| Автор: | Гёте И. В., год: 1800 |
| Примечание: | Перевод Д. Н. Цертелева |
| Категория: | Стихотворение |
| Связанные авторы: | Цертелев Д. Н. (Переводчик текста) |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Из "Фауста" (Ночь) (старая орфография)
ИЗ ФАУСТА.
НОЧЬ.
Узкая с высокими сводами комната в готическом стиле.
Фауст сидит тревожно у рабочого стола.
ФАУСТ.
Философов права и медицину,
И догматы, увы! я изучил,
Над книгами не разгибая спину
Сидел и не жалел труда и сил.
Так время шло, так шли года
Безцельного безплодного труда;
Магистром, доктором зовусь давно я
И десять лет не ведая покоя,
Учеников по области познанья
Вожу то вкривь, то вкось, вперед и вспять,
Но вижу сам сред этого блужданья
Лишь то, что ничего нельзя познать.
Печальное, жестокое сознанье,
Мне, правда, равных нет меж докторов,
Учителей, магистров и попов;
Я не боюсь чертей и вечных мук,
За то мне также чужды наслажденья
И я не верю, чтобы свет наук
Помог исправит, научить людей
И сделать сердце чище и добрей.
Нет у меня ни денег, ни именья,
Ни почестей, ни власти никакой,
Нет, дольше жить так нет терпенья
И магии предался я душой.
Быт-может в ней таинственное слово
Мне ключ подаст к неведомому краю,
Чтоб мне не нужно было вечно снова
Учить других тому, что сам не знаю;
Быть-может там мне дух покажет ясно
Зародыш первых темных сил творенья
И я пойму их сущность и движенье,
Все то, что я в словах искал напрасно.
О, месяц полный, еслиб с высоты
Конец моих мучений видел ты!
И бодрствовал один в полночный час.
Был стол бумагой, книгами завален,
А ты глядел так ласков и печален.
О, еслиб мог теперь я на горах
Идти в твоих серебряных лучах,
В пещерах вместе с духами носиться
И, по лугу бродя в твоем сляньи,
Освобожден от призрака познанья,
В твоей росе целебной освежиться.
Я здесь еще! Ужель исхода нет
Из той тюрьмы, где все мне жить мешает,
Куда и неба даже милый свет
В цветные стекла грустно проникает.
Здесь кучи книг, изъеденных червем,
Пергаментов, покрытых слоем пыли,
Горой везде навалены кругом
И стены все до сводов заслонили;
Здесь места нет для воздуха и света
И в тесноте набито все битком
Так вот твой мир! Зовется миром это.
Ужель еще не можешь ты понять,
Что сердце так сжимается от боли,
Что тяжело становится дышал,
Что жить и действовать нет сил, ни воли,
Когда тот мир, где был ты сотворен,
Куда поставил Бог живых людей,
Ты променял на дым и окружен
Скелетами и грудою костей.
Беги, беги скорее в мир широкий,
Лишь эту книгу захвати с собой.
В которой текст таинственно-глубокий
Начертан Нострадамуса рукой.
Познаешь ты течение светил,
И, коль природа твой откроет слух,
В душе найдешь источник новых сил,
Познав как говорит лишь с духом дух;
Напрасно здесь сухое размышленье,
Чтоб смысл священных знаков всех понять.
Коль слышите - должны вы отвечать.
(Он развертывает книгу и видит знак Макрокосма).
Что за блаженство веет неземное,
Какой отрады полон этот вид,
Святым ключем в крови моей кипит!
Не бог ли начертал волшебный знак,
Что утолил в груди моей волненье,
Сменяя радостью мои томленье,
Оне мне природы силы открывает;
Не бог ли я? Мне все кругом так ясно;
Природы смысл, что я искал напрасно,
Мой взор в чертах таинственных читает,
И смысл правдивых слов его постиг:
Нет, царство духов смертным не закрыто,
Но ум, но сердце у тебя убито,
Смелей в за
(Разсматривает знак).
