| Автор: | Гёте И. В., год: 1800 |
| Примечание: | Перевод Д. Н. Цертелева |
| Категория: | Стихотворение |
| Связанные авторы: | Цертелев Д. Н. (Переводчик текста) |
Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Из "Фауста" (Ночь)
ИЗЪ ФАУСТА.
НОЧЬ.
Узкая съ высокими сводами комната въ готическомъ стиле.
Фаустъ сидитъ тревожно у рабочаго стола.
ФАУСТЪ.
Философовъ права и медицину,
И догматы, увы! я изучилъ,
Надъ книгами не разгибая спину
Сиделъ и не жалелъ труда и силъ.
Такъ время шло, такъ шли года
Безцельнаго безплоднаго труда;
Магистромъ, докторомъ зовусь давно я
И десять летъ не ведая покоя,
Учениковъ по области познанья
Вожу то вкривь, то вкось, впередъ и вспять,
Но вижу самъ средъ этого блужданья
Лишь то, что ничего нельзя познать.
Печальное, жестокое сознанье,
Мне, правда, равныхъ нетъ межъ докторовъ,
Учителей, магистровъ и поповъ;
Я не боюсь чертей и вечныхъ мукъ,
За то мне также чужды наслажденья
И я не верю, чтобы светъ наукъ
Помогъ исправитъ, научить людей
И сделать сердце чище и добрей.
Нетъ у меня ни денегъ, ни именья,
Ни почестей, ни власти никакой,
Нетъ, дольше жить такъ нетъ терпенья
И магiи предался я душой.
Бытъ-можетъ въ ней таинственное слово
Мне ключъ подастъ къ неведомому краю,
Чтобъ мне не нужно было вечно снова
Учить другихъ тому, что самъ не знаю;
Быть-можетъ тамъ мне духъ покажетъ ясно
Зародышъ первыхъ темныхъ силъ творенья
И я пойму ихъ сущность и движенье,
Все то, что я въ словахъ искалъ напрасно.
О, месяцъ полный, еслибъ съ высоты
Конецъ моихъ мученiй виделъ ты!
И бодрствовалъ одинъ въ полночный часъ.
Былъ столъ бумагой, книгами заваленъ,
А ты гляделъ такъ ласковъ и печаленъ.
О, еслибъ могъ теперь я на горахъ
Идти въ твоихъ серебряныхъ лучахъ,
Въ пещерахъ вместе съ духами носиться
И, по лугу бродя въ твоемъ сляньи,
Освобожденъ отъ призрака познанья,
Въ твоей росе целебной освежиться.
Я здесь еще! Ужель исхода нетъ
Изъ той тюрьмы, где все мне жить мешаетъ,
Куда и неба даже милый светъ
Въ цветныя стекла грустно проникаетъ.
Здесь кучи книгъ, изъеденныхъ червемъ,
Пергаментовъ, покрытыхъ слоемъ пыли,
Горой везде навалены кругомъ
И стены все до сводовъ заслонили;
Здесь места нетъ для воздуха и света
И въ тесноте набито все биткомъ
Такъ вотъ твой мiръ! Зовется мiромъ это.
Ужель еще не можешь ты понять,
Что сердце такъ сжимается отъ боли,
Что тяжело становится дышалъ,
Что жить и действовать нетъ силъ, ни воли,
Когда тотъ мiръ, где былъ ты сотворенъ,
Куда поставилъ Богъ живыхъ людей,
Ты променялъ на дымъ и окруженъ
Скелетами и грудою костей.
Беги, беги скорее въ мiръ широкiй,
Лишь эту книгу захвати съ собой.
Въ которой текстъ таинственно-глубокiй
Начертанъ Нострадамуса рукой.
Познаешь ты теченiе светилъ,
И, коль природа твой откроетъ слухъ,
Въ душе найдешь источникъ новыхъ силъ,
Познавъ какъ говоритъ лишь съ духомъ духъ;
Напрасно здесь сухое размышленье,
Чтобъ смыслъ священныхъ знаковъ всехъ понять.
Коль слышите - должны вы отвечать.
(Онъ развертываетъ книгу и видитъ знакъ Макрокосма).
Что за блаженство веетъ неземное,
Какой отрады полонъ этотъ видъ,
Какъ снова жизни счастье молодое
Святымъ ключемъ въ крови моей кипитъ!
Не богъ ли начерталъ волшебный знакъ,
Что утолилъ въ груди моей волненье,
Сменяя радостью мои томленье,
И дивнымъ светомъ заменяетъ мракъ?
