро ночь.

- Но завтра опять будет день! - сказала Роза.

Она была так мила и ласкова, и оба они, и Роза и Гартвигсен, проводили меня и пожали мне руку.

Гартвигсен, против обыкновения, выказал заботливость, сказав жене:

- Мне не холодно,-- ответила она.

- Да, пожалуй, у тебя нет шали,-- продолжал Гартвигсен.-- Но разве долго тебе достать в лавке - за счет Гартвича; дадут, я полагаю! - и он расхохотался в мою сторону.

По дороге домой, я несколько раз оборачивался назад. Я немножко тешил себя мыслью, что Розе, пожалуй, скучновато стало, после моего ухода.

Я вернулся в Сирилунд. Макк в ночной рубахе высунулся из своего окна во втором этаже и разговаривал с Оле Человечком во дворе. Значит, Макк все еще не улегся на покой; был совсем свеж и бодр после ванны, и голова у него работала исправно.

к весне и подправить.