Как связано здесь каждое звено,
Как в целом все сплетается в одно!
Низводят силы неба неизменно
То снова в небо поднимают их
И наполняя весь простор вселенной
В движении созвучьями звенят.
Какую прелесть здесь находит взор,
Где грудь твоя - источник жизни каждой,
Земли и неба вечного родник,
Куда-бы жадно я теперь приник?
Течет, поит, - а я все мучим жаждой.
Твой знак не так влияеть на меня,
Ты дух земли, тебе я ближе и роднее,
Уже я чувствую себя сильнее
И сердце полно нового огня.
И горести земли и счастье испытать,
Готов идти навстречу урагану,
И при крушении дрожать не стану.
Стемнело надо мной,
Дрожит, дымится лампа
И красные лучи мерцают
Над головой моей.
От оводов этих веет ужас
Ты здесь! ты, ты, кого я звал так страстно,
Откройся мне!
Как сердце рвется,
Волнуется глубоко, грудь
Явись! тебе я отдался душою,
Явись! хот жизнь возьми, но встань передо мною!
(Является дух).
ДУХ.
Кто звал меня?
Ужасный вид!
ДУХ.
Ту сферу, где я долго был прикован,
Оставил я, призывом очарован
ФАУСТ.
Твой вид, увы, меня страшит.
ДУХ.
Твой взор искал меня среди вселенной
Меня склонил твой зов - я пред тобой,
Но что с тобою, что за страх презренный?
Где полубог, чей голос мне звучал,
Кто всей душой ко мне рвался и звал?
В себе создав, носила мирозданье,
Могла блаженством нашим трепетать
И жизнью нашею могла дышать?
Где Фауст, который звал меня, где он?
Склоняешься в безсильном страхе
И как ничтожный червь дрожишь во прахе.
ФАУСТ.
Дух огненный, как ты, я тверд душою
ДУХ.
Ношусь я живою волной
Вперед и назад,
Рожденье, могила,
Но та же в них сила.
Что волны на море
И радость, и горе.
Так времени пряжи немолчное слышу жужжанье
ФАУСТ.
О, ты, что мир широкий обтекаешь,
Как близки мы! как сходны мы с тобой!
ДУХ.
А не со мной.
(исчезает).
ФАУСТ.
Как! не с тобой?
Как! я подобье Божества,
И я тебе не равен даже?
(стучится).
О, смерть моя, мой фамулус опять,
Когда всю полноту моих видений
Сухой педант приходит нарушать.
(Вагнер в шлафроке, в ночном колпаке, с лампою. Фауст оборачивается нехотя).
ВАГНЕР.
Трагедию читали вы одни,
Я поучиться этому искусству вышел,
Оно не мало значит в наши дни.
И я слыхал - порой актер бы мог
ФАУСТ.
Да, коль священник сделался актером.
Как это и случается порой.
ВАГНЕР.
Лишь в праздник видишь мир перед собой
Как в телескоп далекия виденья,
Кого править им посредством убежденья.
ФАУСТ.
И если речь не из души течет
И не звучит пленительно и властно -
Она сердца других не увлечет.
Сидите же, прилежно составляя
Огонь в той кучке пепла раздувая,
Где искры пламени и жизни нет.
Глупцы и дети пусть такой работе
Любуются - их можете развлечь,
Коль не от сердца будет литься речь.
ВАГНЕР.
Однако, речь оратора блаженство;
Мне, знаю, далеко до совершенства...
Пусть только честных ищет он побед.
Где правда есть и искреннее чувство,
Немного надо там искусства
И в пустозвонстве глупом нужды нет.
Нарядно так блистают завитками -
И безотрадны все, и холодны,
Как ветер меж осенними листами.
ВАГНЕР.
А жизни нашей коротко теченье!