Оне мне природы силы открываетъ;
Не богъ ли я? Мне все кругомъ такъ ясно;
Природы смыслъ, что я искалъ напрасно,
Мой взоръ въ чертахъ таинственныхъ читаетъ,
Я понялъ, что мудрецъ намъ обещаетъ
И смыслъ правдивыхъ словъ его постигъ:
Нетъ, царство духовъ смертнымъ не закрыто,
Но умъ, но сердце у тебя убито,
Смелей въ за
(Разсматриваетъ знакъ).
Какъ связано здесь каждое звено,
Какъ въ целомъ все сплетается въ одно!
Низводятъ силы неба неизменно
То снова въ небо поднимаютъ ихъ
И наполняя весь просторъ вселенной
Въ движенiи созвучьями звенятъ.
Какую прелесть здесь находитъ взоръ,
Где грудь твоя - источникъ жизни каждой,
Земли и неба вечнаго родникъ,
Куда-бы жадно я теперь приникъ?
Течетъ, поитъ, - а я все мучимъ жаждой.
Твой знакъ не такъ влiяеть на меня,
Ты духъ земли, тебе я ближе и роднее,
Уже я чувствую себя сильнее
И сердце полно новаго огня.
И горести земли и счастье испытать,
Готовъ идти навстречу урагану,
И при крушенiи дрожать не стану.
Стемнело надо мной,
Дрожитъ, дымится лампа
И красные лучи мерцаютъ
Надъ головой моей.
Отъ оводовъ этихъ веетъ ужасъ
Ты здесь! ты, ты, кого я звалъ такъ страстно,
Откройся мне!
Какъ сердце рвется,
Волнуется глубоко, грудь
Явись! тебе я отдался душою,
Явись! хотъ жизнь возьми, но встань передо мною!
(Является духъ).
ДУХЪ.
Кто звалъ меня?
Ужасный видъ!
ДУХЪ.
Ту сферу, где я долго былъ прикованъ,
Оставилъ я, призывомъ очарованъ
ФАУСТЪ.
Твой видъ, увы, меня страшитъ.
ДУХЪ.
Твой взоръ искалъ меня среди вселенной
Меня склонилъ твой зовъ - я предъ тобой,
Но что съ тобою, что за страхъ презренный?
Где полубогъ, чей голосъ мне звучалъ,
Кто всей душой ко мне рвался и звалъ?
Въ себе создавъ, носила мiрозданье,
Могла блаженствомъ нашимъ трепетать
И жизнью нашею могла дышать?
Где Фаустъ, который звалъ меня, где онъ?
Склоняешься въ безсильномъ страхе
И какъ ничтожный червь дрожишь во прахе.
ФАУСТЪ.
Духъ огненный, какъ ты, я твердъ душою
ДУХЪ.
Ношусь я живою волной
Впередъ и назадъ,
Рожденье, могила,
Но та же въ нихъ сила.
Что волны на море
И радость, и горе.
Такъ времени пряжи немолчное слышу жужжанье
ФАУСТЪ.
О, ты, что мiръ широкiй обтекаешь,
Какъ близки мы! какъ сходны мы съ тобой!
ДУХЪ.
А не со мной.
(исчезаетъ).
ФАУСТЪ.
Какъ! не съ тобой?
Какъ! я подобье Божества,
И я тебе не равенъ даже?
(стучится).
О, смерть моя, мой фамулусъ опять,
Когда всю полноту моихъ виденiй
Сухой педантъ приходитъ нарушать.
(Вагнеръ въ шлафроке, въ ночномъ колпаке, съ лампою. Фаустъ оборачивается нехотя).
ВАГНЕРЪ.
Трагедiю читали вы одни,
Я поучиться этому искусству вышелъ,
Оно не мало значитъ въ наши дни.
И я слыхалъ - порой актеръ бы могъ
ФАУСТЪ.
Да, коль священникъ сделался актеромъ.
Какъ это и случается порой.
ВАГНЕРЪ.
Лишь въ праздникъ видишь мiръ передъ собой
Какъ въ телескопъ далекiя виденья,
Кого править имъ посредствомъ убежденья.
ФАУСТЪ.
И если речь не изъ души течетъ
И не звучитъ пленительно и властно -
Она сердца другихъ не увлечетъ.
Сидите же, прилежно составляя
Огонь въ той кучке пепла раздувая,
Где искры пламени и жизни нетъ.
Глупцы и дети пусть такой работе
Любуются - ихъ можете развлечь,
Коль не отъ сердца будетъ литься речь.
ВАГНЕРЪ.
Однако, речь оратора блаженство;
Мне, знаю, далеко до совершенства...
Пусть только честныхъ ищетъ онъ победъ.
Где правда есть и искреннее чувство,
Немного надо тамъ искусства
И въ пустозвонстве глупомъ нужды нетъ.
Нарядно такъ блистаютъ завитками -
И безотрадны все, и холодны,
Какъ ветеръ межъ осенними листами.