Да, я в моем критическом стремленьи
Порой боюсь за голову и груд.
Как трудно, сколько надо нам бороться,
И прежде, чем достигнуть пол-пути,
Бедняге часто умереть придется.
ФАУСТ.
Пергамент? Жажды вечного мученья,
И ты нигде не встретишь облегченья,
Коль не найдешь его в себе самом.
ВАГНЕР.
Простите, есть большое наслажденье
Узнать, что думал прежде наш мудрец
И до чего дошли мы наконец.
ФАУСТ.
О, да! До звезд достигли мы сейчас.
Закрыта книга тайная былого,
А то, что вы зовете - дух времен,
Поверь, не значит ничего другого,
Как собственный ваш дух, где временами,
Когда в него любуетесь вы сами,
Нет, даже видеть это грустно
И убежать хотелось-бы скорей.
Ведь это склад Для мусора и хлама,
С прекрасною моралью прописей.
ВАГНЕР.
Но мир, и наше сердце и сознанье,
Их каждому хотелось бы узнать.
О, да, что называется познанье,
Кто смел дитя по имени назвать?
А те, кто что-нибудь сказать могли
М не таили глубоко познанья,
Тех вечно распинали или жгли...
Но, друг мой! поздно, встретимся мы вскоре,
Теперь разстаться нам пора.
ВАГНЕР.
И слушал вас в ученом разговоре;
До завтра, в светлый день Христова Воскресенья.
Я буду вас просит решить еще сомненья.
Прилежно мне пришлось науки изучать,
(уходит).
ФАУСТ (оставшись один).
Как ум его в погоне безотрадной
Сокровищ ищет он рукою жадной,
И земляных червей нашедши, рад;
И этот голос мог раздасться здесь,
Где он являлся, чудной силой вея,
Но нет, скажу спасибо и тебе я,
Бедняк, ты мне помог на этот раз.
Да, ты прервал тоски моей мученье
И от отчаянья меня ты спас.
Подобье божества, я почитал
Себя так близко к истине небесной,
Я. дивный свет её вкушал,
Казалось, сбросив облик мой телесный
Природы царство обтекал кругом,
И божеству была душа причастна,
Но голос твой меня сразил как гром.
С тобой, увы, не должен я равняться,
Но удержать, увы, тебя не мог!
А в этот чудный, светлый миг
Я был так мал и так велик,
Но ты, напомнил миге жестокий рок.
Где благ искать и как бежать от зла?
Ах жизни нашей светлому теченью
Мешает все: и чувства и дела.
Так на лучи божественного света
Когда мы благ достигли в мире этом,
Все лучшее нам кажется - обман.
Живые чувства наши и мечты
Бледнеют под напором суеты.
На вечность крылья простирает,
Но в малом цель она найдет,
Где счастие за счастьем погибает.
В груди забота прячется глубоко
Она тревожит радость и покой,
Одну сменяя маску за другой.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Нет, я не бог, а червь ничтожный!
Живет в нем, пищи ищет он
И в нем раздавлен вдруг и погребен.
Да, все, что здесь теснится по стенам
Добычею для моли и забвенья,
Он замыкает дух мой в мире тленья.
Ужели здесь сидеть еще года,
Читать-ли этих томов груду
Чтоб только знать, что жил счастливец иногда,
Ты, череп! что глядишь так на меня,
Как будто говоришь: "в былые лета
Мой взор, как твой, искал слянья дня,
Но только мрак нашел он вместо света".
Я с вами перейти хотел порог,
Л у дверей стоял, но вы пружины, отомкнули
Не не вошли в замок.
Загадочна природа и ясна
Чего-ж не хочет нам открыть она,
Не вырвать ни винтом, ни рычагами.
Ты, утварь старая! стоишь тут годы,
С тех пор как моего отца здесь нет,
Своим огнем коптишь ты много лет.