ВАГНЕРЪ.
А жизни нашей коротко теченье!
Да, я въ моемъ критическомъ стремленьи
Порой боюсь за голову и грудъ.
Какъ трудно, сколько надо намъ бороться,
И прежде, чемъ достигнуть полъ-пути,
Бедняге часто умереть придется.
ФАУСТЪ.
Пергаментъ? Жажды вечнаго мученья,
И ты нигде не встретишь облегченья,
Коль не найдешь его въ себе самомъ.
ВАГНЕРЪ.
Простите, есть большое наслажденье
Узнать, что думалъ прежде нашъ мудрецъ
И до чего дошли мы наконецъ.
ФАУСТЪ.
О, да! До звездъ достигли мы сейчасъ.
Закрыта книга тайная былаго,
А то, что вы зовете - духъ временъ,
Поверь, не значитъ ничего другаго,
Какъ собственный вашъ духъ, где временами,
Когда въ него любуетесь вы сами,
Нетъ, даже видеть это грустно
И убежать хотелось-бы скорей.
Ведь это складъ Для мусора и хлама,
Съ прекрасною моралью прописей.
ВАГНЕРЪ.
Но мiръ, и наше сердце и сознанье,
Ихъ каждому хотелось бы узнать.
О, да, что называется познанье,
Кто смелъ дитя по имени назвать?
А те, кто что-нибудь сказать могли
М не таили глубоко познанья,
Техъ вечно распинали или жгли...
Но, другъ мой! поздно, встретимся мы вскоре,
Теперь разстаться намъ пора.
ВАГНЕРЪ.
И слушалъ васъ въ ученомъ разговоре;
До завтра, въ светлый день Христова Воскресенья.
Я буду васъ проситъ решить еще сомненья.
Прилежно мне пришлось науки изучать,
(уходитъ).
ФАУСТЪ (оставшись одинъ).
Какъ умъ его въ погоне безотрадной
Сокровищъ ищетъ онъ рукою жадной,
И земляныхъ червей нашедши, радъ;
И этотъ голосъ могъ раздасться здесь,
Где онъ являлся, чудной силой вея,
Но нетъ, скажу спасибо и тебе я,
Беднякъ, ты мне помогъ на этотъ разъ.
Да, ты прервалъ тоски моей мученье
И отъ отчаянья меня ты спасъ.
Подобье божества, я почиталъ
Себя такъ близко къ истине небесной,
Я. дивный светъ ея вкушалъ,
Казалось, сбросивъ обликъ мой телесный
Природы царство обтекалъ кругомъ,
И божеству была душа причастна,
Но голосъ твой меня сразилъ какъ громъ.
Съ тобой, увы, не долженъ я равняться,
Но удержать, увы, тебя не могъ!
А въ этотъ чудный, светлый мигъ
Я былъ такъ малъ и такъ великъ,
Но ты, напомнилъ миге жестокiй рокъ.
Где благъ искать и какъ бежать отъ зла?
Ахъ жизни нашей светлому теченью
Мешаетъ все: и чувства и дела.
Такъ на лучи божественнаго света
Когда мы благъ достигли въ мiре этомъ,
Все лучшее намъ кажется - обманъ.
Живыя чувства наши и мечты
Бледнеютъ подъ напоромъ суеты.
На вечность крылья простираетъ,
Но въ маломъ цель она найдетъ,
Где счастiе за счастьемъ погибаетъ.
Въ груди забота прячется глубоко
Она тревожитъ радость и покой,
Одну сменяя маску за другой.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Нетъ, я не богъ, а червь ничтожный!
Живетъ въ немъ, пищи ищетъ онъ
И въ немъ раздавленъ вдругъ и погребенъ.
Да, все, что здесь теснится по стенамъ
Добычею для моли и забвенья,
Онъ замыкаетъ духъ мой въ мiре тленья.
Ужели здесь сидеть еще года,
Читать-ли этихъ томовъ груду
Чтобъ только знать, что жилъ счастливецъ иногда,
Ты, черепъ! что глядишь такъ на меня,
Какъ будто говоришь: "въ былыя лета
Мой взоръ, какъ твой, искалъ слянья дня,
Но только мракъ нашелъ онъ вместо света".
Я съ вами перейти хотелъ порогъ,
Л у дверей стоялъ, но вы пружины, отомкнули
Не не вошли въ замокъ.
Загадочна природа и ясна
Чего-жъ не хочетъ намъ открыть она,
Не вырвать ни винтомъ, ни рычагами.
Ты, утварь старая! стоишь тутъ годы,
Съ техъ поръ какъ моего отца здесь нетъ,
Своимъ огнемъ коптишь ты много летъ.