О, лучше-б скудный дар я расточил,
Чем здесь под бременем его томиться,
Все то, что ты в наследье получил,
Что безполезно нам - то бременем ложится.
Лишь то, что миг родит - лишь то ему годится.
Но отчего мой взор туда прикован,
Как будто стклянка та для глаз моих магнит,
Как будто мрачный лес вдруг месяцем залить.
Привет тебе, фиал мой драгоценный,
Теперь беру тебя как дар священный,
В тебе я чту искусство, ум людской,
И сон, и смерть в себе ты заключил!
Даров твоих хозяин жаждет твой!
Я на тебя гляжу - и боль стихает,
Беру - желанья буря замирает,
Я ухожу в широкий океан природы,
У ног зеркальные сверкают воды
День новый манит к новым берегам.
Пылая, колесница с тверди звездной
Нестись туда эфирной этой бездной
Для новых дел среди других миров.
Как жизни полнота блаженство это,
Ничтожный червь, оно в груди твоей,
У солнца не проси его лучей
И в роковую дверь врывайся смело,
Где рады все прокрасться бы тайком.
Теперь пора - пускай докажет дело
Пред темной бездною не содрогайся,
Где призраки фантазию страшат,
Ко входу тесному все подвигайся,
Хоть на пути пылает целый ад.
Хотя б с опасностью в ничтожестве разлиться
Ко мне сюда, ты, чаша дорогая,
Давно не любовался на тебя я
В забвеньи ты стояла ряд годов,
Порою оживляла их беседу,
Тебя передавал сосед соседу.
Резьбы твоей узоры золотые,
Обязанность рисунок объяснить,
Напомнили мне ночи молодые.
Я никому теперь тебя не передам,
Не дашь ты пищи новым остротам.
Нет, опьяняет скоро влага эта.
По край напиток этот дорогой,
Мной приготовленный, избранный мной -...
Бог мой заздравный кубок для разсвета.
(Он подносишь чашу к губам, звон колоколов и пение хоров.)
Христос Воскрес!
Смертным спасенье
И избавленье
От прегрешенья.
ФАУСТ.
Что там за гул? Какой невнятный тон
Из рук невольно чашу вырывает
Колокола, ужели этот звон
Вы, хоры, неужели песня эта
Звучит залогом нового завета
И песню ангелов напоминает?
ХОР ЖЕНЩИН.
Опеленали
И со слезами
В гроб опускали;
Вот мы приходим,
Но не находим -
Здесь Его нет.
ХОР АНГЕЛОВ.
В день воскресенья
Долго скорбившему,
Переносившему
Все искушенья.
ФАУСТ.
Несетесь вы ко мне из горней сферы
Звучите там, где есть любовь в сердцах.
Я слышу весть, но не хватает веры;
Да, верой только чудеса родятся,
В тот светлый мир, где вести те звучат,
Но я от вас не в силах оторваться
Ваш звук опять влечет меня назад.
Бывало в тишине субботней ночи,
В душе звучит призывом чудным он;
Молитвы слезы застилают очи
И сладкия неясные стремленья
Влекут туда в луга, леса и горы,
Духовный мир вдруг прозревают взоры.
В былые дни, та песня мне звучала
И радостно, и нежно так,
Но и теперь она мне помешала
Звучи, звучи божественное слово!
Я плачу, я к земле вернулся снова.
ХОР УЧЕНИКОВ
Здесь погребенный
И просветленный,
Среди небес Он.
Творчества море
Он проникает,
Здесь ожидает;
И мы рыдаем,
Горькие дни
Ждем и страдаем
ХОР АНГЕЛОВ
В день Воскресенья
Миру принес
Радость спасенья
Блого любившему,
Долго молившему,
Слово носившему,
Жизни вкусившему!
И Искупитиль
Близится к вам,
С вами Он Сам.
КН. Д. ЦЕРТЕЛЕВ.
"Русский Вестник", No 11, 1887