О, лучше-бъ скудный даръ я расточилъ,
Чемъ здесь подъ бременемъ его томиться,
Все то, что ты въ наследье получилъ,
Что безполезно намъ - то бременемъ ложится.
Лишь то, что мигъ родитъ - лишь то ему годится.
Но отчего мой взоръ туда прикованъ,
Какъ будто стклянка та для глазъ моихъ магнитъ,
Какъ будто мрачный лесъ вдругъ месяцемъ залить.
Приветъ тебе, фiалъ мой драгоценный,
Теперь беру тебя какъ даръ священный,
Въ тебе я чту искусство, умъ людской,
И сонъ, и смерть въ себе ты заключилъ!
Даровъ твоихъ хозяинъ жаждетъ твой!
Я на тебя гляжу - и боль стихаетъ,
Беру - желанья буря замираетъ,
Я ухожу въ широкiй океанъ природы,
У ногъ зеркальныя сверкаютъ воды
День новый манитъ къ новымъ берегамъ.
Пылая, колесница съ тверди звездной
Нестись туда эфирной этой бездной
Для новыхъ делъ среди другихъ мiровъ.
Какъ жизни полнота блаженство это,
Ничтожный червь, оно въ груди твоей,
У солнца не проси его лучей
И въ роковую дверь врывайся смело,
Где рады все прокрасться бы тайкомъ.
Теперь пора - пускай докажетъ дело
Предъ темной бездною не содрогайся,
Где призраки фантазiю страшатъ,
Ко входу тесному все подвигайся,
Хоть на пути пылаетъ целый адъ.
Хотя бъ съ опасностью въ ничтожестве разлиться
Ко мне сюда, ты, чаша дорогая,
Давно не любовался на тебя я
Въ забвеньи ты стояла рядъ годовъ,
Порою оживляла ихъ беседу,
Тебя передавалъ соседъ соседу.
Резьбы твоей узоры золотые,
Обязанность рисунокъ объяснить,
Напомнили мне ночи молодыя.
Я никому теперь тебя не передамъ,
Не дашь ты пищи новымъ остротамъ.
Нетъ, опьяняетъ скоро влага эта.
По край напитокъ этотъ дорогой,
Мной приготовленный, избранный мной -...
Богъ мой заздравный кубокъ для разсвета.
(Онъ подносишь чашу къ губамъ, звонъ колоколовъ и пенiе хоровъ.)
Христосъ Воскресъ!
Смертнымъ спасенье
И избавленье
Отъ прегрешенья.
ФАУСТЪ.
Что тамъ за гулъ? Какой невнятный тонъ
Изъ рукъ невольно чашу вырываетъ
Колокола, ужели этотъ звонъ
Вы, хоры, неужели песня эта
Звучитъ залогомъ новаго завета
И песню ангеловъ напоминаетъ?
ХОРЪ ЖЕНЩИНЪ.
Опеленали
И со слезами
Въ гробъ опускали;
Вотъ мы приходимъ,
Но не находимъ -
Здесь Его нетъ.
ХОРЪ АНГЕЛОВЪ.
Въ день воскресенья
Долго скорбившему,
Переносившему
Все искушенья.
ФАУСТЪ.
Несетесь вы ко мне изъ горней сферы
Звучите тамъ, где есть любовь въ сердцахъ.
Я слышу весть, но не хватаетъ веры;
Да, верой только чудеса родятся,
Въ тотъ светлый мiръ, где вести те звучатъ,
Но я отъ васъ не въ силахъ оторваться
Вашъ звукъ опять влечетъ меня назадъ.
Бывало въ тишине субботней ночи,
Въ душе звучитъ призывомъ чуднымъ онъ;
Молитвы слезы застилаютъ очи
И сладкiя неясныя стремленья
Влекутъ туда въ луга, леса и горы,
Духовный мiръ вдругъ прозреваютъ взоры.
Въ былые дни, та песня мне звучала
И радостно, и нежно такъ,
Но и теперь она мне помешала
Звучи, звучи божественное слово!
Я плачу, я къ земле вернулся снова.
ХОРЪ УЧЕНИКОВЪ
Здесь погребенный
И просветленный,
Среди небесъ Онъ.
Творчества море
Онъ проникаетъ,
Здесь ожидаетъ;
И мы рыдаемъ,
Горькiе дни
Ждемъ и страдаемъ
ХОРЪ АНГЕЛОВЪ
Въ день Воскресенья
Мiру принесъ
Радость спасенья
Благо любившему,
Долго молившему,
Слово носившему,
Жизни вкусившему!
И Искупитиль
Близится къ вамъ,
Съ вами Онъ Самъ.
КН. Д. ЦЕРТЕЛЕВЪ.
"Русскiй Вестникъ", No 11, 1887